раммы. Он подписывает необходимые решения, постановления... Но стране
нужно, чтобы важные программы были еще и общественно озвучены. А этого
нет.
Попытка Черномырдина стать публичным политиком, когда речь шла о Бу-
денновске, была просто блестящей. Но потом ему надо было еженедельно
выступать по общенациональному телевидению в программе типа "Добрый ве-
чер, Россия". Или что-то в этом роде. И рассказывать о тех задачах, ко-
торые были решены за прошедшую неделю, и о тех, которые предстоит ре-
шить. Это очень дисциплинирует: допустим, каждую субботу нужно сказать о
таких вещах, которые бы людьми воспринимались. А это значит, что прави-
тельство делало бы эти вещи реально. Тут дело не в том, что первые лица
государства (а ведь это и президент мог бы делать!) превратились бы в
телегероев, а их выступления - в бесконечный телесериал. Дело в том, что
пропасть, существующая между властью и обществом, могла бы стать не та-
кой глубокой и не такой широкой. Люди понимали бы, что делает прави-
тельство. А правительство, в свою очередь, ощущало бы живую ответную ре-
акцию людей.
К сожалению, кабинетная политика не делает чести ни правительству, ни
народу, который не может заставить правительство работать публично. Спе-
цифическая, бурная публичность в периоды предвыборных кампаний погоды не
делает. Необходимо постоянно говорить со своим народом. И, кстати, поче-
му люди сейчас больше доверяют местной власти? Именно потому, что мест-
ная власть - ближе. Понятнее. В Московском Кремле это уже знают. Может,
сделают выводы.
Удивительно, что такие элементарные вещи даже Гайдар не понимал. Вещи
элементарные и непреложные: власть - публичное действие.
ГАЙДАР
Егор Тимурович Гайдар - образованный, интеллигентный, порядочный че-
ловек. Как ни странно, достаточно жесткий. Когда его видишь на экране
телевизора, он не производит впечатления человека жесткого. Но на самом
деле это так.
Жесткий, непоколебимый и одновременно наивный и не очень хорошо знаю-
щий российскую действительность.
Историй с ним связано много. Например, такая. Наша ФСБ засекла, как с
одного закрытого аэродрома какие-то люди сгружали БТРы в Азербайджан, во
время карабахской войны. На этот счет была якобы резолюция Гайдара. И
когда наши спецслужбы заметили это, они прекратили отгрузку. Мне принес-
ли бумагу с резолюцией Гайдара: "Отгрузить в связи с соглашением". Ка-
ким-то там соглашением. Непонятно.
Я позвонил Гайдару, он сидит, мне показалось, ни жив ни мертв на том
конце провода. Попросил меня непременно приехать. Я приехал. Он меня не-
медленно принял (а он был тогда премьер-министром!). Мы стали разби-
раться, и оказалось, что это поддельная резолюция. Он вызвал Баранникова
(тот был тогда начальником спецслужб), потребовал разобраться. Выясни-
лось, что эта подделка была осуществлена не без участия азербайджанских
деятелей. Вот тогда я его увидел достаточно твердым.
Другой пример. На совещании у Гайдара мы обсуждали подъем Чебоксарс-
кого водохранилища. Было очень много людей: проектанты, представители
Самары, Чувашской республики, Марийской, мы - нижегородцы. Высказывались
самые разные точки зрения. Причем наукообразные утверждения теоретиков
сочетались с очень эмоциональными выступлениями нижегородцев, марий-
цев... Гайдар все это слушал, потом в конце сказал: "Водохранилище под-
нимать не будем. Решение принято". Тот самый "тихий Гайдар", который,
иногда причмокивая, иногда не причмокивая, говорил что-то, вдруг проя-
вился как абсолютно твердый и непоколебимый политик и хозяйственник.
Были конфликты. Один конфликт, самый большой, был связан в 1992 году
с отсутствием наличных денег, с кризисом наличного обращения, который
больно ударил по всему народу. Очень сильно мы с ним ругались тогда. Он
даже сказал, что мне уже пора отправляться на покой. Но мне пришлось
возразить ему: "Не Вы меня назначили, не Вам и снимать. Пусть президент
меня отсылает на покой, если сочтет нужным".
Но он не злопамятный. Этот конфликт, хотя и получил огласку, не оста-
вил у нас зла друг против друга.
Что касается его нынешней политической деятельности, то она не совсем
ясна и понятна. Иногда мне кажется, что им движут какие-то идеалистичес-
кие представления о политической деятельности. Хотя, когда общаешься с
ним один на один, выясняется, что он совершенно прагматично себя ведет.
ЯВЛИНСКИЙ
Явлинский - мой товарищ. И в этом смысле я совершенно не хочу гово-
рить о каких-то его недостатках. Пусть о них говорят те, кто себя не
числит в его товарищах.
Познакомились мы с ним при довольно интересных обстоятельствах. В
1990 году, летом, когда еще не было Верховного Совета России, когда еще
только готовилась никому не известная программа "500 дней", - вот тогда
мы с ним совершенно случайно встретились в Архангельском. Обсуждали, как
ни странно, земельную реформу. Было много и других вещей, связанных с
деталями программы "500 дней", со стратегией приватизации, демонополиза-
ции рынка, отпуска цен, создания открытой экономики и так далее. Люди
быстро все забывают! Сейчас все эти вещи кажутся привычными, а в 1990
году они казались абсолютно новыми, революционными и общественно неприз-
нанными.
Мы тогда очень долго говорили, несколько часов. Потом я познакомился
и с членами его команды - с Таней Ярыгиной, Мишей Задорновым, с другими.
Потом, когда было сформировано правительство России, он довольно непро-
должительное время работал в качестве вице-премьера, и мы с ним общались
редко. Но все-таки встречи бывали. Общались, в частности, и по поводу
осуществления программы "500 дней", к сожалению, безрезультатно, что
весьма печально. Программа, кстати, формально была принята российским
Верховным Советом. Но тогдашнее правительство Силаева не хотело и не
могло ее осуществить, а Горбачев просто от нее отказался.
Мы с ним даже однажды кадровый вопрос обсуждали. В частности, обсуж-
дали назначение министра сельского хозяйства, поскольку я в комитете по
законодательству занимался проблемами земельной реформы. И тогда был
назначен Виктор Николаевич Хлыстун. Очень даже неплохой министр.
Потом Явлинский ушел в отставку. Это была первая отставка в постсо-
ветской истории. И потом мы достаточно активно просто встречались, у не-
го было свободное время. Были довольно драматические моменты. Например,
в 1991 году, когда действовал Межреспубликанский экономический комитет.
Тогда СССР еще формально существовал, но правительства уже не было: Пав-
лов был за решеткой, весь кабинет был разогнан, Горбачев реальной власти
не имел. Вот тогда, осенью 1991 года, непродолжительное время существо-
вал этот Межреспубликанский экономический комитет, и тогда Явлинским бы-
ло подготовлено соглашение об экономическом сотрудничестве.
То ли в Алма-Ате, то ли где-то еще, не помню, это соглашение было
подписано главами десяти республик. Еще до развала СССР, еще до СНГ - об
этом сейчас мало кто знает.
Явлинский был тогда абсолютно поглощен этой идеей, идеей создания
банковского союза, единого платежного союза. Убеждал меня в том, что
одобрение этого соглашения сохранит государство как единое целое. Мне
между тем казалось, что эта идея не осуществима. Я обращался к нему как
губернатор или как представитель президента, чтобы он помог нам в приоб-
ретении десяти автобусов, потому что тогда был парализован транспорт.
Деятельность комитета тогда курировал Аркадий Иванович Вольский.
Конечно, автобусов нам не дали, потому что там не было никаких денег.
Но тогда же, в конце 1991-го, мы договорились, что если реализуется дея-
тельность комитета, то мы будем сотрудничать уже в рамках региональных
программ.
И более плотно мы работали с Явлинским в 1992 году, когда он жил в
Нижнем вместе с целой бригадой из 25 человек. Они жили здесь 100 дней.
Могу сказать, что Явлинский - абсолютно бескорыстный человек. Это
первое. Второе - очень грамотный, способный, кстати сказать, к компро-
миссам, способный к быстрому восприятию совсем новой для него сферы.
Все-таки в Нижнем Новгороде заниматься глобальными вещами не приходи-
лось. Но были конкретные задачи. Например, что делать с наличными
деньгами, то есть с их отсутствием: как их напечатать? Что делать с раз-
витием малого предпринимательства, с адресной социальной защитой, пос-
кольку люди в ней нуждались. Он показал дедуктивный подход к решению
проблем, от общего к частному.
Это то, что сильно отличает Явлинского от всех людей. Имею в виду,
конечно, то, что связано с экономикой. Не могу назвать ту область, в ко-
торой он был бы узким специалистом. У него всегда общий подход, миро-
воззренческое представление об экономике и о социальной жизни. И уже из
этого мировоззрения складываются конкретные предложения по частным прик-
ладным задачам.
Он, кстати, открыл в России возможность проведения региональной поли-
тики. Сейчас кажется банальным тот факт, что Нижегородская область
сильно отличается, скажем, от Кировской. Или от Ульяновской. А тогда за-
явление о том, что российские земли, или регионы, могут самостоятельно
проводить экономическую политику, в рамках, естественно, российского го-
сударства и безграничного российского рынка, без всяких границ и прочих
глупостей, - тогда сама эта идея казалась мыслью на грани нормального и
ненормального. Синдром сверхцентрализованного государства, где все реше-
ния принимаются в одной точке, этот синдром генетически сидел в на-
чальниках всех рангов. И самых больших, и самых маленьких. Все с интере-
сом смотрели на самого главного начальника и ждали команды. Уже не желая
эту команду выполнять. Но все равно ждали - по привычке.
Явлинский первым произнес эту фразу (и, кстати, в "Нижегородском про-
логе" она получила свое развитие) о том, что должны быть четко разделены
полномочия между центром и субъектами федерации. О том, что можно доста-
точно самостоятельно на уровне региона проводить четкий и ясный экономи-
ческий курс. Курс, который не может привести к процветанию, когда вокруг
все плохо, но может облегчить тяготы перехода к новой экономике. Рыноч-
ной экономике.
Возможно, все эти идеи возникли у Явлинского как раз в связи с его
работой у нас. У меня сложилось впечатление, что, когда он и его команда
ехали сюда, у них не было четкого представления о том, чем они могут по-
мочь Нижегородской области. То, что случилось, - плод непосредственной
работы здесь. Не реализация каких-то тайных замыслов, которые были сфор-
мулированы еще в Москве, а решение чисто практических нижегородских за-
дач. Явлинский мог здесь продемонстрировать, на что он способен.
Я не хочу идеализировать нижегородскую деятельность Явлинского или
преувеличивать ее значение. Это была повседневная, рутинная работа, и
времени было немного, и, может быть, не так уж много удалось сделать.
После отъезда команды Явлинского мы продолжали работать и придумали еще
массу интересных и новых вещей. Но тем не менее то, что было сделано
здесь Явлинским, потом получило распространение во всей России, и сегод-
ня это - общеизвестные вещи. Например, региональные займы, которые те-
перь есть везде. У нас же появились новые варианты - жилищные, телефон-
ные, экологические, энергетические займы как естественное продолжение
тех самых "немцовок" или "явлинок" 1992 года.
Кстати, особого стремления заниматься политикой я тогда у Явлинского
не заметил. По-настоящему желание или, скорее, внимание к необходимости
участия в политике возникло у Явлинского, по-моему, в сентябре-октябре
1993 года. Во время штурма Верховного Совета. И, кстати говоря, уничто-
жения его офиса. Впрочем, это - только мои догадки.
А политика обладает одним известным свойством. По расхожему мнению,
политика - грязное дело. На самом деле политика такова, как тот человек,
