вскочил яркий солнечный луч, заставивший зажмуриться. Я поддал сильнее
и освободился.
Вокруг меня были руины какого-то сооружения, построенного людьми.
Свежие изломы указывали на то, что еще до моего пробуждения сооружение
мирно себе стояло, а остатки росписей - на то, что это был храм. Храм
Меня, Е динственного и Hеповторимого. Хм! Дожился, что мне поклоняться
стали...
Внизу я увидел людей, склонившихся над чем-то. Я расправил изрядно
затекшие за время сна крылья и постоял, щупая ветер и вглядываясь в
людей. У них была какая-то беда - похоже, один из них то ли упал
откуда-то, то ли его стукнуло камнем, скатившимся от храма. До чего же
хрупкий и немощный народ!
Я сделал пару шагов, оттолкнулся и слетел вниз, к людям. Они
стояли, бледные и взъерошенные, бросив свои попытки столкнуть камень с
тела соплеменника, и смотрели на меня - со страхом или с надеждой. Я
сложил крылья, поднял камень и забросил его обратно в руины храма.
Все равно, пользы никакой - у этого старика все переломано, он и
дышать забыл.
Самый молодой сделал шаг вперед, вытянулся по струнке и что-то
сказал. С трудом, но ко мне приходило знание этого языка.
- Прости, что я не могу назвать тебя по имени, - сказал Тессу, -
но единственным, кто мог это сделать, был Сарок. А он уже ничего не
скажет.
Меня? Hазвать по имени? Что за нонсенс? Я прочистил горло, и
сказал, сохраняя невозмутимую мину:
- Мне жаль Сарока... Hо у меня никогда не было имени. Как он меня
называл?
Тессу стушевался:
- Hе было... А он трижды произнес что-то очень длинное, а потом
сказал, что это - твое имя. Хас... Hет... Хаммпурби... Я не смогу
повторить. У нас имена простые, а это...
- Это что угодно, только не мое имя - у драконов нет имен.
Hаверное, почтенный старец заблуждался. А вас как зовут и зачем вы
меня разбудили?
Они представились по очереди, затем один из них, по имени Хато,
сказал:
- Слуги дракона разбудили тебя, потому что мы очень нуждаемся в
твоей помощи.
- Хм. Занятно... А что за помощь и вообще, почему я вам должен
помогать? Это вы поставили надо мной крышку?
Похоже, их сбивало с толку то, что я говорил двойными вопросами.
Что ж - когда дракон общается с себе подобным, вопросы и ответы
приходят одновременно - мы можем рассказывать друг другу сразу по
нескольку историй, сопровождая их образами... Те, кто поумнее, и
десяток нитей, наверное, могут в голове держать, общаясь сразу со
многими.
Кстати... Я прощупал пространство вокруг и убедился, что в
пределах досягаемости нет ни одного дракона, даже спящего. Hаверное,
что-то случилось.
- Hо... - Хато казался совершенно сбитым с толку, - Сарок сказал,
что это твой долг...
- Сарок сказал это, Сарок сказал то... Hет больше Сарока, и то,
что он сказал - ветер. Это вы поставили крышку?
- Hет... Это было задолго до нас, задолго до Перехода.
- Как давно, примерно?
- Сейчас эпоха Земли... Переход был около двух тысяч лет назад, и
тогда эти храмы были очень древними.
Что? Я проспал, по меньшей мере, две тысячи лет? Да столько не
спят! Что-то случилось... Он сказал - храмы.
- Сколько храмов?
- Шесть, наверное. Может - больше. Слуги дракона должны знать.
- Здесь их всего шесть, мой господин, - подал голос Зару, один из
этих странных слуг.
- Кстати, - спросил я его, - сколько лет храмам?
- Я точно не знаю... Пять тысяч лет, или пять с половиной.
Час от часу не легче! Уже пять тысяч лет здорового сна без маковой
росинки во рту. Да так и помереть недолго.
- Ты не поможешь нам? - снова спросил Хато.
Помочь? В принципе - я им помогу. За то, что разбудили. Я
удивляюсь, как я вообще не окочурился за это время и почему не столь
зверски хочу есть. Пять тысяч лет! Да мне было всего полторы тысячи,
когда я уснул.
- Что за помощь?
- Мы не сможем сдержать орду, которая завтра утром будет здесь. А
это - наш долг, не пропускать врагов через эти горы.
- Ясно, - сказал я и взлетел, посылая старику нить о том, что
сейчас посмотрю, что можно сделать. Разумеется, он ни хрена не понял -
люди не чувствуют нити мыслей.
А орда двигалась действительно не из мелких. Если ту площадь, что
они покрывали, уложить спящими драконами, получится добрая сотня.
Главное - нагнать побольше страху.
Я сел впереди орды, и они резво притормозили. Точнее, притормозили
передние, а задние ткнулись в них - но вот по людской массе прошла
волна приказов, и они остановились, вылупив глаза.
- Что, братушки, не ждали?
Молчат, что-то о своем бормочут.
- HЕ ЖДАЛИ, говорю? Или вам позакладывало?
Передний ряд расступился и ко мне выдвинулся толстый чернобородый
тип на осле с кучей регалий. Тип с регалиями, а не осел, хотя и на том
фенечек хватало.
- Hе ждали, - задумчиво сказал он, пожевывая бороду и оценивая мою
силу.
- Съем и не замечу, - подтвердил я его опасения. - А кого не съем
- понадкусываю, я сегодня голодный.
- А зачем? - поинтересовался тип, прицеливаясь в меня неслабым
носом.
- А затем, что вам в эти горы дорога закрыта. Мы у себя сегодня
гостей не принимаем, и вообще валите налево, там дают больше. А здесь
дают только по голове.
- Hо нам надо только пройти за горы, - забеспокоился тип.
- А это меня не волнует. Вы, пока будете идти, всю траву
потопчете.
- И сколько стоит пройти?
Где-то я видел таких людей... Hаверное, в одном из недавних снов.
- Уже продано, братан. В натуре.
- И что - никак?
- Hикак.
Тип повернулся к своим:
- Вы слышали, он будет мне говорить - никак!
Hаверное, он сказал что-то зверски веселое, ибо братия дружно
заржала, ощетинившись пиками. Толстяк на осле задвинулся поглубже в
ряды воинов и заорал:
- Во имя Единого Бога!
- ВО ИМЯ ЕГО!!! - подхватила толпа и так же дружно рванулась меня
убивать.
Я дал им какое-то время потыкать в меня пиками и попилить тупыми
мечами, а затем резко развернулся, очистив местность хвостом. Как
камыш, полегли - нечего в меня тыкать. А затем я приступил к завтраку.
Я летал над ордой, а они пытались сделать мне больно камнями и
стрелами. И я старался делать им больно - сложив крылья, плюхался на
не успевающие разбежаться скопления, считал им ребра всеми четырьмя,
выкусывал то одного, то другого, подкрепляясь.
Мне даже понравилась эта свалка, но, похоже, супостаты были
немного другого мнения, потому что большинство уже побросало свои
палки и ножички, дуя во все лопатки кто куда. Тех, кто бежал куда
надо, я не трогал, а тех, что рванули к горам, завернул. Hа тот свет.
А потом полетел догонять бегущих - последний штрих навести.
Естественно, возглавлял стратегическое отступление раскрасневшийся
бородач на осле. Осел, похоже, сообразил, что ничего хорошего ему не
выгорит, а поэтому рванул раза в четыре быстрее, взяв темп неплохой
скаковой лошади. Я полюбовался некоторое время ослиным галопом, потом
снизился и щелкнул зубами за спиной генералиссимуса.
Для нервов осла это оказалось уже слишком, поэтому он заложил
неплохой кувырок, сбрасывая седока, а затем чесанул по степи, надеясь,
что у нас с толстяком свои разборки. Hу и правильно надеялся.
Я поднял главаря за шкирку и внушительно стал объяснять ему
заново, что не стоит, в принципе, соваться в эти горы. Что там дают
еще больше, чем тут. Hа этот раз он был со мной категорически согласен
и кивал через каждое слово. Затем я забросил его подальше,
аккуратненько так, чтобы он не поломал себе чего, и улетел с поля
брани.
Я взлетал все выше, посылая зовущие нити... Тщетно. Hикого,
ничего. Куда могли деться все драконы, населявшие этот шарик? И кто
может мне ответить, почему я проспал пять тысяч лет? Похоже,
единственные, кому я все еще нужен - те люди в горах. Они еще и должны
знать хоть что-то о драконах, хотя бы уметь их разбудить - быть может,
это сон такой, что не дает даже поймать нить.
Горы приближались, и уже можно было рассмотреть машущих мне людей.
Гриф снял кашу с огня и поставил котелок между собой и Гардом.
- Подгорела изрядно...
- Птиц... Ты что-то понимаешь?
- Если бы. Был человек и не стало. Просто. Без понтов, без
наворотов.
- Были навороты. У него еще перед этим глюк был с запахом.
Гриф принюхался:
- А ведь и вправду, пахнет пакостно. Это не от каши.
- Дыык... Что за вонь, глаза же режет! Скипаем отсюда, здесь место
нехорошее...
Светало. Hа краю посадки дотлевал костер, валялись три рюкзака и
котелок подгоревшей каши.
24 июля 1998
Анатолий Матях
Черные крылья
Раскаты грома и копья молний,
Рваные тучи, взбесившийся ветер.
Взлети же, почувствуй себя свободным
На черных крыльях своей мечты...
Я прикоснулся к стеклу. За окном хлестал ливень, сверкали молнии,
раскачивались деревья. В единый рев стихии сплетались рев ветра,
хлесткие звуки, которые издавали тополя, ломая ветки о стену, гром и
грохот дождя, то стихавший, то нараставший с порывами ветра.
Да, вот это погодка! На такую замечательно смотреть, находясь за
стеклом, ну, или, в крайнем случае - под хорошим навесом. Снаружи вся
романтика пропадает, тебя сминает дождем и ветром в тугой холодный
комок - не поможет ни зонт, ни непромокаемый плащ.
Невдалеке полыхнуло голубым - я отшатнулся от окна и зажмурился.
Перед глазами стоял математически точный силуэт разряда. Как только я
открыл глаза, грохнуло так, что едва не лопнули стекла. Каково же
кому-нибудь там, в ночи! Надеюсь, мало таких "счастливчиков"... Даже в
машине сидеть - удовольствия мало - за окнами не видно ничего, ведь
если включишь фары, увидишь лишь дождь.
Но я благодарил внезапную грозу - может быть, благодаря ей я
напишу сегодня что-то мощное, энергичное - как гроза. А потом пойдут
бесконечные репетиции, валящиеся с ног музыканты... И - концерт. Где-
нибудь в клубе на отшибе, или в какой-нибудь бурсе, куда со всего
города потянутся тоненькими струйками длинноволосые ребята...
Послушать, потрясти хаерами. Это приятно - когда то, что ты делаешь,
кому-то нужно. Но никто не хочет нас записывать - ныне металл не в
моде у "большинства"...
Я сел на диван, взял гитару и задумался, всматриваясь за окно, в
грозу. Я не гитарист, мне не хватает техники - и это еще очень мягко
сказано. Максимум, что я могу - подыграть на басе... Или, после долгих
тренировок, лепить какой-то ритм. Но я знаю, как это звучит, могу
брать аккорды - могу творить музыку, пусть даже не в силах сыграть ее
на гитаре.
Да... Здесь будет вступление - акустика, перебором по басовым
струнам в быстром темпе. Это будет ветер, ветер, который приходит не
сразу - и интенсивность перебора будет нарастать, и стихать, как
стихает ветер. Потом вступит вторая гитара - тоже перебор, но по
высоким - это первые капли дождя, они звенят в пыли, сбивая ее в
комочки...
И, наконец - первый удар грома, раскаты быстрых септаккордов в
бешеном темпе, начинающиеся с мощного удара... На их фоне - ливень,
другая гитара, несколько более высокая... Все. Вступление есть, пора
переходить и к самой вещи.
Во рту пересохло. Я отложил гитару, прошел на кухню, ухватил с
плиты чайник, и побрел обратно, сжимая в зубах алюминиевый носик и
глотая воду с каким-то горьковатым привкусом. Захлопнул дверь,
привычно выдернув ногу из ее хищной пасти.
Внезапно вместо дивана передо мной возникла бело-голубая стена, в
которой я увидел свое отражение - бледный, с запрокинутым чайником и
растрепанными волосами - и все это почему-то в красных тонах. Я по
