- Сир, - сказала мадам де Гершвиль, - женщины, которые вам не уступа-
ют, именно потому остаются вернее всех.
- Жестокий приговор произносите вы надо мной, - хоть и ответил он,
однако обрадовался, что в Лувре, весьма кстати для репутации двора, наш-
лась целомудренная особа. Она принарядилась; локоны отливают шелком,
глаза сияют, рука, на которую она оперлась, сверкает белизной. В разрезе
ночной рубашки вздымаются и трепещут прелести, которые хотят оградить
себя - и в этом их редкостная прелесть. Король почтительно держит в сво-
их руках руку добродетели. Свечи кротко мерцают. Вот наконец-то один от-
радный час.
Тот же самый час был весьма безотраден для Марии Медичи. За своей за-
пертой дверью она подслушала то, что происходило у Генриха. Происки плу-
та Кончини не оставляли никаких сомнений. Мария ошиблась только в отно-
шении особы, к которой ее супруг не замедлил направиться. Добродетельная
Гершвиль даже не пришла ей на ум. Она выждала некоторое время, дабы
безнравственная чета не имела возможности отрицать причину своего сов-
местного пребывания. Затем королева поспешила наверх, дорогой она поте-
ряла туфлю, не стала искать ее в темноте, стремительно ворвалась в ком-
нату - дверь была не заперта. Маркиза де Вернейль сидела на постели и
читала. Она улыбалась, книга была, видимо, забавная, невзирая на вес и
величину. Маркиза держала книгу на приподнятых коленях, из-за которых
насмешливым взглядом приветствовала взволнованную королеву, ибо ее тяже-
лую походку она узнала давно, слышала также, как с августейшей ноги сле-
тела туфля.
Вид королевы превзошел ожидания госпожи де Вернейль. Локоны в па-
пильотках, глаза глупее обычного от беспомощной злобы, на расплывшееся
тело стареющей женщины накинуты прозрачные покровы, сплошь расшитые цве-
точками, как у невинной девушки. Генриетта д'Этранг поистине никому не
согласилась бы уступить такое зрелище.
Испуская кровожадные стоны вперемежку с пронзительным визгом, короле-
ва металась взад-вперед и при этом прихрамывала, одна нога в туфле, дру-
гая - босая. Когда она в конце концов опрокинула ширмы, из-за которых не
появился никто, она уперлась руками в бока и задала вопрос:
- Где он?
- Кто? - елейно спросила маркиза.
Книга! Из-за фолианта, наверно, вынырнет его голова.
Мария бросилась туда. Генриетта сказала серьезно:
- Осторожней. Мадам, он в книге, сейчас он заговорит.
Мария прищурилась, она плохо видела без очков, наконец разглядела:
один из отцов церкви, по-латыни. Но тут послышался голос ее супруга, ко-
торому превосходно подражала Генриетта:
- Иметь сношения с женщинами - значит быть прахом телесно и душевно.
Мария испугалась.
- Вы занимаетесь колдовством, - завизжала она. -
Ученая шлюха!
- Жирная банкирша, - отвечала Генриетта, с виду спокойно и уверенно,
но подготовляя себе отступление под защитой фолианта. Когда Мария наки-
нулась на нее с кулаками, то нашла одни подушки. В проходе между стеной
и кроватью танцевала и смеялась бесноватая. Мария сделала попытку доб-
раться до нее, та вмиг нагнулась и взмахнула каким-то сверкающим предме-
том.
- Ай! - вскрикнула Мария. - Вот вы как! У вас это наследственное. Ва-
ша матушка заколола пажа.
- Мы закалываем пажей, но не почтенных дам. - С этими словами Генри-
етта спрятала кинжал. - Моя мать любила короля Карла Девятого, прежде
чем вышла замуж за господина д'Этранга. Она тоже была ученой куртизан-
кой. Мое происхождение стоит вашего, мадам. У нас общий муж, и у каждой
по дофину. Мой законней вашего.
Тут началось преследование. Мария, при всей своей дородности, пере-
махнула через кровать. Генриетта ловко проскользнула под кроватью и зап-
рыгала на свободе по всей комнате.
- Вот и я, поймай меня, - напевала она, меж тем как Мария едва пере-
водила дух. - Раз-два, - считала юная особа. - Мадам, вы побеждены.
- Сдаюсь, - прохрипела Мария.
Она в изнеможении лежала в кресле. Противница прикрыла ее наготу и,
преисполненная смиренной учтивости, стала перед королевой на колени, по-
дала ей вина.
- Подкрепитесь. Во всем дворце нет никого, кто бы меньше меня думал
подмешать вам яду. Вы меня перепугали, я легко теряю голову. Мы могли бы
столковаться. И вам и мне во многом можно упрекнуть короля.
- Откройте мне, что вы знаете, - потребовала Мария. - В эту минуту
что-то происходит с ним. Вы бодрствовали и ждали.
Ужасные предчувствия вдруг нахлынули на несчастную. Тревога нечистой
совести поднялась изнутри и сдавила ей горло. Генриетта безмерно наслаж-
далась.
- Он похищен, - кротко призналась она. - Наконец-то. Мы обе довольно
для этого потрудились.
- Не я! - вскрикнула Мария.
- И не я. Успокойтесь, - сказала Генриетта. - Но как ученой куртизан-
ке, так тем более королеве нужно иметь мужество отвечать за свои тайные
мысли.
Мария склонилась на локотник кресла, закрыв лицо руками. Ее плечи
сперва сильно вздрагивали, потом меньше, наконец совсем перестали.
- Вам нельзя оставаться здесь, - уговаривал ее мальчишеский голос. -
Скоро час вашего утреннего туалета. Я явлюсь воздать вам почести, ибо я
прах телесно и душевно.
Обратный путь королева совершила, опершись на маркизу. Та нашла туфлю
и надела на ногу ее величеству.
ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?
К обязанностям главноуправляющего финансами и начальника артиллерии
прибавилась еще одна: министерство иностранных дел. Министром оставался
господин де Вильруа, ему даже не полагалось знать, что Рони уполномочен
следить за ним. Однако это настоятельно требовалось, ибо Вильруа, не бу-
дучи прямым изменником, а только сторонником союза с Испанией, не имел
секретов от мадридского двора, а равно и от эрцгерцога в Брюсселе. Ко-
роль и его Рони готовились к войне, хотя и не помышляя о завоеваниях.
Всемирная держава того и добивается. В ней происходит распад, но, имея
все меньше сил для войны, она яростно отвергает мир. В своих поступках
она напоминает обреченных, которые напоследок отводят душу, она развива-
ет лихорадочную деятельность, алчно посягая на чужую землю, хотя у нее и
так слишком много места. Ее шпионы кишат в иноземных владениях, она на-
вязывает чужим народам докучные догматы, которые предназначены спасти у
них порядок; но это порядок вчерашнего дня, он непристойным образом рас-
падается у самих спасителей. Беззаконие и ложные идеи, царившие в Герма-
нии, по всей видимости, должны были выродиться и дойти до бессмыслицы,
они сулили Европе нескончаемую войну.
Король, который стремится разумно устроить свое бережно выпестованное
королевство, не станет праздно ждать захватчика по слабости и его войны,
которая была бы бесконечно оттягиваемой гибелью. Он предупреждает собы-
тия. Смелый надрез пресекает гангрену. Ян-Виллем, герцог Клевский,
Юлихский и Бергский, не имел наследников. После его смерти Габсбург не-
медля заявил бы притязания на его земли; они были бы превращены в импе-
раторский лен. Однако король Франции обнародовал решение, по которому
Австрия и Испания лишались права наследования. Это было первое его пре-
достережение, он придрался к данному поводу: герцогств он не домогался.
Он домогался мира в своем духе, который соответствует духу народов, и в
этом его преимущество. Все дело в том, чтобы быть в согласии с народами.
У каждого есть шанс либо выиграть, либо проиграть. Одно достоверно, что
все принуждены считаться с королем Французским, Генрихом, и что народы
зачастую меряют своих государей по нему. Вот отчего и вопрос о судьбах
маленьких прирейнских герцогств примет впоследствии несоответствующие
размеры.
Стоит взглянуть на ближние владения Испании: в испанских Нидерландах
властвует эрцгерцог и инфанта, народы от этого приходят в содрогание. В
честь инфанты одна женщина была заживо погребена, этого достаточно.
Здесь власть имущие определенной породы еще не успели уразуметь, что та-
кое человеческая жизнь: они перешагнули через целое столетие открытий,
самое славное для Запада. Их высокомерие зиждется на могилах, в которые
они зарывают живых людей. Победа заранее обеспечена королю Франции, сто-
ит взглянуть на испанские Нидерланды. - Тем не менее он по-прежнему про-
являет миролюбие, выхаживает свое королевство, точно сад; мало того, он
содействует соглашению Соединенных провинций Голландии с их врагом в
Брюсселе. Как ни в чем не бывало, принцесса Оранская посещает двор ин-
фанты, обе дамы принадлежат к самому просвещенному обществу Европы. Одна
из них понимает просвещение нравов как стойкость в вере и жертвенность.
Другая следует этикету и моде, носит цепочки из золотых шариков, напол-
ненных благовониями; жертвенность не ее дело, заживо погребенная пожерт-
вовала собой для нее, чем облегчила ее совесть. Образцы обеих пород по
сию пору живут бок о бок при одном дворе, и одну и ту же землю обитают
люди, не имеющие между собой ничего общего, кроме утробы. Король Франции
дает им отсрочку, хотя сам вооружается.
Чего он хочет? Так гласит недоверчивый вопрос, но ясного ответа ко-
роль не допускает, ибо вовне он печется о мире, а внутри находится в
добром согласии со своими иезуитами; кроме того, он не дает отставки ми-
нистру Вильруа, который тяготеет к Испании. Но тут произошло недоразуме-
ние, ибо господин де Рони ревностно взялся за свои новые обязанности. Он
изобличил одного из писцов министра Вильруа. Сам министр остался непри-
частен, ему не полагалось прослыть изменником. Тем не менее для большего
спокойствия он решил убрать свидетеля; а потому этого писца выловили из
Сены, только он не утонул, а был удавлен. Вскоре после того наступило
первое января; рано поутру Рони явился с праздничными подарками в покой
королевы, где их величества еще почивали. В полумраке он произнес свое
приветствие и, по обычаю, протянул два кошелька, они были наполнены фиш-
ками из золота и серебра. Король взял первый кошелек. Когда же никто не
протянул руки за вторым, Рони обратился прямо к королеве:
- Мадам, вот еще один для вашего величества.
Она не отвечала, и тут Рони заметил, что она повернулась к нему спи-
ной. Король, раздраженно:
- Дайте его мне. Она не спит, она злится. Всю ночь напролет она мучи-
ла меня, вам тоже досталось. - С этими словами он повел своего верного
слугу к себе в кабинет и стал горько жаловаться на Марию, на сцены, ко-
торые она ему устраивала, и на ее тяжелый нрав. Разумеется, оба понима-
ли, что прежде всего ее расположение духа оставляет желать лучшего. Мож-
но ли исправить его? Рони подал совет окольным путем, он выразил сокру-
шение по поводу чрезмерных даров маркизе. Последняя посетила его в арсе-
нале, чтобы подольститься к нему: она хотела знать твердо, что он
действительно выплатит ей все обещанное королем. Государственный казна-
чей, по ее мнению, на то и был посажен, чтобы удовлетворять ее требова-
ния. Тщетны старания объяснить ей, что король не вынимает деньги из сво-
его кармана, а что купцы, ремесленники, крестьяне кормят и его и всех
нас.
- С них довольно одного господина. Содержать заодно всех родных, ку-
зенов и фавориток они вовсе не намерены. - Вот что слово в слово сказал
Рони маркизе и то же повторил королю.
Хороший урок для короля. Оба понимали, что он заслужен и тем не менее
ничего изменить не может. Но легкое недовольство возникает из-за этого
между двумя людьми, у которых в конечном итоге кроме друг друга нет ни-
кого. Духовник Коттон, иезуит, простак с хитрецой, доказывал королю, что
любовь к нему в народе убывает. Вина за это лежала, если верить Коттону,
на жестоком сборщике неправедных поборов, который помышлял лишь о стяжа-
нии и вводил короля в смертный грех скупости. Это ошеломило Генриха, ко-
торый считал своей заслугой, что народ его стал жить не труднее, а
счастливее. Своей маркизе, которая жаловалась на министра, он дал отпор,
