проржавевшие инструменты (самым замечательным из них является телескоп), а
также немалый запас бумаги (во всяком случае, этот материал похож на
бумагу) и несколько тщательно запечатанных сосудов с чернилами, которыми и
пользуюсь теперь. И, разумеется, нигде нет никаких золотых слитков, да и
кому они нужны на острове? Правда, в нескольких залах выставлены в
витринах произведения ювелирного искусства редкой красоты.
Письменные принадлежности я обнаружил в просторном кабинете Элдерика;
он оставил после себя обширные и достаточно любопытные записки,
свидетельствующие о его незаурядном уме и глубоких - для его времени -
познаниях. Записки эти, впрочем, довольно разрознены; очевидно, автор не
успел или просто не захотел привести их в порядок. Первоначально я пытался
отыскать в бумагах покойного его последнюю волю, ибо собирался похоронить
императора в соответствии с его желаниями; однако ни тогда, ни потом мне
не удалось найти никаких указаний на этот счет. Очевидно, Элдерик не
придавал никакого значения подобным формальностям; да и мог ли он
рассчитывать, что кто-либо когда-нибудь еще ступит на его остров?
Поэтому мне самому пришлось определить место погребения. В том же
саду есть прекрасная статуя рыцаря, выполненная в человеческий рост.
Рыцарь, в латах, но без шлема, стоит, печально склонив голову и опираясь
обеими руками на рукоять вертикально поставленного меча. Можно ли было
придумать лучший надгробный памятник для изгнанного императора? Здесь, у
подножия монумента, я и закопал его останки, завернутые в гобелен.
Исполнив последний долг по отношению к владельцу дворца, я снова
поднялся в его кабинет. Я еще раньше обратил внимание, что в расположении
близлежащих комнат есть что-то неправильное, как будто рядом имеется
довольно большое помещение, куда я не могу попасть из-за отсутствия
дверей. Теперь мне вдруг пришло в голову, что вход в это помещение должен
быть как раз из кабинета; одна из стен сразу привлекла мое внимание, ибо
доступ к ней не преграждали ни мебель, ни ковры. Я принялся тщательно
обследовать и ощупывать ее, надеясь наткнуться на какой-нибудь "секретный
камень", открывающий вход. В конце концов оказалось, что роль дверной
ручки исполняет подсвечник; по опыту фильмов моей эпохи, я пытался крутить
его, а надо было просто потянуть на себя.
С мягким клацаньем дверь отворилась. Внутри было, конечно, темно -
ведь помещение не имело окон. Чувствуя, что сердце мое забилось учащенно,
я зажег большую свечу и вошел.
Вдоль стен и посередине комнаты стояли высокие шкафы. Огонек свечи
отразился в запыленных стеклах некоторых из них. Подойдя ближе, я увидел
рядами поднимавшиеся к потолку полки, сплошь заставленные книгами. Здесь
были совсем старые печатные издания моей эпохи, тяжелые рукописные
фолианты, скрученные в трубку свитки... Тысячи и тысячи книг.
Я нашел сокровище императора Элдерика.
ЭПИЛОГ
Вот и подошло к концу мое повествование. В моей жизни, начавшейся
более семисот лет назад, было слишком много приключений. Я бежал из
больного мира, чтобы оказаться в мире умирающем. Я был приближенным
претендента на трон и рабом мутантов, командовал армией мятежников и сидел
в тюрьме за мелкую кражу. Я побывал инженером, дворянином, солдатом,
кладоискателем; я был государственным преступником по законам Соединенных
Республик и Корринвальдского королевства. Я убивал людей и сам не раз мог
погибнуть. Я пил человеческую кровь. Я пешком пересек полконтинента; я
общался с высшими аристократами и последними подонками дна; я чудом
встретил старого друга и вновь навсегда потерял его. Я даже совершил
последний в истории человечества полет на самолете. Впрочем, может быть, в
каком-то уголке Лямеза еще отыщутся какие-нибудь умельцы, которые по
обрывкам древних знаний соберут из оставшихся от нашей эпохи обломков еще
один аэроплан или паровую машину - принципиально это ничего не изменит.
История Лямеза окончена; цивилизация погибла безвозвратно, рухнула под
бременем человеческой глупости, страстей и пороков.
Так же и в моей истории не будет больше никаких событий. Лимит
приключений исчерпан и превзойден. Я навсегда останусь здесь, на
необитаемом острове посреди океана, во дворце, "прекраснее которого нет и
не будет на свете". Не будет, теперь уже не будет... Я не мог бы выбраться
с острова, даже если б хотел. Но я не хочу. В том мире нет для меня места.
А на острове прекрасный климат и никаких серьезных опасностей; нет даже
достаточно крупных хищников. Впрочем, здесь довольно мелкой дичи, чтобы
прокормить себя охотой; но и без нее к моим услугам растущие на деревьях
тропические плоды, а также мясо крабов и съедобных моллюсков. Но главное,
разумеется - у меня есть книги, двадцать пять тысяч книг и манускриптов
разных стран и веков. Конечно, не все они написаны на понятных мне языках,
и не все они достаточно интересны; но и того, что остается, хватит мне до
конца жизни.
Итак, днем я прогуливаюсь по лесу, купаюсь, валяюсь на песке;
периодически охочусь или привожу в порядок ту или иную залу дворца. Вечер
и первая половина ночи обычно заняты чтением; до сегодняшнего дня часть
времени уходила и на это повествование. Иногда, отложив книгу в сторону, я
беру телескоп Элдерика и поднимаюсь на крышу дворца или просто сажусь на
балконе и подолгу смотрю на звезды. Если у моей рукописи когда-нибудь
будут читатели, они придут оттуда.
