И вот топаю я домой, а мысли всяческие в башку-то все лезут и лезут.
Все никак в толк взять не могу: откуда этот самый Иван Помидоров взялся? То
ли я его придумал, когда Зинуля, медсестричка из "Скорой", с меня показания
снимала, а через меня он в газету завтрашнюю попал, -- то ли наоборот, с
газеты-то все и пошло? Где тут первопричина, а где, так сказать,
следствие?.. Да-с, скажу я вам, от таких заковыристых вопросов и крыше
съехать немудрено. Извечная задачка о яйце и курице, леший забодай этих кур
со всеми их яйцами!
Ведь и ежу понятно, что никакого Помидорова и в помине не было, а на
его месте я -- я! -- оказался...
-==Глава шестнадцатая==-
К моменту моего возвращения домой -- а это случилось где-то в районе
трех -- Светка моя уже стояла на ушах.
-- Где тебя носило? -- набросилась она на меня. -- Опять за старое
взялся? Не можешь, чтобы что-нибудь не отчудить! Хотя бы в этот день мог бы
оставить свои дурацкие выходки!
Я виновато молчал. Ну что я мог ей ответить? Да и кошки на душе скребли
так, что хоть волком вой -- не до оправданий мне было.
А Светку мне было жалко. Все-таки Восьмое марта, единственный, можно
сказать, женский день в году. С другой стороны, разве я виноват, что
наткнулся на эту дурацкую заметку в завтрашнем "МК"? Ведь хотел сделать как
лучше, а получилось как всегда.
Похоже, видок у меня был неважнецкий. Светка, как следует меня
разглядев, размякла, подобрела -- и простила.
-- Ладно, Вась, не будем о плохом -- праздник все-таки. Садись-ка давай
к столу, отметим как полагается, по-людски.
И тут меня словно обухом по башке шибануло. Вот кретин! Мог бы жене
хоть букет цветов купить, а ведь не догадался, полдня с этим придурком
Помидоровым проваландался, которого на самом деле вовсе и не существует.
Нет, так дело не пойдет.
-- Свет, я сейчас! -- крикнул я на ходу и выскочил за дверь.
Торгаши ломили за цветы цены совершенно несусветные, однако я
скаредничать не стал и приобрел своей женушке шикарный букет. Сам-то я в
цветах ни шиша не смыслю, однако Светка, увидав мой презент, вся аж просияла
и челюсть чуть ли не до колен отвесила.
-- Вась, ну зачем ты... -- смущенно пробормотала она и вдруг
покраснела, совсем как в былые времена, когда нам было еще по девятнадцать.
-- Дорого ведь...
Однако я видел, что она страшно довольна. Еще бы! Я ведь цветов ей не
дарил уже лет эдак пятнадцать, никак не меньше. Потому как скотина я
последняя, больше никто.
-- Спасибо, Васенька, -- благодарно сказала она, еще больше смущаясь, и
чмокнула меня в небритую щеку.
А потом мы сели за стол и культурно отметили праздник. Когда же наше
застолье, сдобренное бутылочкой молдавского коньяка, уже подходило к концу,
я ей все рассказал. Все-все, без утайки, с самого начала и до самого
последнего дня: и про дедморозовский презент, и про мои хоккейные баталии, и
про эпопею с Иваном Помидоровым. Не мог я больше молчать, не мог -- и все
тут.
Светка все молча выслушала, долго щурилась на меня своими хитрющими
глазенками, а потом подвела черту:
-- Какой же ты еще ребенок, Васенька!
По доброму сказала, с любовью. А я вдруг почувствовал, как у меня
запылали уши. Ишь, ребенка нашла! Да я на цельных два года старше ее!
С того памятного дня что-то в наших отношениях изменилось. Крен
какой-то произошел. Как-то ближе мы стали, сплоченнее, теплее, душевнее друг
к другу. Разговоры о том о сем вести начали, проблемы друг дружке свои
выкладывать стали, и вместе же их решать. Словом, на лад у нас пошло дело.
Но светлая полоса в жизни, как известно, вечной не бывает. На смену ей
обязательно приходит темная.
Это случилось в самой середке марта. Был выходной. Светке, как назло,
опять выпало это дурацкое ночное дежурство. Я сидел дома один и от нечего
делать пялился в телек. Часы показывали около восьми вечера.
В дверь настойчиво постучали. И не постучали даже, а дважды грохнули
кулаком. Кого это, думаю, черт принес на ночь глядя?
Делать нечего, пошлепал открывать. Едва только щелкнул замок, как дверь
настежь распахнулась -- и в шею мне уперлось острие ножа. Перед глазами
возникла чья-то бритая башка, кто-то, выдохнув мне в ухо струю перегара,
прохрипел:
-- Тихо, пахан, не сучи ногами.
-- В чем дело? -- выдавил я из себя, не рискуя шелохнуться.
В квартиру вломились три бритоголовых бугая, оттеснив меня в дальний
конец коридора. Одна из этих рож показалась мне смутно знакомой. Где же я
встречал этого дебила?
Дверь за их спинами захлопнулась. Меня затолкали в комнату и уронили в
кресло.
-- Что вам надо, мужики? -- глухо спросил я.
-- Сейчас узнаешь.
Один остался на стреме, а двое других рассосались по квартире. Через
пару минут они вернулись.
-- Никого.
-- О'кей, -- кивнул тот, что стоял возле меня. Похоже, он был у них
главным.
-- Вы что, мужики, грабить пришли? -- полюбопытствовал я. -- Так
забирайте, что надо, и уматывайте. Не до вас мне.
-- У тебя забыли спросить, урод, -- зло рявкнул тот, что показался мне
знакомым, и двинул своим кулачищем мне по роже. Башка моя мотнулась куда-то
в бок, в ушах зазвенело, в глазах заплясали бритые чертики.
-- Хорош руками махать, Прыщ, -- осадил его главный, -- мы не за этим
приперлись.
Однако Прыщ был настроен воинственно.
-- У меня с этим хмырем свои счеты, -- процедил он сквозь зубы, пялясь
на меня отнюдь не по-братски. Потом вынул из кармана мятую, сложенную
вчетверо газету и небрежно кинул ее мне на колени. -- Твоя газета?
Я не спеша развернул ее, но поначалу ни хрена не понял. Какая, к
лешему, газета? Причем тут газета? Скользнул по ней глазами -- и постепенно,
строчка за строчкой, стало до меня доходить. И вдруг... е-мое! так это ж та
самая газета, что я когда-то посеял, еще там, на стадионе, в последнюю свою
геройскую вылазку на хоккейный матч! Вот и обведенный красным фломастером
абзац с результатами тогдашней игры... А этот тип, который саданул меня
сейчас по роже, был одним из тех кретинов, что изрядно проредили мои зубы, а
заодно и обчистили мои карманы!
Какого дьявола он сюда заявился?!
-- Твоя газета? -- напирал на меня бритый козел.
-- Ну.
-- Не нукай, чмо. Твоя?
-- Ну, моя.
Тут в дело вмешался главный. Грубо отстранив Прыща в сторону, он
склонился над моей сидящей персоной и вкрадчиво просипел:
-- Тогда, может, объяснишь мне, папаша, откуда у тебя двенадцатого
февраля в руках оказалась газета за тринадцатое, а?
Вот оно что! Значит, скумекали, козлы вонючие, въехали в ситуацию!
Поняли, что газетка-то не простая, а с секретом. Уроды!
М-да, влип я в историю. Увяз, можно сказать, в дерьме по самые уши. Ну
что я им мог ответить? Рассказать все как есть? Так не поверят же, вот что
самое уморительное! В байки про Дедов Морозов даже дети нынешние уже не
верят.
Однако на раздумья времени не было. Надо было на что-то решаться. Тем
более, что эти бритые кабаны выражали уже явное нетерпение.
-- Ну что, в молчанку будем играть? -- наседал на меня главный. --
Давай, выкладывай все, что знаешь. Откуда газета?
Я и выложил -- а что мне еще оставалось делать? И про странного типа,
назвавшегося Дедом Морозом, и о его новогоднем презенте в виде подписной
квитанции на "Московский комсомолец", и еще о многом другом.
У бритоголовых аж челюсти отвисли. Самое смешное, что эти бараны
поверили! А как тут не поверишь, когда вот она, газетка-то, лежит себе как
ни в чем не бывало и зенки им мозолит своей объективной реальностью! Вот
только с Прыщом проблемы возникли.
-- Дерьмо все это! -- выдал Прыщ, пялясь на меня с нескрываемой злобой.
-- Туфта! Дай его мне, Гундос, на пять минут, я из него всю правду вытрясу.
-- Отвали, Прыщ, -- сказал главный, он же Гундос. -- Мы сюда дело
делать пришли, а не глотки рвать.
Интересно, думаю, какое такое дело вы решили делать? Да еще с моей
газеткой?
А Гундос меж тем продолжал:
-- Значит так, папаша. Мы как бы тебе поверили. Прыщ прав, дерьмом все
это отдает, и даже очень, однако нас это мало волнует. Нам важен результат.
Теперь о деле. С завтрашнего дня газету из твоего ящика будем вынимать мы.
Сунешься к ящику -- башку свернем, и тебе, и твоей бабе. Прыщу тебя передам,
ему давно неймется кулаки о твою рожу почесать. Усвоил? -- Я кивнул. --
О'кей. Сделаешь так, как я сказал, будешь спать спокойно. А теперь -- ключи
от ящика! Живее!
Я кивнул в сторону входной двери.
-- Там, в замке торчат, на общей связке.
Третий тип, тот, что все время молчал, исчез в коридоре и вскоре
вернулся со связкой ключей.
-- Который?
-- Вон тот, с пластмассовой головкой, -- отвечаю.
Он отцепил нужный ключ и передал Гундосу, а остальные швырнул на пол.
-- Уходим, -- распорядился Гундос.
Все трое двинулись к двери. Прыщ напоследок адресовал мне тираду,
пообещав при случае вышибить из меня мозги, а Гундос подвел общий итог:
-- Твое дело сторона, ясно? Вякнешь про нас где не надо, разговор с
Прыщом иметь будешь. А разговор у него короткий. Вопросы есть?
Я мотнул головой.
Гундос кивнул, и все трое вышли. Я подобрался к окну и осторожно
выглянул вниз. Пару минут спустя из подъезда показалась моя бритоголовая
троица и прямиком направилась к ожидавшей их иномарке. За рулем иномарки я
разглядел еще одного бритого урода. Значит, всего четверо, отметил я про
себя сам не знаю зачем. А затем вернулся к дивану и растянулся на нем во
весь рост.
Какое-то время башка у меня была пуста, как колхозное поле после
нашествия саранчи. Ни мыслей, ни желаний, ни каких-либо умственных
испражнений -- сплошной вакуум. Но постепенно визит бритоголовых козлов
начал принимать более четкие очертания. И в конце концов я понял, что еще
дешево отделался. Хрен с ней, с газетой -- главное, что черепок мой цел
остался. А ведь могли и проломить, от этих придурей всего можно ждать.
Но обидно, мужики, обидно до поросячьего визга! Вот так, запросто,
взяли да вломились в мою халупу, а я даже вякнуть не смог, не посмел-с. В
штаны от страха наложил, в дерьме по самые уши увяз. Прямо хоть волком вой
от уязвления моей личности.
Стоп! А как они, кстати, меня вычислили? Как мой адресок-то откопали?
Я повертел в руках газету, которую они по забывчивости оставили -- и
тут только обнаружил, что на первой полосе, вверху, на полях, карандашом от
руки небрежно нацарапаны номер моей квартиры и, что было досаднее всего, моя
фамилия. Так, теперь все ясно. Найти по этим скудным данным адрес подписчика
проще пареной репы: достаточно методично обзвонить городские отделения связи
и разузнать, нет ли среди их подписчиков на "МК" человека с нужной фамилией,
а заодно и выцарапать у них его адресок. Словом, раз плюнуть.
Ладно, пущай забирают мою газетку, раз от нее одни только неприятности.
Все равно через пару недель подписка на нее кончится, а с нею исчезнут и все
мои проблемы. Так что ничего страшного, Василь Петрович, не произошло, не
так ли?
Однако кошки на душе скребли -- и еще как скребли!
Утром был понедельник, и я как обычно попилил на работу. Светка к тому
времени со смены еще не вернулась. Оно и к лучшему: сейчас я не был готов
пускаться в объяснения вчерашнего инцидента. Спустившись на первый этаж, я
успел заметить, как от подъезда отчаливает вчерашняя иномарка. Ага, думаю,
эти молодчики уже успели опорожнить мой ящичек! Ну и хрен с вами, катитесь
вы с моей газеткой знаете куда...
Прошло десять дней. Светке я так ничего и не сказал: не хотелось
