чинила ему боль!"
Но лицо Ретта уже снова приняло обычное непроницаемое выражение, он
пригладил усики с одной стороны.
- Не огорчайтесь, - сказал он и, повернувшись, пошел дальше, - может,
у вас еще будет выкидыш.
Все закружилось вокруг нее: она подумала о том, сколько еще предстоит
вынести до родов - изнурительная тошнота, уныло тянущееся время, разбу-
хающий живот, долгие часы боли. Ни один мужчина обо всем этом понятия не
имеет. И он еще смеет шутить! Да она сейчас расцарапает его. Только вид
крови на его смуглом лице способен утишить боль в ее сердце. Она стреми-
тельно подскочила к нему точно кошка, но он, вздрогнув от неожиданности,
отступил и поднял руку, чтобы удержать ее. Остановившись на краю верх-
ней, недавно натертой ступеньки, она размахнулась, чтобы ударить его,
но, наткнувшись на его вытянутую руку, потеряла равновесие. В отчаянном
порыве она попыталась было уцепиться за балясину, но не сумела. И поле-
тела по лестнице вниз головой, чувствуя, как у нее внутри все разрывает-
ся от боли. Ослепленная болью, она уже и не пыталась за что-то схва-
титься и прокатилась так на спине до конца лестницы.
Впервые в жизни Скарлетт лежала в постели больная - если не считать
тех случаев, когда она рожала, но это было не в счет. Тогда она не
чувствовала себя одинокой и ей не было страшно - сейчас же она лежала
слабая, растерянная, измученная болью. Она знала, что серьезно больна -
куда серьезнее, чем ей говорили, - и смутно сознавала, что может уме-
реть. Сломанное ребро отзывалось болью при каждом вздохе, ушибленные ли-
цо и голова болели, и все тело находилось во власти демонов, которые
терзали ее горячими щипцами и резали тупыми ножами и лишь ненадолго ос-
тавляли в покое, настолько обессиленную, что она не успевала прийти в
себя, как они возвращались. Нет, роды были совсем не похожи на это. Че-
рез два часа после рождения Уэйда, и Эллы, и Бонни она уже уплетала за
обе щеки, а сейчас даже мысль о чем-либо, кроме холодной воды, вызывала
у нее тошноту.
Как, оказывается, легко родить ребенка и как мучительно - не родить!
Удивительно, что, даже несмотря на боль, у нее сжалось сердце, когда она
узнала, что у нее не будет ребенка. И еще удивительнее то, что это был
первый ребенок, которого она действительно хотела иметь. Она попыталась
понять, почему ей так хотелось этого ребенка, но мозг ее слишком устал.
Она не в состоянии была думать ни о чем - разве что о том, как страшно
умирать. А смерть присутствовала в комнате, и у Скарлетт не было сил
противостоять ей, бороться с нею. И ей было страшно. Ей так хотелось,
чтобы кто-то сильный сидел рядом, держал ее за руку, помогал ей сра-
жаться со смертью, пока силы не вернутся к ней, чтобы она сама могла
продолжать борьбу.
Боль прогнала злобу, и Скарлетт хотелось сейчас, чтобы рядом был
Ретт. Но его не было, а заставить себя попросить, чтобы он пришел, она
не могла.
В последний раз она видела его, когда он подхватил ее на руки в тем-
ном холле у подножия лестницы лицо у него было белое, искаженное от
страха, и он хриплым голосим звал Мамушку. Потом еще она смутно помнила,
как ее несли наверх, а дальше все терялось во тьме. А потом - боль, сно-
ва боль, и комната наполнилась жужжанием голосов, звучали всхлипывания
тети Питтипэт, и резкие приказания доктора Мида, и топот ног, бегущих по
лестнице, и тихие шаги на цыпочках в верхнем холле.
А потом - слепящий свет, сознание надвигающейся смерти и страх, на-
полнивший ее желанием крикнуть имя, но вместо крика получился лишь ше-
пот.
Однако жалобный этот шепот вызвал мгновенный отклик, и откуда-то из
темноты, окружавшей постель, раздался нежный напевный голос той, кого
она звала:
- Я здесь, дорогая. Я все время здесь.
Смерть и страх начали постепенно отступать, когда Мелани взяла ее ру-
ку и осторожно приложила к своей прохладной щеке. Скарлетт попыталась
повернуть голову, чтобы увидеть ее лицо, но не смогла. Мелли ждет ребен-
ка, а к дому подступают янки. Город в огне, и надо спешить, спешить. Но
ведь Мелли ждет ребенка и спешить нельзя. Надо остаться с ней, пока не
родится ребенок, и не падать духом, потому что Мелли нужна ее сила. Мел-
ли мучила ее - снова горячие щипцы впились в ее тело, снова ее стали ре-
зать тупые ножи, и боль накатывалась волнами. Надо крепко держаться за
руку Мелли.
Но доктор Мид все-таки пришел, хоть он и очень нужен солдатам в лаза-
рете; она услышала, как он сказал:
- Бредит. Где же капитан Батлер?
Вокруг была темная ночь, а потом становилось светло, и то у нее дол-
жен был родиться ребенок, то у Мелани, которая кричала в муках, но, в
общем, Мелли все время была тут, и Скарлетт чувствовала ее прохладные
пальцы, и Мелани в волнении не всплескивала зря руками и не всхлипывала,
как тетя Питти. Стоило Скарлетт открыть глаза и сказать: "Мелли?" - и
голос Мелани отвечал ей. И, как правило, ей хотелось еще шепнуть:
"Ретт... Я хочу Ретта", - но она, словно во сне, вспоминала, что Ретт не
хочет ее, и перед ней вставало лицо Ретта - темное, как у индейца, и его
белые зубы, обнаженные в усмешке. Ей хотелось, чтобы он был с ней, но он
не хочет.
Однажды она сказала: "Мелли?" - и голос Мамушки ответил: "Тихо, дет-
ка", - и она почувствовала прикосновение холодной тряпки к своему лбу и
в испуге закричала: "Мелли! Мелани!" - и кричала снова и снова, но Мела-
ни долго не приходила. В это время Мелани сидела на краю кровати Ретта,
а Ретт, пьяный, рыдал, лежа на полу, - всхлипывал и всхлипывал, уткнув-
шись ей в колени.
Выходя из комнаты Скарлетт, Мелани всякий раз видела, как он сидит на
своей кровати - дверь в комнату он держал открытой - и смотрит на дверь
через площадку. В комнате у него было не убрано, валялись окурки сигар,
стояли тарелки с нетронутой едой. Постель была смята, не заправлена, он
сидел на ней небритый, осунувшийся и без конца курил. Он ни о чем не
спрашивал Мелани, когда видел ее. Она сама обычно на минуту задержива-
лась у двери и сообщала: "Мне очень жаль, но ей хуже", или: "Нет, она
вас еще не звала. Она ведь в бреду", или: "Не надо отчаиваться, капитан
Батлер. Давайте я приготовлю вам горячего кофе или чего-нибудь поесть.
Вы так заболеете".
Ей всегда было бесконечно жаль его, хотя от усталости и недосыпания
она едва ли способна была что-то чувствовать. Как могут люди так плохо
говорить о нем - называют его бессердечным, порочным, неверным мужем,
когда она видит, как он худеет, видит, как мучается?! Несмотря на уста-
лость, она всегда стремилась, сообщая о том, что происходит в комнате
больной, сказать это подобрее. А он глядел на нее, как грешник, ожидаю-
щий Страшного суда, - словно ребенок, внезапно оставшийся один во враж-
дебном мире. Правда, Мелани ко всем относилась, как к детям.
Когда же, наконец, она подошла к его двери, чтобы сообщить радостную
весть, что Скарлетт стало лучше, зрелище, представшее ее взору, было для
нее полной неожиданностью. На столике у кровати стояла полупустая бутыл-
ка виски, и в комнате сильно пахло спиртным. Ретт посмотрел на нее горя-
щими остекленелыми глазами, и челюсть у него затряслась, хоть он и ста-
рался крепко стиснуть зубы.
- Она умерла?
- Нет, что вы! Ей гораздо лучше.
Он произнес: "О господи", - и уткнулся головой в ладони. Мелани уви-
дела, как задрожали, словно от озноба, его широкие плечи, - она с жа-
лостью глядела на него и вдруг с ужасом поняла, что он плачет. Мелани ни
разу еще не видела плачущего мужчину и, уж конечно же, не представляла
себе плачущим Ретта - такого бесстрастного, такого насмешливого, такого
вечно уверенного в себе.
Эти отчаянные, сдавленные рыдания испугали ее. Мелани в страхе поду-
мала, что он совсем пьян, а она больше всего на свете боялась пьяных. Но
он поднял голову, и, увидев его глаза, она тотчас вошла в комнату, тихо
закрыла за собой дверь и подошла к нему. Она ни разу еще не видела пла-
чущего мужчину, но ей пришлось успокаивать стольких плачущих детей. Она
мягко положила руку ему на плечо, и он тотчас обхватил ее ноги руками. И
не успела она опомниться, как уже сидела у него на кровати, а он уткнул-
ся головой ей в колени и так сильно сжал ее ноги, что ей стало больно.
Она неясно поглаживала его черную голову, приговаривая, успокаивая:
- Да будет вам! Будет! Она скоро поправится.
От этих слов Мелани он лишь крепче сжал ее ноги и заговорил - быстро,
хрипло, выплескивая все, словно поверяя свои секреты могиле, которая ни-
когда их не выдаст, - впервые в жизни выплескивая правду, безжалостно
обнажая себя перед Мелани, которая сначала ничего не понимала и держа-
лась с ним по-матерински. А он все говорил - прерывисто, уткнувшись го-
ловой ей в колени, дергая за фалды юбки. Иной раз слова его звучали глу-
хо, словно сквозь вату, иной раз она слышала их отчетливо, - безжалост-
ные, горькие слова признания и унижения; он говорил такое, чего она ни
разу не слышала даже от женщины, посвящал ее в тайную тайн, так что
кровь приливала к щекам Мелани, и она благодарила бога за то, что Ретт
не смотрит на нее.
Она погладила его по голове, точно перед ней был маленький Бо, и ска-
зала:
- Замолчите, капитан Батлер! Вы не должны говорить мне такое! Вы не в
себе! Замолчите!
Но неудержимый поток слов хлестал из него, он хватался за ее платье,
точно за последнюю надежду.
Он обвинял себя в каких-то непонятных ей вещах, бормотал имя Красотки
Уотлинг, а потом вдруг, с яростью встряхнув ее, воскликнул:
- Я убил Скарлетт! Я убил ее. Вы не понимаете. Она же не хотела этого
ребенка и...
- Да замолчите! Вы просто не в себе! Она не хотела ребенка?! Да какая
женщина не хочет...
- Нет! Нет! Вы хотите детей. А она не хочет. Не хочет иметь от ме-
ня...
- Перестаньте!
- Вы не понимаете. Она не хотела иметь ребенка, а я ее принудил.
Этот... этот ребенок... ведь все по моей вине. Мы же не спали вместе...
- Замолчите, капитан Батлер! Нехорошо это...
- А я был пьян, я был вне себя, мне хотелось сделать ей больно... по-
тому что она причинила мне боль. Мне хотелось... и я принудил ее, но
она-то ведь не хотела меня. Она никогда меня не хотела. Никогда, а я так
старался... так старался и...
- О, прошу вас!
- И я ведь ничего не знал о том, что она ждет ребенка, до того дня...
когда она упала. А она не знала, где я был, и не могла написать мне и
сообщить... да она бы и не написала мне, даже если б знала. Говорю
вам... говорю вам: я бы сразу приехал домой... если бы только узнал...
не важно, хотела бы она этого или нет...
- О да, я уверена, что вы бы приехали!
- Бог ты мой, как я дурил эти недели, дурил и пил! А когда она мне
сказала - там, на лестнице... как я себя повел? Что я сказал? Я рассме-
ялся и сказал: "Не волнуйтесь. Может, у вас еще будет выкидыш". И тогда
она...
Мелани побелела и расширенными от ужаса глазами посмотрела на черную
голову, метавшуюся, тычась в ее колени. Послеполуденное солнце струилось
в раскрытое окно, и она вдруг увидела - словно впервые, - какие у него
большие смуглые сильные руки, какие густые черные волосы покрывают их.
Она невольно вся сжалась. Эти руки казались ей такими хищными, такими
безжалостными, и, однако же, они беспомощно цеплялись сейчас за ее юб-
ки...
Неужели до него дошла эта нелепая ложь насчет Скарлетт и Эшли, он по-
верил и приревновал? Действительно, он уехал из города сразу же после
того, как разразился скандал, но... Нет, этого быть не может. Капитан
Батлер и раньше всегда уезжал неожиданно. Не мог он поверить сплетне.
Слишком он разумный человек. Если бы дело было в Эшли, он наверняка пос-
тарался бы его пристрелить! Или по крайней мере потребовал бы объясне-
ния!
Нет, этого быть не может. Просто он пьян и слишком измотан, и в голо-
