- Прикуси-ка язычок, женщина, - сказал Джейми, - ты злословишь по по-
воду своей собственной дочери.
- А у кого на это больше прав, чем у ее собственной матери? Затем за-
говорил старый Джеймс.
- Морин права. Я хорошо помню острый язык своей матери.
И он погрузился в нежные воспоминания о своей молодости. Скарлетт
слушала в надежде, что он упомянет и об ее отце.
- А сейчас, Джералд, - сказал старик Джеймс.
Она наклонилась к нему.
- Джералд всегда был самым дорогим ребенком для нее. Его всегда
меньше всего распекали.
Скарлетт улыбнулась. Быть маминым любимчиком - это так похоже на па-
пу. Кто мог противостоять его доброму сердцу, скрытому под внешней суро-
востью. О, как ей хотелось, чтобы он был здесь, со всей своей семьей.
- Мы пойдем к Мэтту после ужина, - спросил старый Джеймс, - или все
придут сюда?
- Мы пойдем к Мэтту, - ответил Джейми.
Мэтт - это тот самый, кто начинал танцы на дне рождения Патриции,
вспоминала Скарлетт. Ее ноги начали постукивать.
Морин улыбнулась ей.
- Я думаю, есть некоторая готовность к рилу, - сказала она. Подняла
ложку со своей тарелки, подошла к Дэниэлу, взяла его ложку, затем, сло-
жив их, она взялась за самые кончики ручек и начала в такт стучать лож-
ками по ладони, запястью и предплечью и лбу Дэниэла. Звук ударов был
почти таким же, как у кастаньет, но легче, а веселая несуразность игры
на двух сложенных ложках, как на музыкальном инструменте, была причиной
для неожиданного, восхищенного смеха Скарлетт. Не думая об этом, она на-
чала постукивать ладонями по столу в такт ударам ложек.
- Пора идти, - сказал Джейми. - Я возьму скрипку.
- Мы принесем стулья, - сказал Мэри Кейт.
- У Мэтта и Кейти их только два, - объяснил Дэниэл Скарлетт. - Это
самые последние О'Хара, которые приехали в Саванну.
В двойной гостиной Мэтта и Кейти почти не было мебели. Зато у них
есть камин для тепла, газовые светильники на потолке, полированный дере-
вянный пол для танцев. Часы, которые Скарлетт провела в этих пустых ком-
натах в субботу, были лучшими в ее жизни.
В семье О'Хара делили любовь и счастье так свободно и неосознанно,
как делили воздух, которым дышали. Скарлетт становилась, как все О'Хара,
спокойной и непринужденной, открытой - и беззаботной. Она теряла хит-
рость и расчет, который научилась использовать в борьбе за влияние, не-
обходимое, чтобы стать царицей общества американского Юга.
Ей не нужно никого обольщать или покорять, ее принимали такой, какая
она есть, одной из семьи. В первый раз в жизни ей хотелось предоставить
кому-нибудь еще право стать центром внимания. Все остальные были инте-
ресны ей, во-первых, потому, что они - ее недавно обнаруженные родствен-
ники, во-вторых потому, что она никогда в своей жизни не знала никого,
кто был бы на них похож. Или почти никогда. Скарлетт посмотрела на Морин
с Брайаном и Дэниэлом, играющим позади нее, Хелен и Мэри Кейт, хлопающи-
ми в ладоши в ритме, который ложками задавала Морин, и на мгновение их
яркие рыжие головы напомнили ей юных Тарлтонов, вернувшись к жизни.
Близняшки, высокие и красивые, бросающиеся с юношеской нетерпеливостью
навстречу следующим приключениям, которые уготовила для них жизнь. Скар-
летт всегда завидовала свободе и легкости, с которой девушки Тарлтон об-
ращались со своей матерью. И сейчас она видела такую же легкость в отно-
шениях между Морин и ее дочерьми. И она также знала, что сама свободно
может смеяться вместе с Морин, поддразнивать и быть поддразниваемой, де-
лить ту любовь, которой жена Джейми награждала всех вокруг.
В этот момент то поклонение, которое Скарлетт испытывала к своей спо-
койной, хорошо владеющей собой матери, разбилось и пошло трещинами, и
она начала чувствовать, что освобождается от вины, которую всегда ощуща-
ла, потому что не могла жить так, как мать ее учила. Возможно, это хоро-
шо, что она никогда не была настоящей леди. Это было слишком сложно. Она
должна подумать об этом позже. Скарлетт не хотела ни о чем думать сей-
час. Единственное, что имело значение, был этот момент и счастье, кото-
рое он приносил, а также музыка, танцы, хлопанье в ладоши и песни.
После формальных церемоний балов в Чарльстоне непринужденные домашние
удовольствия опьяняли. Скарлетт глубоко дышала от радости и смеха вокруг
нее, все это кружило ей голову.
Дочь Мэтта Пегги показала ей простейшие фигуры рила, и в том, что она
учится у семилетнего ребенка, была какая-то естественность. И естествен-
ность выражаемого одобрения, и даже поддразнивания остальных, детей и
взрослых, поскольку для Пегги это было то же самое, что и для нее. Она
танцевала, пока у нее смертельно не устали колени, тогда она в изнеможе-
нии, смеясь, упала на пол к ногам дяди Джеймса, и он потрепал ее за во-
лосы, как щенка, это рассмешило ее еще сильнее, и она, задыхаясь, крик-
нула:
- Мне так весело! В жизни Скарлетт было не так много веселья, и ей
хотелось, чтобы эта чистая, бесхитростная радость длилась вечно. Она
посмотрела на своих здоровых, счастливых родственников, она гордилась их
силой, энергией, талантом к музыке и к жизни. "Мы славная семья. Мы -
О'Хара. И никто не сможет тронуть нас". Скарлетт слышала голос отца, го-
ворящего гордые слова, которые он так часто повторял ей. Но она в первый
раз поняла, что он имел в виду.
- Ах, Джеймс, какая это была замечательная ночь, - сказала она, когда
он провожал ее домой. Скарлетт так устала, что постоянно спотыкалась, но
она болтала, как сорока, слишком возбужденная, чтобы воспринять безмол-
вие спящего города.
"Мы славная семья, мы - О'Хара".
Джеймс засмеялся. Его сильные руки обхватили ее талию, он поднял ее и
закружил.
- И никто не сможет тронуть нас, - сказал он, когда поставил ее на
землю.
- Мисс Скарлетт... мисс Скарлетт! - Панси разбудила ее в семь часов,
чтобы передать послание от ее деда. - Он хочет видеть вас прямо сейчас.
Старый солдат был торжественно одет, только что выбрит. Он неодобри-
тельно посмотрел на наскоро причесанные волосы Скарлетт и ее ночную ру-
башку со своего королевского места в огромном кресле во главе обеденного
стола.
- Я недоволен завтраком, - объявил он.
От изумления у Скарлетт отвалилась челюсть. Какое отношение она имела
к его завтраку? Он думает, что она его приготовила. Может, он просто со-
шел с ума. Как папа. У папы просто случилось в жизни больше, чем он мог
перенести, и он уединился в том времени и мире, где не совершались ужас-
ные дела. Он был похож на смущенного ребенка. Но в деде не было никакого
смущения или чего-то детского. Он отлично знает, где он" и кто он, и что
он делает. "Чего он хочет, подняв меня после пары часов сна и жалуясь
мне на свой завтрак?"
Ее голос был подчеркнуто спокойным, когда она заговорила.
- Что с вашим завтраком, дедушка?
- Он невкусный и холодный.
- Почему бы Вам не послать его обратно на кухню? Прикажите им принес-
ти то, чего Вы хотите, и убедитесь, что завтрак горячий.
- Вы это сделаете. Кухни - женское дело.
Скарлетт уперла руки в бока. Она посмотрела на деда такими же непрек-
лонными глазами, как его собственные.
- Вы хотели сказать, что подняли меня с кровати, чтобы передать со
мной послание Вашему повару. За кого вы меня принимаете, своего рода
служанку? Закажите завтрак или оставайтесь голодным, мне нет дела. Я иду
спать.
Скарлетт резко повернулась.
- Ваша кровать принадлежит мне, молодая женщина, и вы занимаете ее из
моей милости и любезности. Я рассчитываю, что выбудете подчиняться мне,
пока находитесь под моей крышей.
Она была в гневе, все желание спать исчезло. "Я соберу все свои вещи
сию же секунду, - думала она, - я не могу с этим мириться".
Но аромат свежего кофе остановил ее перед тем, как она заговорила.
Она сначала выпьет кофе, а потом отделает старика. Ей лучше подумать ми-
нуту. Она еще не была готова уехать из Саванны. Ретт как раз сейчас дол-
жен уже знать, что она здесь. И она должна вот-вот получить послание от
настоятельницы относительно Тары.
Скарлетт подошла к ручке звонка у двери. Затем она села на стул спра-
ва от деда. Когда вошел Жером, она свирепо посмотрела на него.
- Принеси мне чашку кофе. Возьми эту тарелку. Что там, дедушка, много
кукурузы? Что бы там ни было, Жером, скажи повару, чтобы он ел это сам.
Пусть он приготовит омлет, ветчину, бисквиты и овсянку. И побольше мас-
ла. Мне же - кувшин сливок к кофе, и побыстрее.
Жером посмотрел на выпрямившегося старика, призывая его поставить
Скарлетт на место. Пьер Робийяр смотрел прямо, стараясь не глядеть в
глаза дворецкого.
- Не стой, как статуя, - огрызнулась Скарлетт. - Делай, что тебе ска-
зали.
Она была голодна.
Несмотря на то, что завтрак прошел в молчании, так же, как и обед на
его дне рождения, на этот раз он съел все, что ему принесли. Скарлетт
краем глаза подозрительно смотрела на него. "Что он задумал, старый
лис?" - Скарлетт не могла поверить, что в этой шараде было что-то слож-
ное. По ее опыту, получить то, что ты хочешь от слуг, было самым легким
делом в мире. Все, что нужно сделать, - прикрикнуть на них. "А Бог зна-
ет" как дед умеет вселять ужас в людей. Посмотрите на тетю Полину и тетю
Элали.
Посмотрите на меня, в конце концов. Я быстро выпрыгнула из кровати,
когда он послал за мной. Больше я этого не сделаю".
Старик кинул салфетку на пустую тарелку.
- Я надеюсь, вы будете надлежащим образом одеты в следующий раз во
время еды, - сказал он Скарлетт. - Точно через час и семь минут мы пой-
дем в церковь. Этого времени достаточно для вас, чтобы привести себя в
порядок?
Скарлетт не собиралась идти в церковь сейчас, когда тетушки на этом
не настаивали, и она получила все, что хотела от настоятельницы. Но де-
душкин произвол должен быть остановлен. Он же был ярым антикатоликом,
как говорили тетушки.
- Я не знала, что вы посещаете мессу, - сказала она.
Сладость сочилась из ее слов.
Большие седые брови Пьера Робийяра сурово насупились.
- Вы, я надеюсь, не принадлежите к тому папскому идиотству, как ваши
тетки?
- Я добрая католичка, если это то, что вы имели в виду, и я ИДУ на
мессу с моими родственниками О'Хара, которые, между прочим, приглашали
меня остановиться у них в любое время и на сколько я пожелаю.
Скарлетт встала и триумфально вышла из комнаты. Она была уже на сере-
дине лестницы, когда вспомнила, что ничего не следовало есть до мессы.
Ничего. Она не должна принять причастие, если ей не хочется. И она опре-
деленно показала деду. Когда она зашла в комнату, она сделала несколько
движений рила, которым научилась прошлой ночью.
Она ни на минуту не верила, что дед мог поддаться на ее угрозы оста-
новиться у родственников. Она была рада ходить к О'Хара на музыку и тан-
цы, но там слишком много детей, чтобы житье стало возможным. К тому же у
них нет слуг. Она не могла одеться без Панси, которая шнуровала ей кор-
сет и делала прическу.
"Интересно, что он задумал", - подумала Скарлетт снова. Потом она по-
жала плечами. Она, возможно, скоро узнает. Так или иначе, перед тем, как
это обнаружится, Ретт, может быть, за ней приедет.
ГЛАВА 40
Через один час четыре минуты после того" как Скарлетт ушла к себе в
комнату, Пьер Огюст Робийяр" солдат Наполеона, оставил прекрасный склеп
своего дома, чтобы пойти в церковь. Он был одет в теплый сюртук и шерс-
тяной шарф. Его мощные седые волосы были накрыты собольей шапкой, кото-
рая когда-то принадлежала русскому офицеру, убитому при Бородино. Нес-
мотря на яркое солнце, ему было холодно. Он шагал, не сгибаясь, редко
пользуясь коричневой тростью, которую он носил с собой, и легким кивком
головы приветствовал тех, кто здоровался с ним на улице. Он был очень
хорошо известен в Саванне.
В независимой пресвитерианской церкви на площади Чипью он сел на пя-
