это ирландки... Иносказательно: "падение с крыши" или "гостит
бабушка". "Госпожа Матка (цитирую из журнала для девочек)
начинает строить толстую мягкую перегородку - пригодится, если
внутри ляжет ребеночек". Крохотный сумасшедший в своей обитой
войлоком палате для буйных.
Между прочим: если когда-нибудь я совершу всерьез убийство -
отметьте это "если" - позыв потребовался бы посильнее чем тот,
который я испытал по отношению к Валерии. Тщательно отметьте,
что тогда я действовал довольно бестолково. Когда вам захочется
- если захочется - жарить меня на электрическом стуле, имейте в
виду, пожалуйста, что только припадок помешательства мог
наделить меня той примитивной энергией, без которой нельзя
превратиться в зверя (возможно, что все это место подправлено по
сравнению с дневничком). Иногда я во сне покушаюсь на убийство.
Но знаете, что случается? Держу, например, пистолет. Целюсь,
например, в спокойного врага, проявляющего безучастный интерес к
моим действиям. О да, я исправно нажимаю на собачку, но одна
пуля за другой вяло выкатывается на пол из придурковатого дула.
В этих моих снах у меня лишь одно желание - скрыть провал от
врага, который, однако, медленно начинает сердиться.
Сегодня за обедом старая ехидна, искоса блеснув косым,
по-матерински насмешливым взглядом на Ло (я только что кончил
описывать в шутливом тоне прелестные усики щеточкой, которые
почти решил отпустить), сказала: "Лучше не нужно, иначе у
кого-то совсем закружится головка". Ло немедленно отодвинула
свою тарелку с вареной рыбой, чуть не опрокинув при этом стакан
молока, и метнулась вон из столовой. "Вам было бы не слишком
скучно", проговорила Гейзиха, "завтра поехать с нами на озеро
купаться, если Ло извинится за свою выходку?"
Некоторое время спустя ко мне в комнату донеслось гулкое
дверное бухание и другие звуки, исходившие из каких-то
содрогавшихся недр, где у соперниц происходила яростная ссора.
Она не извинилась. Поездка отменена. А ведь могло бы быть
забавно.
Суббота. Вот уже несколько дней, как оставляю дверь
приоткрытой, когда у себя работаю; но только сегодня уловка
удалась. Со многими ужимками, шлепая и шаркая туфлями (с целью
скрыть смущение, что вот посетила меня без зова), Ло вошла и,
повертевшись там и сям, стала рассматривать кошмарные завитушки,
которыми я измарал лист бумаги. О нет - то не было следствием
вдохновенной паузы эссеиста между двумя параграфами; то была
гнусная тайнопись (которую понять она не могла) моего рокового
вожделения. Ее русые локоны склонились над столом, у которого я
сидел, и Хумберт Хриплый обнял ее одной рукой - жалкое
подражание кровному родству. Держа лист и продолжая его изучать
чуть-чуть близорукими глазами, моя наивная маленькая гостья
медленно полуприсела ко мне на колено. Ее прелестный профиль,
приоткрытые губы, теплые волосы были в каких-нибудь трех вершках
от моего ощеренного резца, и сквозь грубоватую ткань
мальчишеской одежды я чувствовал жар ее тела. Вдруг я ясно
понял, что могу поцеловать ее в шею или в уголок рта с полной
безнаказанностью - понял, что она мне это позволит и даже
прикроет при этом глаза по всем правилам Холливуда. Это так же
просто, как двойная порция сливочного мороженого с горячим
шоколадным соусом. Не могу объяснить моему ученому читателю
(брови которого, вероятно, так полезли вверх, что уже доехали до
затылка через всю плешь), каким образом я это понял; может быть,
звериным чутьем я уловил легчайшую перемену в ритме ее дыхания,
ибо теперь она уже не столько разглядывала мою мазню - о моя
прозрачная нимфетка! - сколько ждала с тихим любопытством, чтобы
произошло именно то, чего до смерти хотелось обаятельному
квартиранту. Дитя нашего времени, жадное до киножурналов,
знающее толк в снятых крупным планом, млеющих, медлящих кадрах,
она, наверное, не нашла бы ничего странного в том, чтобы
взрослый друг, статный красавец - Поздно! Весь дом вдруг загудел
от голоса говорливой Луизы, докладывающей госпоже Гейз, которая
только что вернулась, о каком-то мертвом зверьке, найденном ею и
Томсоном (соседским шофером) в подвале - и, конечно, моя
Лолиточка не могла пропустить такой интересный случай.
Воскресенье. Она переменчива, она капризна, она угловата, она
полна терпкой грации резвого подростка. Она нестерпимо
привлекательна с головы до ног (отдаю всю Новую Англию за перо
популярной романистки!) - начиная с готового банта и заколок в
волосах и кончая небольшим шрамом на нижней части стройной икры
(куда ее лягнул роликовым коньком мальчишка в Писки), как раз
над уровнем белого шерстяного носка. Она только что отправилась
с мамашей к Гамильтонам - празднование дня рождения подруги, что
ли. Бумажное платье в клетку с широкой юбкой. Грудки, кажется,
уже хорошо оформились. Как ты спешишь, моя прелесть!
Понедельник. Дождливое утро. "Ces matins gris si doux...!"
На мне белая пижама с лиловым узором на спине. Я похож на
одного из тех раздутых пауков жемчужного цвета, каких видишь в
старых садах. Сидит в центре блестящей паутины и помаленьку
дергает ту или другую нить. Моя же сеть простирается по всему
дому, а сам я сижу в кресле, как хитрый кудесник, и
прислушиваюсь. Где Ло? У себя? Тихонько дергаю шелковинку. Нет,
она вышла оттуда; я только что слышал прерывистый треск
поворачивающегося туалетного ролика; но закинутое мной слуховое
волоконце не проследило шагов из ванной обратно к ней в комнату.
Может быть, она все еще чистит зубы (единственное гигиеническое
действие, которое Лолита производит с подлинным рвением). Нет.
Дверь ванной только что хлопнула; значит, надобно пошарить
дальше по дому в поисках дивной добычи. Давай-ка пущу шелковую
нить на нижний этаж. Этим путем убеждаюсь, что ее нет на кухне,
что она, например, не затворяет с грохотом дверцу рефрижератора,
не шипит на ненавистную мать (которая, полагаю, наслаждается
третьим с утра воркотливым, сдержанно-веселым разговором по
телефону). Что ж, будем дальше нащупывать и уповать. Как луч,
проскальзываю в гостиную и устанавливаю, что радио молчит (между
тем как мамаша все еще говорит с миссис Чатфильд или миссис
Гамильтон, очень приглушенно, улыбаясь, рдея, прикрывая ладонью
свободной руки трубку, отрицая и намекая, что не совсем отрицает
забавные слухи о квартиранте, ах, перестаньте, и все это
нашептывая так задушевно, как никогда не делает она, эта
отчетливая дама, в обыкновенной беседе). Итак, моей нимфетки
просто нет в доме! Упорхнула! Радужная ткань обернулась всего
лишь серой от ветхости паутиной, дом пуст, дом мертв.. Вдруг -
сквозь полуоткрытую дверь нежный смешок Лолиты: "Не говорите
маме, но я съела весь ваш бекон". Но когда я выскакиваю на
площадку, ее уже нет. Лолита, где ты? Поднос с моим утренним
кофе, заботливо приготовленный хозяйкой и ждущий, чтобы я его
внес с порога в постель, глядит на меня, беззубо осклабясь.
Лола! Лолита!
Вторник. Опять тучи помешали пикнику на - недосягаемом -
озере. Или это кознедействует Рок? Вчера я примерял перед
зеркалом новую пару купальных трусиков.
Среда. Сегодня Гейзиха, в тай ре, в башмаках на низких
каблуках объявила, что едет в город купить подарки для
приятельницы подруги, и предложила мне присоединиться, потому
что я, мол, так чудно понимаю в материях и духах. "Выберите ваше
любимое обольщение", промурлыкала она. Как мог уклониться
Гумберт, будучи хозяином парфюмерной фирмы? Она загнала меня в
тупик - между передним крыльцом и автомобилем. "Поторопитесь!",
крикнула она, когда я стал чересчур старательно складывать свое
крупное тело, чтобы влезть в машину (все еще отчаянно
придумывая, как бы спастись). Она уже завела мотор и приличными
даме словами принялась проклинать пятившийся и поворачивавший
грузовик, который только что привез ледащей старухе напротив
новенькое кресло на колесах; но тут резкий голосок моей Лолиты
раздался из окна гостиной: "Эй, вы! Куда вы? Я тоже еду!
Подождите меня!" - "Не слушайте!", взвизгнула Гейзиха (причем
нечаянно остановила мотор). Между тем, на беду моей прекрасной
автомедонше, Ло уже теребила ручку двери, чтобы взлезть с моей
стороны. "Это возмутительно", начала Гейзиха, но Ло уже
втиснулась, вся трепеща от удовольствия. "Подвиньте-ка ваш зад",
обратилась она ко мне. "Ло!" воскликнула Гейзиха (покосившись на
меня в надежде, что прогоню грубиянку). "Ло-барахло", сказала Ло
(не в первый раз), дернувшись назад, как и я дернулся, оттого
что автомобиль ринулся вперед. "Совершенно недопустимо", сказала
Гейзиха, яростно переходя во вторую скорость, "чтобы так хамила
девчонка. И была бы так навязчива. Ведь она отлично знает, что
лишняя. И при том нуждается в ванне".
Суставами пальцев моя правая рука прилегала к синим
ковбойским штанам девчонки. Она была босая, ногти на ногах
хранили следы вишневого лака, и поперек одного из них, на
большом пальце, шла полоска пластыря. Боже мой, чего бы я не
дал, чтобы тут же, немедленно, прильнуть губами к этим
тонкокостным, длиннопалым, обезьяньим ногам! Вдруг ее рука
скользнула в мою, и без ведома нашей дуэньи я всю дорогу до
магазина держал и гладил, и тискал эту горячую лапку. Крылья
носа у нашей марленообразной шоферши блестели, потеряв или
спалив свою порцию пудры, и она, не переставая, вела изящный
монолог по поводу городского движения, и в профиль улыбалась, и
в профиль надувала губы, и в профиль хлопала крашеными
ресницами; я же молился - увы, безуспешно, - чтобы мы никогда не
доехали.
Мне больше нечего сообщить, кроме того, что, во-первых,
собравшись домой, большая Гейзиха велела маленькой сесть сзади,
а во-вторых, что она решила оставить выбранные мной духи для
мочек своих собственных изящных ушей.
Четверг. Мы расплачиваемся бурей и градом за тропическое
начало месяца. В одном из томов "Энциклопедии для Юношества" я
нашел карту Соединенных Штатов и листок тонкой бумаги с начатым
детской рукой абрисом этой карты; а на обратной стороне, против
неоконченных очертаний Флориды, оказалась мимеографическая копия
классного списка в Рамздэльской гимназии. Это лирическое
произведение я уже знаю наизусть.
Анджель, Грация
Аустин, Флойд
Байрон, Маргарита
Биэль, Джэк
Биэль, Мэри
Бук, Даниил
Вилльямс, Ральф
Виндмюллер, Луиза
Гавель, Мабель
Гамильтон, Роза
Гейз, Долорес
Грац, Розалина
Грин, Луцинда
Гудэйль, Дональд
Дункан, Вальтер
Камель, Алиса
Кармин, Роза
Кауан, Джон
Кауан, Марион
Кларк, Гордон
Мак-Кристал, Вивиан
Мак-Ку, Вирджиния
Мак-Фатум, Обрэй
Миранда, Антоний
Миранда, Виола
Найт, Кеннет
Розато, Эмиль
Скотт, Дональд
Смит, Гэзель
Тальбот, Эдвин
Тальбот, Эдгар
Уэн, Лулл
Фальтер, Тэд
Фантазия, Стелла
Флейшман, Моисей
Фокс, Джордж
Чатфильд, Филлис
Шерва, Олег
Шеридан, Агнеса
Шленкер, Лена
Поэма, сущая поэма! Так странно и сладко было найти эту "Гейз,
Долорес" (ее!) в живой беседке имен, под почетным караулом роз,
стоящую, как сказочная царевна, между двух фрейлин! Стараюсь
проанализировать щекотку восторга, которую я почувствовал в
становом хребте при виде того имени среди прочих имен. Что тут
волнует меня - до слез (горячих, опаловых, густых слез,
проливаемых поэтами и любовниками) - что именно? Нежная
анонимность под черным кружевом мантильи ("Долорес")?
Отвлеченность перестановки в положении имени и фамилии, чем-то
напоминающая пару длинных черных перчаток или маску? Не в этом
