- По-моему, не упоминался...
- По-твоему - или точно?
- Ну, я же не заучивал специально!
- Вот и напрасно, Коля. Я не знаю, есть ли у кого-нибудь списки людей
из вашего лагеря. Учти одно: террор России надоел хуже горькой редьки. Но
до сих пор мы управиться с ним не могли. Выход один: сперва прибрать к
рукам, а потом уже решать - как с ним и что. Сперва заиграть в дудочку,
как гаммельнский крысолов; а куда этих крыс вести - решится впоследствии.
Но до того они еще успеют пошуметь. Ты ведь не хочешь, чтобы твою фамилию
увидели в черной рамочке?
Северин лишь растерянно качал головой.
- Ну спасибо, - сказал я ему. - Желаю удачи.
Я и в самом деле был ему благодарен: теперь я знал с кем из азороссов
мне действительно стоит беседовать, а кто не представляет более никакого
интереса.
Сегодня многопартийное совещание не блистало такой слаженностью
действий, как позавчера, и отцы-партократы появлялись на сцене по одному,
выходили - кто лениво, кто чуть ли не выпрыгивал из-за кулис.
Там было самое подходящее место для бесконечных споров: поддерживать
ли идею монархии, а если поддержать - то каких требовать уступок и
возмещений, и кого рекомендовать будущему государю выдвинуть в премьеры, и
- самое главное - какому же государю.
Кто-то по соседству от меня вполголоса интересовался, насколько
болезненным бывает обрезание, без которого нет мусульманина, как, впрочем,
и иудея. А спрашивал он скорее всего именно у иудея. Я встал самого угла
сцены, выжидая. Вскоре показался и нужный мне деятель - тот самый
священник, на которого указал вчера Бретонский. Почти одновременно с
иереем появился и сам историк, сразу увидел меня, кивнул почти как старому
приятелю и что-то сказал духовному лицу, после чего и оно обратило на меня
свое внимание и приблизилось к рампе.
- Чем могу вам помочь? - Вопрос был задан в весьма доброжелательной
манере.
- Я журналист и хотел бы...
- Я уже наслышан. Но не здесь, разумеется, и не сейчас...
- Сделайте одолжение, назначьте, время и место.
- Самое лучшее - у меня в храме. Как ни странно, я вновь получил
приход.
Мне это обстоятельство показалось не столько странным, сколько
многозначительным. Но я не стал распространяться на эту тему.
- Увы - я не в курсе...
- Храм святителя Николая... В народе храм называют Никола на сене...
Если вы знаете, где располагается Министерство иностранных дел...
- Разумеется. О, я заметил эту церковь.
- Правильно будет сказать "храм".
- Простите...
- А время - ну что же, меня устроило бы сразу после завершения этого
заседания. Я сегодня не служу, так что смогу уделить вам часок, а может
быть, и больше.
- Сердечно благодарю, святой отец!
Он чуть улыбнулся.
- Святые суть сопричисленные к лику. Но мы грешные, как все грешны в
этом мире. Лучше называть меня честный отец или просто отец Николай.
Сказав это, он кивнул и пошел к своему месту в президиуме. Рослый,
крепкий мужчина со спокойным и чуть ироничным взглядом, красивой,
ухоженной бородой, черной с легкой проседью, неторопливой и уверенной
походкой и хорошо поставленным баритоном. Он не производил впечатления ни
фанатика, ни прожженного политика, готового ради своего интереса продать
все и вся. Интересно, что же действительно привело его сюда - по сути
дела, в стан врагов... Или не врагов все-таки?
Я вернулся на свое место. Наташи еще не было, но я и не рассчитывал,
что она успеет обернуться так быстро. Старый Блехин-Хилебин наверняка
угощает ее чаем, а еще пуще - разговором. Начиная с определенного возраста
у людей ослабевает контроль за речью, и они становятся порой безудержно
говорливыми. С этим приходится мириться, тем более что в болтовне этой
нередко кроется любопытная информация.
Пока я делал такие умозаключения, президиум обосновался наконец на
сцене, в зале установилась относительная тишина.
Однако через два часа малопродуктивных словопрений мне это дело
надоело, и я вышел на улицу проветриться, не дожидаясь перерыва.
Огляделся. Все-таки Наташа могла бы и поторопиться. Я не могу маячить
слишком долго, а мне уже очень хотелось увидеть ее. Наивно, конечно,
думать, что меня на каждом углу поджидает снайпер, но все-таки...
...Наташа возникла рядом, точно вынырнула из-под земли. Едва взглянув
на нее, я понял: случилось что-то ужасное.
- Не здесь, - тихо предупредил я. - Улыбайся на всякий случай. Все в
порядке.
Она очаровательно улыбнулась, но в глазах бы страх.
- Ты замерзла, - сказал я на том уровне громкости, на каком желающий
мог бы без труда услышать. - Пойдем в буфет, выпьем по стакану вина.
Продолжая улыбаться, она кивнула.
- Еще секунду... - попросил я и бросился следом, чтобы не упустить
отца Николая, которому тоже видимо, малоосмысленная говорильня надоела, и
он прошел, едва не задев меня краем своего одеяния.
- Отец Николай! Если вы уже уходите, то, может быть, встретимся
раньше?
- Он недолго подумал:
- Если вас устроит - через полтора часа.
- Благодарю вас.
- Буду вас ждать в байтистерии. Это там, где таинство крещения
свершается. Небольшая такая пристроечка.
- Я понял.
- Вы будете один?
- С секретаршей.
- Доверяете ей?
- Не имею оснований для противного.
- Хорошо. Я предупрежу.
- А что, у вас там тоже охрана?
Он усмехнулся:
- Политика и во храме остается политикой. Согласны?
Я вернулся к Наташе. Она, похоже, крепилась, чтобы выглядеть
спокойной, но это обходилось ей дорого, и человек, упорствующий в
любопытстве, смог бы без особого труда понять: с нею что-то стряслось, и
это "что-то" не имело ничего общего, скажем, с находкой бумажника с
десятком тысяч россов, евро или хотя бы долларов США.
- Идем, Наташенька,-- я предложил ей руку, и она охотно оперлась на
нее.
Вечно твой чемодан мне мешает... - пожаловалась она.
- Это почти часть моего тела.
Она только пожала плечами. В буфете было немноголюдно. Я выбрал самый
дальний столик. Приложив палец к губам, выудил из только что
раскритикованного кейса детектор. Нет, столик, похоже, не был населен
"клопами", "жучками" и прочей живностью на молекулярных схемах.
Теперь можно. Что случилось?
Она непроизвольно глотнула.
- Старик погиб.
Не было сомнений, о каком старике шла речь, но все равно переспросил:
- Бэ-Ха? Она кивнула.
- Спокойно, - сказал я. - Только спокойно. Тут не опасно. (Я вовсе не
был в этом уверен, но не объяснять же ей всю ситуацию.) Задержи дыхание и
приди в себя. Можешь закрыть глаза ненадолго. Я тут рядом.
Охраняю тебя. Не волнуйся. Тебе ничто не грозит. Ничто. Понимаешь?
Не открывая глаз, она слабо кивнула. Прошло с полминуты. Наконец она
подняла веки и улыбнула ,.
- Извини. Я и правда расклеилась. Не ожидала ничего такого...
- Как это произошло? Сбила машина? Она качнула головой.
- Нет. Он был очень осмотрителен и осторожен. Даже никогда не ходил
по краю тротуара - держатся ближе к домам.
- Ты наблюдала за ним?
Нет, просто мне приходилось несколько раз с ним прогуливаться. Он уже
лет десять жил одиноко, жена умерла... Или нет, вспомнила: она осталась за
границей, там, где было его последнее место работы: где-то в Южной
Америке. Нашла там кого-то, как поняла. Вообще он не любил об этом
говорить. Дети давно выросли, по-моему, он с ними почти не общается; да в
Москве и нет никого из них.
- Хорошо. Что же случилось?
- Я сама не видела. Но говорили, снайпер подстрелил его возле дома.
- Кто говорил?
- Ну, там на улице и в квартире была уже мипиция... А может быть, и
не милиция или не только она: большинство было в штатском.
- Когда это произошло?
- Где-то за полчаса до моего приезда.
- Его принесли домой?
- Нет, конечно. Говорят, увезли - наверное, больницу или сразу в
морг, не знаю.
- Как же они попали к нему домой? Ну да: наверняка у него был с собой
паспорт. Наша бессмертная прописка иногда бывает и полезной...
- О паспорте не знаю, но у него в записной книжке был адрес и телефон
- в самом начале, как это обычно делается.
- Какая записная книжка? Обычная, электронная.
- Где она сейчас?
- Осталась у них, наверное.
- Жаль. Хотя тут, конечно, ничего нельзя было поделать. Ну а как с
тобой обошлись?
- Можно сказать - вполне нормально. Выспросили, конечно, кто я и
зачем пришла... Я им все объяснила. Они записали, что им было нужно, и
сказали, что мне потом придется прийти к ним для более подробного допроса.
Попросили никуда не уезжать.
- Чем еще интересовались?
- Ну, есть ли у меня какие-то его документы, записи, что я знаю о его
знакомых, кого встречала у него - все такое.
- Что ты ответила?
- Объяснила, что все обработанное возвращала ему, у меня ничего не
оставалось.
- Но у тебя же что-то сохранилось? Сама говорила.
- Н-ну... На самом деле почти все отработанные кассеты оставались у
меня. Он просто о них не спрашивал - может быть, кое-что забывал. Все-таки
возраст.
- Почему ты не сказала им об этом?
- Просто в тот миг вылетело из головы. Наверное, я слишком была
напугана...
- А сейчас где последние материалы - у тебя с собой?
- Нет. Тогда они отобрали бы.
- Тебя обыскивали?
- Я бы не сказала. Но попросили открыть сумку - А о том, что
работаешь у меня, ты им сказала?
- А нужно было?
- Нет.
- Мне тоже так подумалось.
- Хорошо. Значит - снайпер... Когда сбивает машина, это еще можно при
желании объяснить случайностью, о точном выстреле этого не скажешь.
Хорошо, Наташенька. Теперь исчезнем отсюда.
- Знаешь, мне все-таки немного страшно.
- Я не собираюсь отпускать тебя одну куда б то ни было. А где у тебя
дома все эти кассеты? - Лежат кое-где...
- Я не видел.
- Ты что - обыскивал квартиру?
- Нет, разумеется, - соврал я.
- Значит, и не мог увидеть.
- Тайник?
Наташа пожала плечами:
- Знаешь, в нашей непредсказуемой жизни.. Об этом еще мама
позаботилась.
- Да, действительно. Я-то думал, что в Москве все уже тихо-мирно. А
тут - словно полвека назад...
- Нет, не совсем так, конечно. Но и не так, как было, говорят, в
старые времена, когда на улицах не стреляли.
- А я ведь тебя спрашивал насчет надежного местечка для моих записей.
Почему ты скрыла?
- Тогда? Не стану же я рассказывать первому встречному...
- Я, значит, первый встречный?
- Тогда был. Ну, не совсем - но все же почти. Надо же было сперва
хоть немного разобраться в тебе.
- И как? С успехом?
- Ты что думаешь - я ложусь в постель со всяким желающим?
Кажется, она собиралась всерьез рассердиться.
- Извини. Между прочим, я тоже довольно давно перестал заваливать
каждую желающую девицу, будь она сколько угодно пригожей. Но по этому
доводу мы как-нибудь проведем научно-практическую конференцию. А сейчас -
последний срок встать на крыло.
- И куда полетим?
- Сперва к тебе.
- Не опасно?
- Не очень - уже потому, что мы ждем опасности.
- Ты хочешь забрать записи?
- Не знаю. Если твой тайник надежен - наоборот, подложу и свои. В
противном случае - заберем все и направимся в универсальное убежище.
- Такое существует?
- Была прежде такая традиция, - сказал я, - храм Божий является
убежищем для всякого, кто нуждается в защите, и в его стенах никакое
насилие невозможно.
- Хорошая традиция, - сказала она серьезно.
