ные его друзья.
Зато они были очень старые друзья по битвам, договорам и прибыльным
сношениям. В прошлой войне с Савойей король спас их пограничный город
Женеву. Герцог де Монпансье с избранной свитой встретил их, граф де Су-
ассон приветствовал их. В приемной короля их ждал принц Конде, он провел
их к его величеству, восседавшему на троне. Его величество поднялся,
снял перед ними шляпу. На черной с белым шляпе была алмазная пряжка нес-
лыханной ценности, еще больше алмазов усеивало перевязь. Швейцарцы гото-
вы были целовать руку короля хотя бы из-за одного этого внушительного
богатства, не говоря о всем прочем. Правая рука короля была опущена, и
каждому швейцарцу, который целовал ему правую, он клал левую на плечо,
что было им в высшей степени лестно.
Речь от них держал Загер, адвокат из Берна. Толмачом служил адмирал
де Вик, - моряку скорее понятны наречия разных народов, а в случае чего
навык поможет ему угадать смысл. Король отвечал кратко, но весьма склад-
но, они были в полном восторге. На многочисленных празднествах, которые
были затем даны в их честь, отсутствовал лишь кардинал Парижский, под
тем предлогом, что среди швейцарцев много еретиков. Король поднял его на
смех. И в пику ему приказал на славу разукрасить церковь Нотр-Дам -
прекраснейшая месса была пропета в соборе Богоматери. Сидя на коврах,
затканных лилиями, поставив ноги на турецкие ковры, союзники короля
клятвенно подтвердили свою испытанную верность. Духовному концерту вто-
рил из арсенала гром пушек господина де Рони.
Швейцарцев поили и кормили лучше, чем всех других иноземных послов.
Французский двор заключил по их сложению, что никакие почести не заменят
им поварню и погреб. Стоит поглядеть на потешную братию - лица красные,
широкие зады - так и представляется большущая бочка, налитая до краев
богом Бахусом. Швейцарцев посадили за королевский стол в ряд по чину и
достоинству. Напротив каждого сидел кто-нибудь из знатнейших придворных
кавалеров. Барабаны, флейты и другие инструменты оживляли беседу, и тос-
ты произносились часами за короля, за королеву, господина дофина, за
крепость союза, затем снова за благополучное разрешение королевы и так
до бесконечности.
Их величества обедали в отдельном покое, но, откушав, показались гос-
тям. Королева осталась на пороге, она хотела посмотреть, как часто эти
люди осушают бокал. Король выпил с ними, он подивился на одного из граж-
дан швейцарского союза, у которого было подвязано брюхо, а другого, сто-
летнего старца, он заставил рассказать о былых битвах его отдаленных
предшественников. Пять часов высидели они, после чего, сытые и до-
вольные, отправились на ночлег. Пока они храпели, пушки в арсенале вто-
рили им.
Это были швейцарцы, испытанные друзья, почти что подданные. Но вот
Любек, город на берегу Балтийского моря, глава могущественного Ганзейс-
кого союза, в это же время посылает ко французскому двору своего бурго-
мистра Рейтера, ратмана Веста, нескольких богатых купцов и опытных зако-
новедов, в сопровождении конной стражи и магистратских писцов, которые в
открытых повозках следовали за каретами господ. Предлогом служили торго-
вые привилегии, которых они добивались от Испании. Привилегии были вско-
ре утверждены в Мадриде, чему послужил толчком визит, который ганзейцы
нанесли в первую очередь королю Франции, весьма озадачив кое-кого.
Тронулись они в путь в конце ноября 1606 года. Они ехали и ехали, по-
ка не прибыли, и двадцать девятого января следующего года король Генрих
принял их. Гостям с севера явился совершенно иной король, ни единого ук-
рашения на его строгой одежде. Даже самый Лувр притушил свой блеск.
Гвардейцы стоят шпалерами, на прием явилось меньше дворян, недоели чле-
нов королевского парламента и пасторов. Переговоры ведутся по-латыни. О
мессе даже речи нет, так же как об услаждении слуха и других роскошест-
вах. У новых гостей, в противоположность предшествующим, серые суровые
лица и тяжелый костяк, скудно прикрытый мясом; они говорят неискусно и,
кажется, никогда не смеются.
Эспаньолки, удлиняющие и без того длинные лица, черные одежды, вокруг
шеи пышные брыжи, на груди ратманов цепи червонного золота, - разве не
те же это надменные испанцы, только с другого конца материка? Король
направляется к ним мерным шагом, у каждого спрашивает имя и запоминает
его, так же как и внешние различия. Каждому протягивает он руку и отнюдь
не ждет, чтобы ее поцеловали. Затем отступает от них на определенное
расстояние и подает знак, что стоящий впереди может говорить. Это бурго-
мистр Рейтер, и придворному красноречию он не обучался. Он деловито
объясняет, что христианству грозит жестокая война. Она уничтожит торгов-
лю и прежде всего вынудит к бездействию любекский флот, а протестантская
религия претерпит новые гонения. Они уже начались, и торговые пути тоже
стали небезопасны как на воде, так и на суше. Ганза понимает, что все
смуты в мире исходят от императорских приспешников, которые равно не
уважают разумную веру в бога и мирный обмен товарами. По неведению и
ложному рвению, отрицая право на свободу торговли и свободу совести, кои
дарованы нам творцом, Габсбург злодейски разжигает войну - она же будет
его погибелью, сказал бургомистр; впервые возвысил он голос и расправил
грудь, отчего звякнула его золотая цепь.
Король пристально поглядел на него. Он знал, что этого человека име-
нуют ваша светлость, он глава государства, чье могущество намного превы-
шает пространственные размеры. "Он приехал издалека и, надо полагать,
обдумал - зачем. Когда он кончит речь, как отвечать ему, много ли ска-
зать? Я не желаю войны, это первое".
Бургомистр напомнил королю о договоре, который он три года назад зак-
лючил с Ганзой. Тогда предметом договора была совместная оборона против
морского разбоя. В северных водах им занимались английские корсары. С
тех пор зло было пресечено благодаря союзу королей Франции и Англии. Ны-
не же не случайные пираты побуждают вольные города отправлять своих пос-
лов к прославленному властителю, а его Великий план спасения христианс-
кого мира, весть о котором дошла до них. Каково бы ни было расстояние.
Великий план короля Франции проникает повсюду, хотя дипломаты почти не
упоминают о нем в своих докладах, иначе эти доклады походили бы на сказ-
ку.
- В чем он заключается и что государь соблаговолит нам доверить? -
спросил Рейтер напрямик.
Генрих прежде всего оглянулся на две фигуры позади него, слева адми-
рал де Вик, справа Рони. У них были лица, по-военному безучастные ко
всему, кроме приказов. В этом деле Генрих был одинок. Он принял решение,
вперив свои широко раскрытые глаза в переносицу чужестранца. Башмаки у
него ради торжественного приема были на непривычно высоких каблуках. Но
нечто другое сделало его равным по росту иноземным гостям: его статность
и гибкость, высоко поднятая голова и глаза, которые ничего не страшатся.
Король заговорил было, но снова закрыл рот. Ожидание, тишина, он раз-
мышляет: почему, собственно, он верно понял раскатистую латынь бурго-
мистра, когда в устах француза она звучала бы совсем иначе? Внезапно у
него вырвалось старое, привычное проклятье: он нашел. Прибегни к латинс-
кому диалекту твоих Пиренеев. Постарайся, насколько возможно, выбирать
классические обороты, а главное, положить на родной язык: они поймут те-
бя! Он начал:
- Я приветствую вашу светлость. Я вижу, что столько представителей
вашего достославного союза предприняли трудное путешествие единственно
из дружбы. Я питаю те же чувства. Вам ненавистна война, которая близится
к христианским странам и захватывает их одну за другой. Я не хочу войны.
Король остановился. По его знаку внесли стулья; послы оставались на
ногах из-за важности сообщений, которые, быть может, им предстояло услы-
шать. Генрих повторил непривычным голосом и сам подумал, что это голос
его возлюбленной матери Жанны:
- Я не хочу войны. Война не должна уничтожить ваши свободы и грозить
моему королевству. Избави нас от лукавого, молимся мы и будем услышаны
всесильным, ибо сами мы сильны. Через моего адмирала де Вика до стран
севера донеслись мои подлинные слова, и вам стало известно, что я здесь
и что я начеку. Мой посол де Вик сказал вам, что я держу меч не ради
собственной выгоды и не ради одной мирской пользы. Я достаточно силен,
и, хотя бы другие начали войну, я не хочу ее.
"Трижды, - думает Генрих, - скажи им это трижды, и довольно".
- Знайте же, что у меня не только самое большое войско и много хоро-
ших кораблей. Важней всего, что у меня сторонники во всем мире. Госу-
дарства, как люди, примыкают к тому делу, которое обещает им благо, и я
в силах сдержать это обещание. Из всех моих союзников назову вам Голлан-
дию, такую же республику, как ваша, и Швейцарскую федерацию, союз, по-
добный вашему.
Он пропускает папу и других, с кем договаривался тоже; этим протес-
тантам, надо думать, все известно, но о многих именах они умолчат так же
охотно, как и он сам. Зато он возвысил голос, чтобы упомянуть Англию,
Венецию, снова Нидерланды, Скандинавию, протестантских князей Германии,
Богемии, Венгрии.
- Вы видите, что я не был праздным. - Это и последующее он подчеркнул
особо, не спуская при этом глаз с его светлости. - У всех моих союзников
вкупе еще больше солдат, чем у меня; столь мощного войска еще не видыва-
ли в Европе. Не говоря уже о количестве и сокрушительной силе моих пу-
шек. Мой начальник артиллерии, герцог де Сюлли, покажет вам их, а - так-
же и мою золотую наличность на случай войны - мало у кого имеется равная
ей. Все, вместе взятое, в первую очередь имеет целью отпугнуть захватчи-
ка и добиться мира, так как по сию пору это дано лишь неоспоримо превос-
ходной силе.
Генрих понижает голос, он неожиданно переходит на доверчивый тон с
чужестранцами, которых считает скрытными и расчетливыми. А если они и
проговорятся, это лишь пополнит неправдоподобные легенды, которые и без
того ходят о нем.
- Мой Великий план понятен вам, высокомудрые господа. Он исходит из
расчета, что мир, достигнутый путем вооружений, обходится чересчур доро-
го. Вы люди торговые, но и мы смыслим в счетоводстве; господин герцог де
Сюлли тут не уступит вам. Мир окупит свою цену, если издержки лягут не
на одних нас, а на все христианские государства вместе. Я и мои союзники
сумеем доказать всем странам, в чем их выгода и их безопасность. Только
лишь в союзе народов.
Выражения лиц показывали ему, что произнесено неслыханное слово; он
предвидел их сомнения, прежде чем высказал его. Многие переступили с но-
ги на ногу, там и тут послышался шепот, кто-то шумно уселся. Генрих пе-
реждал, пока утихнет движение. Затем промолвил привычным голосом, только
с необычайной внушительностью:
- Если, по словам его светлости, только война свергнет властолюбцев,
тогда мы первые должны бы взяться за оружие. Но мне известно лучшее
средство - оно зовется правом. Пятнадцать государств христианского мира
будут заседать в совете, которому надлежит улаживать их распри и уста-
навливать наши совместные мероприятия против неверных, что грозят восто-
ку Европы. Дом Габсбургов, который его светлость назвал властолюбивым,
будет рад, если войска союза народов придут ему на помощь. Зато союз ус-
тановит точные границы государств. Прошло время возмущать чужой покой и
по произволу наново делить страны просвещенного мира, как будто они слу-
чайно стали тем, что есть. Они таковы только волей истории, у которой
было время настоять на своем. И вероисповедания должны иметь незыблемые
границы, подобно государствам. Снова религиозная война? Никто из госуда-
рей не знает ее лучше меня, - воскликнул Генрих тем голосом, который по-
являлся у него перед сражением: то был боевой тон команды, поднимающий
