и сразиться со мной на Великом Турнире? Как будто речь идет об избрании
сельского старосты.
Зрители разразились громом приветствий. Алый змей вздрогнул; его
отбросило назад воздушным потоком, когда Йош перерезал последнюю пару
постромок. Вилкас бросил нагинату и вцепился в сетку противовеса. Змей
стремительно приближался к заполненной народом песчаной косе и, казалось,
вот-вот прихлопнет пилота, словно подхваченная ураганом якорная подушка.
Отчаянный умственный крик литовца, усиленный серым торквесом, потряс
Эйкена и Мерси. Толпа металась по берегу, команды побросали канаты.
- Черт бы побрал этого Салливана!
Король в ярости вцепился в плетеные подлокотники трона, прищурился, и
лицо его исказила мучительная гримаса. Вилкас, запутавшийся в каркасе
змея, уже готов был впечататься в упругий влажный песок. А змей Йоша
потерял управление, поскольку разбежалась команда, и его быстро уносило в
открытое море.
Эйкен глухо застонал.
Вилкас, держась за противовес, вдруг дернулся в сторону и сумел таким
образом увернуться от падения. Спустя несколько секунд он мягко
спланировал на землю. Голубой змей, откликаясь на внезапный порыв
психокинетического ветра, отклонился от своей опасной траектории и теперь
парил на такой высоте, какую позволяла привязь. Лебедчики, позволившие
канату раскрутиться, вновь подскочили и вместе с перетрусившей командой
спешно задействовали тормозной механизм для плавной посадки. Издалека
донеслись радостные крики знати, занявшей наблюдательный пост на вершине
дюны, и едва слышные извинения Салливана-Танна на личном телепатическом
канале короля.
Мерси встала и, склонившись над Эйкеном, явственно увидела, каких
огромных усилий все это ему стоило. Она вытащила из рукава шелковый
платок, утерла мужу пот, ручьями струящийся по восковому лбу и заливающий
глаза. Когда же его тяжелое свистящее дыхание выровнялось и он, откинув
голову, расслабился, она в растерянности проговорила:
- А я и не знала... Это что, все Фелиция?
- Кто же еще? - Он взглянул на нее прищуренными, затуманенными болью
глазами. - Теперь знаешь. И можешь его обрадовать. Только напомни ему про
Копье, оно работает как новенькое... и про диковинки, припасенные в
подвале на случай, если он вздумает нанести нам дружеский визит.
Мерси промолчала.
- Скажи, чтобы не медлил, - добавил Эйкен. - К вашему сведению,
Огненная леди, я очень странное существо. Всякий раз после ночи с тобой
силы мои удваиваются. Олона тоже кое-чем помогла, но ты - мое главное
лекарство. Оставаясь со мной, ты готовишь его поражение. И свое
собственное!
Пальцы Мерси коснулись его туго обтянутых кожей скул и длинного,
прекрасно вылепленного носа. Потом она опустилась на колени среди
валявшихся у трона подушек и с нежностью поцеловала тонкие, почти
бескровные губы. Приподняв умственную завесу, дала ему почувствовать
острый вкус страха, неразрывно связанного с желанием.
- Аваддон! - прошептала она. - Роковой властелин моего тела!
- Но не души. Она никогда не будет принадлежать мне.
- Все по-прежнему, все как в Майской роще. Бери все, самозванец, все,
что тебе надо. Бери, пока не поздно, ведь когда меня не станет, другой
такой ты себе не найдешь.
5
В конце пути, подыхая от голода и жажды, от бесконечного взбрыкивания
вьючных животных, от садистских умственных приемчиков
поработителей-гуманоидов. Тони Вейланд крикнул что было сил:
- Я солгал вам! Никаких птиц нету! Я все это выдумал, чтобы вы не
искромсали меня на куски, как других. Это была ложь! Я солгал, говорю вам!
Убейте меня! Умоляю, убейте!
Перед его ослепленным взором заклубилось огненное облако. Оттуда
выглянуло чудовище с одутловатой мордой и прочирикало:
- Всему свое время, первобытный. Умник выискался! Лжет, говоря, что
солгал! - Монстр нанес ему страшный удар по нервам, расколов огнедышащую
иллюзию на тысячи крохотных оранжевых искр. - Погоди, предстанешь перед Их
Величествами, тогда всю правду скажешь, не будь я Червь Карбри!
Видение и впрямь превратилось в червя, в тысячи мерзких червей, что
через ноздри заползали в череп Тони. Он захлебывался, визжал, клялся, что
больше не будет, и наконец потерял сознание.
Ровена, его нареченная из племени ревунов, подошла, стала утешать.
Порой она была волнующе прелестна, порой принимала свое настоящее
обличье, не прикрытый веками глаз смотрел прямо из середины лба, спина и
локти были покрыты чешуей, а волосы на голове и в других местах напоминали
песцовый мех.
- О Тони, что они с тобой сделали? - говорила она. - Я помогу тебе,
любимый. На, попей, поешь. Не бойся, скоро ты обретешь спокойствие в моих
объятиях, я буду охранять твой сон, и ничего плохого с тобой больше не
случится.
Он почувствовал ее пылкий поцелуй, два ряда жемчужных зубок, никогда
не причинявших боли, а словно бы излучающих любовь...
- Ровена, где ты?
Он опять очнулся на спине прыгающего по камням элладотерия и
вспомнил: его везут в Высокую Цитадель. Глаза по-прежнему не видели, а
тело было крепко-накрепко перевязано веревками, как брауншвейгская
колбаса.
- Ровена, где ты, мой цветочек! - стонал он. - Зачем я тебя покинул?
Зачем?
- Нетрудно догадаться, зачем, верно, ребята? - прозвучал насмешливый
голос Карбри.
Остальные фирвулаги встретили это заявление непристойным гиканьем,
фырканьем и гоготом.
- Надо было побольше чеснока есть и трюфелей. Эх ты, слабачок!
- Или жареную ежатину!
- Или корень мандрагоры! Наших баб не так-то легко ублажить! А
ревуны, они ведь тоже наши, хоть и страхолюдины.
- Какое там, говорят, у ревунш промеж ног мясорубка!
Веселые чудовища еще долго высказывали свои похабные предположения,
но Тони их не слышал. Слезы не могли пробиться сквозь восковые нашлепки на
глазах. Ремни из сыромятной кожи до крови врезались в запястья и лодыжки.
Подпрыгивание элладотерия перетряхивало все внутренности. Он молил Бога о
том, чтобы снова лишиться чувств.
Брошенная Ровена осталась в Нионели и, наверное, до сих пор сотрясает
своим ревом стены их уютного гнездышка на краю льняной лужайки; ее
преданное сердце разбито. Бедняга Дугал, с неохотой согласившийся
сопровождать своего хозяина, должно быть, убит, и тело его валяется теперь
где-нибудь в овраге. Остальные, все, кого он предал, тоже, скорее всего,
погибли... Орион Блу, Джиро, Борис и Каролина. Все они его жертвы! А когда
он будет ползать на коленях перед монархами фирвулагов (а он, разумеется,
будет, если дотянет до конца пути), то это принесет смерть всем, кто
сейчас трудится над летательными аппаратами в Ущелье Гиен.
- Я - подлец! - завопил Тони Вейланд. - Подлец! Сволочь! Мой
серебряный торквес... зачем они отняли его?
Тело его корчилось в таких неистовых судорогах, что даже глупый
элладотерий испуганно зашатался. В конце концов Карбри треснул его как
следует по загривку и даровал желанное забвение.
Тони упал, но летел не долго и приземлился мягко - на опилки, или
прелые листья, или какую-то дубленую кожу, отдающую хвойным маслом.
- Развяжите его, - произнес незнакомый, острый как бритва голос. -
Отмойте немного, а потом втащим внутрь.
- Будет сделано, Устрашительница, - отозвался один из его
конвоиров-чудовищ.
Когда ремни были перерезаны, тело его обмякло, почти парализованное.
Потом возникло ощущение, будто в лицо направили инфракрасную лампу.
Восковые затычки в глазах начали таять. Чьи-то когти поскребли ему
переносицу, затем послышался жуткий щелчок. Тони лишился всех ресниц, но
зрение вернулось к нему. Стон его был так, слаб, что его едва можно было
расслышать в гомоне толпы:
- Воды! - Он протер глаза грязной ладонью.
Солнце слепило нещадно. На ярком фоне выделялся силуэт карлика в
пропыленных обсидиановых доспехах - одного из тех, что подстерегали его в
засаде, - и великана явно более высокого ранга, чьи черные доспехи были
подбиты золотом и усыпаны огромными драгоценными камнями. Глаза последнего
напоминали медленно гаснущие угли - должно быть, не инфракрасная лампа, а
излучение этих глаз устранило его временную слепоту.
- Дайте ему попить.
Только теперь он понял, что это не великан, а великанша. Кто-то
поднес к губам рог с прохладной жидкостью, и Тони благодарно присосался к
нему. Второй карлик подошел с тазиком и, намочив тряпку, обмыл лицо и
руки, затем грубо помассировал занемевшие конечности, чтобы восстановить
кровообращение.
Он огляделся вокруг. Его запихнули в какую-то конюшню. В дверном
проеме виднелась переполненная народом площадь - похоже на ярмарку. По
периметру площади высились валуны и каменные обломки, которые Тони сперва
принял за естественный рельеф. Но вскоре заметил мириады маленьких окошек,
распахнутых дверей, террас, обсаженных альпийскими цветами балкончиков,
откуда более состоятельные представители маленького народа созерцали чернь
на переполненной площади.
Карликовый рынок был заставлен сотнями ломящихся прилавков под
навесами; повсюду реяли знамена с изображением тотемических символов.
Торговцы наперебой предлагали пищу, одежду, домашнюю утварь, украшения,
ковры, оружие, травы, спиртное, духи и лекарства. Большая толпа собралась
у помоста, где продавали с молотка гиппарионов, маленьких резвых лошадок с
восторженными и чуть испуганными глазами. Еще одно скопление народа
наблюдалось перед входом в яркий шатер, где стояли в почетном карауле два
гиганта, держа в руках штандарты, увешанные гирляндами позолоченных
черепов. Воздух вибрировал от криков и смеха торговцев, покупателей,
зевак, от музыки бродячих карликов-музыкантов.
- Поднимите его, - приказала красноглазая великанша в черных
доспехах.
Тони подняли на ноги. Он стоял, превозмогая дрожь в коленях и
растерянно хлопая глазами. Маскировочный костюм из оленьей кожи, который
он выбрал себе перед побегом из Нионели, был весь заляпан кровью и грязью.
Великанша покачала головой:
- В таком виде его нельзя показывать великим. Во имя Тэ, раздобудьте
какую-нибудь попону или плащ, чтобы прикрыть это убожество.
- Сей момент, капитанша!
Один из карликов нырнул в толпу и быстро вернулся с почти чистым
пончо из зеленой кожи. Его натянули на голову Тони; Устрашительница Скейта
придирчиво оглядела пленника и кивнула, сделав знак подчиненным следовать
за нею. Два карлика подняли черные зазубренные алебарды и повели его
сквозь шумную толпу. Откуда ни возьмись появился Карбри Червь и милостиво
ответил на поклоны низкорослых оруженосцев. Он успел почиститься и
освежиться, сменил полевые доспехи на парадные и теперь сиял почти таким
же великолепием, как сама Скейта.
- Молодец, Карбри, славная добыча, - похвалила она его вместо
приветствия. - Ум у него как решето - все видно. Одной Тэ ведомо, что
Королевские Величества выудят из этого ума, но уж потешимся всласть.
- От первобытных никогда не знаешь, чего ждать, - снисходительно
усмехнулся Карбри. - Нам повезло наткнуться на их отряд на быстрине
Глубокой реки. Обычно мы не заплываем по ней дальше чем на двадцать лиг,
главного пути держимся - вдоль Пликтола. Но тут решили свернуть. Один из
наших парней прослышал от кого-то, что там на берегу кореньев больше, чем
блох у охотничьей собаки... А вместо кореньев вон какая добыча попалась.
Они пробирались к королевскому шатру. Карлики прокладывали им дорогу
алебардами и кричали:
- Дорогу, голодранцы! Дорогу великой капитанше Скейте и герою Карбри
