- Мне бы - как ты, - говорил он ей, отрабатывая удары и блоки.
А вскоре и произошел тот случай, который круто изменил всю жизнь Го-
рохова.
Был теплый вечер. Они гуляли по парку и пили газированную воду. Потом
Горохову понадобилось на минутку отлучиться. А когда он снова вышел на
аллею, Вера стояла в окружении трех верзил и, казалось, чего-то ждала,
спокойно поглядывая через их плечи.
"Сейчас или никогда!" - сказал себе Горохов. Он сделал страшное лицо
и, издав пронзительный клич "Йя!", выбросил вверх ногу.
Один из троих сразу упал. Остальные бросились врассыпную.
Глаза Веры сияли.
- Любимый! - прошептала она. - Я согласна.
И кинулась к нему на шею.
Но руки ее до цели не дошли.
Горохов крепко держал двойной блок.
Окно
Один человек перед тем, как лечь спать, всегда покрывал окно своей
комнаты темной краской. А проснувшись, покрывал его голубой.
Иногда он рисовал на окне солнце, а иногда дождь. По праздникам он
рисовал пьяниц. И в будни - тоже.
Когда он чувствовал себя виноватым, то рисовал решетку и долго сидел
угрюмый. А когда ему было скучно, рисовал дом, в окне которого одевалась
молодая женщина. Но чаще всего он рисовал автопортреты: он в шикарном
автомобиле, он уступает место старушке в автобусе, он рвется в бой с ав-
томатом.
Чтобы проявить свое благородство, он рисовал девушку, которую защищал
от хулигана. Правда, кое-что в девушке напоминало манеру Тициана, но это
уже были детали.
Впрочем, он был женат. И когда у него родился сын, стал рисовать са-
молеты, улетающие в жаркие страны. Так прошла вся жизнь. После его смер-
ти сын решил узнать, что же там, за окном.
Он взял растворитель, скребок и слой за слоем стал снимать краску.
Мелькали лица. Пролетали самолеты. Одевались и раздевались женщины.
На смену утру являлась ночь. На смену зиме являлась осень. Деревья ухо-
дили в землю. Дождь поднимался к облакам. Пожары исчезали в головке
спички, и дома возрождались из пепла. Разглаживались морщины. Лысины за-
растали волосами. Ныряльщики выпрыгивали из воды на свои вышки. Вратарь
не мог поймать мячи, которые вылетали из его ворот и со страшной силой
били по лбам нападающих. Старушки уступали места в автобусе мужчинам.
Мужчины уступали девушек хулиганам. Хулиганы гонялись за милиционерами.
Покойники вставали из гробов. Коровы вдаивали в себя молоко и пятились
на луга, чтобы выплюнуть траву. Пьяные трезвели с каждой рюмкой. На
свадьбе гости расхватывали назад свои подарки и растаскивали в стороны
целующихся новобрачных. Мальчик лупил своим затылком по ладони отца,
исправлял в дневнике пятерку на двойку, быстро уменьшался и с криком
"А-а-а!" прыгал в мать.
Наконец сошел последний слой.
Сын глянул за окно...
Но там ничего не было.
Вещий сон
И вижу я, девушка сидит, очень стройная, симпатичная, если, конечно,
блондинка настоящая. Я к ней подхожу и шучу по-тихому:
- Вы, наверно, в школе еще учитесь?
А это, по правде говоря, какой-то выпускной вечер. И выпускают поче-
му-то только тех, кому за тридцать.
Я говорю ненавязчиво, издалека:
- У вас телефон есть?
И тут вдруг музыка нелепая, лирическая, со страшной силой ударяет, и
она, эта девушка, встает. И тут я замечаю постепенно, что она меня выше.
А точнее - длинней.
Но я спокойно говорю иронически:
- Жаль, что я сегодня такой приземистый. И без шапки. И без ботинок.
Она улыбается и поворачивается ко мне всем своим лицом. И тут я заме-
чаю, что она совсем не блондинка. И совсем не стройная. А такая кубовид-
ная. И немного ощипанная. И даже старше меня. Хотя и на несколько меся-
цев. И характер довольно самостоятельный, с южным нахрапом.
А вижу я насквозь и даже глубже, потому что у меня большой опыт, ин-
туиция и информация, и я ей поэтому говорю своими словами:
- Я с утра не танцую. Я, как бы вам это сказать, чтобы вы ни о чем не
подумали, маленько хромой на левую руку, и мухи у меня в голове.
И тогда она улыбается сквозь зубы и спрашивает:
- Так вы что, телефон мой хотели взять?
Я говорю:
- А у вас разве есть?
Она говорит:
- К сожалению - только рабочий и домашний. А сама я глубоко одинока,
несмотря на то, что живу с папой, с мамой и с братом-каратистом в одной
комнате, не считая бабушки. И еще с кем-то. Запишите адрес.
Я долго ищу авторучку, блокнот, но все-таки нахожу их и записываю не-
разборчивым почерком на самой грязной странице, которую тут же незаметно
вырываю и выкидываю.
И вот уже кончается вечер, и она ведет меня ее провожать. А живет
она, как это выясняется во время проводов, где-то за линией горизонта, в
лесу пятнадцатиэтажных домов, в районе недостроек, куда не ступала нога
человека, а только колесо автомобиля.
К счастью, у водителя такси кончается бензин, а у меня в самый раз
хватает рублей, гривенников, пятачков, двушек и копеек, чтобы с ним
расплатиться. И дальше мы с ней идем руку об руку, потому что у меня уже
заплетается нога об ногу. И уже в подъезде она жмет мои теплые пальцы и
шепчет, дыша в лоб зубной пастой:
- Дальше не надо. Так вы завтра позвоните?
И назавтра я действительно ей звоню, чтобы только от нее отвязаться.
И вдруг я уже лечу в какой-то концертный зал, и уже боюсь опоздать. И
у входа подхожу к ней, целую в руку, но не узнаю ее, потому что это не
совсем она, а какой-то курсант. Курсант разворачивается, но она успевает
прийти ко мне на помощь и поднимает меня с земли.
Мы входим в фойе, и мне становится ужасно тоскливо, потому что в фойе
гораздо интересней, чем в зале, где ничего не видно, кроме рояля со сце-
ной. А в фойе ходят толпы стройных настоящих блондинок, и я начинаю ку-
сать локти, которые оказываются ее.
Но вот заканчивается концерт, включается свет, и она говорит, что у
нас будет ребенок.
И мне кажется, что я давно уже хочу иметь какого-нибудь ребенка.
Но она говорит, что это шутка, проверка слуха, разведка боем, и те-
перь она согласна на все, даже выйти за меня замуж. А что касается ре-
бенка, то он у нее уже есть. Готовый. Хотя и небольшой. От первого бра-
ка. Самого удачного.
И мне уже неудобственно перед ней и перед ее ребенком. А тут еще,
оказывается, и день свадьбы назначен. На среду. В чебуречной. В одном
зале с поминками.
Вот такой сон. К чему бы это?
Прокопьев долго и вопросительно смотрит на седую цыганку.
Цыганка, слюнявя желтые сухие пальцы, листает англо-французский тех-
нический словарь, и наконец говорит:
- К свадьбе это, касатик.
- Точно, седовласка! - изумляется Прокопьев. - Как раз была у нас не-
давно свадьба. Года два или четыре назад.
- Значит, вещий сон тебе приснился, - говорит цыганка.
- Точно! - говорит Прокопьев. - Пока я спал, все вещи украли.
- А ты не спи на вокзалах-то! - говорит цыганка.
- А где ж мне еще спать?! Я же женатый! - говорит Прокопьев и, прос-
нувшись, наконец засыпает.
Химик
"Растворил я окно..."
Из романса П. Чайковского
Вдова была безутешна.
- Говорила тебе: не выходи замуж за химика! - утешала ее мать. - Не
послушалась? Теперь пеняй на себя!
Сдувая на себя пену с пива, молодая вдова Силуэтова рыдала еще
больше, и мать, не зная, как по-другому вывести дочь из нервного потря-
сения, съездила за город и привезла оттуда знахаря.
Знахарь был пожилой, маленький, но распространял вокруг себя острый
запах куриного помета. Придерживая знахаря за локоток, Полина Григорьев-
на демонстрировала ему квартиру:
- Это, пардон, спальня. Это в кресле вдова плачет. А это Володенькина
комната.
Знахарь показал подбородком на кучу мусора в углу комнаты:
- Мусор после ремонта?
- Нет, - сказала Полина Григорьевна. - Это Володенька после своего
опыта.
- Ну что ж, - сказал знахарь, поворошив мусор ногой, - будет жить.
- Кто? - не поняла Полина Григорьевна.
- Володенька, - сказал знахарь. - Зять ваш. Вы же сами помочь проси-
ли.
- Так я о дочери ходатайствовала, - строго сказала Полина Григорьев-
на. - А зять-то причем? Он уже ушел от нас безвозвратно.
- А я полагал, что муж - лучшее утешение для вдовы, - сказал знахарь.
- Ну, если вы так настаиваете... - сказала Полина Григорьевна. - Вам,
наверно, и фотография его потребуется?
- И фотография, - сказал знахарь. - В полный рост. И газетка самая
ненужная. Я его на газетку собирать буду.
* * *
Через полчаса на газетке уже стоял младший научный сотрудник химичес-
кой лаборатории Владимир Силуэтов, цел и невредим, только плечи и локти
у него были немного испачканы известкой.
Он с удивлением посмотрел на жену и тещу и спросил:
- Где это вы так долго пропадали?
* * *
Когда первое изумление прошло, теща оставила молодых наедине и пошла
в кухню.
Знахарь тотчас же соскочил с табуретки и, потупясь, сказал:
- Рублишко бы, хозяйка.
- Да вам за такие дела, - сказала Полина Григорьевна, - не то что
рублишко, - убить мало!
* * *
Ночью в квартиру позвонили.
- Кого это еще несет? - спросонья сказал Силуэтов.
Жена накинула халат и открыла дверь.
На пороге стоял Силуэтов. Тоже Володя. И тоже муж. Силуэтов-2, зна-
чит.
- Чего заперлась? - недовольно сказал он. - Кто у тебя там?
Жена побледнела и бросилась в спальню.
- Кто у тебя там? - спросил Силуэтов-1 с кровати.
- Вставай, Володя! - зашептала жена. - Муж пришел!
- А кто же тогда я?! - ахнул Силуэтов-1 и приготовился прыгать из
окошка.
- Во дают! - сказал Силуэтов-2, входя в спальню. - Только на день и
отлучился!
Теща, увидев двух зятьев, заревела:
- Откуда ты-то еще на мою голову свалился?!
- Из больницы, - сказал Силуэтов-2. - Меня взрывной волной в открытую
форточку выбросило. И прямо в приемный покой. Оказалось - легкий испуг.
Вот домой отпустили.
И Силуэтов-2 лег по другую сторону жены.
* * *
Знахарь молча слушал Полину Григорьевну, постукивая пальцами по толс-
той книге с медными застежками и надписью "Могущество алхимии", вокруг
которой был изображен дракон, проглатывающий собственный хвост.
- Вот такая ситу°вина, - закончила Полина Григорьевна свой рассказ.
- Ничего страшного, - успокоил ее знахарь. - Одного будем убирать.
- Каким же образом? - спросила Полина Григорьевна.
- Сейчас прикинем, - сказал знахарь и вынул из сундука другую книгу,
на обложке которой значилось: "Арнальдо де Виланова. О ядах".
* * *
Хоронили Силуэтова на небольшом кладбище при лаборатории. Могильщик,
много повидавший на своем веку, бывший химик этой же лаборатории, одног-
лазый, однорукий и одноногий, причем все было левое, увидев скорбящего
над своей могилой Силуэтова, в ужасе убежал к своей второй половине, то-
же бывшей химичке, у которой все было правое, так что, когда они перед
сном гуляли по кладбищу под руку, казалось, что идет один человек, но с
двумя головами.
* * *
На другой день Силуэтов вышел на работу, но заметили его только тог-
да, когда он снова помер, потому что снова стали собирать деньги на ве-
нок.
Жена его как раз зашла в лабораторию, где ее встретил опечаленный за-
ведующий, как две капли воды похожий на знахаря.
- А где Володя?!
- В ванне, - сказал заведующий лабораторией и провел жену Силуэтова в
комнату, где стояла ванна, наполненная бурой жидкостью. - Прямо в ней и
хоронить будем.
- Так в ней же ничего нет, кроме грязи!
- Вот эта грязь - он и есть.
* * *
Вдова была безутешна. Вся в слезах она бросилась домой. Уже в коридо-
ре она почуяла что-то неладное. Причем почуяла носом. На табуретке стоя-
ла бутылка, а внутри по донышку бегала маленькая Полина Григорьевна и
рыдала:
- Зря я знахарю-то рубль не дала!
Вдова Силуэтова распахнула дверь комнаты и увидела мужа. Он сидел за
столом и нагревал на спиртовке реторту, из которой тонкой струйкой вился
