своими законами и традициями касте, как царские дома. И при возникновении
необходимости слово шахиншаха сыграло бы куда большую роль в подтверждении
происхождения и прав престолонаследника, чем какие угодно научные или
политические соображения. Кстати, именно потому Измайлов и не любил более
англичан.
По его представлениям, король Георг предал не просто царственного
родственника и его семью, и не только даже Россию, своего союзника. Это
было гораздо сильнее, чем оскорбление офицерской чести.
Итак, нужно было как-то достучаться не до кого-нибудь, но до самого
шахиншаха; задача - особенно если учитывать восточную страсть к церемониям
и запретам - практически невыполнимая. Тем не менее лейтенанту как-то
удалось ее решить. Как - остается и по сей день неизвестным.
Вся эта история излагается по дневникам и другим записям Измайлова.
Они были начаты значительно позже, все оказалось записано им по памяти,
память же, как известно, - великий иллюзионист и часто заставляет видеть
не то, что было на самом деле. Так вот этот эпизод - аудиенция у самого
государя Персии - в этих записях не получил почти никакого освещения, там
об этом сказано буквально полслова. Можно предполагать, что необходимость
выполнить эту задачу заставила офицера пойти на какие-то нарушения морали
и этики, на обман, может быть, или на насилие - одним словом, на что-то
серьезно задевавшее честь дворянина и морского офицера настолько серьезно,
что он так и не решился доверить это бумаге. Будь у Измайлова тогда или
позже близкая женщина - мы наверняка получили бы недостающую информацию.
Однако в отличие от большинства моряков Измайлова женщины, по-видимому, не
интересовали - что по меньшей мере удивительно, так как был он человеком
красивым, с правильными, даже нежными чертами лица, кудрявыми волосами и
стройной фигурой. Однако факт остается фактом - о его отношениях с
женщинами нам и по сей день ничего не известно.
Так или иначе - он был принят шахиншахом. Еще удивительнее то, что
шах ему поверил, хотя, может быть, и не сразу. Так или иначе, вернувшись
домой, лейтенант объявил членам императорской фамилии, что персидский
государь ожидает их у себя. Цесаревича это даже не очень удивило -
подросток еще был готов любое чудо воспринимать как должное, а тут речь
шла о вещах, в его понимании совершенно естественных. На следующий же день
Алексей и его сестра переступили порог шахского арка - чтобы затем
исчезнуть на долгое, долгое время, а под настоящим своим именем, по сути
дела - навсегда.
Сам же лейтенант императорского флота благополучно вернулся в снятый
им дом, к своим матросам. Они прожили там еще два с лишним года. Нет
достоверных сведений, чем они занимались, хотя известно, что время от
времени лейтенант приглашался для каких-то консультаций - правда, не во
дворец, который он так больше никогда и не посетил, но к эмиру, ведавшему
в Персии морскими делами. Удалось установить также, что несколько раз он
выезжал на побережье Персидского залива, а оттуда, возможно, и дальше.
Вероятнее всего, эти приглашения и выезды связаны с сотрудничеством
лейтенанта с персидской разведкой. Известно также, что через два года
Измайлов, которого в Персии стали именовать Исмаил Фаренг Наиб, вместе со
всей своей командой исчез, как это часто бывает на Востоке (да и не только
там). К последнему году его жизни в Тегеране, то есть к 1920-му или началу
следующего, и относятся, надо полагать, эти его записки.
Прочитать их, однако, стало возможно значительно позже: в 1945 году,
когда советские войска по договоренности с англичанами, а также
американцами хозяйничали на значительной части территории Ирана. В силу
этих причин иранские архивы, материалы разведки не избежали российского
любопытства, как и многое другое. Уходя из Ирана, русские прихватили эти
документы с собой. Как к ним отнеслось советское руководство - трудно
сказать. Велись ли розыски цесаревича или его потомства - неизвестно. Мы
можем в этом вопросе исходить только из результатов: если и искали - то не
нашли. В конце концов записки лейтенанта русского флота Измайлова нашли
приют в специальном архиве советской военной разведки, где и были
обнаружены нашими сотрудниками. Оригинал и посейчас находится в закрытом
для публики хранилище.
О дальнейшей судьбе цесаревича и его потомков мы располагаем уже
далеко не столь детальными сведениями; доступные нам материалы позволяют
вместо непрерывной линии в дальнейшем обходиться лишь пунктиром - который,
однако же, по-прежнему ведет нас в верном направлении. Как сказал бы
лейтенант Измайлов (воистину заслуживающий титула Спасителя России) - мы
лежим на правильном курсе. Вот что нам известно о дальнейшем...
Наталья тоже читала, сидя рядом со мною, пока вдруг не спохватилась:
- Слушай... Мы тут сидим так безмятежно, словно бы нам нечего
опасаться.
Тебе не боязно? По-моему, мы страшно легкомысленны...
- Легкомысленны - это верно, - согласился я. - Ты права. Но это
ненадолго. Давай все же дочитаем: дело срочное. А там начнем и
действовать.
Она со вздохом согласилась.
Итак, российский престолонаследник как бы исчез, растворился в
шахском дворце в Тегеране. Во всяком случае, имя Алексея Николаевича
Романова более нигде не возникало. Официально он был признан убиенным
вместе с его царственным отцом и всею семьей - и те, кто мог бы поставить
эту версию под сомнение, вовсе не собирались делать этого. Никто из
сторонников восстановления монархии в России не хотел, чтобы царевича
принялись искать, поскольку уже в те времена ЧК обладала серьезной и
страшноватой репутацией. И вот с начала двадцатых годов в числе
приближенных к шахиншаху вельмож начинает время от времени упоминаться
некий Мир Али ас-Сабур - вроде бы не принадлежавший ни к одному из знатных
персидских родов, хотя имевший титул эмира, однако пользовавшийся, по
свидетельствам некоторых современников, большими привилегиями. Правда, по
свидетельству придворного историографа, на людях Мир Али появлялся редко и
в беседы вступал поначалу не часто.
Когда он говорил на фарси или арабском, людям бросался в глаза его
акцент. Однако стечением лет Мир Али изъяснялся и на фарси, и на языке
Корана все свободнее.
Придворный бытописатель приводит любопытную фразу этого эмира,
произнесенную им после рождения его сына, когда речь шла о том, как
назвать ребенка: "Алексеям в нашей семье не везет". Тут уместно
присовокупить также, что "ас-Сабур" означает по-арабски "терпеливый", что
может указывать на то, что Мир Али в своей жизни терпел какие-то лишения и
подвергался опасностям.
Мир Али был женат на племяннице шаха. Брак заключался дважды - по
православному обряду и по мусульманскому. Это говорит о том, что Алексей,
наследник российского престола, принял мусульманство, а его невеста была
окрещена. Двойная конфессиональная принадлежность - редкий случай в
истории царских домов. На мусульманской свадьбе - хитбе - роль доверенного
невесты играл сам Реза Пехлеви, новый иранский шахиншах. В ближайшем
окружении эмира находился православный священник, имевший полное право
совершить и обряд крещения, и сочетать браком. Им был все тот же отец
Протасий. Случилось это в 1928 году, когда эмиру было двадцать четыре
года. В браке он почитал главной своей обязанностью - оставить наследника.
Он так и ограничили одной женой, в душе считая себя все-таки более
христианином, чем приверженцем ислама, в чем, надо полагать, немалая
заслуга отца Протасия. Священник этот, преданный государю и неколебимый в
делах веры, скончался через восемь лет после описываемых событий. Смерть
его наступила от естественных причин. Помимо него в окружении Мир Али
состоял и улем, наставлявший самого эмира и русских, бывших моряков,
оставшихся в его окружении, в исламском вероучении. Единственный сын Мир
Али, как и его отец, формально исповедовал две религии, имел православное
имя Михаил и мусульманское - Микал абд-ар-Рахман бен Мир Али, или,
сокращенно, Мир Микал. Но он получил уже чисто исламское воспитание. Хотя
и всегда помнил, наследником какого трона он является.
Мир Али ас-Сабур до самого предела своей недолгой земной жизни
(вероятно, все-таки сказалась гемофилия) не исполнял при дворе никаких
конкретных обязанностей, а был просто близким к трону вельможей и
содержался за счет шахской казны - что на Востоке вовсе не редкость.
Скончался он в 1940 году, погребен по мусульманскому обряду. Место
его упокоения до сей поры остается неизвестным. Такие меры секретности
были приняты непосредственно перед вводом в Иран советских войск. После
его кончины Мир Микал продолжал жить и воспитываться при дворе. Он говорил
на фарси, как перс, по-арабски - тоже чисто. Владел он и русским, общаясь
на нем с отцом и еще здравствовавшими соучастниками побега от большевиков.
Относительно чистоты его произношения никакими сведениями мы не
располагаем.
Между тем на планете разворачивались грандиозные события - вторая
мировая война, и Персия - теперь уже Иран - становилась местом все более
неуютным. Новый шахиншах Мохаммед Реза Пехлеви, вступивший на престол в
1941 году, весьма симпатизировал юному Микал абд-ар-Рахману и посоветовал
ему избрать военную стезю. Но в иранской армии Микал успел послужить лишь
кадетом. В 1944 году обстановка круто изменилась к худшему: Иран вновь
стал объектом пристальных интересов Великобритании и большевистской
России. Тегеран был наводнен русскими, английскими, а вдобавок еще и
немецкими шпионами. В этом, безусловно, таилась смертельная опасность для
Мир Микала - в случае, если русская разведка обладала даже не знаниями, но
хоть подозрениями относительно подлинной судьбы цесаревича. Стало ясно,
что оставаться в Иране ему нельзя.
Назревала оккупация страны. И в начале 1944 года пятнадцатилетний
иранский кадет и законный наследник российского престола покинул страну.
Ничто не указывает на какое-либо охлаждение между ним и шахиншахом,
какое могло бы послужить причиной его скоропалительного отъезда.
Напротив, знаком продолжавшегося благорасположения иранского
властелина к русскому наследнику может послужить хотя бы то
обстоятельство, что незадолго до отъезда Мир Микал женился, как и его
отец, на одной из иранских принцесс крови, и сделано это было по настоянию
самого шахиншаха, понимавшего, что может возникнуть ситуация, в которой
происхождение и уровень знатности жены сможет сыграть едва ли не решающую
роль в признании или непризнании прав престолонаследника.
Кроме того, сам факт родства с шахом мог послужить Мир Микалу
надежным щитом - во всяком случае, пока он пребывал на землях ислама.
Уехал он недалеко. Мир Микал с супругой и полагавшейся ему свитой
прибыли к афганскому двору. В те времена казалось, что и в Иране, и в
Афганистане монархии пребудут если и не вечно, то, во всяком случае, еще
очень долго. В Афганистане Мир Микал был принят при дворе, хотя и не
пользовался там такими преимуществами, какие были у него в Тегеране. Но и
сам кабульский двор не сравнить было с персидским. Однако наследника это
обстоятельство, похоже, не очень огорчало. Он вызвался служить в афганской
армии вблизи границы с Советской Россией, где в те годы было неспокойно.
Не исключено его личное участие в нескольких переходах через границу.
Тогда афганские военные, случалось, зарабатывали сопровождением торговцев
