в составе хвалебных речей о том, как невероятно изменится мир к лучшему,
когда ваше желание претворится в жизнь.
Второе состояние харатеризует стадию исполнения. В зависимости от объекта
желания эта стадия может занимать временной интервал от мгновения ока до
бесконечности. Состояние желающего на этой стадии характеризуется частыми
сменами настроения от блаженства, когда исполнение идет в соответствии с
поставленными планами, до жуткой депрессии, когда желающий понимает, что
задумывалось не то и не так.
Заключительная стадия желания - свершение. Процесс исполнения завершен
полностью и бесповоротно. Желание выполнено. Понятие желающий приобретает
приставку экс, долженствующую ещё раз обозначить завершение процесса
желания.
Экс-желающий окончательно погружается в состояние либо идиота, невидящими
от счастья глазами уставившегося вдаль и не реагирующего на внешние
источники раздражения, либо точно такого же идиота, но крайне обиженного на
судьбу из-за того, что свершившееся получилось совершенно иным, чем виделось
когда-то в его казавшейся умной голове. Последних в процентном соотношении
неизмеримо больше, так как судьба беспрепятственно разрешает обижаться на
себя всем желающим.
Небольшое исключение из общей массы представляют те существа, которые
принимают свершившееся, как факт, и включают в себе все новые и новые
желания, неуклонно проходя от первой до последней стадии. Глядя на них,
кто-то сказал, что развитие происходит по спирали, хотя большинство разумных
обитателей вселенной по каким-то необъяснимым причинам вполне устраивает
замкнутый круг...
... Начало пути не задалось. Прежде всего выяснилось, что в карете с
принцессой Виктору ехать никоим образом не положено. Предполагалось, что он
будет следовать параллельным карете курсом на самом лучшем коне из дворцовой
конюшни, но выяснилось, что Виктор не может даже залезть на ввверенное ему
средство передвижения. Поэтому отливающий чернотой скакун так и остался при
дворце к нескрываемому ликованию всех, начиная от конюха и заканчивая самим
королём.
Дорога не радовала. На каждой кочке телега подскакивала и жесткий бортик
удовлетворённо набрасывался на ребра Виктора. Постилка оказалась тонкой,
слежавшейся, да вдобавок ещё и прелой. Пришлось садиться на непокрытые
доски, чтобы потом перед принцессой не предстать с пятном на неподобающем
месте.
Оставалось подпрыгивать, больно опускаться обратно и размышлять о
вчерашнем вечере. С ванной, как и со всем, получились проблемы. В
словосочетание горячая ванна Виктор вкладывал наполненную почти доверха
теплой водой посудину, а вовсе не пустой ушат, раскалённый до предела. Пока
притащили воду, пока остужали жестяное дно, пока выяснилось, что вода,
набранная в посудину, уже даже не теплая, а ледяная, пока снова грели воду,
пока искали этот самый ушат, который утащил в сарай заботливый завхоз,
никого, конечно же, не предупредив... В общем, в ванну Виктор залез уже
глубокой ночью и даже успел там уснуть, что крайне убавило его авторитет
среди придворных, которые лихо гарцевали сейчас вблизи кареты. Все
радовались жизни, кроме Виктора, втиснувшегося для большей устойчивости
среди мешков с провизией. Принцессы не видать, внимания тоже.
Единственным существом, которое Виктор страстно хотел увидеть, был
богатырь. Ну вот куда он запропастился? И вернется ли? А если бы коробочка
помощи уцелела, то помог бы он сейчас Виктору? И каким же образом? Все
вопросы естественно оставались без ответов.
Путь оказался недолгим. Очень скоро дорога уперлась в хилую ограду с
полуразломанными воротцами. За ними виднелся замок, который был под стать
мрачной славе своего нового хозяина. Тёмные стены неловко накренились.
Высокие башни тоже хотели снискать почет и уважение своей Пизанской сестры.
Одна из них, не дождавшись капитального ремонта, утратила десяток блоков у
проржавевшего края чёрной конусовидной крыши. Выпавшие блоки, однако,
отсутствовали. Или людоед решил, наконец, немного призаняться хозяйством,
или бережливые фермеры не слишком боялись своего нового соседа и тёмной
порой утянули громадные камни для собственных нужд. Придворные поскучнели.
Наверное, каждого из них грызли сомнения, а только ли принцесс ест людоед?
Но все присутствующие поглядывали на Виктора с твёрдой уверенностью, что в
случае чего первым съедят именно эту никому неизвестную персону.
Людоед вышел встречать гостей сам. При первом же взгляде на
двухсполовинойметрового громилу сразу становилось ясно: такой съест и не
подавится, такой сможет. Вслед за грузной тушей тащилась развеваемая ветром
борода, длинной чуть превышавшая бороду Карабаса Барабаса после памятной
встречи с Буратино у сосны. Глаза настороженно зыркали, но замерли на
королевском экипаже. К своему счастью Виктор обнаружил, что грозный великан
не обратил на него ни малейшего внимания. Придворные настороженно
перешёптывались.
Дверца кареты легонько скрипнула и принцесса выбралась наружу. Наверное,
она тоже была немного напугана, но по внешнему виду это не смог бы заметить
и талантливый психолог. Она галантно улыбнулась хозяину замка, а потом чуть
теплее всем присутствующим.
- Вот! - довольно заурчал людоед.
Сделав несколько громадных шагов он в несколько секунд очутился возле
принцессы, казавшейся сейчас крохотной птичкой, приземлившейся около
почерневшего пня.
- Ну же, герой, действуй! - раздался в правом ухе Виктора свистящий
шепот, а спина почувствовала лёгкий толчок. Чуть развернув голову, Виктор
обнаружил рядом с собой знакомого глашатая.
- А что делать? - зашептал ему Виктор.
- Откуда мне знать, - донёсся ответ, - Я всего лишь глашатай, а герой -
ты.
- Угу, - согласился Виктор.
- Тогда иди, - заворчал глашатай, - иди скорее, а то ведь съедят
принцессу.
На этот раз толчок выкинул Виктора на несколько шагов из общего строя.
Людоед медленно перевел тяжёлый взгляд с принцессы на смельчака.
- Ну, - поинтересовался он.
Дальнейшее молчание не поощрялось.
- Не ешь её, - сказал Виктор как можно жалостливее.
- Это ещё почему? - удивился людоед.
- Нехорошо.
- А что я голодный - хорошо? - возмутился людоед.
- Нет, - опустил голову Виктор. Больше умных мыслей у него не нашлось.
Потом он понял, что абсолютно все мысли напрочь покинули его голову. Такое
положение дел страшно разозлило Виктора, пока он смотрел в чёрные дыры глаз
с тупым покорством.
- То-то же! - радостно заявил людоед и вновь повернулся к принцессе.
- Не смей! - завизжал несостоявшийся герой.
- А что ты мне сделаешь? - проникновенно спросил людоед. Все напряженно
смотрели на Виктора.
- Там увидишь, - объяснил Виктор, чтобы не молчать.
Людоед опустил свою тяжелую лапу на плечо Виктора, отчего что-то внутри
Виктора испуганно хрустнуло.
- Может мне голову отрубишь? - лохматая голова оказалась напротив
Виктора, и тот понял, что людоед никогда не чистил своих страшных,
обломанных зубов. Виктор молчал, как пионер, попавшийся с огурцами в руках
сторожу на колхозном поле.
- Может сердце вырвешь? - глаза буравили душу Виктора так, что хотелось
оказаться за много-много километров от чёрного замка.
- Может такую песню споёшь, что... - волосы бороды больно кольнули кожу
шеи Виктора.
- Спою! - заорал Виктор, только чтобы эта ужасная физиономия отодвинулась
подальше.
- Отлично! - возликовал людоед. - Тогда не буду. Пока.
Из уст всех присутсвующих послышался весьма ощутимый вздох облегчения.
Виктор тоже перевел дух. Петь он любил. В первые школьные годы он усердно
выводил в общем классном хоре: Мы ребята-октябрята. Правда, случился в его
жизни и творческий перерыв, когда на фестивале третьих классов он позабыл
слова песни про хлопок, представляя солнечный Узбекистан. После этого ему
доверяли разве что центральные роли. Когда одетые в цветастые шали девочки
плавно распевали Цыгане любят деньги, а деньги не простые, а деньги не
простые, а деньги золотые, Виктор изображал того самого финансолюбивого
цыгана, молча стоявшего в самом центре сцены, сжимая в вспотевших от
волнения руках поводья коня, слепленного из двух первокласников. Повзрослев,
он был реабилитирован и сурово пел среди стоявших по стойке смирно
старшеклассников на общешкольном комсомольском собрании: Ты только будь,
пожалуйста, со мною, товарищ Правда. И сейчас, придя в гости, Виктор любил
взять в руки гитару, мастерски проверить каждую струну, поднастроить,
извлечь высокую протяжную ноту и поставить нежный инструмент на место,
потому что играть на нём так и не научился.
- Гитару... - взволнованно прохрипел он.
- Ага, - хмыкнул людоед, - полцарства за гитару.
Последняя строчка показалась Виктору странно знакомой.
- Тогда не могу, - заявил Виктор, - как без музыки то?
- Будет тебе музыка, - мрачно пообещал людоед.
Потрепанного вида мужичок вытащил деревянный короб, напоминавший
покосившийся ящик для транспортировки помидор, и извлёк оттуда мощный
агрегат, называвшийся Юпитер - 202.
- Ого, - не сумел сдержаться Виктор. - Откуда у вас ЭТО? Откуда ЭТО
вообще взялось в вашем мире?
- Чёрт его знает, - честно признался людоед. - Королю одному, то ли
Артуру, то ли Фартуру, подарили. Понятно, нам всем сразу захотелось такие
же. Вот торговцы и засуетились. А откуда они ЭТО достают, кто ж знает. Ты
гляди, осторожнее, - заорал он мужику, - Ты там не крути ничего. Поломать -
раз плюнуть. Видишь, человек образованный прибыл, тоже понимает, что видит
ЭТО, а не фиговину или штукенцию, как ты её зовешь.
Виктор не ответил на похвалу. Его распирало от гордости, что
отечественная продукция наконец-то обрела свое истинное экспортное
призвание. Заодно становилось понятно, почему в магазинах днём с огнём не
найти высококачественную технику родных заводов.
Мужичок, не обращая внимания на ругань, установил агрегат на мощную
столешницу, осторожно поставил катушку с лентой и умело завернул конец ленты
на свободную катушку. После этого он щелкнул боковым выключателем, и в
воздух полилась музыка, знакомая, родная. Только не было тех великих и
главных слов, выводимых голосом всенародно известной певицы.
- А где сама песня то? - спросил Виктор, - Музыку слышу, а слов нет.
- Вот, - горестно подтвердил хозяин удивительных записей. - Слов нет. Со
словами в пять раз дороже требуют. Разве ж я стал бы тебя просить спеть,
если бы слова имелись?
- Но тут женский вокал нужен, - попробовал спорить Виктор с видом
специалиста.
- Мне уже без разницы, я привередничать не стану, - начал жаловаться
людоед. - Спой своим. Главное - песня замечательная.
И Виктор запел. Это была торжественная песня, в которой плавные строчки
собирались в грустное повествование о непростой жизни, которую уже не
развернёшь. Но отчаиваться не стоило, потому что главные часы ещё шли,
несмотря на свой солидный возраст и то, что время остановить они тоже не
умели.
Придворные замерли. Принцесса слушала, не отводя взор от Виктора. Людоед
смахивал слезу за слезой. Голос Виктора крепчал с каждой удачно взятой
нотой.
После он спел про загадочный айсберг, вырастающий из тумана, про алые
розы, которых набралось целый миллион, и про розовые, которых и был то всего
один букет, но и его следовало подарить на тридцатилетний юбилей.
- Всё! Всё! - завопил людоед, и Виктор испуганно смолк.
- Хватит, а то сердце не выдержит, - пояснил поедатель принцесс. - Люблю
