Вырезанная из кости модель "Осанны", выполненная около 1712 года бывшим
членом экипажа корабля, представляет корабль как трехмачтовый парусник с
флагом, украшенным пальмовым деревом в знак того, что корабль ходил в
плавания к берегам Вест-Индии. Не сохранилось ни одного описания "Дэвида
Дарка", однако можно предположить, что это был корабль, во многом похожий
на "Осанну"..."
Я открыл "Великих людей Салема" Дугласа и прочитал все, что мог найти
об Эйсе Хаскете. Хаскет, энергичный и неустрашимый предшественник Элиаса
Дерби, видимо, снискал уважение не только как процветающий купец, но и как
фанатичный защитник пуританской веры. Элиас Дерби преобразовал Салем в
один из крупнейших и богатейших портов восточного побережья, сам воссияв
славой первого в истории Америки миллионера, Хаскет же держал в кулаке как
кошельки, так и души сограждан. Согласно текстам, сохранившимся с тех
времен:
"...мистер Хаскет глубоко верует, что по земле нашей ходят как
Ангелы, так и Дьяволы, и последний этого не скрывает, так как если человек
должен верить в Бога и Его Небесные Воинства, говаривал мистер Хаскет, то
столь же верно он должен веровать и в Сатану и его слуг..."
Я уже хотел отложить книгу, с удовлетворением думая, что могу теперь
продать картину Музею Пибоди или какому-нибудь другому из постоянных
клиентов как "уникальное изображение одного из торговых кораблей Эйсы
Хаскета", когда меня что-то кольнуло: поищи имя Дэвида Дарка. Это было
странное имя, оно затронуло какую-то струну в моей памяти. Может, сама
Джейн когда-то о нем упоминала, может, кто-то из клиентов? Не скажу точно.
Я еще раз пролистал "Великих людей Салема" и наконец нашел его.
Заметка была довольно короткой. Всего два десятка строк очень
убористого и мелкого петита: Дэвид Иттэй Дарк, 1610(?)-1691.
Проповедник-фундаменталист из Милл-Понд, Салем. В 1682 году ненадолго
приобрел популярность, утверждая, что несколько раз разговаривал с Сатаной
и получил от него список всех душ в округе Салем, которые были прокляты и
приговорены "к страшным мукам в пламени", чего Сатана "уже ждет не
дождется". Дэвид Дарк был протеже и советник богатого купца из Салема Эйсы
Хаскета (см.) и в течение нескольких лет при помощи Хаскета старался
ввести в епархии Салем радикальную религию фундаментализма. Дарк умер при
таинственных обстоятельствах весной 1691 года, согласно показаниям
некоторых свидетелей, вследствие "самопроизвольного взрыва". Хаскет в
честь Дарка присвоил своему лучшему кораблю имя "Дэвид Дарк", хотя
интересно отметить факт, что все записи, касающиеся этого корабля, были
затем уничтожены в судовых журналах, расчетных книгах, реестрах и картах
того периода, вероятнее всего, по приказу самого Хаскета..."
Сразу вслед за этим я и нашел то, что искал. Читая, я вел пальцем по
строчкам, а затем прочитал текст еще раз, вслух. Я чувствовал нарастающий
прилив возбуждения, как любой торговец антиквариатом, который неожиданно
для себя открывает, что он - обладатель чего-то ценного и уникального.
Эмблемой "Дэвида Дарка" был красный крест на черном поле,
символизирующий триумф божественной мощи над силами тьмы. В течение
нескольких десятков лет после смерти Дэвида Дарка этой эмблемой, наперекор
ее первоначальному значению, пользовались тайные общества "ведьм" и людей,
занимающихся черной магией. В 1731 году вице-губернатор Вильям Кларк,
председатель уголовного суда, издал запрещение использовать эмблему где бы
то ни было.
Я опустил книгу на пол и еще раз взял в руки картину. Так значит, это
"Дэвид Дарк", корабль, окрещенный именем человека, который утверждал, что
разговаривал с дьяволом, корабль, даже название которого было стерто из
всех местных реестров.
Черт, ничего удивительного, что Эдвард Уордвелл так хотел приобрести
эту картину для Музея Пибоди. Это могло быть единственное существующее в
мире изображением "Дэвида Дарка". Во всяком случае, единственное, которое
уцелело после чистки, проведенной двести девяносто лет назад, когда хозяин
судна строго-настрого приказал уничтожить все, что имело хоть какую-то
связь с этим кораблем.
"Дэвид Дарк" выплыл из Салемского залива под запрещенным
черно-красным флагом. Я присмотрелся к кораблю повнимательнее и понял, что
художник изобразил его необычайно точно, хотя и поместил его на дальнем
плане и несмотря на то, что наверняка ежедневно много кораблей вплывало и
выплывало из порта Салем.
Может, художник вообще не хотел рисовать побережье Грейнитхед? Может,
он хотел лишь увековечить историческое мгновение, когда "Дэвид Дарк"
отправлялся в свой важнейший рейс? Но куда плыл этот корабль и зачем?
Пылающие поленья в камине неожиданно зашевелились. Я перепугался и
резко поднял голову. Мое сердце работало как помпа, старающаяся опорожнить
трюм тонущего корабля. Ветер притих, и я теперь слышал только дождь,
упорно шелестевший среди ветвей деревьев в саду. Я встал на колени на
ковре, среди разбросанных книг, и вслушивался, вслушивался, надеясь, что
дом не осмелится шептать, что двери не осмелятся открыться, что никакие
духи трехсотлетней давности не осмелятся шляться по коридорам и лестницам.
А перед моими глазами "Дэвид Дарк" плыл по серому нарисованному морю
к своему неведомому предназначению, таинственный и неясный на фоне
прибрежных деревьев. Я всматривался в него, прислушиваясь, и поймал себя
на том, что шепотом выговариваю его название:
- Дэвид Дарк...
С минуту царила тишина, были слышны лишь шум дождя и треск огня в
камине. А потом раздался еле уловимый звук, тот самый звук, которого я так
опасался. Невольно у меня вырвался сдавленный крик страха, как будто я
очутился в самолете, который неожиданно начинает падать. Я весь оледенел,
и даже если бы захотел убежать куда-то, то все равно не смог бы сдвинуться
с места.
Это скрипели садовые качели. Ритмично и размеренно, то же самое
скрип-скрип, скрип-скрип, которое я слышал прошлой ночью. Теперь не могло
быть никакой ошибки.
Я встал и на ватных ногах вышел в холл. Двери библиотеки, которые я
закрыл, выходя, теперь были открыты. Не держит ручка? Я же запер двери, а
теперь они открыты! Кто-то или что-то их открыло. Ветер? Невозможно.
Перестань сваливать все на ветер! Ветер может только шептать, шуметь,
реветь, свистеть и хлопать ставнями, но он не может открыть запертых
дверей, он не может переставлять предметы на фотографиях, он не может
раскачивать садовые качели так сильно, чтобы они начали скрипеть. Кто-то
есть в саду. Ты должен посмотреть правде в глаза: в твоем доме творятся
чертовски удивительные вещи, творимые какой-то человеческой или
нечеловеческой силой. Кто-то качается в саду, так, ради Бога, сходи и
посмотри. Иди и убедись сам, чего ты так боишься. Посмотри этому в глаза!
Я вошел в кухню, спотыкаясь, как калека - мои ноги совершенно
затекли, неизвестно от чего, от страха ли или от стояния на коленях. Я
доковылял до задних дверей. Заперты. Ключ на холодильнике. Я неуклюже
потянулся за ключом и уронил его на пол. Умышленно? Да, ты не удержал ключ
умышленно. Правда-то в том, что ты не хочешь туда выйти. Правда в том, что
ты обгаживаешь от страха свои штаны, пока какой-то малолетний мерзавец,
прокравшийся в твой сад, качается на этих дурацких качелях.
Опустившись на четвереньки, я нашел ключ. Встал, вставил его в замок,
повернул и нажал на ручку.
А если это она?
Волны ледяного страха прокатывались через меня одна за другой, как
будто кто-то непрерывно выплескивал на меня ведра ледяной воды.
А если это Джейн?
Не помню, как я открыл дверь. Помню только ливень, хлеставший меня по
лицу, когда я шел через дворик кухни. Помню, как я продирался через
сорняки и высокую траву, все больше ускоряя шаг от страха и из боязни, что
не успею поймать с поличным того, кто качался. Однако еще больше я боялся
того, что успею застать этого кого-то на месте преступления.
Я обошел яблоню, росшую рядом с качелями, и застыл на месте как
вкопанный. Мокрые от дождя качели качались взад и вперед, высоко и
ритмично. Мерно скрипели цепи, скрип-скрип, скрип-скрип, скрип-скрип, но
сиденье было пустым.
Я глазел на это, тяжело дыша. Я ничего не понимал, но испытывал
удивительное облегчение. Это же естественное явление, подумал я. Слава
Богу! Наука, а не призраки. Какие-то магнитные колебания. Может, луна
притягивает железо цепей в определенные периоды года так же, как вызывает
приливы, и каким-то образом создает центробежную силу согласно закону
Ньютона, инерции или чего-то в этом роде. Может, в этом месте под землей
есть магнитная руда, что сказывается при такой погоде, порождая, например,
чрезмерное статическое электричество в грозовых тучах. А может даже,
качели раскачивает направленный поток воздуха, вихревой поток, создающийся
вокруг дома, который...
И тут я увидел. Мигающий голубоватый блеск на сиденье качелей. И
больше ничего, словно отдаленная молния, но этого было достаточно. Я еще
больше напряг зрение. Качели качались, поскрипывая. Потом снова что-то
блеснуло, немного ярче, чем в прошлый раз. Я отступил на два шага. Свет
блеснул еще раз, и мне показалось, будто я увидел что-то, что мне не
понравилось.
Бесконечные минуты ничего не происходило. Потом свет сверкнул снова,
четыре или пять раз подряд, и в этих кратких проблесках я увидел на
качелях какую-то фигуру, как будто освещенную мигающим фосфоресцирующим
блеском, в одно мгновение ослепительно яркую, в следующее - негатив,
отпечаток на сетчатке глаза. Еле сформированную фигуру с размытыми
контурами, словно передо мной была голограмма, высланная из какого-то
отдаленного во времени и пространстве места.
Это была Джейн. И всякий раз, появляясь в проблесках, она смотрела
прямо на меня. Ее лицо не изменилось, просто странно удлинилось, как будто
похудело. Она не улыбалась. Ее развевающиеся волосы потрескивали, словно
были до предела заряжены электричеством, как лейденская банка. Одета она
была в какое-то белое платье с широкими рукавами. Она то появлялась, то
исчезала, но качели не переставали раскачиваться, вспыхивал свет и
скрипели цепи: скрип-скрип, скрип-скрип, скрип-скрип. Но ведь, Боже
Всесильный, Джейн была мертва! Она была мертва, и все же я ее видел.
Я открыл рот. Вначале я не мог выдавить из себя ни звука. Мое лицо
было совершенно мокро от дождя, но в горле у меня была пустынная сухость и
комок удивления. Джейн смотрела на меня, не улыбаясь, а свет начал
угасать. Вскоре я ее уже почти не видел: бледное пятно ладони на цепи
качелей, неясное очертание плеча, волны развевающихся волос...
- Джейн, - прошептал я. Боже, как я был перепуган. Качели замедляли
свои колебания. Затем цепи неожиданно перестали скрипеть.
- Джейн! - закричал я. На секунду страх снова потерять ее победил
весь накопившийся испуг. Если она была здесь на самом деле, если благодаря
каким-то адским силам она все еще была здесь, если она все еще томится в
чистилище или в потустороннем мире, если она все еще не совсем умерла, то,
может быть...
Я не позвал ее снова. Я хотел, но что-то меня удержало. Качели
качнулись еще пару раз и замерли. Я посмотрел на них, а потом медленно
подошел к ним и положил руку на мокрый деревянный поручень. На нем не было
ничего, никакого следа, который сказал бы мне, что там кто-то сидел. Два
углубления, протертые в сиденье, были заполнены водой.
- Джейн, - выдавил я в третий раз, вполголоса, но при этом у меня уже
не было чувства, что Джейн где-то близко. И я не был уверен, что
