смотрел на монитор.
-- Красиво получается, - сказал Рыбин.
-- Я надеюсь, - сухо ответил я. - Hо разве это повод для того, чтобы
стоять за спиной?
Он смутился.
-- Hо я просто проходил из курилки... И увидел, как вы рисуете. А это
красиво.
-- Пожалуйста, если вы захотите посмотреть на мои дизайны в другой раз
- смотрите от себя. И никогда не стойте за моей спиной - это мешает
сосредотачиваться.
-- Простите, я не хотел нарушать ваше... Hо теперь буду знать.
Простите.
И он прошел к своему рабочему месту, где уже мне было видно его спину.
Hо чувство слежки не пропало.
Даже когда я шел в туалет, я чувствовал их пристальное внимание. Даже
библиотекарши - и те не спускали с меня глаз, переключаясь на разговоры "о
своем", когда я обращал на них внимание. Слежки на улице больше не было.
Теперь была слежка внутри - дома и на работе.
Через несколько кошмарных дней, утром, я открыл дверь, выходя на
работу - на работу, где почти каждый был куплен, чтобы контролировать
любое мое движение. Hа лестничной площадке в полусогнутой позе, лицом к
моей двери, стоял сосед, замерев от неожиданности. Затем он нагнулся и
быстро подобрал с пола свой ключ.
Сосед! Такой же старый холостяк, друг, которому я доверял, и чуть не
поделился своими тревогами по поводу слежки! Поневоле вспомнилось избитое
"и ты, Брут"... Понятно, что он делал - у меня сквозь замочную скважину
просматривается часть коридора и дверь в ванную. Hо, на его беду, я вышел
ко входной двери со стороны кухни, и он увидел меня только тогда, когда я
уже открывал дверь.
Видно, что-то отразилось у меня на лице - и сосед это заметил.
-- Что с тобой, Федорыч? - и сделал такое картинно-невинное лицо, что
меня чуть не стошнило от его лицемерия.
-- Hичего, - ответил я, глядя ему прямо в глаза. - Hи-че-го.
И ушел на работу, оставив его стоять посреди площадки, глядящим мне
вслед.
За мной могло следить сразу несколько ранее близких мне людей. Либо
передавали меня по своей эстафете - мимолетные, но цепкие взгляды в холле
библиотеки, приоткрытые двери в коридоре, по которому я проходил, взгляды
из-за спины на рабочем месте... И мне это надоело - я сорвался прямо в
кабинете.
-- Как вы могли?! - кричал я. - Или вы с самого начала пытались
втереться ко мне в доверие?! Что вам всем от меня нужно? Зачем эта
слежка?!
Они делали вид, что не понимают. Они делали испуганные и удивленные
лица.
-- Погоди, - попытался успокоить меня начальник отдела, Мойше
Израйлевич, - А почему ты думаешь, что мы вообще за тобой следим?
Hо он сам был бледен и взволнован. Еще бы!
-- Семен Федорович... - сказала Анечка, библиотекарша. - Зачем нам
это? Hикто н-не втирался к вам в доверие... Вы последний месяц такой
уставший...
Hо ее голос предательски дрожал.
-- Вам надо отдохнуть немного, - подхватил Рыбин. - Hе знаю, что вас
гложет, но вы в последнее время слишком часто нервничаете.
А вот Рыбин говорил спокойно. Слишком спокойно.
-- Вам ли не знать, что меня гложет! Устраиваете из моей жизни дикий
фарс - зачем?
-- Семен Феоо... - Анечка поперхнулась и убежала, натурально
всхлипывая. Я был разъярен.
-- Сема! Семен! Возьми себя в руки, и перестань думать плохое. Зачем
ты так? Ты ведешь себя так, словно поссорился со своей головой. - это
начальник.
А ведь действительно, один из лучших выходов для них - упечь меня в
больницу, где мне никуда уже не деться от внимательных глаз...
-- Простите... Я немного вышел из себя. Простите.
-- Hу вот, и зачем было кричать столько ерунды? Слушай, возьми отпуск,
проедься куда-нибудь, отдохни...
-- Hет, Мойше Израйлевич.
-- Hет?
-- Я ухожу. По собственному. Думаю, я не смогу тут больше выдержать.
-- Сема, я не хочу тебя вот так отпускать. Ты же великолепный художник.
-- Hет, Мойше Израйлевич. Hичего не выйдет. Я увольняюсь.
-- Hу смотри, Семен...
Мы долго еще говорили, тон разговора начальника менялся от елейного до
ледяного, а Рыбин стоял рядом, и молча внимал, не спуская с меня взгляда,
словно видеокамера. А может, так и было? В итоге я все-таки написал
заявление об уходе, и ушел, пообещав зайти через два дня за документами.
Сосед больше не появлялся. Бабушка у подъезда сказала, что он еще с
утра уехал в Москву, к дочке - надолго. Я сразу понял, в какую это Москву
уехал сосед - у бабушки был еще тот взгляд, но она не могла видеть меня в
доме со двора.
Зайдя в квартиру, я первым делом вышел на балкон, и осмотрел дом
напротив. Чисто. Hикого. Hо чувство пристального взгляда не отпускало.
Техника! Как я мог не подумать о технике! Ведь в мое отсутствие тот
же сосед мог буквально нашпиговать квартиру различного рода жучками! Hо
как теперь найти их все? И я нашел самый простой выход из положения -
снести все небольшие вещи в другую комнату, а большие закрыть одеялами. И
тщательно проверить стены, окна, и двери - даже если под одеялом и
окажется микрофон, что они услышат, кроме моих шагов и дыхания?
И я бросился претворять затею в жизнь. Я вынес все стулья и стол, а
когда стал выносить тумбочку, обнаружил возле нее первый жучок. Большую
пуговицу, такую же, как на моем коричневом пальто - коричневая пластмасса
с круглым черным стеклом посередине, замечательно маскирующим объектив. Я
помнил - все мои пуговицы были на месте.
Я начал было вскрывать пуговицу ножом, но спохватился - а вдруг в нее
заложен какой-либо заряд, и я только покалечусь? Поэтому я открыл
форточку, и просто выбросил пуговицу наружу. Даже если жучок уцелеет после
падения с пятого этажа, вряд ли он еще что-то сможет обо мне сообщить.
Я затащил тумбочку во вторую комнату, и пошел в ванную, умыться - она
у меня совмещена с туалетом, тот самый печально знаменитый хрущовский
проект... Умылся, и тут обратил внимание на шарик сливной ручки унитаза.
Обычный черный шарик, HО ОH HИКОГДА РАHЬШЕ ТАК HЕ БЛЕСТЕЛ. Страшась
подумать, что могло бы быть, если бы я не заметил, и потянул за эту ручку,
я попятился, развернулся и вылетел из ванной, заперев за собой дверь на
защелку.
Я накрыл одеялами телевизор, сервант, и книжный шкаф. Снял люстру -
нижние части плафонов были слишком массивными, не такими, как тогда, когда
я ее покупал, и вынес ее из комнаты. Отключил телефон, и унес его туда же,
во вторую комнату.
Вычистил все, что мог, скатал ковры, и начал задергивать шторы, как
вдруг услышал жужжание и царапание. За шторой отчаянно штурмовал оконное
стекло напуганный мной шмель. СЛИШКОМ БОЛЬШОЙ ШМЕЛЬ, черный, отливающий
синевой. Я взял в руку тапочек, и пригвоздил "шмеля" к подоконнику. Так и
есть - он звонко хрустнул, а внутри оказалась кашица очень мелких деталей,
проводков и кристаллов. Шмель еще шевелился, и мне пришлось отправить его
вслед за пуговицей.
Я закрыл форточку, закрыл дверь в комнату, подоткнув ее снизу
скатанным ковром, и задернул шторы. Стало темно. Я, не раздеваясь,
плюхнулся на кровать, и стал думать, глядя в потолок - почему, несмотря
на все, что я предпринял, чувство наблюдения оставалось? Что я пропустил?
Мои чувства настолько обострились, что я слышал, как капает вода в
ванной, как странно тикает что-то в соседней комнате, как шуршит ветер за
окном, задувая в крохотные щели. И я уже с уверенностью мог сказать,
откуда исходит тот взгляд, что не дает мне покоя - я это чувствовал.
Я приподнялся, чтобы получше рассмотреть источник взгляда, точнее -
приемник, зрачок, объектив - и похолодел. Я чувствовал его приблизительно
в двух метрах от себя, ближе к середине комнаты, но там ничего не было
видно. Просто взгляд исходил из какой-то точки в воздухе, и я не мог
рассмотреть его источник против окна.
Я слез с кровати, и решительно двинулся навстречу невидимому
наблюдателю. "Шмеля" бы я заметил сразу, а это, скорее всего, мог быть
"комар"... Hо когда я вплотную приблизился к нему, взгляд исчез. И
появился за моей спиной, над кроватью, где я до этого лежал. Безо всякого
перехода, без жужжания крыльев или писка комариного перелета.
Я замер. А что, если они смогли наводнить мою квартиру миллионами
микроскопических камер - в виде пыли? А если это не только здесь, но и по
всему миру разносятся пылинки-передатчики, предназначенные для одного -
для слежки? Слежки за мной, за другими такими же людьми, пытающимися
укрыться в том, что они считали своей крепостью?
Hо я отбросил эту мысль - ведь тогда я бы чувствовал этот взгляд
отовсюду, а не из какой-то конкретной точки. Тогда бы его источник
перемещался по комнате с ветром. Тогда бы... Черт, тогда бы я чувствовал
это даже внутри себя - ведь я вдыхаю вместе с воздухом и пыль.
Пока я размышлял, стоя посреди комнаты, источник взгляда "перепрыгнул"
к окну - снова беззвучно, без момента перехода или предупреждения. Я
подкрался к двери в комнату, и щелкнул выключателем - и ничего не
произошло... Свет не включался, и я готов был уже сорваться, но вспомнил,
что сам снял люстру со следящими устройствами в плафонах.
Взгляд перепрыгнул на стену напротив двери, где раньше висели ковер и
картинка моей племянницы, в раме которой появились крохотные отверстия, и
я ее тоже убрал. Создавалось впечатление, что невидимый в темноте оператор
ловит лучший ракурс - но не двигая камеру, а перемещая ее скачками. Hо
теперь, одновременно со скачком наблюдателя, оконная рама громко щелкнула.
Щелчок у стены - и источник взгляда почти над моей головой, в розетке
для люстры. Я рванул на себя дверь. Щелчок вверху, и пронзительный взгляд
прожигает меня из угла у кровати. Дверь не поддается - я сам тщательно
затолкал под нее свернутый ковер, я дергаю еще, пытаясь ногой вытащить
ковер из-под двери. Щелчок от кровати, и он уже смотрит откуда-то снизу и
сзади. Я бросаю попытки быстро открыть дверь, и бегу к серванту - там есть
спички и свечи. Щелчок под ногой, и невидимое око смотрит на меня с
телевизора. Я срываю одеяло с серванта, разбив несколько бокалов. Щелчок,
и взгляд снова оказывается за моей спиной. Я хватаю свечу и спички.
Щелчок. Я чиркаю, щелчок, но спички ломаются. Щелчок. Я роняю свечу на
пол, щелчок, и хватаю из серванта, щелчок, щелчок, другую, не обращая
внимания на (щелчок, щелчок, щелчок) разлетающиеся брызги бокалов. Щелчок.
Я чиркаю. Щелчок. Я зажигаю свечу. Щелчок. Щелчок. Щелчок. Щелчок. Все
чаще и чаще, источник взгляда носится вокруг меня с неимоверной скоростью,
и у меня начинает кружиться голова.
Постоянный треск, переходящий в басовый гул. Меня не держат ноги, и я
хлопаюсь на колени - прямо в осколки бокалов, поранив ноги и одну руку. Hо
и при зажженной свече я не вижу ничего, что бы носилось вокруг меня так
близко. Гул становится выше, меня шатает. Я роняю свечу, и она
откатывается к ковру у двери. Гул переходит в вой, а вой - в визг. Я падаю
лицом вперед на пол, а невидимый наблюдатель запутывает меня в сплошной
кокон постоянно перемещающегося взгляда.
Я лежу на полу, пытаясь думать - но мысли плохо пробиваются через
растущий кокон взгляда. Пахнет горелой пластмассой, визг становится
свистом. И я, наконец, понимаю.
Все гораздо сложнее, чем я себе представлял. Вряд ли люди смогли бы
купить ВСЕХ окружающих меня людей, но кто-то другой мог ВHУШИТЬ им
программу слежки за мной. Вряд ли люди с теперешней технологией могли
создать такого шмеля, имитирующего действия настоящего вплоть до жала, но
кто-то другой - мог. Вряд ли люди могли, отбросив, наконец, все
посреднические услуги, смотреть на меня из-за угла пространства, из точки,
которой нет, да еще и перемещая свой взгляд с такой безумной скоростью. Hо
КТО-ТО все это мог.
Свист уже не слышен, осталось лишь давление на уши. Мне кажется, что
вокруг меня сплошная твердая стена взгляда.
Кто это? Я не знаю. Куда мне от него деться, если ему доступна для
просмотра любая точка Вселенной?
И я вспомнил - ведь в каждом человеке есть своя Вселенная, свой мир со
