- Кое-что рассказал следователь. А полчаса назад мне
позвонил Вайль и сказал, что Еву убили. Я считал
Саджиттариуса своим другом. Я ошибался. Он - нанятый вами
убийца.
- Ну, а я сегодня совершу свое убийство.
- Капитан Гитлер - я старше вас по званию!
По мере того как голос Бисмарка обретал уверенность,
рука, державшая пистолет, теряла твердость. Я вдруг
сообразил, что все это время тихо звучит музыка. По
какому-то странному совпадению это был Пятый струнный
квартет Бартока. Бисмарк пошевелил рукой.
- Вы ошибаетесь. Человек, которого вы наняли следить за
Евой, когда она шла сюда прошлой ночью, - это же ее бывший
любовник.
Губы Гитлера задрожали.
- Вы знали, - заметил Бисмарк.
- Подозревал.
- Вы знали и об опасностях, таящихся в саду, ведь Фелипе
говорил вам. Его задушили виноградные лозы, когда он
пробирался к летнему домику.
Рука, державшая пистолет, замерла. У Бисмарка был
испуганный вид.
Он ткнул пальцем в Гитлера.
- Это вы убили его, а не я, - закричал он. - Вы послали
его на верную смерть. Вы убили Сталина - из ревности. Вы
надеялись, что он сначала убьет меня и Еву. У вас не
хватило силы и решимости противостоять нам открыто!
Гитлер издал невнятный крик, схватил пистолет обеими
руками и раз за разом стал нажимать на спусковой крючок.
Несколько пуль не достигли цели, но одна из них попала в
Железный Крест, пробила его и вошла в сердце. Бисмарк упал
навзничь, мундир его лопнул, а шлем слетел с головы.
Я вбежал в комнату и отобрал пистолет у плачущего
Гитлера. Осмотрев Бисмарка, я убедился, что он мертв. Я
понял, почему лопнул мундир. Бисмарк носил корсет, и одна
из пуль, видимо, задела шнурок. Это был тяжелый корсет, и
удерживать ему приходилось большую массу.
Мне стало жаль Гитлера. Он продолжал рыдать, и я помог
ему сесть. Он выглядел маленьким и несчастным.
- Что я наделал? - заикаясь бормотал он. - Что я
наделал?
- Бисмарк послал этот цветок Еве Браун, чтобы заставить
ее замолчать, когда понял, что я близок к разгадке?
Гитлер кивнул, шмыгнул носом и снова заплакал.
Я взглянул на дверь. Там в нерешительности стоял
человек.
Я положил пистолет на каминную доску.
Это был Саджиттариус.
Он кивнул мне.
- Гитлер только что застрелил Бисмарка, - объяснил я.
- Ясно, - сказал он.
- Бисмарк велел вам послать Еве Браун этот цветок, ведь
так? - спросил я.
- Так. Красивый цветок - результат скрещивания обычного
кактуса, "мухоловки Венеры", с розой, а яд - разумеется,
кураре.
Гитлер встал и вышел из комнаты. Мы смотрели, как он
выходит, все еще продолжая всхлипывать.
- Куда вы? - спросил я.
- На воздух, - ответил он, спускаясь по ступенькам.
- Подавление сексуальных желаний, - сказал Саджиттариус,
усаживаясь в кресло и удобно пристраивая ноги на трупе
Бисмарка. - Это бывает причиной стольких несчастий. Если
бы только страсти, кипящие в душе человека, глубоко
запрятанные желания, могли быть выпущены наружу, насколько
улучшился бы мир.
- Возможно, - сказал я.
- Вы собираетесь кого-нибудь арестовать, герр Аквилинас?
- Моя работа заключается в том, чтобы написать отчет о
расследовании, а не в том, чтобы кого-то арестовывать.
- А последствия?
Я засмеялся.
- Последствия всегда есть.
Из сада послышался какой-то необычный лающий звук.
- Что это? - спросил я. - Волкодавы?
Саджиттариус хихикнул.
- Нет-нет, боюсь, что это собачий цветок.
Я выскочил из комнаты и помчался вниз по лестнице в
кухню. Труп, накрытый простыней, все еще лежал на столе. Я
хотел открыть дверь в сад, но остановился и прижался лицом к
оконному стеклу. Весь сад двигался, как в каком-то
возбужденном танце. Шумела листва, странный запах стал
совершенно нестерпимым, это чувствовалось даже при закрытых
дверях.
Мне показалось, что я увидел фигуру человека,
сражающегося с какими-то толстоствольными кустами. Я
услышал рычание, звук разрываемой одежды, пронзительный крик
и длинный протяжный стон.
Неожиданно все движение в саду прекратилось. Я
обернулся. Позади меня, сложив руки на груди и глядя в пол,
стоял Саджиттариус.
- По-моему, ваш собачий цветок схватил его, - сказал я.
- Он знал меня - он знал сад.
- Может, самоубийство?
- Очень может быть. - Саджиттариус опустил руки и
посмотрел на меня. - Вы знаете, он мне нравился. Он был
чем-то вроде моего протеже. Если бы вы не вмешались,
возможно, ничего бы этого не случилось. Если бы я направлял
его, он мог бы пойти далеко.
- Найдете другого протеже, - сказал я.
- Будем надеяться.
Незаметно начало светлеть. Дождь уже только моросил,
орошая страждущие от жажды листья.
- Вы собираетесь остаться здесь? - спросил я.
- Да, я должен работать в саду. Слуги Бисмарка
позаботятся обо мне.
- Да уж конечно.
Я поднялся назад по ступенькам и вышел из дома в
холодное, умытое дождем рассветное утро. Подняв воротник, я
принялся не спеша карабкаться по кучам кирпича.
Майкл Муркок
Бегство от заката
Перевод Ю. Бехтина
На Луне все было белым-бело. Бесконечные нагромождения
глыб и конусов, как на древних картинах кубистов, только
черно-белых, сверкали в лучах Солнца, хотя оно уже почти
умерло - краснеющий неясный диск на темном небосводе.
В своей искусственной пещере, заваленной кучей ненужных
синтетических вещей, не связанных с мифами, не прибавлявших
настроения, Пепин Горбатый склонился над книгой, и слезы из
глаз его падали на пластмассовые страницы, оставаясь на них
блестящими точками.
Насосы, трубы, подрагивающие колеса, что находились в его
стеклянной пещере, согревали его одного. Этот согбенный
человек был полон жизни и чувств. Он обладал живым и чутким
воображением, и каждое слово в книге будило в нем мечты и
тоску. Его узкое лицо, крайнюю бледность которого оживляли
блестящие черные глаза, было напряжено. Руки двигались
неуклюже, переворачивая страницы. Он был, как и все его
собратья на Луне, в металлическом одеянии, которое вместе со
шлемом, представлявшим собой продолжение кольчуги, защищало
его жизнь от невероятного - угрозы крушения Системы.
Система была лунной имитацией жизни. Она была
подражанием той, что существовала на старой Земле, которая
теперь находилась далеко, едва видимая в пространстве. Она
подражала ей растениями и животными и набором химических
элементов, поскольку Система была искусственной экологией
Луны. Луна представляла собой вполне приличную по размерам
планету, причем уже много столетий - с тех пор как перестала
быть спутником Земли, переместилась в зону астероидов и
многие из них под действием ее притяжения слились с нею.
Пепин не любил Систему за все. Он являл собой здесь
атавизм, не соответствуя ни настоящему Времени, ни
Пространству. Он не жил жизнью Системы, иначе уже давно бы
умер. А жил он своим воображением, печалями и ожиданиями,
черпая все это из нескольких старых книг.
Он перечитывал знакомые страницы и вновь осознавал, что
разум одержал триумф над духом, а оба вместе - над
чувствами. Люди Луны так же скучны, как и их планета.
Пепин много знал о Земле из рассказов местного торгового
люда. Он знал, что она меняется и теперь вовсе не такая,
как в его книгах, написанных в давние времена. Но он мечтал
посетить Землю и своими глазами найти следы того, что ему
было нужно - хотя он только тогда понял бы, что ему нужно на
самом деле.
Уже известно было, когда он планирует посещение Земли, и
луняне не возражали против этого - при условии, что он не
вернется оттуда - настолько он не подходил им. Его имя -
настоящее, П-Карр - стояло в списке кандидатур одним из
первых. Скоро и до него дойдет очередь лететь.
Подумав о полете, он решил пойти заглянуть в список. Он
делал это нечасто, потому что в силу своего атавизма был
суеверен и свято верил, что, чем чаще он будет заглядывать в
список, тем меньше у него будет шансов продвинуться к его
началу.
Пепин резко встал и громко захлопнул книгу. Он вообще
был крайне шумным для тихого мира этой планеты.
Сильно прихрамывая, он направился к выходу. Снял со
стены шлем и закрепил его на плечах. Система дверей
выпустила его наружу, и он направился по заваленному
блестящими острыми камнями грунту к городу. Он сам - и к
радости жителей - выбрал себе жилье в стороне от города.
На поверхность выходила лишь ее малая часть. Так, этаж
или два, кое-где три. И все, что выходило на поверхность,
было прямоугольным и прозрачным, чтобы улавливать как можно
больше энергии затухающего Солнца.
Перед Пепином открылась дверная система одного из зданий,
и он прошел внутрь, даже не заметив, что покинул
поверхность. Миновал сужающуюся трубу, ступил на круглую
платформу, и она стала падать вниз, замедлив скорость перед
самой остановкой.
Здесь было искусственное освещение, металлические стены
без всяких украшений, обычные трубы диаметром в два роста
высокого лунянина. Пепин не был типичным представителем
лунного племени.
Он поковылял по трубе дальше и вскоре ступил на
движущийся пол, который понес его по подземному лабиринту
города, пока не доставил в нужный ему зал.
Там в этот момент никого не было. Зал имел сводчатый
потолок, он был увешан экранами, объявлениями, картами,
таблицами, все это сообщало жителям любую информацию,
которая им была необходима в повседневной жизни. Пепин
подошел к списку и стал крутить головой, отыскивая свое имя.
Начал с самого низа.
Его имя оказалось самым верхним. Значит, надо немедленно
пойти к диспетчеру и подтвердить заявку на полет. Если
этого не сделать, имя опустится в конец списка - таковы
правила.
Повернувшись, чтобы выйти из зала, он встретился с другим
лунянином. Шлем у того был сдвинут с головы и держался на
наплечных пластинах. У него были длинные золотистые волосы,
на худощавом лице появилась улыбка.
Это был Г-Нак, самый известный коммерческий пилот, ему не
надо было заглядывать в список, за ним был закреплен свой
постоянный корабль. Население Луны было небольшим, и Г-Нак
знал Пепина, как и остальных жителей.
Он остановился и подбоченясь посмотрел на список.
- А, летишь на Землю, П-Карр? Увидишь, она хиреет, там
неприятно. Возьми побольше еды: тебе не понравится их
соленая пища.
- Спасибо тебе, - сказал Пепин и вышел из зала.
На Луне лишь космические корабли отличались своеобразием
- как будто только на них сказывался постоянный контакт с
планетой-матерью. Отполированные до блеска, украшенные
вычурными изображениями. Древние животные крались вдоль их
корпусов, фантастические фигуры людей и животных занимали
пространство между тяжелыми литыми изображениями реальных
знаменитостей, руки их изгибались, повторяя изгибы и
закругления корпуса, и были похожи на руки терпящих
кораблекрушение моряков, цепляющихся на рангоут. Корабли
были так густо покрыты украшениями, что в лучах света
становились похожими на застывшую лаву, наросты и впадины
которой состояли сплошь из стеклообразной массы и меди.
Пепин с багажом за спиной несколько замялся, прежде чем
ступить на короткий движущийся трап, который должен был
доставить его к входному люку уготованного ему случаем
корабля. Он некоторое время рассматривал украшения, потом
стал на трап, который быстро взметнул его к люку. Люк
распахнулся, чтобы принять пассажира.
Внутри корабля было очень тесно, основное пространство
занимал груз, который должен был лететь вместе с Пепином и
предназначался для города Земли, называемого Барбарт. Пепин
опустился в отведенное ему кресло. Как только вместе с
грузом он будет доставлен на место, корабль автоматически
возвратится обратно. Полет на Землю также производился в
автоматическом режиме.
Шум, приглушенный, как и все лунные звуки, предупредил
его, что корабль вот-вот взлетит. Пепин прикрепил себя к
креслу и не испытал особых эмоций, когда через некоторое
время корабль взмыл вверх и лег на курс к Земле.
Светящийся корабль мчался сквозь тьму унылого
