- Согласен. Но, к сожалению, хорошие традиции далеко не так
долговечны, как плохие.
- Мы на самом деле собираемся в церковь?
- Да, но для работы. Там нас ждет очередное интервью.
- Любопытно...
- Там увидим. Пошли.
Я и на этот раз не забыл проверить машину. Но мои оппоненты, видимо,
уже поняли, что ко мне таким путем не подобраться. Пора бы им усвоить то
же самое и в отношении Наташиной квартиры. Пока же - увы. Упрямые подонки
- иного заключения я не мог сделать, убедившись в том, что кто-то опять
примерялся ко входной двери и на этот раз уже более квалифицированно:
пытался нейтрализовать мою подстраховку, и достаточно деликатно. Видимо,
противной стороне было уже известно, чем рискует неосторожный: его найдут
крепко спящим, как в своей постельке, и надолго обездвиженным. Но на
деликатное обращение прибор не реагирует; он откликается только на
правильное обращение. Мы вошли, и я сказал:
- И все же осмотрись внимательно - все в порядке?
Наташа, впрочем, занялась этим, не дожидаясь моего совета. Вскоре из
кухни донесся ее голос:
- Кто-то лазил в кастрюли.
- Да, - сказал я. - Это я. Забрал свои кассеты. Больше ничего?
- Как будто нет.
- Хорошо. А тайник?
- Ты обязательно хочешь его видеть?
- Ну, если у тебя есть принципиальные возражения...
- Нет, - сказала она. - Принципиальных нет.. Просто... А, ладно.
Мне, откровенно говоря, было просто любопытно: где в малогабаритной
квартире можно оборудовать такой тайник, какого не обнаружат специалисты.
Наташа вышла из кухни, прошла в комнату. Позвала меня. Я вошел.
- Ну вот, - сказала Наташа. - Это здесь.
- Что же: показывай.
- Да прямо перед тобой.
- Что значит - прямо передо мной? - едва ли не рассердился я. - Не
вижу.
Однако сразу могу тебя разочаровать: где бы в этой комнате ни
заложить тайник, его обязательно найдут. И даже без особого труда.
- Поспорим? - На что угодно.
- Хорошо. Спорим на то, что мне будет угодно. Только не вздумай потом
выкручиваться.
- Ein Wort - em Mann! - заявил я, и хотя это было сказано по-немецки,
она, похоже, поняла. Усмехнулась. Отошла в угол. Взобралась на стул.
Подняла руку. И извлекла кассету - похоже, прямо из воздуха.
- Э? - сказал я.
- Проигравший платит.
- Постой. Я ничего не понял.
- А это и не обязательно.
- Ты мухлюешь. Она была у тебя в рукаве.
- Думаешь? Хорошо...
Не слезая, она снова двинула рукой - и кассета исчезла. Наташа
спрыгнула и подошла ко мне.
- Можешь обыскать. Ну? Убедился? Постой... Куда ты... Ты нахал и
грубый насильник! Ну, не сейчас же... Порвешь! Погоди, я сама...
Прошло некоторое время, прежде чем мы вернулись в эту комнату и снова
обратились к проблеме тайника.
- Не человек, а маньяк! - заявила Наташа. Слышать это было очень
приятно. Но она тут же продолжила:
- Мы спорили вовсе не на это. И все права остаются за мной.
- Разве я хоть словом заикнулся?..
- Попробовал бы - и в самом деле стал бы заикаться. Скажи: занятия...
этим самым (она не сказала ни "занятия любовью", ни "траханьем" -
предпочла неопределенно-нейтральное) стимулируют твое мышление?
- Никогда не задумывался.
- И ты до сих пор не понял?
- Я вообще крайне тупой экземпляр.
- Спасибо, что предупредил. Ты, значит, ничего не видишь.
- Почему же? Вижу угол комнаты, гладкие стены...
- Вот-вот. И любой увидит то же самое.
- Ты хочешь сказать, что там... тайник-невидимка?
- Ну, простые вещи ты еще способен сообразить.
- То есть... голограмма?
- В десятку.
- Остроумно.
- Конечно, если руками обшаривать каждый дециметр стены, то на него
рано или поздно наткнешься. Но шарить там, где ничего нет, станут в
последнюю очередь, верно? А для этого ищущий должен располагать временем.
Его бывает достаточно у госбезопасности; но тайник заложен не от нее, а от
налетчиков. Они же, как правило, спешат.
- Все верно. Положи мои кассеты туда же и побежим. Хотя - постой... А
что у тебя там еще?
- Да ничего особенного. Есть одна книжечка. - Она вынула и показала
мне брошюрку. - Возьми - может быть, прочитаешь на досуге...
- Тоже дедовская?
- Нет. Липсис оставил маме - сказал, что любопытно...
Я машинально сунул книжку в карман.
- Бежим. Мы и так уже опаздываем.
- На богослужение? - не удержалась она.
- Сложный вопрос, - сказал я серьезно, Богу мы служим или кому-то
другому. Это мы потом узнаем.
До Николы на сене добрались без происшествий. Храм был маленький,
давних времен, но капитально отремонтированный и совсем недавно
покрашенный.
Уютная церквушка, какими в свое время славился город "сорока
сороков", и хотелось думать, что и Господь в ней не такой, как где-нибудь
в кафедральном соборе, величественный и строгий, а - добрый,
провинциальный этакий, всепрощающий, похожий на сельского батюшку на
склоне лет. Прежде чем войти за церковную ограду, я перекрестился
по-православному. Вообще-то я никогда крещен ни в православие, ни в
католичество, ни в лютеранство не был, но положил себе за правило в храме
любой конфессии соблюдать необходимые религиозные обряды. Наташа
посмотрела на меня не без удивления, но ничего не сказала.
Небольшая, отдельно стоящая пристройка с крестом на куполе, как мне
показалось, и есть байтистерий. Я не ошибся. Отец Николай ожидал нас там.
Ничего в облике иерея вроде бы не изменилось после того, как мы расстались
у входа в театр - и тем не менее выглядел он тут совершенно по-другому:
значительнее и, так сказать, органичнее, и наперсный крест его здесь
воспринимался уже не как принадлежность униформы, но воистину как великий
символ.
- Прошу пожаловать, - широким жестом, особенно выразительным
благодаря плавному взлету широкого рукава, пригласил нас отец Николай.
Здесь стояла большая купель, еще одна маленькая, в коей крестят младенцев,
стол, несколько стульев. Тут казалось как-то уютнее, чем в общем храме.
Отец Николай пригласил сесть и сам уселся, привычным движением
справившись со своим долгополым одеянием.
- Итак, чем могу служить?
- Прежде всего разрешите представиться...
- Мне вас представили заочно, - отклонил он мое предложение. -
Профессор Бретонский объяснил мне, кто вы и с какой нуждой. Я готов
ответить поелику это будет в моих малых возможностях. Спрашивайте.
(Пожалуй, для сохранения стилистического единства ему следовало бы
сказать: "Вопрошайте".) - Благодарю вас. Моих читателей будет наверняка
интересовать прежде всего вот что: вы, православный священник, иерей...
Он чуть заметно качнул головой.
- Протоиерей, - поправил он меня. - Если вам нужна точность -
митрофорный протоиерей. - На его губах промелькнула улыбка. - Это высший
чин, которого может достигнуть духовное лицо, не принявшее монашеских
обетов.
- Спасибо за разъяснение, - кивнул я. - Итак, вы, будучи православным
митрофорным протоиереем, настоятелем этого храма... Я не ошибся?
- Ни в коем случае. Дело обстоит именно так. Правда, был я отстранен
от служения - но лишь на краткий срок.
- И, разумеется, человеком глубоко верующим...
Он только кивнул.
- ...принимаете весьма активное участие в деятельности политической
партии, ставящей своей целью избрание на российский престол человека,
который, не являясь, конечно, врагом православия, тем не менее никак не
может быть назван его горячим сторонником. Мало того: который пользуется
очень сильной поддержкой людей, исповедующих ислам. Конечно, нельзя
смешивать политику с религией - но в чем причина того, что ваши
религиозные убеждения оказываются в таком противоречии с убеждениями
политическими?
Протоиерей помолчал секувду-другую, словно желая убедиться, что я
закончил свой вопрос. И ответил:
- Причина - в моей вере в Бога.
Мысленно я зааплодировал: ответ был хорош хотя бы своей
непредсказуемостью. Обычно, беседуя с политиками, ответы их знаешь
заранее.
- Не могли бы вы объяснить несколько подробнее?..
- С охотой. Христианство, иудаизм, ислам - все это формы поклонения
единому Богу. Одному и тому же. Потому что если признать, что мы
поклоняемся своему Богу Христу, а мусульмане - своему Аллаху, являющемуся
другим, мы впали бы в грех язычества, то есть признания многобожия. Но
человек истинно верующий никак не может быть язычником, политеистом. Бог -
один, разъединяют же нас форма религиозной организации, обрядовая сторона
и ряд богословских проблем. Однако теологические проблемы - это проблемы
людей, а никак не Господа: у него нет проблем. Вот вам еще одно сравнение.
Существуют страны с правосторонним дорожным движением и другие - с
левосторонним.
Соответственно руль в автомобиле расположен у первых - слева, у
вторых - справа. Разница существенная, и никак нельзя, оказавшись в
левосторонней стране, продолжать ездить по ее дорогам по правосторонним
правилам: катастрофа неизбежна. Однако же наши водители далеки от мысли
считать, что только их автомобили являются истинными, а, допустим,
английские, австралийские или японские машины - ложны. Что же касается,
скажем, того города, в который вы намерены попасть, и дороги, по которой
движетесь, - то к городу этому могут вести с одной стороны дороги
правосторонние, с другой - левосторонние. Но город достижим и для тех, и
для других.
Теперь предположим, что в какой-то стране по некоторым причинам - ну,
скажем, туда навезли так много автомобилей с противоположным расположением
руля, что уже нельзя не принимать их во внимание, - в этой стране
возникает необходимость пользоваться обеими формами движения. Это
возможно? Да, но только при одном условии: необходимо параллельное
существование двух дорожных систем, которые нигде не будут соединяться или
пересекаться - что при наличии туннелей и эстакад вовсе не так трудно.
У него широкие рукава, подумал я, и в рукавах этих, похоже, упрятано
великое множество доходчивых сравнений. Надо думать, он произносит
интересные проповеди своим прихожанам.
- Так вот, - продолжал тем временем отец Николай. - Вам, конечно,
ясно, как называется тот город, куда мы все стремимся, и кто в нем правит.
Теперь, чтобы закончить эту притчу, предположим, что я живу в доме,
рядом с которым проложили левостороннюю дорогу. До сих пор я, как и все,
ездил на машине для правостороннего движения, но сейчас левосторонняя
дорога пролегла между моим домом и той старой дорогой. У меня все та же
машина с рулем слева; но ко мне приходят и предлагают машину для новой
дороги - новую, совершенную и на крайне льготных условиях. Меня даже не
уговаривают отдать старую, наоборот - обещают расширить гараж, чтобы в нем
умещались обе. Разве, если я соглашусь на эти условия, я как-то нарушу
интересы города, которому нужно только одно: чтобы я в конце концов туда
доехал? Разумеется, убежденные сторонники правосторонней езды станут
утверждать - и некоторое время многие даже будут им верить, - что вторая
дорожная сеть на самом деле ведет вовсе не к тому городу, в котором царит
Добро, но к другому, где обитает Зло. Почему им поверят на время? Потому
что описания города в путеводителях одной дорожной компания и другой не
вполне совпадают. Однако они и не могут совпадать в деталях, потому что
дороги впадают в город с разных сторон, а ни один город не выглядит со
всех сторон одинаково. Но добравшись до центра города, люди убедятся, что
