мятежников или простых горожан. Ехавший впереди, видимо командир, узнал
герцога и осадил коня. Я заметил какой-то большой тюк, притороченный к его
седлу и прикрытый полами плаща всадника.
- Лейтенант Ронд, - сказал герцог, явно довольный. - Ну?
Я понял, что прибывшие выполняли какую-то важную миссию, иначе вряд
ли главнокомандующий знал бы простого лейтенанта.
- Все в порядке, ваша светлость! - Ронд спрыгнул с лошади, широко
улыбаясь. Я увидел три свежие царапины, пересекавшие его левую щеку.
- Показывайте, - велел Элдред.
Лейтенант отвязал от седла то, что оказалось большим мешком, и
опустил его на землю. Из мешка донесся стон. Затем Ронд ухватил мешок за
углы и стащил его со своей добычи.
Перед нами прямо на заснеженной грязи лежала молодая женщина в одной
рубашке, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту. Видимо, перед этим
она была в беспамятстве и только что пришла в себя; ее взгляд, поначалу
бессмысленный, наполнился ужасом и ненавистью.
- Однако, - поморщился герцог, - вы могли бы обращаться с ней
получше. Что, если бы она замерзла насмерть в пути?
- Не замерзла бы, ваша светлость: я ее все время щупал, - усмехнулся
Ронд. - А наряжать ее нам некогда было - охрана могла хватиться в любую
минуту. Да и она себя вела не слишком смирно - царапалась, как кошка,
стерва, - лейтенант дотронулся до своей щеки. - Ничего, сейчас отогреется.
Солдаты за его спиной захохотали.
- Ладно, тащите ее вон в тот дом, - показал герцог. - И передайте
Раддельду, чтобы раньше чем через час допрос не начинал. Дайте ей
очухаться, а то она долго не выдержит.
Лейтенант ухватил пленницу за связанные руки и попытался поставить на
ноги, но она снова упала в снег. Тогда Ронд опять втащил ее на коня,
перекинул через седло, обойдясь на этот раз без мешка, и повез в указанном
направлении. Его солдаты последовали за ними.
Герцог обернулся ко мне.
- Вас, конечно, интересует, кто это? Некая Нэленда Талл, дочь мелкого
торговца из Крамменера, и по совместительству - любовница Роррена. Наш
друг так спешил, что не успел заблаговременно вывезти свою возлюбленную из
Тондерга, где он квартировал совсем недавно; он полагал, что за пару дней
за мощными крепостными стенами с ней ничего не случится. Он не учел
одного: корринвальдский генерал герцог Раттельберский может знать
несколько более корринвальдского мятежника о системе тондергских потайных
ходов. Как видите, мои люди благополучно увели ее из-под носа у рорренской
охраны.
Говоря это, герцог направился к своему штабу; я пошел за ним.
- Сейчас я отдам соответствующие распоряжения, - продолжал он, - и не
позднее завтрашнего дня Роррен получит мой ультиматум. Я потребую от него
капитуляции в обмен на жизнь и свободу Нэленды Талл.
- Вы думаете, он согласится?
- Конечно, нет, Роррен не идиот. А если бы он и согласился, не
согласились бы его люди. Но, так или иначе, для него это будет хорошим
ударом как раз накануне последнего сражения. К тому же эта шлюха наверняка
немало знает.
- И вы собираетесь пытать ее! Дайте хотя бы истечь сроку ультиматума!
- Мой благородный Риллен, за это время стратегическая ситуация может
измениться, и ее информация устареет. И вообще, бросьте вы жалеть всякую
шваль. Вспомните лучше, что вытворяли со своими пленницами бунтовщики.
- Я пытался этому воспрепятствовать.
- И у вас ничего не вышло. Я знаю - и вы мне не раз подтверждали -
что в вашу эпоху были популярны всякие гуманистические теории об
изначально добром и хорошем начале в человеке. И к чему это привело? К
мировым войнам с миллионами жертв, к торжеству режимов, в сравнении с
которыми Священный Трибунал - это невинные овечки, а в конце концов - сами
знаете... Нет, Риллен, люди в массе своей - это скоты, и иного отношения
не заслуживают. Не хотите присутствовать на допросе?
Я вспомнил окровавленную тушу на башне Тарленга и содрогнулся.
- Да я понимаю, что не хотите. Это довольно не... как это называли в
Проклятом Веке?... неэстетичное зрелище. А вот мне придется - информация
может быть слишком важной. Допрос, небось, затянется... опять почти всю
ночь не спать... а завтра выступать рано... Я вам завидую, Риллен -
насколько ваша жизнь проще моей!
21
Армия выступила в путь, не дожидаясь возвращения гонцов, посланных с
ультиматумом; думаю, герцог и не надеялся, что Роррен отпустит их живыми.
Однако они вернулись; мы встретили их в дороге. По словам посланцев, удар
для Роррена действительно оказался сильным, и несколько секунд после
оглашения ультиматума они готовились к смерти. Но вождь повстанцев овладел
собой и велел обращаться с парламентерами со всем должным почтением.
Ультиматум не оставлял ему времени на раздумья - он должен был решать
практически сразу. Роррен обещал оставить все еще занимаемые им крепости и
просил взамен позволить его людям переправиться через Делерру, поскольку
остатки его армии не представляют уже опасности для герцога. В обмен на
свободу Нэленды Талл и помилование для тех мятежников, которые сложат
оружие, Роррен обещал сдаться в плен герцогу.
Элдред презрительно усмехнулся.
- Типичное для кандидатов в герои позерство. Он прекрасно знает, что
не может рассчитывать на мое великодушие. Вместе с тем не в моих интересах
казнить тех, кто сдается добровольно; я должен побеждать в открытом бою.
Нам надо настигнуть их прежде, чем они сумеют переправиться через реку.
На другой день мы подошли к стенам Тондерга, бывшего в последнюю
неделю ставкой Роррена. Великолепную крепость никто не охранял. Все ворота
были открыты. На стенах висело более сотни трупов: как обычно в
агонизирующей армии, вешали особенно много дезертиров и изменников.
Делегация дрожавших от страха горожан встречала герцога. Элдред
раздраженно отмахнулся от их униженных просьб пощадить мирных жителей, не
имеющих отношения к мятежникам, и принялся расспрашивать о подробностях
оставления города бунтовщиками. Оказалось, что в Тондерге Роррен оставил
довольно мощный, по теперешним масштабам его сил, гарнизон, который должен
был любой ценой задержать продвижение герцогских войск в случае, если
предложения Роррена не будут приняты. Однако при первых вестях о подходе
нашей армии гарнизон разбежался. В городе действительно не осталось
никого, кроме мирных жителей, которые равно боялись и повстанцев, и
герцога. На сей раз их страхи оказались напрасными - герцогу не в чем было
их винить.
В течение еще трех дней мы не встречали никакого сопротивления.
Остатки мятежной армии таяли практически с каждым часом. К нам являлось
много местных жителей, группами и одиночку; это были охотники за
разбежавшимися и отставшими мятежниками, они приносили отрубленные головы
и приводили связанных пленных. Элдред велел платить им за это.
- Но где у вас гарантии, что это действительно головы мятежников, а
не законопослушных граждан? - попытался возмутиться я.
- Никакой гарантии. Половина этих охотников - отъявленные разбойники,
но мне приходится поощрять подобное верноподданническое рвение; к тому же
мы далеко за пределами Раттельбера, - ответил герцог тоном, не терпящим
возражений.
В Дартленге, последнем крупном городе на пути к Делерре, нас ожидало
сопротивление. На подошедших к стенам солдат посыпались стрелы.
Прикрываясь щитами, солдаты подвели к двум городским воротам тараны. После
первых же ударов стрельба со стен прекратилась. Затем распахнулись главные
ворота. Войдя в город, мы увидели его защитников - их было несколько
сотен, и они стояли на коленях вдоль главной улицы, надеясь на пощаду.
Герцог велел повесить каждого пятого, а остальных помиловать, и они
криками прославляли его великодушие.
На другой день мы вышли к Делерре. Погода благоприятствовала Элдреду:
несмотря на мороз, из-за позднего наступления зимы и случавшихся оттепелей
широкая река замерзла не полностью, на середине ее лед разрывали полыньи и
трещины, так что переправа по льду была чрезвычайно рискованным делом.
Мосты к северо-западу контролировали королевские части, а ближайшие мосты
к юго-востоку были заблаговременно разрушены летучими отрядами герцога. На
берегу Делерры и состоялась последняя битва.
Около полутора тысяч деморализованных, голодных и обмороженных людей
- вот все, что осталось от некогда грозной армии Роррена, угрожавшей всему
Корринвальдскому королевству. Они брели вдоль берега в поисках места для
переправы, без всякого порядка, растянувшись длинной колонной, когда на
них налетели герцогские кавалеристы. Некоторые мятежники пытались
сражаться и были быстро изрублены; многие бросились бежать по льду к
другому берегу и нашли смерть в ледяной воде или были убиты стрелами;
остальные, что-то около семи сотен, побросали оружие и были взяты в плен.
Но среди них не оказалось ни Роррена, ни его основных сподвижников; как
выяснилось, предводители восстания ночью тайно покинули лагерь, бросив на
произвол судьбы последних сохранивших им верность соратников.
Герцог был крайне раздосадован; он принял решительные меры для поиска
беглецов, опасаясь не столько того, что они избегнут наказания, сколько
того, что честь их поимки достанется людям короля. Как оказалось, опасения
его были вполне обоснованы: мятежники перебрались через реку и двигались
на север. Их небольшой, около трех дюжин, отряд, соблюдая достаточную
осторожность, мог ускользнуть не только от немногочисленных разъездов
герцога по ту сторону реки, но и от преграждавших путь в северные области
королевских частей. Однако мятежники уже сами не верили в возможность
спасения. На первом же ночном привале ближайшие соратники Роррена
набросились на него и связали; некоторые офицеры пытались защитить своего
предводителя и были убиты. Наутро ренегаты выдали Роррена первому же
правительственному отряду - это оказался разъезд герцога, почти вдвое
уступавший им по численности. Командир разъезда, оценив соотношение сил,
оказал мятежникам воинские почести, подобающие церемонии официальной
капитуляции, и, даже не отобрав у них оружие, препроводил их через наскоро
наведенную переправу на правый берег, в лагерь Элдреда. Здесь мятежников,
совсем уже уверившихся в том, что головой Роррена они выкупили
собственные, немедленно разоружили и заковали в цепи.
Все же по крайней мере в тот день они были избавлены от позора,
которому подвергли Роррена. Его водили напоказ по всему лагерю, на потеху
солдатам. Я видел это издали - мне совсем не хотелось, чтобы предводитель
мятежников узнал меня. Роррен шел в тяжелых кандалах, скованный по рукам и
ногам, прикрученный за шею к лошадиному хвосту. Солдаты кидали в него
снегом и грязью; то один, то другой кавалерист подъезжал к нему, чтобы
кольнуть копьем или ударить плетью.
- Эй, Роррен, посмотри сюда! - крикнул какой-то всадник. Я тоже
взглянул в ту сторону.
Всадник держал за длинные волосы отрубленную голову. Я сразу понял,
что это голова Нэленды Талл, хотя узнать ее было невозможно: у нее были
отрезаны нос и уши, а щеки проткнуты насквозь железным прутом. Думаю, она
была еще жива, когда с ней проделывали все это, и лишь после ее смерти под
пытками у трупа отрубили голову. Вероятно, понял это и Роррен, потому что
он издал звериный крик и бросился к всаднику, но петля сдавила его шею, и
сразу несколько бичей обрушились на пленника. Я отвернулся и встретился
взглядом с герцогом, видимо, давно уже стоявшим у меня за спиной.
- Будете за него заступаться?
