Мне неудобно, а люди вообще от стыда и ужаса провалиться готовы:
- Да-да, конечно, но мы думали, что ничья, раз выложена... Случайно
мимо шли, а тут багаж как раз не дошел... Верочка, сними кофточку...
Ничего. В конце дня я всеми этими мешками кабинет шефа забаррикадирую и
потребую повышения зарплаты. Еще парадную форму и мотоцикл. Нет, пикап -
чтобы на горбу мешки не таскать...
...Да-а, с парадной формой придется подождать. Вот так - собираешь с
миру по нитке на парадную форму, а стоит отойти на минуточку, свои же олим
мешочки тырят. Вот точно, что "все мы из гоголевской "Шинели" вышли". Ну и к
лучшему. Все равно коллеги не оценят, что наши люди, чтобы помочь следствию,
лучшее с себя снимали. В патриотическом порыве. Им чем больше притащишь, тем
они хуже об олим думать будут.
Не буду я и этот мешок тащить. Пусть идет естественный круговорот
штанов в природе. И хоровод юбок. Все равно еще столько же наберу.
Осчастливлю-ка лучше эту симпатичную девушку:
- Хабуба![10]
Ишь, шарахнулась. Решила, что террорист замаскировался.
- Да свой я, свой. Мы тут у одного матерого контрабандиста мешок
импортных шмоток конфисковали. Есть в Израиле отдельные негативные явления.
Примите в подарок: от нашей миштары[11] вашей мишпахе[12]!
Приятно, когда тебя понимают. А на иврите пока флиртовать научишься,
уже незачем будет... Хорошая девушка, культурная. Другая бы прямо здесь
рыться начала. А эта стесняется. Могла бы и просто мешок забрать, а она
вместе с ним и меня пригласила. Может, и чаем напоит. Или даже кофе. Или
даже ... А взгляд у нее настороженный. Наверное, все-таки боится, что в
мешке бомба. Поэтому и пригласила. Ладно, посмотрим...
...Угу, посмотрел. Не так уж плохо. Уютная вполне квартирка. Не простая
олимочка попалась. Может, она и не на женские тряпки позарилась, а на мою
форму? И кофе не самый дешевый, и печенье дорогое.
- Мариша, у тебя муж что, уже работает?
Гадом буду, на слове "муж" дернулась. Значит, точно ему изменить
собирается. Интересно, с кем? Х-ха. Первая измена на Святой земле - тоже
этап в жизни женщины. И далеко не каждой удается сделать это с настоящим
израильским полицейским. А для адона полицейского это будет первое
злоупотреблние... нет, скорее всего просто употребление служебным
положением. Какое уж тут зло? Тоже важная веха в карьере...
- Работает. Только давай чуть тише - ребенка разбудишь...
Ладно, ладно, громко смеяться не будем. Перейдем на интимный шепот -
будить ребенка нам ни к чему. Тем более, если он или она уже разговаривает:
- Мальчик или девочка?
- Второе...
- И сколько же лет твоей дочке?
- Примерно год... Ладно, я возьму вот эти.
- Да бери еще, вот это платье тебе очень пойдет.
- Думаешь?
- А ты примерь.
Она ушла в соседнюю комнату, а я прикидывал как бы поэлегантней
проскочить ту самую грань между "салоном" и "спальней"? Смешно признаваться,
но до сих пор переход этой грани требует от меня тех же усилий, что и в
семнадцать. Есть во всем этом какое-то циничное признание в предыдущем
лицемерии. И если женщина почувствует твою неловкость, она увидит в ней
собственное падение и никогда тебе этого не простит... Поэтому я говорю себе
- а что ты, собственно дергаешься, парень? Ты что, все еще "русский"
интеллигент в третьем поколении? Мы, простые ребята из миштары обычно делаем
морду кирпичем и трахаем этих олимок когда хотим, как хотим, где хотим и
сколько можем.
Я сделал морду кирпичем и все-таки (ведь три поколения старались)
произнес:
- Извини, что без стука.
Конечно, на этой рефлексии я припозднился секунд на десять, она уже
начала натягивать это платье. Но в этом был свой плюс, потому что тесное
платье не давало ей не то, что шевельнуть руками, а даже возмущенно
посмотреть. Иэ под платья торчало все, что надо. В смысле, все то, что
торчало, было что надо! И белье олу из России не выдавало. С платьем у нее
заклинило напрочь, наверное обе руки в один рукав попали. И, пытаясь
освободиться, она извивалась. Она та-ак извивалась...
Я смотрел на этот "танец живота" как последний болван, пока из под
платья обиженно не донеслось:
- Что стоишь, как последний болван?! Помоги!
И полиция пришла на помощь временно одинокой гражданочке...
НОРМАЛЬНОЕ ЖЕРЕБЯЧЕСТВО
Даже единственный бдительно сохраненный мною мешок вывел шефа из
обычного улыбчивого равновесия. Он произнес темпераментный монолог о том,
что израильтяне порядочно оскотинились, если предпочитают такие вещи
выкидывать, а не занести соседу оле. А я стоял и радовался не только за его
духовный взлет, но особенно тому, что мы начинаем понимать друг друга и,
может быть, сработаемся, если я, зная лишь каждое десятое слово, все-таки
ловлю общий смысл шефовой речи. А последнюю обобщающую фразу: "Давно войны
не было!" я даже понял полностью.
Пользуясь упоительным моментом слияния наших душ, я решил подсунуть
шефу версию о самоубийстве. В моем переводе на мой же английский она
выглядела настолько убогой, что он беспардонно прервал меня. И на столь же
скудоумном английском растолковал, что когда "русский" возвращается на свою
историческую родину, он не может совершить самоубийство, во всяком случае, в
течение первых месяцев, поскольку это время он пребывает в эйфории от
осуществления многолетней мечты, изобилия исторических мест и товаров, и
полного государственного обеспечения. Он понимает, что мне негде было
изучить основы психологии, но даже элементарная логика и наблюдательность
подсказывают, что покойница не провела в Израиле и месяца. Но, как ни
странно, похоже, что я действительно попал пальцем в небо - и это
самоубийство. Только, конечно, не новой репатриантки, а туристки из СССР
Киры Бойко, которая приехала к нам несколько дней назад, увидела, что такое
нормальное общество, и решила остаться здесь навсегда хотя бы таким образом,
ибо не попадала под закон о репатриации. Потому что была не такой "русской",
как я, а настоящей русской. Вот сейчас приедет ее подруга, опознает, и я
смогу заняться собакой Фридой. А после Фриды меня, даст Бог, отправят отсюда
в полицейскую школу.
Приехала подруга - Анат бат Ицхак - говорят, в предыдущей алие менять
фамилию на отчество считалось хорошим тоном. В принципе, обычная советская
баба, но уже с легким акцентом и прочими намеками на заграничный шарм.
Впрочем, к летающим тараканам она все еще относится плохо - когда в момент
опознания на Анат спикировал племенной рыжий экземпляр, она шлепнулась в
обморок. А когда очнулась, наотрез отказалась признать в трупе свою подругу
Киру.
Начальник мягко настаивал, отпаивал пивом, очень уж ему хотелось снять
стресс и вернуть Ицхаковне память. Первое ему вполне удалось, Анат выпила,
закурила, пококетничала с шефом, посетовала на одиночество. Но и только.
- Слава Богу, это не Кирка, - сказала она. - Кирка ведь красавица. Как
такая красивая женщина может бесследно исчезнуть в такой маленькой стране?
- Найдется, - потускнел шеф. - "Сопровождает" кого-нибудь. Россия ведь
валюту не меняет.
Мне же шеф объяснил, что туристку эту теперь никто не найдет. Наверняка
она "залегла" в массажном кабинете.
Потом шеф подвез меня прямо к дому убийцы, а я шел по лестнице и
пытался вспомнить о теще что-нибудь хорошее, чтобы избежать искушения
совершить за нее чистосердечное признание.
Перед дверью я вспомнил, что когда меня после исключения из
университета забрили в армию, именно теща сама запекла мне в пирожок
перочинный ножичек с открывашкой для консервов. А у остальных ножи и
открывашки отобрали. И всю бесконечную дорогу до Термеза я имел долю с
каждой открываемой банки. И это воспоминание укрепило мой слабый мятущийся
дух. Мой бедный дух, оторвавшийся от ветки родимой и еще не пустивший корни
на родимой же земле. Совершенно одичавший в предотъездной мышиной возне,
продолжающейся и после приезда. И слегка озадаченный сегодняшней супружеской
изменой... Какая, однако, женщина! Нет, такое чувство "постели" должно быть
врожденным, как талант. Но это я не от пошлости - просто приятно вспомнить.
x x x
За последние несколько дней я стал столь популярен среди местных олим,
что другой бы на моем месте уже вовсю баллотировался в муниципалитет. Но я
ограничил свои амбиции Маришиной спальней, хотя это и могло повлиять на
голоса избирателей.
Мне так надоело отвечать на одни и те же вопросы о ходе следствия, а
главное - выслушивать советы бывших соотечественников, что я позвонил во все
русские газеты и пригласил на пресс-конференцию.
Никакой благодарности за рекламу производственной деятельности я от
шефа не получил. Напротив, корреспонденты произвели на него, по-моему,
гораздо большее впечатление, чем труп. В лучших традициях русских городовых,
он разогнал эти ошметки еврейской интеллигенции и сообщил мне, что я "кцат
куку[13]". Самое гнусное, что невозможно понять, то ли это дружеский упрек и
на него следует улыбнуться, то ли оскорбление, за которое пристало дать в
морду. По смыслу-то это вроде как "чудак", а вот подразумевается ли, что на
букву м..., я понять так и не смог.
Вместо пресс-конференции меня послали от греха подальше к Ицхаковне,
которая домогалась у шефа - что делать с вещами исчезнувшей? Но от греха
подальше не получилось. Родные советские старушки у подъезда поняли все
гораздо раньше меня и проводили сообщническими взглядами.
Вещи занимали половину, а то и треть большого чемодана. Под ироничным
взглядом Анат я ковырялся во всем этом женском балаганчике, изредка, чтоб не
скучно было, вставляя реплики в стиле Шерлока Холмса:
- Похоже, у вашей подруги были длинные черные волосы, - это после
разглядывания расчески.
Когда, рассматривая лифчик, я глубокомысленно сообщил:
- Похоже, ваша подруга была комсомолкой с 1975 года? - Анат сообразила,
что ее присутствие здесь вовсе не обязательно и пошла выбрасывать мусор.
Я решил, что по Фрейду это следует рассматривать, как проявление
российской ментальности и пожалел, что не могу восхитить своими
психологическими познаниями шефа. Впрочем, я бы все равно не смог объяснить
этому чурке, почему на российской фене стража порядка величают "мусором".
Вернулась Анат в тот момент, когда из очередного лифчика выпал орден
"Красной Звезды" и зазвенел, шмякнувшись на общеизраильский каменный
пол.
Орден был новенький, значит, почти наверняка, "афганский". Такой же,
как у меня.
Ясно, что шалава везла его на продажу, да видно они тут не в цене
оказались.
Оно и к лучшему. А то теща намекала мне, что советским орденам здесь
место в коллекции устроенных людей.
Я обернулся к Анат, ожидая комментариев. Но она была вся в каком-то
письме. Им же пришлось заняться и мне. В смысле, письма из ее дрожащей руки
я не взял, а пообещал поверить на слово. Потом заметил, что письмо на
русском и с удовольствием изменил свое решение.
Какие-то придурки, пацаны наверное, подписавшиеся "Совет по Чистоте и
Вере" печатными буквами, с массой ошибок, сообщали Анат, что она - нехорошая
женщина, занялась преступным бизнесом по поставке русских христианок в
еврейские бордели. Тем самым она оскверняет Святую землю и подрывает
нравственность народа. И вообще, как палестинский агент, она приговаривается
к смертной казни, которая, с Б-жьей помощью, за ними не заржавеет.
Я заржал, но Анат была искренне напугана:
