иду искать остальных. Какой-то черненький лижет снег. Хрюша... Подбегает и
радостно объявляет мне, что надо бы подкрепиться, ходил-то далеко! "Знаю,
Хрюша, ты у нас герой!" Как только достал пакетик с едой, все завопили и
давай карабкаться по штанам, только лохматый маньяк Макс не думает о еде,
снова залез на Костика. Я подношу к его носу фарш, он ни в какую, занят!
Ах, так! Отдаю долю Макса Костику, тот, не обращая внимания на непристойные
движения Макса, глотает мясо.
Макс ничего и не заметил! Дал фарша всем, кто был, и пошел за Клаусом,
которого не было.
На лестнице уборщица и мусорщица разговаривают - " пора отлавливать,
отлавливать, в подвале воняет..." Им не дает покоя котовский запах, а то,
что кругом все разрушено и разграблено - не мешает! Земля пропахла
человеческой мертвечиной, и это - ничего, главная беда, оказывается, коты,
лишенные места в природе существа. Люди сволочи, кого угодно сведут с
ума...
В подвале минус, фанерки нет и гуляет ветер, невидимая сила одолела меня!
Но мои усилия были не напрасны, главные холода позади... Когда мы с Клаусом
доплелись, миски были вылизаны до блеска. Но он не потерялся, обнаружил в
передней кучу блевотины с кусочками копченой колбасы и терпеливо выбирает
самые ценные.
А Стива все нет... Форточка распахнута, из кухни, один за другим, все
понемногу оттягиваются на улицу - удары о дерево, громыхает жесть, плачет
Хрюша - опять уходить, снова биться, биться... Люська рядом со мной играет
с ковриком, треплет его, он скоро превратится в тряпку. Раньше я много
играл с ней и Шуриком, сочинял им игрушки. Теперь она любит играть с Костей
- интересно и безопасно.
Распластается по полу, шерсть густая, серовато-желтая, вздрагивает, по
ней пробегают волны... Он, дурак, стоит к ней спиной и обнюхивает край
стола, последние Хрюшины новости. Она собралась в комок - и бесшумно
бросается на него.
В этот момент он оборачивается на шорох, а она уже в воздухе, вот- вот
налетит, собьет с ног!.. Но тут она делает немыслимую свечку, и
приземляется на все четыре в сантиметре от его носа!.. И бежать, а он,
конечно, за ней. Потом он притаивается, но у него не получается так
красиво. Он опрокидывает ее на спину, она визжит, шипит, прижимается к
полу, а он перед ней, высокий, тонкий, на прямых лапах, стоит боком,
смотрит, что будет... И она боком-боком, улепетывает под кровать, оттуда
готовит новую атаку. И так часами, каждый раз по-новому, не повторяя своих
трюков.
Подошел Клаус, видит, Хрюши нет, на коленях пусто! Он сидит передо мной,
кудлатый, толстый, неторопливо моется, поглядывает - успею... Пока он
думает, кто-нибудь ввалится или я уйду! Так и не получится разговора?..
Самый старый мой друг, и такой немногословный. Подойду, поглажу, он буркнет
в нос, и все... Встал и ушел, что-то не понравилось ему. В дверях Макс, он
ко мне не хочет, ему бы оставить грязные клочья на коврике. Вычесать его
непростое дело - он сопротивляется, машет лапами... Макс почесался и ушел,
за другом потянулся Костя, только что обижен, унижен, и все равно они
вместе.
76. Двадцать пятое января, минус шесть...
Ветер с севера, прерывист, взволнован, несет важную весть. Границу между
небом и землей сдуло, до горизонта мечется белый волнистый дым, только
кое-где пробивается зубчатая полоса. Земля и небо враждуют, мирятся, а мы
ни при чем, барахтаемся между ними. Мою тропинку совсем занесло.
Огромный белый пес доедает рыбью голову. Макс оттеснен, но не побежден,
сидит рядом и упорно смотрит на разбойника. Забавно, что громила
нервничает, то и дело поглядывает на кота, как на хозяина мусорной кучи.
Увидев меня, отошел на несколько метров. Я поднимаю остатки головы -
пригодится, мы с Максом идем, пес позади, нюхает рыбий след.
Как только пришли, Макс, забыв про голову, набрасывается на Люську - без
всякого ухаживания, невежа! Она, конечно, оскорблена, шлепает его по морде,
он обиженно отворачивается. Глухой стук, в окошке морда Серого. Макс тут же
прячется под кровать. Два дня жили без него, не тужили, явился,
здравствуйте-пожалуйста!..
Кажется, ненадолго помогла взбучка, может, повторить?.. Громко заявляю,
что приема сегодня нет. Серый подумал и уходит, внизу раздается его
слащавый голосок, он уверен, что наши кошки так и побегут за ним! Макс
вылезает из-под кровати, пристраивается в гречневой каше, его брюхо не
терпит пустоты. За окном стало светлей, ветки носятся по ветру, разгоняя
клочья тумана. Люська в обнимку с бумажкой, рвет и мечет клочки по
закоулочкам... Нет круп, рыбы, наши запасы истощаются. Давно не вижу мышей
на полу, Алиса приносила их летом Люське и Шурику. Сидит и смотрит, как они
возятся. Играла все больше Люська, а съедал мышь Шурик, залегал и хрустел,
придерживая добычу лапами...
Когда говорим о жизни, смерти, голоде, все равны.
77. Двадцать шестое, минус одиннадцать...
Восемьсот метров по полю, ураган в лицо, снег по колено. Зато пришел
Стив! Я видел его и даже потрогал - это он! Его не было две недели. Длинный
как автобус, совершенно черный, важный, и ничуть не похудевший. Подошел к
еде, понюхал и отвернулся. Я запер их и пошел искать остальных котов и
кошек. Стало теплей на сердце, жив наш странник... Встретил оставшихся,
накормил, и похвалил - одного за то, что поел, другого за кучу без
глистов... третий не кашляет... Поели, уходят, двое приготовились обрызгать
картины, оставить свои следы! Макса убедил, а Костик струсил, оба, не
выполнив задуманного, сиганули вниз. И Стив, шипел, рычал, и удалился на
лестницу. Жив, это главное, значит, отыгрывает у вечности время.
Высокомерен... Кто же его таинственный покровитель?..
Сегодня собрался наглухо забить подвальное окошко, для этого не пожалел
старую картинку. И не получилось - ночью уволокли всю оконную раму, не к
чему стало прибивать. Эти люди... они, когда не смешат меня, то сводят с
ума!.. Две кошки наперегонки дружат со мной, кто выше залезет, их заветная
мечта - прижаться к лицу. Все они знают про глаза - хотят заглянуть! Алиса
первая, и отталкивает дочь. Я подставляю ей щеку, она нежно касается
лапкой, потом прижимается своей шелковистой щекой и мурлычет так громко,
что закладывает в ушах.
Тяжелый глухой стук, прыжок - это Клаус, он молча приходит. Кто-то второй
- беззвучно, мягко пробрался, ни стука, ни звона, и выдает незнакомца
только громкое чавканье - добрался до мисок... Знакомая личность, опять
явился! Что делать, он считает нас своим домом... Я жду - пусть заморит
червячка, потом кричу - "Оставь другим, обжора!" Думал, он тут же рванет
вниз, но в кухне тишина. Клаус спокойно дремлет на столе, а на полу Серый,
смотрит на меня. "Что же ты, Клаус, допускаешь?" Нечего и спрашивать, после
обеда святое время, драться никто не станет. "Что же мне с тобой, Серый,
делать? Так и будем жить, драться и мириться?" Он герой, одолел два дома,
весь в заботах, не пропустит к нам ни одного чужака и проходимца...
- Но зачем ты бьешь наших? - спрашиваю его.
- Так надо! - он отвечает мне глазами.
- Здесь я самый сильный, не забывай!..
- Я не забываю... - он говорит, - это они забывают наш порядок...
Я подношу к его побитому носу кулак, и говорю:
-Только попробуй...
Он нюхает кулак, поеживается, замирает, но по-прежнему смотрит на меня
немигающим взглядом.
- Ну, ладно, посмотрим... - говорю ему, потому что больше сказать
нечего... и протягиваю руку к голове. Он молчит и не двигается. Я глажу его
- он в первый момент вздрагивает, потом выгибается, и подставляет голову. Я
не могу его больше бить. Он был когда-то домашний и хочет снова вернуться в
дом. Как-нибудь, как-нибудь мы уладим все наши споры... День медлит
спускаться к вечеру в западню, ветер стих, прислушивается. Люська играет с
Костиком, как отведавшая любви десятиклассница со своим одноклассником,
незрелым и прыщавым. Клаус перебрался к ним поближе, снисходительно
наблюдает за этой глупой возней, иногда принюхивается, вглядывается в
Люську, он уже на стреме. Нет, еще рано вступать в дело... То скрипы, то
стоны, то стуки... Дрогнула форточка, треснул снег внизу.
Жизнь, живая и страшная. Каждый звук, каждый цвет бьет наотмашь.
78. Напрасно я это сделал...
Двадцать седьмое, понедельник, минус тринадцать, солнечно, ясно, ветер в
морду, что само по себе плохо, зато для нашего окна наоборот. Я шел со
вчерашним супом, насквозь овощным, наперед зная, что дохлый номер, им мой
суп ни к чему. Люська с Алисой попробуют - из вежливости, Клаус издали
понюхает и отойдет, только Костик- беспризорник будет есть с интересом. А
Хрюша вчера долго спал, не придет.
Так и было, только с Максом получилась неприятность у меня. Нашел его в
мусоре, вместе зашли в подъезд, что большая смелость с его стороны, он тут
же под лестницу - обнюхать памятное место и самому оставить след в
котовской истории, новички тщеславны и старательны... В это время сверху
идут голоса, это самая злая уборщица, с ней мусорщица со своей железной
клюкой. Макс их не слышит, замешкался - след оставил, но обнаружил
селедочную голову, и, конечно, забыл о своей безопасности и обо мне. Я не
мог его там бросить! Он вечно злит меня - не понимает, что хотя я и
главный, но не совсем нормальный кот, чем я смогу ему помочь, если вовремя
не схвачу за густую шерсть. Ворча, я втиснулся под лестницу, схватил кота
за спину. Он тоже заворчал, но стерпел. И я выпрямился.
Напрасно, напрасно я это сделал - надо мной был многотонный незыблемый камень...
На миг я забыл, где нахожусь, такой был удар. Потом вспомнил, и с котом в
руках, осторожно неся свою голову, поднялся на второй, успев опередить
женщин, которые были уже на третьем. Принес кота, и увидел, что лоб
крови... А Хрюши так и не было.
Обратно шел кое-как, кружилась голова, я смотрел вниз и видел не дальше
следующего шага. И подумал, что так и живу - следующим шагом. В сущности не
так уж плохо, важно только помнить, в каком направлении идешь. Иногда я
забываю это, но, постояв, всегда вспоминаю. Надо сразу выяснить, утро или
вечер, и что в руках, полная кастрюля или пустая. Это просто... Но
утешительные мысли чередуются с печальными. Я подумал, что рисую небо,
землю, траву, деревья, заборы, окна, ночь, зверей, прогулки с ними по утрам
и вечерам - и так мало вижу вокруг себя!.. Опять подумав, я снова утешился
- ведь в сущности все давно знаю, видел много раз, и теперь достаточно
мимолетного взгляда. Все, что важно, давно во мне, окружающий мир только
напоминание или подтверждение. И пишу я не просто деревья и траву, кусты и
окна, дороги и заборы - а сам становлюсь то деревом, то камнем, то
кустом... то котом в оконном проеме.... Раньше я читал, и буквы
превращались в слова, чувства, картины, вещи. Но со временем надоела
сложность - знаков, символов, переводов, мне оказался интересней и ближе
прямой язык - вещей, красок, теней... И я с завистью думаю о котовской
жизни.
79. Бумага пригодилась.
Не мне с моим нюхом определять, что, где... Если я кот, то очень старый,
как Вася. Мне помогает Клаус, который не пакостит дома с тех пор, как
срослись его тазовые кости. Несмотря на возраст, он обладает прекрасным
нюхом, и о чужих грехах знает больше, чем о своих. И сегодня, нашел в углу
кучку и смотрит на меня. Я бросился искать бумажку, которая должна быть не
слишком мягкой, иначе не соберешь добро, и не слишком твердой, чтоб не
засорить унитаз... Вижу, на полу какие-то листочки. Это игривые Люська с
Костиком в ночной гонке свалили с полок всякой всячины - мелких рисуночков,
брошюр... Я схватил один из листков и применил его с большим успехом. Потом
смотрю - "Декларация прав..." Годы прошли, но помню, с каким трудом
раздобыл ее, хранил, хотя это было опасно, особенно, если обнаружат с
другими книгами, которые я тогда читал и считал хорошими.
Оказались всего лишь своевременные, теперь слова в них уже стерты,
пожухли, как масло на непроклеенном холсте... Послужила книжечка последнюю
