интенсивного света, жилистого, опалового, лучезарного, напряженно живого.
А над ним, в путанице дрожащих и пульсирующих полос и спиралей, семь
огоньков.
Во всем непрерывном, но странно организованном движении этого...
с_у_щ_е_с_т_в_а_... семь огней держались устойчиво и неподвижно. Один
жемчужно-розовый, еще один тончайшего голубовато-перламутрового цвета;
один сверкающе шафрановый, еще один изумрудный, как мелкие воды вблизи
тропического острова; смертельно-белый; призрачно-аметистовый; и еще один
серебряный, цвета рыбы, выпрыгивающей из глубины океана под луной. Так они
сияли, эти семь маленьких разноцветных шаров внутри опалового тумана, чем
бы он ни был, - балансирующие и ожидающие, ждущие приближения к нам, когда
исчезнет разделяющая полоска темноты.
Звенящая музыка стала еще громче. Она пронзала уши дождем крошечных
копий, заставляла сердце ликующе биться - и сжимала его скорбно. Она
сжимала горло в приступе восторга и крепко держала его, как рука
бесконечной печали!
До меня донесся бормочущий возглас, он слышался отчетливо, но исходил
как бы из чего-то, абсолютно чуждого этому миру. Ухо восприняло этот
возглас и с трудом преобразовало его в звуки этого мира. И мозг отшатнулся
от них неудержимо, и столь же неудержимо они к нему устремились.
- А-во-ло-а! А-во-ло-а! - казалось, слышалось в этом крике.
Трокмартин разжал руку. Он напряженно двинулся по палубе прямо к
видению, находившемуся теперь всего в нескольких ярдах за кормой. Я
побежал за ним, схватил его - и тут же отшатнулся. Потому что его лицо
утратило всякое сходство с человеческим. Страшная боль и крайний экстаз -
они были рядом, не боролись друг с другом; нечестивые нечеловеческие
спутники, они смешивались в выражении, которое не может иметь никакое
Божье создание, и глубоко, глубоко вцеплялись в душу. Дьявол и Бог
гармонично шли рука об руку. Так, должно быть, выглядел Сатана, только что
павший, все еще божественный, видя и небо, и ожидающий его ад.
И тут - лунная дорожка быстро померкла! Небо затянули тучи, как будто
их привела чья-то рука. С юга налетел ревущий шквал. Луна исчезла, и то,
что я видел, исчезло с нею, погасло, как изображение волшебного фонаря;
звуки странной музыки резко смолкли - и наступила тишина, за которой
последовал лишь раскат грома. И вокруг нас не было ничего, кроме тишины и
тьмы.
По всему моего телу прошла дрожь, как будто я только что стоял на
самом краю пропасти, в которой, как говорят жители Луизиады, живет ловец
человеческих душ, и только случайность спасла меня.
Трокмартин поддержал меня.
- Как я и думал, - сказал он. В его голосе звучала новая нота -
спокойная уверенность сменила ужас ожидания неизвестного. - Теперь я знаю!
Идемте в мою каюту, старый друг. Теперь, когда вы тоже видели это, я могу
вам рассказать... - он заколебался, - рассказать, что же вы видели, -
закончил он.
Входя, мы столкнулись с первым помощником капитана. Трокмартин быстро
отвернулся, но все же недостаточно быстро, чтобы помощник не остановился в
изумлении. Потом он вопросительно взглянул на меня.
Усилием воли Трокмартин придал своему лицу выражение, отдаленно
напоминающее нормальное.
- Нас ожидает буря? - спросил он.
- Да, - ответил помощник. Потом, поборов любопытство, моряк светски
добавил: - Очевидно, она будет сопровождать нас на всем пути до Мельбурна.
Трокмартин распрямился, как будто ему в голову пришла новая мысль. Он
энергично схватил моряка за рукав.
- Вы хотите сказать, что нас ожидает облачная погода, - тут он
заколебался, - еще по крайней мере три ночи?
- И еще три, - ответил помощник.
- Слава Богу! - воскликнул Трокмартин, и мне кажется, я никогда не
слышал в его голосе такого облегчения и надежды.
Моряк удивился.
- Слава Богу? - повторил он. - Слава... что вы хотите этим сказать?
Но Трокмартин уже направлялся в свою каюту. Я хотел пойти за ним.
Первый помощник остановил меня.
- Ваш друг не болен?
- Море, - торопливо ответил я. - Он не привык к нему. Я за ним
присмотрю.
В глазах моряка было сомнение и недоверие, но я поторопился уйти.
Потому что знал: Трокмартин на самом деле болен - но в этой болезни ему не
поможет ни корабельный врач, ни кто-либо другой.
3. "МЕРТВЫ! ВСЕ МЕРТВЫ!"
Когда я вошел, Трокмартин сидел на краю койки. Он снял пальто. Сидел
склонившись, закрыв лицо руками.
- Закройте дверь, - негромко сказал он, не поднимая головы. -
Закройте иллюминаторы и затяните занавес... и... нет ли у вас в кармане
электрического фонарика, хорошего, сильного фонаря?
Он посмотрел на карманный фонарик, который я протянул ему, включил.
- Боюсь, этого недостаточно, - сказал он. - Впрочем, - он
заколебался, - это всего лишь теория.
- Что всего лишь теория? - удивленно спросил я.
- Считать, что это оружие против... против того, что вы видели, -
сказал он с сухой улыбкой.
- Трокмартин! - воскликнул я. - Что это было? Я на самом деле
видел... это существо... на лунной дорожке? На самом деле слышал?..
- Например, это, - прервал он меня.
И негромко прошептал: "Ав-о-ло-а!" И я будто вновь услышал
хрустальную неземную музыку, ее эхо, слабое, зловещее, насмешливое,
ликующее.
- Трокмартин, - сказал я. - Что это было? От чего вы бежите? И где
ваша жена... и Стентон?
- Мертвы! - монотонно ответил он. - Мертвы! Все мертвы! - И, когда я
отшатнулся в ужасе: - Все мертвы. Эдит, Стентон, Тора... мертвы... или еще
хуже. А Эдит в лунном бассейне... с ними... ее утащило то, что вы видели
на лунной дорожке... теперь оно охотится за мной... оно наложило на меня
свою ленту... и преследует меня.
Злобным движением он распахнул рубашку.
- Взгляните, - сказал он. Я смотрел молча. Кожа на груди, примерно на
дюйм выше сердца, была жемчужно-белой. Белизна резко выделялась на фоне
здоровой кожи. Он повернулся, и я увидел, что полоса проходит по спине и
окружает все тело. Она образовывала идеально ровный пояс примерно в два
дюйма шириной.
- Прижгите! - сказал он, протягивая мне сигарету.
Я отшатнулся. Он сделал повелительный знак. Я прижал горящий кончик
сигареты к белому поясу. Он даже не моргнул, не слышно было и запаха
горелого; когда я отвел белый цилиндрик, на коже не было ни следа.
- Потрогайте, - снова приказал он.
Я коснулся пальцами ленты. Она была холодной - как мрамор на морозе.
Он протянул мне маленький перочинный нож.
- Режьте! - приказал он.
На этот раз, увлекаемый научной любознательностью, я не колебался.
Лезвие погрузилось в тело. Я ждал появления крови. Ничего не появилось. Я
извлек лезвие и погрузил его снова, на этот раз на четверть дюйма. Как
будто я резал бумагу - ничего похожего на человеческую кожу и мышцы.
Мне пришла в голову еще одна мысль, и я с отвращением отшатнулся.
- Трокмартин, - прошептал я, - это не проказа?
- Если бы, - ответил он. - Взгляните на места разрезов.
Я посмотрел: на белой полосе не было ни следа. Там, где я делал
разрез, не было даже царапины. Как будто кожа разошлась, пропустила лезвие
и сомкнулась снова.
Трокмартин встал и надел рубашку.
- Вы видели две вещи, - сказал он, - _е_г_о_ и печать, которую оно
наложило на меня и которая, как я думаю, дает ему власть следовать за
мной. Теперь вы должны поверить в мой рассказ. Гудвин, говорю вам опять,
что моя жена мертва - или еще хуже, я не знаю; добыча... того, что вы
видели; и Стентон тоже, и Тора. Как... - он замолк. Потом продолжил.
- Я отправляюсь в Мельбурн за оборудованием, которое позволит
опустошить гробницу и его берлогу; за динамитом, чтобы разрушить его
логово - если что-либо, сделанное на земле, может его уничтожить; и за
храбрыми белыми людьми, которые не побоятся его. Может быть... может быть,
после того что вы услышите, вы будете одним из них? - Он задумчиво
посмотрел на меня. - А теперь - не прерывайте меня, прошу вас, пока я не
кончу, потому что, - он слабо улыбнулся, - помощник может ошибаться. А
если это так, - он встал и дважды прошелся по каюте, - если он ошибся, у
меня может не хватить времени рассказать вам.
- Трокмартин, - ответил я, - у меня нет предрассудков. Рассказывайте
- и если я смогу, я помогу вам.
Он взял мою руку и пожал ее.
- Гудвин, - начал он, - если вам показалось, что я легко воспринял
смерть жены, или вернее, - лицо его исказилось, - как нечто не
первостепенное для меня, поверьте, это не так. Если я ушел достаточно
далеко... если первый помощник сказал правду... если облачная погода
продержится, пока луна не начнет убывать... я могу победить... то, что
знаю. Но если это не так... если обитатель лунного бассейна возьмет
меня... тогда вы или кто-нибудь другой должны отомстить за мою жену... за
меня... за Стентона. Я не могу поверить, что Бог позволит этой твари
победить. Но почему же Он тогда позволил забрать мою Эдит? Почему Он
вообще позволил ему существовать? Может быть, это существо сильнее Бога,
как вы думаете, Гудвин?
Он лихорадочно повернулся ко мне. Я не знал, что ответить.
- Не знаю, как вы определяете Бога, - сказал я, - если вы имеете в
виду стремление познавать, осуществляемое через науку...
Он нетерпеливым взмахом руки заставил меня замолчать.
- Наука, - сказал он. - Что наша наука перед... этим? Или перед
наукой той проклятой исчезнувшей расы, что создала его... и дала ему
возможность проникнуть в наш мир?
С заметным усилием он овладел собой.
- Гудвин, - сказал он, - что вы вообще знаете о руинах на Каролинских
островах, о гигантских мегалитических городах и гаванях на Понапе и Леле,
на Кусаие, на Руке и Хоголу, на десятке других островов? В особенности что
вы знаете о Нан-Матале и Металаниме?
- О Металаниме я слышал, видел фотографии, - ответил я. - Его
называют Забытой Венецией Тихого океана.
- Взгляните на эту карту, - сказал Трокмартин. Он протянул мне карту.
- На ней Кристиан обозначил гавани Металанима и Нан-Матала. Видите
прямоугольники, названные Нан-Танах?
- Да, - ответил я.
- Здесь, - продолжал он, - под этими стенами - лунный бассейн и семь
сверкающих шаров, поднимающих обитателя бассейна из глубины, здесь его
алтарь и гробница. И здесь, в лунном бассейне, Эдит, и Стентон, и Тора.
- Обитатель лунного бассейна, - недоверчиво повторил я.
- Существо, которое вы видели, - серьезно ответил Трокмартин.
В иллюминаторы ударил сплошной поток дождя, и "Южная королева" начала
раскачиваться на поднимающейся волне. Трокмартин опять облегченно вздохнул
и, отведя занавеску, начал всматриваться в ночь. Ее чернота, казалось,
успокоила его. Во всяком случае, садясь, он был спокоен.
- Нет более удивительных руин, чем Металаним на восточном берегу
Понапе, - сказал он почти обыкновенным тоном. - Они занимают примерно
пятьдесят островков и покрывают своими пересекающимися каналами и лагунами
около двенадцати квадратных миль. Кто построил их? Никто не знает! Когда
они были построены? Несомненно, за века до тех времен, что помнит человек.
Десять тысяч, двадцать тысяч, сто тысяч лет назад - последнее наиболее
вероятно.
Все эти островки, Гудвин, прямоугольные, и на море хмуро смотрят
стены из гигантских базальтовых блоков, вырубленных и поставленных на
место руками древних людей. Каждый выходящий на воду берег укреплен
террасой из этих базальтовых блоков, которые на шесть футов возвышаются
