НЕСТЕРЕНКО ЮРИЙ
ПЛЮЩ НА РУИНАХ
1
Немало времени прошло с тех пор, как я, Риллен Эр Ли, зарыл кейс со
своей рукописью перед входом в землянку отшельника близ города Линдерга и
отправился в путь на юг. Немало воды утекло - и немало крови. Многих из
тех, с кем свела меня судьба за это время, уже нет в живых. Кто-то погиб
от меча или стрелы в бою, кто-то от яда, кто-то принял смерть от рук
палача - и, кажется, никто не умер естественной смертью. Жизнь, которую я
вел все это время, неординарна не только с точки зрения людей Проклятого
Века, но, насколько я могу судить, и с позиций нынешнего времени. Мне не
раз приходило в голову, что происходящие со мной события следует
записывать. Теперь, наконец, у меня есть для этого время и возможность.
Я - один из так называемых перебежчиков, людей, которые
воспользовались изобретенными в конце Проклятого Века машинами времени,
чтобы, несмотря на все запреты и репрессии властей, бежать в будущее. Мы
бежали от охватившего планету кризиса, понадеявшись, что кто-то справится
с ним вместо нас. Но, кроме нас, сделать это было некому, и цивилизация
рухнула. Нынешний мир, мир дикости и варварства, беспощаден к нам. Двое из
моей группы, Зи и Саннэт, сожжены на костре Священного Трибунала; инженер
Лаус умер от раны, полученной в бою, а мой друг Лоут отправился в дальнюю
разведку и не вернулся. Некоторое время я ждал его и записывал
произошедшие с нами события; когда же мое повествование было окончено, а
Лоут так и не появился, я решил, что следует подыскать себе более
подходящее место жительства, нежели землянка в лесу под Линдергом.
Итак, в начале лета 683 - как я узнал впоследствии - года от
Искупления я покинул землянку, предварительно тщательно закопав все
предметы, доставленные нами из своей эпохи. С особой неохотой я расстался
с автоматами и патронами к ним, но, увы, подобное оружие невозможно носить
незаметно. Я взял с собой лишь пистолет и коробок с несколькими
оставшимися спичками. Имея слишком мало информации об окружающем меня
мире, я не мог выработать сколь-нибудь серьезный план действий; в то же
время страх выдать себя мешал мне собирать информацию достаточно активно.
Я слишком хорошо помнил участь моих товарищей. У меня было два способа
добывать себе пропитание: несколько патронов в обойме и несколько монет в
кошельке. Первые три дня пути я старательно избегал людей и пользовался
первым способом, охотясь на мелкую дичь и почти не выходя из леса. В итоге
я добился результата, прямо противоположного желаемому.
Все еще с пистолетом в руке я подходил к подстреленной птице, когда
сзади послышался шорох раздвигаемых ветвей. Я резко обернулся. Ко мне
приближался человек в легкой зеленой куртке, кожаных штанах, высоких
охотничьих сапогах и шапочке с пером. В руке он держал арбалет. Видимо,
его привлек звук выстрела. Внезапно глаза его расширились - он увидел мой
пистолет. Молниеносным движением он вскинул свое оружие. Я выстрелил. От
волнения я не смог сделать это точно, хотя стрелял почти в упор. Он
вздрогнул, раненый в плечо, но все еще пытался натянуть тетиву. Я
выстрелил вторично - на этот раз пуля попала в голову, и он упал. Я, даже
не подойдя к телу, бросился бежать. Только потом я понял, как это было
глупо - я мог взять его арбалет, возможно, у него были с собой деньги,
кремень и огниво, еще что-нибудь полезное в этом времени. Но тогда у меня
была только одна мысль - этот человек может быть не один, а я только что
израсходовал свой последний патрон. Я даже забыл об убитой птице. Я бежал
довольно долго, пока не рухнул без сил в траву, тяжело дыша. Только тут я
вспомнил, что остался без ужина. Повертев ставший бесполезным пистолет, я
не решился расстаться с ним, но подумал, что нет больше смысла носить его
под кольчугой, откуда он может выскочить в самый неподходящий момент, и
сунул оружие за голенище сапога.
Эту ночь, как и предыдущие, я провел в лесу, а утром вышел на дорогу.
К полудню я добрался до трактира и зашел туда, чувствуя волчий голод.
Народу было немного, судя по одежде - мелкие торговцы, ремесленники,
несколько солдат. Я сел за стол в дальнем углу, сделал заказ и стал
прислушиваться к разговорам посетителей. Ничего угрожающего я не услышал -
судя по всему, об убийстве в лесу еще не знали. Трактирщик поставил передо
мной миску с едой и глиняную кружку с вином. Пока я торопливо поглощал
превосходное жареное мясо, открылась дверь, и вошло еще несколько солдат.
Они направились в мою сторону. Я похолодел. Однако они спокойно уселись за
мой стол, обменялись со мной приветствиями и тоже заказали мяса и вина.
Меня это не слишком успокоило. В разговоре с ними я мог выдать себя с
головой, а уклониться от разговора, не вызвав их подозрений, вряд ли было
возможно. Мои опасения подтвердились: солдаты пребывали в хорошем
настроении и не прочь были поболтать. Выяснив, что меня зовут Риллен, они
сообщили свои имена и поинтересовались, где я служу.
- В Линдерге, - назвал я единственный знакомый мне город. Это не
понравилось одному из солдат, рыжему бородатому толстяку, который
пробурчал что-то насчет королевских выскочек. Но остальные лишь посмеялись
над ним - как я понял, речь шла о какой-то потасовке с королевскими
солдатами, в которой толстяк выглядел не лучшим образом. Сами они, как
выяснилось, состояли на службе у герцога Раттельберского. Будучи в хорошем
расположении духа, они не собирались ссориться и согласились выпить за
короля, если я, в свою очередь, выпью за здоровье его светлости герцога,
что я и проделал. Но толстяк был не удовлетворен, к тому же его, вероятно,
злило, что товарищи острили по его поводу в моем присутствии. Он принялся
нелестно отзываться о вооружении и командирах линдергцев, а я вынужден был
заступаться за честь полка, чтобы не вызвать подозрений.
- И лошади у вас никудышные! - заявил толстяк.
- Лошади у нас получше ваших, - возразил я.
- Да пойдем и посмотрим хоть сейчас! Если в тебе есть хоть капля
чести, ты признаешь, что твоя лошадь моей в подметки не годится! Где стоит
твоя лошадь?
- Моя лошадь?... - растерянно пробормотал я. Разумеется, солдат,
убитый нами в первый день, солдат, чья одежда была теперь на мне, был
кавалеристом. Почему-то я не думал, что разница в обмундировании пехоты и
кавалерии столь заметна. И было совершенно невероятно, чтобы кавалерист
оказался на таком расстоянии от Линдерга без лошади.
- Ну да, твоя, где стоит моя, я знаю. Пойдем и посмотрим!
- Ребята, давайте сначала пообедаем, - вмешался другой солдат.
- Нет, пусть он сперва признает, что я прав, или пойдем и посмотрим,
- не унимался толстяк.
- Хорошо, пошли, - во дворе было несколько лошадей, и я решил, что
могу указать на любую.
Я потребовал, чтобы толстяк сперва показал своего коня - я не хотел
случайно выбрать лошадь одного из солдат. Затем я повел всю компанию в
противоположный угол двора и похлопал по шее наиболее понравившегося мне
жеребца. Солдаты принялись со знанием дела осматривать его.
- Эй, эй! Что вам надо от моего коня? - раздалось сзади. Один из
посетителей трактира, держа руку на рукоятке кинжала, подходил к нам.
- Ты пьян, приятель, - я решился идти до конца, - это мой конь.
- Я-то как раз трезв, - ответил он, и это было правдой. Солдаты с
недоумением уставились на меня.
- Что за шутки? - спросил толстяк.
- Ничего, - я лихорадочно отвязывал повод. - Посмотри, приятель, ты
не ошибаешься? - я повел коня в сторону от солдат. Животное вытянуло морду
к хозяину. В ту же секунду я вскочил в седло (именно вскочил, а не
взобрался, не знаю, как это у меня получилось) и погнал коня со двора.
- Стой, стой! - закричали сзади. Обернувшись на мгновение, я увидел,
как солдаты седлали лошадей.
Началась погоня. Первоначальный выигрыш во времени был быстро сведен
на нет моей неумелой ездой. Еще дважды мне приказали остановиться, а потом
над моим ухом просвистела стрела. Мои преследователи, очевидно,
окончательно убедились, что я не солдат. Я выхватил нож, готовясь
защищаться. В тот же момент петля аркана захлестнула мне шею. Я потерял
равновесие, выронил нож и свалился на землю. Пока я лежал, оглушенный
ударом, солдаты спешились и окружили меня.
- Он мне с самого начала не нравился, - заявил толстяк, когда я
поднялся. - Ну, теперь из тебя вытянут, что ты за птица.
Мне велели снять кольчугу, отобрали ремень вместе с кошельком и
ножнами.
- Сапоги тоже снимай, - потребовал один из солдат, переведя взгляд со
своих ног на мои.
Я вспомнил о пистолете за голенищем. Широкие раструбы с отворотами
скрывали его, но теперь, если солдат захочет сразу примерить свою
добычу... Именно так и случилось. С удивленным видом он вытащил пистолет.
В это время другой солдат нашел в кошельке спичечный коробок.
- Да это, не иначе, Посланец Дьявола! - догадался толстяк. Все были в
восторге от такой добычи, сулившей им крупное вознаграждение. Толстяк
достал из седельной сумки кандалы и сковал мне руки и ноги. Через одно из
звеньев цепи ручных кандалов пропустили веревку, концы которой привязали к
седлам двух лошадей. Солдаты оседлали коней, окружив меня со всех сторон и
держа оружие наготове. Их страх перед посланцами все-таки был достаточно
силен.
До конца этого дня я шагал босиком, скованный по рукам и ногам, между
лошадьми солдат. Подобное путешествие под палящим солнцем так измучило
меня, что под конец пути я едва держался на ногах. Мысли о грозящей мне
участи практически оставили меня; я думал лишь о глотке воды и о том,
сколько еще идти. Наконец, уже на закате, лошади встали. Я поднял голову и
увидел стены какой-то крепости. Я стоял перед маленькой калиткой, ведущей
внутрь широкой башни, и меня окружали стражники с копьями. Солдаты
выдернули веревку, и я, наверное, упал бы, если бы стражники не подхватили
меня. Один из них плеснул мне в лицо водой и велел не изображать
обмороков. Потом меня повели в башню. Я долго спускался вниз по сырым и
холодным ступеням, а затем брел по извилистым коридорам, погруженным в
едва разгоняемый факелами полумрак. Гремели ключи, тяжелые двери со
скрипом открывались и с гулким стуком захлопывались. Наконец меня привели
в тесный каземат. Узкая зарешеченная щель под самым потолком почти не
пропускала света. Колеблющееся пламя факелов освещало сырые заплесневелые
стены, сложенные из громадных глыб. Словом, все это вполне соответствовало
моим представлениям о средневековой тюрьме - для полноты антуража не
хватало только прикованных скелетов.
Едва закрылась дверь за тюремщиками, я рухнул без сил на солому в
углу, гремя цепями. У стены стоял кувшин, на треть наполненный водой; я
залпом осушил его и растянулся на соломе.
В свое время мне не раз приходилось читать о том, что чувствуют в
последнюю ночь люди, приговоренные к смерти. Однако мне не пришлось
проверить это на практике: я был слишком измотан физически, и для душевных
страданий не осталось ресурсов. Едва утолив жажду, я провалился в сон.
2
Наутро меня разбудили стражники. Их было трое. Один из них велел мне
вставать и выходить. Вновь началось шествие по коридорам и лестницам. У
меня не было оснований сомневаться, что меня ведут на казнь; я уже имел
возможность убедиться, как быстро здесь расправляются с Посланцами Сатаны.
Однако долгий подъем по крутой винтовой лестнице убедил меня, что вряд ли
