селый дом - это рай для несчастного по сравнению с этим адом, в котором
я живу. А у Красотки - самое доброе сердце на свете Она не говорила мне,
что я убил моего ребенка".
- О-о! - воскликнула Мелани, пораженная в самое сердце.
Ее собственная жизнь текла так мирно, она была так защищена, так ог-
раждена всеми любившими ее людьми, так полна добра, что картина, возни-
кавшая из рассказа Мамушки, была выше ее понимания, она не могла этому
поверить. И, однако, в мозгу ее шевельнулось воспоминание, которое она
поспешила отодвинуть в глубь памяти, как попыталась бы забыть чью-то
случайно увиденную наготу. В тот день, когда Ретт плакал, уткнувшись го-
ловой ей в колени, он упоминал имя Красотки Уотлинг. Но любил-то он
Скарлетт, она не могла ошибиться, и, конечно же, Скарлетт любит его. Что
же встало между ними? Как могут муж и жена так больно ранить друг друга,
вооружившись каждый самым острым ножом?
А Мамушка тем временем с трудом продолжала свой рассказ:
- Потом мисс Скарлетт вышла из комнаты, белая как простыня, но губы
сжаты эдак крепко, упрямо, увидала меня, что я стою там, и говорит: "По-
хороны завтра, Мамушка". И прошла мимо, как привидение. Тут сердце у ме-
ня перевернулось, потому как ежели мисс Скарлетт что скажет, так она и
сделает. И мистер Ретт тоже - как скажет, так и сделает. А ведь он ска-
зал, что убьет ее, ежели она это сделает. Тут уж я совсем растерялась,
мисс Мелли, потому как есть у меня на совести одно дело и очень оно меня
давит. Мисс Мелли, это я ведь напугала маленькую мисс темнотой-то.
- Ох, Мамушка, ну, какое это имеет значение - сейчас.
- Да нет, мэм, имеет Из-за этого-то вся и беда. И вот надумала я:
скажу-ка я все мистеру Ретту - пусть он убьет меня, да только не могу я
молчать, потому как это лежит у меня на совести. Я в дверь - шасть, по-
куда он не запер ее, и говорю: "Мистер Ретт. Я пришла вам исповедаться".
А он повернулся ко мне, точно сумасшедший, и говорит: "Уходи!" - и, кля-
нусь богом, никогда еще я так не пугалась! А все равно говорю ему: "По-
жалуйста, мистер Ретт, уж вы дайте мне сказать, не то я просто помру.
Ведь это я напугала маленькую мисс темнотой-то". И тут, мисс Мелли,
опустила я голову и стала ждать, когда он меня ударит. А он молчит. И
тогда я говорю: "Я ведь ничего дурного не хотела. Да только, мистер
Ретт, дитятко-то ведь было уж больно неосторожное, ничего она не боя-
лась. Как все лягут спать, она вылезет из кроватки и ну по всему дому
бегать босая. А я беспокоилась, потому как боялась - вдруг она себя за-
шибет. Вот я и сказала ей, что там в темноте живут привидения и оборот-
ни".
И знаете, мисс Мелли, что он сделал? Лицо у него стало такое доброе,
подошел он ко мне и положил мне руку на плечо. А это в первый раз так. И
говорит: "Она была очень храбрая, верно? Только темноты боялась, а
больше не боялась ничего". Я тут как расплачусь, а он и говорит: "Ну-ну,
Мамушка". И погладил меня. "Ну, Мамушка, не надо так убиваться. Я рад,
что ты мне сказала. Я знаю, ты любишь мисс Бонни, и раз ты ее любишь,
значит, все это пустяки. Важно то, что у человека на сердце". Ну, я тут
немножечко приободрилась, собралась с духом и говорю: "Мистер Ретт, а
как же насчет похорон-то будет?" Тут он повернулся ко мне точно бешеный
- глаза сверкают - и говорит: "Господи боже мой, я-то думал, хоть ты по-
нимаешь, раз никто больше не понимает! Да неужто ты думаешь, я позволю,
чтоб мое дитя положили в темноту, когда она так боится темноты? Так и
слышу, как она кричала, когда просыпалась в темноте. А я не хочу ее пу-
гать". Тут, мисс Мелли, я и поняла, что он ума решился. Пьяный он и не
спит и не ест, но это - что. Главное, он совсем рехнулся. Вытолкал меня
за дверь и говорит: "Убирайся к черту отсюда!"
А я иду вниз по лестнице и думаю себе: он говорит, что никаких похо-
рон не будет, а мисс Скарлетт говорит - завтра утром, и он говорит, что
пристрелит ее. А в доме полно родственников, и все соседи уже чешут язы-
ки и кудахтают, точно куры на насесте, вот я и подумала про вас, мисс
Мелли. Вы должны пойти помочь нам.
- Ох, Мамушка, не могу я в такое вмешиваться!
- Если вы не можете, кто же может-то?
- Ну, что я могу сделать. Мамушка?
- Не знаю я, мисс Мелли, но что-то вы можете сделать. Поговорите с
мистером Реттом, глядишь - он вас и послушает. Он ведь очень высоко вас
ставит, мисс Мелли, может, вы этого и не знаете, а только это так.
Сколько раз я слыхала, как он говорил, что только вы и есть настоящая
леди.
- Ну...
Мелани поднялась в смятении, сердце у нее мучительно заколотилось при
одной мысли о встрече с Реттом. Она вся похолодела, понимая, что придет-
ся спорить с человеком, судя по описаниям Мамушки, потерявшим разум от
горя. У нее заныло сердце, стоило ей подумать, что придется войти в ярко
освещенную комнату, где лежит маленькая девочка, которую она так любила.
Что делать? Что сказать Ретту, чтобы утишить его горе и вернуть ему ра-
зум? С минуту Мелани стояла, не зная, на что решиться, и вдруг сквозь
закрытую дверь до нее донесся звонкий смех ее мальчика. И словно ножом
по сердцу резанула мысль, что было бы, если бы он умер. Что, если бы ее
Бо лежал сейчас наверху, застывший и холодный, а его веселый смех нав-
сегда угас.
- О! - испуганно воскликнула она и мысленно приткала сына к сердцу:
она поняла, каково сейчас Ретту. Если бы Бо умер, разве она позволила бы
его увезти, чтоб его положили где-то под дождем и ветром, в темноте? -
Ох, бедный капитан Батлер! - воскликнула она. - Я сейчас же пойду к не-
му, немедленно.
Она поспешила в столовую, тихо сказала несколько слов Эшли и, к удив-
лению своего мальчика, крепко приткала его к себе и пылко поцеловала
светлые кудряшки.
Она выбежала из дома без шляпы, все еще сжимая в руке обеденную сал-
фетку, и шла так быстро, что старые ноги Мамушки еле поспевали за ней.
Войдя в парадный холл дома Скарлетт, она кивнула сидевшим в библиотеке -
испуганной мисс Питтипэт, величественной старухе миссис Батлер, Уиллу и
Сьюлин, затем быстро поднялась по лестнице; за ней, задыхаясь, следовала
Мамушка. На секунду Мелани задержалась, проходя мимо закрытой двери
Скарлетт, но Мамушка прошептала:
- Нет, мэм, не надо этого делать.
Площадку Мелани пересекла уже гораздо медленнее и, подойдя к комнате
Ретта, остановилась. С минуту она постояла в нерешительности, словно хо-
тела повернуться и бежать. Затем, призвав на помощь все свое мужество,
как маленький солдатик перед тем, как идти в атаку, постучала в дверь и
тихо сказала:
- Впустите меня, пожалуйста, капитан Батлер. Это миссис Уилкс. Я хочу
увидеть Бонни.
Дверь быстро отворилась, и Мамушка, отступившая в глубину лестничной
площадки, где было темно, увидела огромный черный силуэт Ретта на фоне
ярко горящих свечей. Он пошатывался, и до Мамушки долетел запах виски.
Секунду он смотрел на Мелли, затем взял ее за плечо, втолкнул в комнату
и закрыл дверь.
Мамушка тихонько прокралась к двери и устало опустилась на стоявший
возле нее стул, слишком маленький для ее могучего тела. Она сидела сов-
сем тихо, беззвучно плакала и молилась. Время от времени она поднимала
подол платья и вытирала глаза. Сколько ни напрягала она слух, но не мог-
ла разобрать ни слова - из-за двери доносился лишь тихий прерывистый гул
голосов.
После бесконечно долгого ожидания дверь приотворилась и выглянула Ме-
лани - лицо у нее было белое, напряженное.
- Принеси мне кофейник с кофе, да побыстрей, и несколько сандвичей.
Когда дьявол вселялся в Мамушку, она начинала двигаться со стреми-
тельностью стройной шестнадцатилетней негритяночки, а сейчас ей так хо-
телось попасть в комнату Ретта и ее разбирало такое любопытство, что она
двигалась еще быстрее. Но надежды ее не оправдались, ибо Мелани лишь
приоткрыла дверь и взяла у нее поднос. Долгое время Мамушка прислушива-
лась, напрягая свой острый слух, но не могла различить ничего, кроме
позвякиванья серебра о фарфор да приглушенного, мягкого голоса Мелани.
Потом она услышала, как заскрипела кровать под тяжелым телом, и вскоре -
стук сапог, сбрасываемых на пол. Через некоторое время в двери появилась
Мелани. Но как Мамушка ни старалась, ничего разглядеть в комнате она не
смогла. Вид у Мелани был усталый, и на ресницах блестели слезы, но лицо
было снова спокойное...
- Пойди скажи мисс Скарлетт, что капитан Батлер согласен, чтобы похо-
роны состоялись завтра утром, - прошептала она.
- Слава тебе, господи! - воскликнула Мамушка. - Да как же это...
- Не кричи так. Он сейчас заснет. И еще. Мамушка, скажи мисс Скар-
летт, что я буду здесь всю ночь, и принеси мне кофе. Принеси сюда...
- В эту самую комнату?
- Да, я обещала капитану Батлеру, что, если он заснет, я просижу с
Бонни всю ночь. А теперь иди, сказки все мисс Скарлетт, чтобы она больше
не волновалась.
Мамушка прошла через площадку - под ее тяжестью ходуном заходили по-
ловицы, - и сердце ее, успокоившись, пело: "Аллилуйя, аллилуйя". У двери
в комнату Скарлетт она приостановилась и задумалась - благодарность к
Мелани боролась в ней с любопытством.
"И как это мисс Мелани удалось, ума не приложу. Видно, ей помогают
ангелы. Про то, что завтра похороны, я мисс Скарлетт сказку, а вот про
то, что мисс Мелли будет всю ночь сидеть с маленькой мисс, лучше утаю.
Не понравится это мисс Скарлетт".
ГЛАВА LX
Что-то в мире было не так, в воздухе чувствовалось что-то мрачное,
зловещее, окутавшее все непроницаемым туманом, который кольцом окружал
Скарлетт. И это ощущение, что в мире что-то не так, было связано не
только со смертью Бонни, потому что боль от невыносимого горя постепенно
сменилась смирением перед понесенной утратой. И однако же, призрачное
ощущение беды не проходило - точно кто-то черный, зловещий стоял у плеча
Скарлетт, точно земля под ее ногами в любой момент могла превратиться в
зыбучие пески.
Никогда прежде не знала Скарлетт такого страха. Всю свою жизнь она
строила на надежной основе здравого смысла и боялась лишь зримого и ощу-
тимого - увечья, голода, бедности, утраты любви Эшли. Никогда прежде не
занимаясь анализом, она пыталась сейчас анализировать свое состояние, но
безуспешно. Она потеряла любимое дитя, но в общем-то могла это вынести,
как вынесла другие сокрушительные потери. Она была здорова, денег у нее
было сколько душе угодно, и у нее по-прежнему был Эшли, хотя последнее
время она все реже и реже видела его. Даже то отчуждение, которое воз-
никло между ними после незадавшегося праздника, устроенного Мелани, не
тревожило ее больше, ибо она знала, что это пройдет. Нет, она боялась не
боли, и не голода, и не утраты любви. Эти страхи никогда не угнетали ее
в такой мере, как угнетало сейчас ощущение, что в мире что-то не так, -
это был страх, затмевавший все-остальные чувства, очень похожий на то,
что она испытывала раньше во время кошмаров, когда бежала сквозь густой
клубящийся туман так, что казалось, сердце лопнет, - потерявшееся дитя в
поисках приюта.
Она вспоминала, как Ретт умел утешить ее и смехом разгонял ее страхи.
Вспоминала, как успокаивалась на его сильных руках, прижавшись к смуглой
груди. И всем своим существом потянувшись к нему, она впервые за многие
недели по-настоящему его увидела. Он так переменился, что она пришла в
ужас. Этот человек уже никогда не будет смеяться, никогда не будет ее
утешать.
Какое-то время после смерти Бонни она была слишком на него зла, слиш-
ком поглощена собственным горем и лишь вежливо разговаривала с ним при
слугах. Слишком ушла она в себя, вспоминая быстрый топот Бонниных ножек,
ее заливчатый смех, и потому даже не подумала, что и он, наверное, вспо-
минает все это, только ему вспоминать еще больнее, чем ей. На протяжении
