Я остановил машину и высунулся из окошка.
В городе царила мертвая тишина. Изредка откуда-то доносился стрекот
цикад и зеленых кузнечиков да мяуканье голодных котов, но и только.
Предупредительный желтый свет иногда падал на "шевви". Воздух был холодным
и тяжелым от влаги. Я видел, как у меня изо рта вырывается пар.
- Куда? - спросил я Энн.
- Насколько я помню, - сказала она, - поезжай через город, затем
поверни к мысу.
- Где находятся те десятки мест, о которых ты упоминала?
- На дороге к мысу.
Я объехал по кругу и двинулся через город, не превышая
двадцатипятимильную скорость.
Главная улица была окаймлена магазинами, которые можно увидеть в
любом городе: бакалея, мясные лавки, консервы и полуфабрикаты, но
почему-то они все производили впечатление покинутых в спешке людьми, что
они вот-вот готовы рухнуть и исчезнуть под землей. Согласитесь, что мирно
спящий ночью город редко вызывает у человека чувство недоброжелательства,
враждебности.
Территория двадцать третьего полицейского округа, конечно, не долина
счастья. Половину ее составляет население, живущее в самых ужасных
условиях, изобретенных людьми для людей. Она грязная, коррумпированная,
наводненная скупщиками краденого, сводницами, проститутками, жуликами,
хулиганами и мелкими воришками, но она является частью величайшего города
в мире и бьется, как сердечная артерия этого города, в ней имеется горячая
алая кровь и смех, несмотря на грязь. В двадцать третьем бывают драки и
поножовщина, да. Но там влюбленные гуляют, взявшись за руки, или целуются
украдкой на площадках небоскребов. Почти на каждом многоквартирном доме
имеются специальные полицейские замки, да. Но за этими дверьми живут люди.
В двадцать третьем мелькают страшные тени, ночами это отнюдь не безопасное
место для прогулок. Но днем сияет солнце, и даже если лицо, повернутое к
небу, грязное, все равно оно улыбается.
У меня было ощущение, что обитатели Сулливан Корнеса почти не
смеются, и что тени, прижимавшиеся к узким проходам между дощатыми
фасадами домов, не исчезают днем. Я понимаю, что это глупо. Любой
маленький город может казаться враждебным в ночное время, недружелюбным.
С другой стороны, я вроде бы должен был подготовиться к тому, что
случится в скором времени на Сулливан Поинте и в самом городке. Но мои
дурные ощущения в ту ночь не шли ни в какое сравнение с тем, что меня
ожидало через несколько часов. Я отчетливо помню это чувство, мне даже
пришлось поднять стекло в машине, потому что мне неожиданно стало холодно.
Мы почти пропустили маленькую надпись, прибитую к одному из
телефонных столбов. Во всяком случае, я проехал мимо ответвления от шоссе,
когда Энн воскликнула:
- Вот оно, Фил!
- Где?
- Мы только что проехали мимо.
Я подал машину назад. Надпись была очень маленькая. Один конец доски
был заострен, так что получилось что-то наподобие стрелки. Дорога, на
которую она указывала, была черная, как сердце Гитлера.
- Выглядит необычайно гостеприимно! - проворчал я.
- Дальше появятся огни и место, где можно остановиться, - пообещала
она.
Я взглянул на спидометр и повернул "шевви" на эту дорогу. Она была
узкой, извилистой и не ремонтировалась со времен могикан. Мы подпрыгивали
на ухабах, проваливались в ямы, поднимая при этом облака пыли. Я снова
посмотрел на спидометр. Мы проехали уже четыре мили, а огнями и не пахло.
- Раньше тут были мотели, - тоненьким голоском заговорила Эни. -
Возможно, они еще не открылись к летнему сезону. Ведь еще только июнь,
понимаешь.
- Да, понимаю.
- Ты на меня сердишься, Фил?
- Нет! - ответил я честно. - Нет, дорогая... У тебя был трудный день,
ты устала и голодная. Ведь мы сыты только одними сэндвичами на завтрак
и... Я надеюсь, что мы отыщем какое-нибудь приятное местечко. Ты наверняка
измучилась.
- Я и правда устала. Ну, и что ты хочешь делать?
- Доедем до конца дороги. Мне здесь все равно не повернуть, очень
узко.
- Мне очень жаль, - сказала она.
- Не глупи. Если здесь нет ничего, мы сможем вернуться в Дэвистаун.
Ты говорила, что это большой город.
- Да.
- Прекрасно. Там-то мы, конечно, что-то найдем.
- Олл-райт, Фил.
Голос у нее звучал сонно. Она глубоко вздохнула, и мне было ясно, что
она окончательно выдохлась. Я автоматически надавил ногой на акселератор.
На протяжении следующих шести миль мы проехали несколько мотелей, но
все они были закрыты: ни света, ни людей, ни машин. Мне не терпелось
добраться до конца дороги к Поинту, потому что, хотя я и мог бы повернуть
машину на любой площадке перед этими мотелями, я решил непременно
взглянуть на эти "огромные сосны и на полосу земли, которая врезается в
озеро". Это был глупый, детский подход к действительности, я бы избавил
Энни и себя от непредвиденных неприятностей, если бы не упрямился,
повернул машину и поспешил в Дэвистаун, но мне взбрело в голову, что мы
все-таки добрались до того места, куда наметили попасть, несмотря на все
перипетии этого ненормального дня. Для Эни это не составляло большой
разницы: она задремала, сидя рядом со мной, положив голову мне на плечо и
поджав под себя ноги. Я видел, что она полностью отключилась, потому что
при этом у нее высоко задралась юбка, а она ее не подтянула, что было
против ее правил. У Энн стройные ноги, но в тот момент я ими не слишком-то
интересовался, потому что качество дороги оставалось удручающим, а мной
двигало непреодолимое желание достигнуть мыса, вдохнуть запах сосен и
озерной воды, после чего вернуться назад к цивилизации.
Меня испугал свет.
Ей-богу, если бы не он, боюсь, что я влетел бы прямиком в озеро, и
еще не известно, удалось бы нам выбраться из машины.
Когда я увидел свет, я автоматически нажал на тормоза, и только тут
заметил пристань и воду. Машина остановилась футах в десяти от пристани. Я
повернулся.
- Энн!
Энн не ответила, она крепко спала.
Ее юбка задралась выше колен, голова покоилась у меня на плече. Я
осторожно вылез из машины, устроив Энн на спинке сидения, и неслышно
закрыл дверцу, чтобы не разбудить спящую. Свет струился из окна хижины в
конце широкого мощеного двора. У входа торчал столб с лаконичной надписью:
"МОТЕЛЬ".
Я смотрел на эту надпись, когда дверь хижины отворилась, выплеснув
янтарное пятно на гравий. В дверях стоял мужчина, в руке у него был
дробовик.
- Кто там? - крикнул он.
- Уберите ружье, - ответил я. - Я ищу место остановиться.
- Кто вы такой?
Он по-прежнему не отходил от двери.
При свете, горевшем внутри хижины, я мог разобрать только то, что он
был невысоким крепышом. Лица его не было видно. Вроде бы у него была лысая
голова.
Одет он был в нижнюю рубашку, подтяжки, спущенные с плеч, болтались
поверх брюк.
- Меня зовут Фил Колби.
- Я вас не знаю, Колби.
- И я вас не знаю. Мне нужны две хижины. Вы открыты?
- Почему две?
- Со мной девушка, моя невеста.
Крепыш довольно долго переваривал то, что я ему сказал, потом убрал
дробовик за дверь и сказал:
- Обождите тут.
Он исчез, а когда вернулся через минуту, подтяжки оказались на
плечах, а в руке у него был фонарик. Световой круг, направленный вниз,
поплыл по гравию. Человек шел, опустив голову, лицо его по-прежнему
оставалось невидимым.
- Меня зовут Бартер, - сказал он.
Он поравнялся со мной.
- Майк Бартер.
Я протянул ему руку, но он либо не заметил ее в темноте, либо не был
расположен ее пожимать.
- Рад познакомиться, мистер Бартер.
- Где девушка? - спросил Бартер.
- Она в машине.
Он прошел к машине. Световой круг бежал по земле впереди него.
Подойдя к машине, он поднял фонарь и осветил окно.
- Эй! - крикнул я. - Она спит, уберите свет.
Казалось, он не слышал меня и всунул голову в машину. Когда я подошел
к нему, свет фонаря был направлен на обнаженные ноги Энн. Я схватил его за
плечо и круто повернул.
- Удостоверились? - спросил я злобно.
- В чем удостоверился?
- Что она девушка.
- Хорошенькая.
- Благодарю.
- Думаю, я найду для вас две хижины.
Теперь я видел его лицо. Это была круглая физиономия, заросшая
жесткой щетиной, с широким приплюснутым носом и маленькими сверкавшими
глазками, утонувшими в складках кожи.
Физиономия мне не понравилась.
- Примыкающие хижины, - сказал я.
- Конечно.
- С ванной.
- Душ находится за офисом. Мы строим хижины с душевыми кабинами, но
они будут готовы только к 4 июля. Именно тогда открывается наш сезон.
Официально мы пока не открыты.
- Мы не останемся так долго.
- Как долго вы планируете прожить?
Я вновь посмотрел на его рожу. Она мне еще больше не понравилась, и я
ответил:
- Всего лишь до утра.
- Ммм. Ну что ж, душ, как я говорил, за офисом. Вас устраивает?
Я задумался. Может, сесть снова в машину, позабыв про мотель мистера
Бартера, и отправиться на поиски чего-то более комфортабельного, но мне
казалось важным уложить Энн в постель. Поймите меня правильно, в её
собственную постель.
- Мы остаемся, - сказал я Бартеру.
- По семь долларов за каждую хижину, деньги вперед.
- Прекрасно.
- Хотите пройти в офис?
Я глянул на машину. Бартер перехватил мой взгляд.
- Не волнуйтесь за девушку. С ней тут ничего не случится.
- Пройдемте.
Я пошел следом за Бартером в освещенную хижину. Над дверями надпись
сообщала, что это "ОФИС МОТЕЛЯ". Внутри хижина была обита сосновыми
досками. Обстановка была более чем простая: письменный стол, несколько
шкафчиков для хранения документов, стул, стенной шкаф. На стене за столом
висел портрет совершенно обнаженной Мэрилин Монро, под которым имелось
"оправдание" такой фривольности: рукописный календарь. Какой-то пылкий
поклонник написал на животе Мэрилин карандашом, что бы он хотел с ней
сделать.
Бартер выдвинул ящик стола, вытащил регистрационный журнал и повернул
его так, чтобы мне было удобно писать.
- Распишитесь сами. Девушка сможет это сделать, когда вы будете
уезжать утром. Поставьте свою подпись, и все.
Он увидел удивление на моем лице.
- Это для порядка. Любой человек, занимающий домик, должен
расписаться в регистрационном журнале. Если только вы не желаете
зарегистрироваться как мистер и миссис. В таком случае я дам вам один
домик, и вы распишетесь за вас обоих.
- Мы возьмем два домика.
- Для каждого в отдельности, - сказал Бартер. - В таком случае ей
придется расписаться в журнале утром.
- Олл-райт, - сказал я.
Я расписался и достал бумажник. Бартер прошел к стенному шкафу за
полотенцами. Когда он вернулся ко мне, мои четырнадцать долларов лежали на
столе, а бумажник был спрятан в карман.
- Я даю вам номера двенадцать и тринадцать, - сказал он.
- Они смежные?
- Не совсем. Одиннадцатый и двенадцатый смежные, а между двенадцатым
и тринадцатым небольшой проезд.
- В таком случае дайте мне одиннадцатый и двенадцатый.
- Не могу. Одиннадцатый занят.
- Тогда тринадцатый и четырнадцатый.
- Четырнадцатый тоже занят.
- Олл-райт.
Я махнул рукой.
- Если вы хотите получить то, что вам положено, я отнесу туда
полотенца.
- Прекрасно.
Мы вышли из офиса. Бартер двинулся по дорожке, освещая себе путь
фонариком, и я увидел цифру тринадцать в световом кружке над дверью.
Бартер нырнул туда со своими полотенцами.
Я вернулся к машине и сунул внутрь голову.
