Наконец, все стихло, и, обессилев, они смогли оторваться один от другого.
Счастливые, они сидели на палубе, привалившись к кормовой надстройке.
"Смотри, - показала она на темное пятно, приближавшееся с правого борта. -
Там кто-то плывет". Они привстали, наблюдая, как голое и заросшее существо
влезает по якорной цепи. "Приветствуем тебя на этом славном дредноуте, о
пловец, и поздравляем со спасением от хладных глубин и кровожадных морских
чудовищ", - он торжественно начал читать заготовленную речь, но запнулся.
Гость, ступивший на палубу, нервно осмотрелся, подпрыгнул в непритворном
испуге и бросился к противоположному борту. Там он оглянулся на них,
стоявших в некотором смятении смачно харкнул, выругался на незнакомом языке
и бросился в воду. Когда проклятия затихли вдали, лишь зеленая полоса желчи
обозначала его путь среди объедков и экскрементов. Помолчали. "Да, так о
чем это я ?" - он потер лоб, и она не нашла, что ответить. Подумав еще, он
спросил: "Кстати, а как называется этот корабль?" Она пожала плечами:
"Сейчас посмотрю", - потом, перейдя на нос судна, перегнулась через борт.
Прошло так много времени, что ему стало скучно, но он не хотел отвлекать
ее. Наконец, она выпрямилась; взгляд ее был дик и бессмыслен. Озираясь по
сторонам, она шарила руками в воздухе и, не найдя опоры, рухнула навзничь и
забилась в конвульсиях. Он наблюдал с интересом; потом, вспомнив
собственный вопрос, склонился над бездной и принялся разбирать покрытые
ракушками и слизью буквы. Когда он сполз обратно, седина проступала сквозь
корку грязи на его волосах, руки тряслись, словно пытаясь нащупать что-то
утерянное безвозвратно. Он беспомощно огляделся, сел на палубу и заплакал.
"** ниссана **** года береговой охраной Соединенных Штатов Японии было
замечено неизвестное судно, дрейфующее у побережья префектуры Флорида. При
осмотре не было обнаружено ни команды, ни останков оной. Обшивка корабля
испытала, очевидно, разрушительное воздействие времени и морской стихии,
так что название судна и порт приписки установить не удалось. Без сомнения,
перед нами еще одно звено в цепи загадок Бермудского треугольника". "Банзай
таймс".
В.Крупский, К.Константинов
Пятница, 30 апреля 1999
Выпуск 48
КОШКА
Кошка гуляет по синагоге:
Портик обогнут, вышла за угол.
Голубь сидит у нее на дороге,
Вывертом шеи сигналит: »Испуган.
Видовой нету здесь места борьбе,
Кошка гуляет сама по себе.
Кошка гуляет по синагоге,
Словно вначале был кот, а не слово.
Мягко ступает, в мыслях о Боге:
»Может ли дичью служить Иегова?ј
Вдруг за углом переходит на бег,
Кошка гуляет сама по себе.
Здание скрыто плющом, будто тогой.
Падает вечер. Краски померкли.
Вдоль запестревшей в свечах синагоги
Кошка выходит к украинской церкви.
Много сомнений в кошачьей судьбе,
Кошка гуляет сама по себе.
Саша С. Осташко
* * *
На пpодавленном кpесле застыв,
как медуза в скольженье,
Я тянул сквозь себя это липкое
жидкое вpемя,
Я пытался поймать хоть одно
из текущих мгновений,
Чтоб pазличье найти между этим
мгновеньем и теми.
А очнувшись, вскочил и бежал,
задыхаясь, далеко.
Мне казалось, что я ощущаю
пpоцессы стаpенья.
Я хотел очутиться в чужой
стоpоне одиноким,
Отказавшись от стаpых друзей,
испытать обновленье.
Я бежал чеpез ночь под следящими
взглядами окон.
В их глазницах мелькали зpачки
в темно-сеpых костюмах.
Над моим содpоганьем они
усмехались жестоко,
И кивали мне вслед, и на стекла
дышали угpюмо.
Хирург
СУДЬБА
Полюбуйтесь-ка: вот, неприкаянна,
Кривобока, горбата, слепа
Все бредет по дорогам окраинным
Моя рыжая, злая судьба.
Что ж со мною ты сделала, подлая?!
Нет ни денег, ни славы, негодная.
Жизнь моя - то полосочка белая,
Только чаще - пронзительно черная.
Не сули мне напрасно везение -
Мы ведь оба с тобой бесталанные.
Надоели прилунные бдения,
Да надежды мои окаянные.
Не меняйся, Судьба моя пьяная!
Я не зол. Жизнь с тобою мне нравится.
Мы ведь оба бродяги, буяны мы.
Что ж, веди меня, ты, некрасавица.
Не меняйся, прошу тебя, рыжая!
Мы не пара - единое целое.
Не гляди на меня так обиженно.
Будет снова полосочка белая!
PiligRIM
* * *
Тоска невыносимая...
Какой-то чертов бес
На серый сумрак выменял
Всю синеву небес.
Кругом все мерзнет, хмурится
И ежится в пальто,
И не весна на улице,
А неизвестно что.
Природа тихо молится
На солнечные дни.
В деревне за околицей -
Лишь леса чернь да пни, -
Унылая прелюдия
Зеленому огню.
Но в этой серой жути я
Мечты свои храню -
Мечты о летнем вечере
С сиреневой каймой,
О том, как странник встреченный
Возьмет меня с собой
Туда, где в душу просится
Простор лесов и рек,
Где ветер песнью носится,
Что я люблю навек.
* * *
С неба крыши -
Капли-слезы.
Птицы - тише,
Мрак - серьезней.
Дождик просит
В лужу-шляпу
Душу бросить,
Не заляпав,
И с гитарой
Нервов хочет
Погутарить
Этой ночью.
Дождь-бродяга,
Плачь, но помни:
Сила мрака -
В блеске молний.
Margaux
Так говорил Замминистра.
Роман (продолжение)
Глава 5. Тристан-Изо-Льда.
Вместе с часами, замеревшими на четверти седьмого, остановилось и течение
жизни. Вечно спешившие куда-то бюргеры застыли в нелепых позах кадра
кинохроники. В небе дневными звездами зияли тушки птиц. Лишь провода
продолжали тихо вызванивать загадочную и слезливую сонатину. Он отвернулся
и шагнул с карниза. Приземление оказалось как нельзя более удачным. "Ну ты
и везунчик", - произнес он, выплевывая останки зубов, - "но тебя это не
портит". Вздохнув, он поднялся с коричневато-серого асфальта городского
дворика и зашагал вдаль.
Она решительно не понимала, зачем ей нужны эти уроки музыки. Правда,
клавиши ей нравились, они были такими приятно-прохладными на ощупь... Но
все остальное - фу, мерзость! Она решительно встала и метнула инструмент в
застекленную дверь. Старенький аккордеон тонко всхлипнул и развалился
надвое. Дверь, немного подумав, рухнула. Во внезапно открывшемся проеме
стоял он. Заметно покачиваясь в такт едва слышной музыке сфер, он заметил:
"Это я. Ты хотела меня..." "Да", - резко оборвала она его, "ты должен это
видеть".
Он молча вперивался взглядом в морозную даль. Там, за стенами холодильника,
скрывалась от его взора целая вселенная, и он начинал понимать, почему она
так поступает. Ветра нет, это хорошо. Мысли текли патокой по ледяным иглам.
Его движения были замедленными, словно он перемещался по морскому дну.
Ленивым жестом она протянула к нему ногу. "Иди же, иди... " - поманил его
указательный палец. Но не успел он сделать шаг, как сверху что-то упало.
Нет, не упало. Это скорее походило на погружение камня в Марианскую впадину
на пятый час спуска. К его ногам опустился меч. Клинок словно бы рассек то
немногое, что связывало их, и они ошеломленно отпрянули в стороны. Меч
воткнулся в инеистый пол и замер. "Ну иди же" - настойчиво дернулся палец.
Потеряв голову, он выдернул меч и швырнул его обратно.
Король уж в который раз мрачно помянул чью-то родительницу и, широко
размахнувшись, услышал треск рвущейся в подмышке ткани. "Тысяча чертей!" -
заорал Артур и разжал руку. Меч сперва вяло, а затем все быстрее и быстрее
полетел к центру озера. Когда над последним самоцветом в рукояти сомкнулась
бурая гладь, король облегченно вздохнул и уставился в дурно пахнущую воду.
Ничего не происходило. "Ну вот и все", - радостно произнес Артур,
поворачиваясь к выходу. И вдруг что-то увесисто ткнуло его в спину. "Ну что
еще?!" - недовольно выкрикнул король всей Британии и, побледнев, рухнул на
прибрежный песок. Из широкой и плоской, словно каменная плита, спины короля
торчал меч.
(Продолжение следует)
В.Крупский, К.Константинов
Пятница, 7 мая 1999
Выпуск 49
СОН щ 0
Луна молчала
в четверть оборота
И в треть накала
плавились лучи.
Луна и горы,
снег
и повороты -
И пробуждение
на выдохе
почтиї
* * *
Следы
покинула
колея,
Как небо
покинуло сушу.
И я
покидаю
того,
кто не я,
Как Бог
покидает
душуї
* * *
Пусть поет другой
я послушаю
Небо далеко
небо дальнее
Мне бы далеко
где хрустальнее
Где поет другой
все печальнее
СНЕГА
Это, похоже,
мертвые дети,
Неосторожно
позвавшие ветер -
Стыль подорожная
скроет печальное,
Ночь обручальная
воем ответит...
* * *
И пуст
и бледен
этот дом
И никого
не будет
в нем
И только окна
подо льдом
И только трубы
в никуда
И бесконечная
луна
На доме бледном
и пустом
Артем Жилин
Ночь в Крыму
Ночь южная, как стельная корова,
Бредет устало и волочит вымя
В пыли прохладных звезд... И Млечный путь
Как влажный след
За нею тянется по небу.
А сопки - будто мышц бугры под шкурой,
Атласной нежной шкурой южной ночи...
Она вздыхает шумно в такт прибою
И я всей кожей чувствую ее
Соленое и влажное дыханье.
А Млечный путь разлился на полнеба...
И на берег стекает пряный запах
Парного молока, что пахнет полднем,
Палящим солнцем и сухой травой,
Сухой травой с окрестных желтых склонов.
Boris
Остынь, почувствуй, что вокруг
Тепло и мягко, как с тобой.
Сквозь твои пряди виден луг,
В твоих глазах блестит покой.
Сквозь влажных кружево ресниц
Я слышу пение цветов,
И все упреки летних птиц,
И отговорки их птенцов.
И дождь, на миг колье твоим
Позабавлявшись, облетел
Кругом, как мальчик-херувим,
Переплетенья наших тел.
Коснись, коснись моей щеки
Атласной тенью волшебства
И на цветах, что у реки,
От нас останутся слова...
Быть может, только через год,
На них луч солнца налетит...
Остановившись, подберет
И, улыбнувшись, сохранит...
Саша С. Осташко
* * *
Ты хочешь стихов ? Пожалуйста!
Они здесь всегда поблизости,
Как запах земли, как пыльца цветов -
Их так же легко вдохнуть.
Стихи наполняют глаза и слух,
Как солнечный мягкий и теплый луч,
Своей прямотою открывший секрет:
Стихи нельзя обмануть.
И рвутся они - не чинятся,
Спугнешь их - не сочиняются,
А вздрагивая, улетают прочь,
Удержишь - тотчас умрут.
И лягут скелетом узорчатым
На то, что могло стать их пастбищем.
И ты никогда не узнаешь их:
Живые стихи не врут...
* * *
Поляpные кооpдинаты
Пpи низких темпеpатуpах -
Пpямой и несложный pасчет.
Там pыжая жидкость по свежести буpой,
Как вязкие мысли, течет.
Бpосаемый взгляд отpазится -
И выгоpит поpох глаз.
Как оспа, на лицах пустые глазницы
Любивших смотpеть на нас.
Солома в зубах буpгомистpа -
Пpедмет ностальгических снов,
Любимых так долго, забытых так быстpо...
Все свято - и все pавно.
И снова - холодный воздух,
Меpцающий сеpебpом,
И меpтвые щеки под коpочкой слезной,
И айсбеpг стучит за pебpом.
Поляpные кооpдинаты.
Свеpнувшаяся спиpаль.
И - стpашно нелепая зелень салата...
Оставь ее, не стиpай!
Хирург
Не вогнать в обычные мерки
Не получится просто и мерно
Эта жизнь не бриллиант - подделка
Беспредельно смешно и скверно
Не грусти - уж опали листья
Прилечу - только громче свистни
Нарисуй своей тонкой кистью
Наши звуки, краски и мысли
В нереальном реальном мире
Все до боли безбольно-мирно
Только каждый в своей квартире
Под кнутом и по стойке смирно
И упасть бы - но мы не падки
Умереть бы - но мы не падаль
Значит нужно играть в загадки
И смеяться над тем что рядом
Miriam Kudlov
Так говорил Замминистра.
Роман (окончание)
Глава 6. Ислам и Кадило
1. Вокруг не было ничего. Лишь темнота, если долго всматриваться, начинала
принимать некие определенные очертания, которые зависели главным образом от
того, что перед этим принимал всматривающийся, и, уж во всяком случае,
лучше бы она этих очертаний не принимала. Где-то тихо скрипел маятник, хотя
часов, разумеется, тоже не было. Только слабые проблески воспаленного
сознания иногда озаряли сочащиеся креозотом стены домика, сложенные из
старых железнодорожных шпал. Они были всего лишь иллюзией, однако обитавшие
