дымок, превращаясь в голову заведующего лабораторией - знахаря. Голова
покачивалась в воздухе и говорила:
- Ты, Володька, талант! И талант истинный! Только ты им пользоваться
не умеешь...
Баня
Когда постановили в нашем районе воздвигнуть баню, первым делом стали
ей место искать. Тут, значит, магазин стоит. Тут - церквушка. А там,
значит, - пустырь. Ничего на этом пустыре нет. Только высится посередине
пивной ларек.
Ну что, постановили снести к чертям собачьим эту церквушку. Поскольку
она все равно уже старая. Пятнадцатого века.
А отвели на строительство бани жутко короткий срок: три с половиной
года. Полгода - это, значит, непосредственно саму баню строить. А три
года - церковь ломать.
Ну, первой же взрывной волной сдуло к ядрене фене магазин! А пивной
ларек - молодцом! Там только у алкашей пену с пива сдуло.
А вот уж после седьмого взрыва, когда у нашего прораба кисть оторва-
ло, хорошо, что малярную, а с церквушки слетели вороны, правда, жареные,
поняли мы, что с религией надо завязывать. Как говорят индийские астро-
логи, против кармы не попрешь!
А нам под строительство бани отвели новое место. Очень хорошее. Рядом
с болотом.
Испачкался в болоте - и в баню. Помылся в бане - и опять в болото.
И вот, значит, строим мы баню. По порядку строим, согласно инструк-
ции. Сначала - первый этаж. Потом - второй... Вот уже и тринадцатый этаж
достраиваем. А баня почему-то все одноэтажная получается. Если не ска-
зать - ниже.
Ее в болото засасывает.
Мы говорим:
- Чего-то мы, ребята, не в ту сторону кладем. По проекту, вроде,
вверх было.
Прораб говорит:
- А и пусть! Ну этот проект в болото! Жизнь нам диктует другие зако-
ны.
И вот мы уже строим высотную баню-землескреб. Но вдруг где-то в райо-
не девяностого этажа продвижение бани к центру земли прекращается.
Прораб говорит:
- Ну, слава богу, фундамент готов! Давайте скорей саму баню нашлепы-
вать.
Мы говорим:
- Так у нас уже стройматериалы кончились. Только стекло осталось.
Прораб говорит:
- О'кеюшки! Сделаем баню в стиле "модерн". Пусть люди глядят сквозь
стекло и любуются на окружающую природу.
Мы говорим:
- Да на всю баню-то стекла не хватит. Один мешок всего и остался. Да
и то - в виде дребезгов.
В общем, комиссия баню приняла. Правда - за что-то другое.
Сейчас мост будем строить. Реку только подходящую найдем.
Смех сквозь слезы
Писатель Обрезкин писал длинные и скучные юмористические рассказы.
Его активно печатали в газетах и журналах, но никогда не включали в кон-
церты и не предлагали публичных выступлений, потому что к юмору, звуча-
щему со сцены, предъявляются другие требования, а именно: юмор должен
быть смешным.
И вот однажды писатель Обрезкин попросил включить его в какой-то
большой концерт.
Ведущий, как обычно, ответил, что он бы включил и с превеликим удо-
вольствием, но программа концерта, к сожалению, уже утверждена, и сво-
бодных мест нет. Обрезкин стал его уговаривать, стуча кулаком по столу,
и в порыве возмущения вдруг крикнул:
- У меня дядя в конце концов умер!
Ведущий сразу растерялся.
- О, простите! - сказал он. - Тогда, конечно. Такое горе. Только ко-
ротенько.
Так писатель Обрезкин был включен в концерт.
Перед его выходом ведущий объявил:
- Уважаемые зрители! Сейчас перед вами выступит писатель Обрезкин. У
него произошло большое горе: умер дядя. Поэтому во время чтения писате-
лем своего юмористического рассказа я бы попросил зал как можно больше
смеяться.
Обрезкин вышел на сцену и под дружный смех прочел длинный и скучный
юмористический рассказ.
На волне аплодисментов он влетел за кулисы и попросил ведущего разре-
шить ему прочесть еще один рассказ.
- Не имею права, - ответил ведущий. - У вас же умер один дядя?!
- Нет, - сказал Обрезкин. - Еще тетя.
Ведущий вышел на сцену и объявил об этом залу.
Над вторым рассказом смеялись еще больше.
Окрыленный успехом, Обрезкин бросился опять к ведущему.
- Кто еще? - со страхом прошептал ведущий.
- Двое детей! - радостно сказал Обрезкин. - Но совсем небольшие. По
полстранички каждый.
- А как объявить народу?
- Объявите: авиационная катастрофа.
- Это же на целый час! - ужаснулся ведущий.
- Нет, - сказал Обрезкин. - Самолет областного значения.
Ведущий так и объявил. Писатель Обрезкин вышел на сцену и под душе-
раздирающий хохот прочел еще два рассказа.
Из зала послышались возгласы:
- Бис!
Ведущий вышел на сцену и объяснил, что второй раз одни и те же
родственники умереть не могут.
Тогда кто-то крикнул:
- Автора!
Ведущий весь в слезах бросился к телефону и стал звонить в аэропорт,
чтобы прислали механика, по вине которого разбился самолет.
Ему ответили, что самолеты в их области еще никогда не разбивались. У
них вообще нет самолетов.
Ведущий заплакал еще сильней и объявил все зрителям.
Наступила гробовая тишина: слышно было только, как плотник сколачивал
гроб.
Раздались крики:
- Надувательство! Сапожники! Верните деньги!..
В настоящее время писатель Обрезкин уже вышел из гипса, но больше
нигде не выступает - и все по вине отличной службы "Аэрофлота".
Начинание
Тут на днях одна вахтерша умерла.
Начальник охраны сказал директору завода:
- Только, знаете, она совершенно одинокая.
- Ну, это ничего, - сказал директор. - За гробом я пойду. Вы. Ну, еще
несколько человек найдем, которым тоже делать нечего. В приказном поряд-
ке пойдут. Пусть для них это будет уроком.
- Да я не о том, - сказал начальник охраны. - Она, понимаете, одино-
кая раньше была. И просила, чтобы ее похоронили не одну.
- А с кем? - насторожился директор.
- С предметом одним, - сказал начальник охраны.
- С винтовкой, что ли? - облегченно спросил директор.
- Нет, - сказал начальник охраны. - С телевизором.
- Да вы что?! - возмутился директор. - В своем уме?! Как же она теле-
визор будет смотреть, если там вилку воткнуть не во что?! И вообще, куда
она его поставит?
- Это ее дело, - сурово сказал начальник охраны.- И, на худой конец,
можно транзисторный положить.
- Да, - согласился директор, - но не нарушит ли это, так сказать,
торжественность момента?
- Так не цветной же, - сказал начальник охраны, - а как положено:
черно-белый.
В общем, в день похорон за гробом пошли только те, у кого не было те-
левизора. Больше желающих не нашлось, хотя директор обещал всем участни-
кам по два отгула. Настроение у провожающих было невеселое. И это было
понятно: "Зенит" проигрывал. Только на кладбище нашим ребятам удалось
сравнять счет, и могильщики уже взялись за лопаты. Но тут дикторша
объявила: "На экране - кинокомедия", - и проводы вахтерши затянулись еще
на полтора часа.
Директор, который обещал своей секретарше вернуться домой не позже
десяти, позвонил ей с кладбищенского телефона-автомата, причем разговор
начал так:
- Зайчик, угадай, откуда я звоню!
Наконец, директор разрешил захоронение, потому что стали показывать
передачу "Земля и люди", но теперь уже стало интересно могильщикам, ко-
торые во время кинокомедии спали в свежевырытой могиле.
Короче говоря, прощались с вахтершей до тех пор, пока передачи не
кончились по всем программам. Расходились неохотно. Начальник охраны ус-
лышал в темноте, как девушка говорила какому-то парню без усов:
- Спасибо за вечер!
- Хорошее мероприятие, - сказал начальник охраны директору.
- Да, - согласился директор, - хорошее начинание.
- Главное - на свежем воздухе, - сказал начальник охраны.
- Да, - согласился директор. - Так сказать, приятное с полезным.
Но что именно приятное, а что полезное - не указал.
01
Не знаю, как на вашей АТС, а на нашей никогда не предугадаешь, какой
она выкинет номер. Звонишь, например, в прачечную, а попадаешь в типог-
рафию. Или звонишь в столовую, а попадаешь в больницу.
Вот как-то вечером прибегает ко мне соседка.
- Звоните, - кричит, - скорей ноль один! У нас пожар!
Я скорей звоню 01.
Снимают на том конце трубку, и вдруг я узнаю голос своего директора.
- Ой, - говорю, - извините! Я, кажется, не туда попал.
Кладу трубку и снова звоню 01. И снова на своего директора попадаю.
Он говорит:
- Что-нибудь случилось, Орлов?
Я говорю:
- Да. Случилось. Но вас это не касается.
Он говорит:
- Почему же вы мне тогда звоните?
Я говорю:
- По телефону.
Он трубку повесил. А я снова звоню 01. И снова на своего директора
попадаю.
Он говорит:
- Вы, Орлов, хорошенько проспитесь, а завтра зайдите в мой кабинет.
И кладет трубку.
Я дрожащей рукой, медленно и старательно набираю 01.
Директор говорит:
- Вы меня уже четвертый раз с постели поднимаете!
И тут я не выдержал.
- А вы, - говорю, - не снимайте трубку, когда не вам звонят!
Он говорит:
- А кому же, интересно, вы тогда звоните? Тут со мной рядом только
моя жена.
Я говорю:
- Я ноль один звоню. У нас здесь пожар.
Он говорит:
- Ну, это и следовало ожидать. Слава богу, у вас там до драки еще не
дошло.
И вешает трубку.
Тут вбегает ко мне эта соседка и кричит:
- Что же вы ноль один не звоните?!
- Я, - говорю, - звоню ноль один, а попадаю на своего директора.
Она говорит:
- Ну тогда звоните своему директору - попадете на ноль один.
Я уже специально звоню своему директору.
Он говорит:
- Вы чем там ноль один набираете?
Я говорю:
- Да сейчас я уже не ноль один набирал, а специально ваш телефон.
Он говорит:
- Да это я уже давно понял.
И повесил трубку.
Соседка говорит:
- Тоже мне - настоящий мужчина! Не можете правильно ноль один наб-
рать!
И сама набирает 01.
И тут я слышу, ЧТО она говорит:
- Нет, - говорит. - Орлов мне никто. Я просто его знакомая.
Я хватаю у нее из рук трубку и кричу:
- Я не виноват, товарищ директор! Девушка сама захотела вам позво-
нить. Потому что я не настоящий мужчина.
И тут я слышу из трубки:
- Я вам не товарищ директор. Я его жена.
Я говорю:
- А вы откуда говорите?
Она говорит:
- А вот откуда эта... "пожарница" узнала наш номер телефона?!
- Так его, - говорю, - все знают.
Она говорит:
- Большое вам спасибо, товарищ Орлов, что вы мне позвонили!
Я говорю:
- Пожалуйста. Если надо, я могу еще позвонить.
Она говорит:
- А товарищ директор сейчас к вам приедет. Вещи только свои соберет.
И кладет трубку.
Я говорю соседке:
- Сейчас приедут. Все нормально.
Она говорит:
- Поздно! Пожар уже потух. Сам собой. Звоните, чтоб не приезжали.
Я звоню жене директора.
Заспанный голос из трубки отвечает:
- Дежурный диспетчер пожарной охраны слушает.
- Я, - говорю, - звоню не вам, а жене своего директора.
Они говорят:
- По какому адресу?
Я называю адрес директора.
Они говорят:
- Через минуту будем.
* * *
Через две минуты мне позвонили директор с женой и спросили:
- Это милиция?
Я взглянул на часы и ответил:
- Три часа пять минут... Три часа пять минут...
Вмешательство
Народу в зале не было, за исключением мух.
Наконец показался государственный обвинитель. Потом - заседатели.
Последним вошел адвокат. За ним - судьи. А за ним - обвиняемый в сопро-
вождении стражей.
Когда все расселись, судья встал и начал суд:
- Слушается дело по обвинению гражданина Беленького. Слово для обви-
нения предоставляется прокурору.
Беленький, высокий стройный старик, сидел, опустив голову. Даже нево-
оруженным глазом было видно, что его эстетические вкусы не совпадали с
общепринятыми. Он не поклонялся таким гигантам мировой литературы, как
Шекспир, Ластрин, Пинес, Грумм, Гейлинтаг и Сидоров. А почему-то отдавал
предпочтение только русской литературе XIX века. И это в то время, как
