рыдала под аккомпонимент бравурной музыки - Софья Моисеевна осваивала
электронную игру. Праздничный ужин, судя по всему, отодвигался.
Я нашел на кухне банку с чем-то, напоминавшим крем для обуви, под
кодовым названием "Цуцик". Положил его вместе с чем-то, надписанным без
огласовок, в питу[35]. Съел. "Цуцик" был похож на шоколад, а второе, без
огласовок, наоборот.
Пока в моем желудке осуществлялись единство и борьба
противоположностей, я смотрел на остатки "Цуцика" и вспоминал вчерашнего
негра, вчерашнюю девицу, вчерашнюю историю и вчерашнюю же просьбу Мики. И
пошел смотреть телевизор.
Дейстивительно, играл "Маккаби". После опознания Джона интерес к
зрелищу иссяк. Что поделаешь, я не болельщик. Я театрал. Потомственный.
Пусть они тут узнают своих негров на темных улицах со ста метров в спину...
У советских собственная ментальность... На баскетболистов смотрим свысока...
Зря я, что ли, привез любимовского "Гамлета без Гамлета". Кстати, ничто
так не примиряет с израильской действительностью, как песни Высоцкого... Да
и диалоги весьма актуальны:
"... Ты прибыл с севера и ничего не знаешь.
Безумный Гамлет, в прошлый год убив отца,
На этот раз прикончил сразу двух:
Беднягу Клавдия и мать.
Во время сна он влил им в уши яду.
А яд ему всучил какой-то призрак.
Подробностей не знаешь?.."
Подробностей я не знал. И не было у меня труппы бродячих актеров для
проведения следственного эксперимента по-шекспировски. И вообще, у меня
больше ничего не было. А от Офелии остался только ее муж в законе, и
встречаться с ним страшно не хотелось. Ну, неприятно мне встречаться с
мужьями своих женщин. Слежу, чтобы не высунулось скотское чувство
превосходства и всегда перебарщиваю - самоуничижаться начинаю. И понимаю,
что это выглядит так, словно мне стыдно... А ту как бы даже и не с мужем, а
со вдовцом...
Но от встречи с ним было не отвертеться. Хаббадник не оправдал
возложенных на него чаяний; "Совет по Чистоте и Вере" ушел в подполье;
таинственная подруга Анат куда-то еще глубже. Единственная ниточка,
отводившая подозрение от моей семьи, вела к мужу Мариши - Вове. И лучше
всего было сходить к нему прямо сейчас, пока Мики у хаверы... Да и водке с
огурцами чего киснуть...
Магнитофон одобрил мое решение и пообещал перед тем, как обесточился:
"Идиотизм - не вечный спутник правды!
Со временем ты все узнаешь..."
САМ СЕБЕ ЧАСТОКОЛ
Сцены ревности можно было не опасаться. Вова, как и подобает супермену,
был не ревнив. Когда он тогда неожиданно приперся, его не удивило ни то, что
дверь долго не открывали, ни что полицейский при мундире, но босиком.
Замечательный мужик! Так и подмывало ляпнуть, когда мы службу в
Афганистане вспоминать стали: "Что ж ты раньше не сказал, что из сороковой
армии. Я бы с твоей женой путаться не стал..."
Нет, действительно бы не стал... Я хоть и скот, но с принципами - как
справедливо заметил один мой однополчанин, когда я его арестовывал...
Жека был сильно под дозой. Но меня узнал и сориентировался:
- Ты, браток, отвернись... или пойди отлей. Я убегать буду.
Правильно, в общем, сориентировался. Дней пару назад я бы его отпустил.
Но в ту ночь убили медсестру в реанимации - взяли наркотики. И я
сказал:
- Ампулы у тебя, Жека, очень неудачные. Из-за таких медсестру замочили.
Так что - извини.
Жека даже вышел из кайфа:
- Ты что, гад, мокряк на меня вешаешь?!
- Не вешаю, Жека. Но не исключаю. И отпустить не могу.
- А-а,- протянул Жека.- Я вспомнил! Ты же у нас принципиальный! Ты же
по хатам не шарил, не мародерничал. Ты только трофеи... часы с трупов...
шакал!
- Заткнись, скотина!- я не хотел, чтобы услышали остальные - нормальные
люди в "афганский кодекс" не врубаются...
...Да, волосы и принципы с годами редеют. Но тем больше дорожишь
оставшимися. Надо бы их как-нибудь на досуге причесать, уложить, а то во все
стороны торчат, что-нибудь, или кого-нибудь цепляют, и не дают нормально
продвигаться. И вообще - попадают в суп и портят аппетит.
Кстати, наконец-то я хожу по улице без "хвоста". Если, конечно, Микина
хавера - не банальный ход для усыпления бдительности. И я сделал ответный
банальный ход - начал перезавязывать шнурок.
Результат оказался глубоко небанален - Мики не было. Была Ленка.
Все стало на свои места. Похоже, что к Вове можно было уже не идти.
Ленка, по обыкновению "проинтуичив", что я отвязался, испытывает, скажем,
страх одиночества. И, в общем, правда страшно. Чужая страна, ни языка, ни
профессии. Плюс сын, плюс старуха-мать. А тут - очень кстати - сука Фрида с
неопознанным трупом. И тот же яд под рукой. Ниспосланный свыше случай
вернуть мужа в ложе семьи... А Левик мог о чем-то догадаться, но без шифра
писать о таком - страшно...
А с точки зрения Ленкиной морали, Фрида - не большая сука, чем Анат или
Мариша... "Поднявший меч на наш союз, достоин будет худшей кары...",
"Пусть ваше сердце не замрет, не задрожит рука...", "И одною пулею он убил
обоих, и бродил по берегу в тоске..." Что она еще напевала в последнее
время?
В тоске добрел я до знакомой двери, обезображенной какой-то
каббалистической надписью из пяти "вавов" и одной "хэй". А потом еже шесть
"вавов" и дырка от бублика.
x x x
- А-а,- сказал небритый ханыга в засаленной футболке и приглашающе
отступил от входа.- Наконец-то. А то я все жду, когда ты придешь. Уже
пол-ящика выпил... Ты там скажи, чтобы этого мудака больше не присылали... И
переводчицу его, с ее русским языком... Сам приходи.
- Так я и пришел,- сказал я и по-инерции выставил бутылку и огурцы на
стол, на котором аналогичного, в различной степени опустошенности, и без
того хватало.
Мужик сломался. И это, наконец, объяснило мне, почему Мариша изменяла
такому шикарному мужу - и красавцу, и шкафу, и преуспевавшему там
скульптору, уже начавшему получать заказы здесь. Когда я не выдержал и
спросил ее об этом, она усмехнулась: "Он - слабый". Я тогда не поверил.
- А дочка где?- спросил я Вову, потому что все вокруг слишком
напоминало общагу после Нового года, и ребенку в этом бардаке не было места.
Вова усмехнулся:
- Спит. Устала после учений по гражданской обороне,- он кивнул в
затененный угол.- Одно меня в этой жизни радует - одноразовые пеленки.
В углу стояла эта самая пластиковая конура для младенцев - на случай
грядущей химической атаки. "Мамат". В ней, обняв папин противогаз, спала
Номи.
Рядом валялись израильский флажок, голый пупс и орден Красной Звезды,
которых в Израиле, судя по всему, было не меньше, чем врачебных "поплавков".
- На фиг ты все это вскрыл?- спросил я.- Оштрафуют.
- Не успеют. Все равно скоро война. А ребенку нужна хотя бы "мамать".
Для патриотического, как видишь, воспитания.
От малышки на подстилке меня проняло по-настоящему. Я налил по полной и
испил до дна. Это было именно то, что сейчас требовалось. Быстро и молча,
как в подъезде, прикончили мы бутылку. И уже обстоятельно взялись за вторую.
Все-таки жизнь - пресволочной жанр. Становишься подлецом помимо воли.
Напротив сидел человек, который не сделал мне ничего плохого. Мы родились в
одной стране под одной пятой графой; ползали по песку и горам на
колониальной войне - в другой; и вот теперь пьем "Столичную" в третьей.
Выходило, что этот человек был мне почти брат. А я трахал его жену. А потом
моя жена ее за это убила. И иэ скульптора-супермена получился оле-одиночка.
Короче, загубил я походя мужику жизнь, а теперь пил с ним, как лучший друг,
и пытался что-нибудь выведать. Что-нибудь такое, что позволит мне успокоить
свою не слишком беспокойную совесть и отыскать убийцу вне своего дома.
- А откуда у тебя орден Красной Звезды?
- Заслужил ненароком. Угораздило,- отозвался Вова.- Очень уж в плен не
хотелось попадать. Ну, и командир части об этом вспомнил. Через полгода.
Когда я его самого из плена выменял...
- Подожди-ка! А это не тогда, когда душманам вместо комбинезонов
подштанники подсунули? Это у этого полкана кличка "Подштанник" была?..
Мы выпили за еврейскую предприимчивость, потом за наших "афганцев",
потом за афганских афганцев, хоть они и мусульмане. Потом за еврейских
"афганцев", потом за афганских евреев, потому что евреи есть везде, тем и
хороши. Потом за то, что евреи уже есть не везде. А потом еще за много чего.
- Пожрать чего-нибудь сварганить?- вспомнил, наконец, Вова.
- Что я, жрать сюда пришел?- отказался я.
- А чего ты тогда пришел? По службе? Тогда почему не спрашиваешь кто
убил Марину?
- Ну?- сказал я.- Кто?
- А в том-то и фокус, что некому.
Помолчали.
- А почему ты не спрашиваешь - кого я подозреваю?- протянул Вова.
- Ну?
- А никого... А теперь ты меня спросишь с кем она поддерживала хоть
какие-то отношения.
Я промолчал.
- А ни с кем она тут еще не поддерживала отношений,- усмехнулся Вова.-
Не успела. А если ты еще после этого поинтересуешься моим мнением, то я
скажу - самоубийство. Причина? Нет причины. Значит, крушение сионистских
идеалов.
Все это ерничанье тяжело давалось нам обоим, но он имел право задавать
тон, и раз выбрал такой, значит, так ему было легче.
Во всяком случае, мысль была вполне здравая - у Мариши сионистские
идеалы имелись и даже не без перехлеста.
- Что, три самоубийства подряд одним и тем же ядом?- буркнул я.
- Старик,- сказал Вова, тоскливо глядя на меня.- Это эпидемия.
Проснулась Номи и заревела. Я забрал у Вовы соленый огурец, который он
явно намеревался сунуть в "Мамат" и, неожиданно для себя, брякнул:
- Жениться тебе надо. Ради дочки.
- С меня хватит! Заказ выполню и няню найму. Приятную во всех
отношениях.
Но меня уже занесло.
- Ты что, так сильно ее любил, или наоборот?
Вова прикрыл глаза и выдавил:
- Понимаешь... я не могу примириться с этой потерей. Я только сейчас
понял, что она для меня значила. Она во мне видела прежде всего личность. Ей
было интересно не как у меня с женой...,- он закрыл лицо руками.- Я был
женат, когда мы познакомились. Короче, тебе этого не понять... А я теперь не
семьянин, а клиент массажных кабинетов.
- У тебя дочка,- напомнил я.
- Тем более,- убежденно сказал он.
Монолог о Марише меня покоробил. Кто-то мне все это уже говорил про
нее, в том же торжественном штиле. И этот кто-то был я сам. И я впервые
подумал, что в бабьей банальности: "Все мужики одинаковы" есть большая доля
истины. Чтобы сменить тему, я зацепился за массажный кабинет - Кира Бойко
меня еще интересовала:
- Ты уже в кабинетах был?
- Я же говорю - заказ сдам, найму няню и пойду в бордель.
Абсорбироваться.
Даже обСАБРироваться. А пока валюты нет.
- У меня есть,- зачем-то признался я.
Я был пьян и меня одолело нездоровое любопытство - действительно ли он
пойдет в бордель через несколько дней после смерти любимой жены.
- Пью и гуляю только на свои,- пошел он на попятный.
- Считай, что занял - до сдачи заказа. Любовь в кредит - это нормально.
Обсабрироваться надо именно в кредит.
- Дочку некуда!- огрызнулся он.
- Завезем ко мне,- предложил я.
- Пошли!
Пока Вова на лестнице пытался завязать шнурки, я держал Номи и тупо
смотрел на бесконечные "вавы" на двери. И спросил:
- Что это?
- Это я, Вова Вувос. Сам себе частокол.
ПРЕДМЕСТКОМА МАССАЖНОГО КАБИНЕТА
