Цамет прикинул и решил раньше, чем она кончила. Эта женщина в делах
смыслит, сомнений нет. Только чувствительностью ни одна бы не добилась
того, чтобы ее захудалая сомнительная родня возвысилась вновь, а сама
она, чего еще она достигнет? Слова о герцогстве взволновали его больше
всего. Он дивился холодной самоуверенности этой женщины и находил, что
она одной с ним породы, а возможно, даже перещеголяет его. Это впечатле-
ние, хотя и в корне ошибочное, заставило его отказаться от обычных в
торговых делах мер предосторожности. Какие вести получила она о войне?
На что глядя рисковала она всем своим состоянием во имя столь сомни-
тельной победы короля?
Она все вверяла ему, потому что любила его. Будь его поражение еще
непреложней, единственно непреложной оставалась ее любовь. Она давно с
избытком платила своему повелителю за дары его сердца, а потому и Монсо,
замок и владение, принадлежали ему. Это превосходило понимание како-
го-нибудь Цамета. Но господин де Роклор за дверью запоминал каждое слово
бесценной повелительницы для своего короля.
Цамет сказал Габриели д'Эстре:
- Ваше имущество не стоит и пяти мешков золота, но я даю шесть. Не
вам - мне не нужно вашего залога. Королю даю я их, уповая на его вели-
чие. После победы он вспомнит об этом.
- Непременно вспомнит, - пообещала Габриель. Она коснулась веером ру-
ки сапожника, что он счел знаком особого благоволения и, словно зачаро-
ванный, посмотрел ей вслед. Деньги, которые он давал взаймы, сталкивали
его с людскими судьбами. Часто единственной его прибылью была возмож-
ность задуматься над ними.
У одного из игорных столов Габриель остановилась и проиграла трижды.
Цамет с трудом поборол ощущение озноба. Когда она приблизилась к королю,
он снял с нее маску, сам тоже открыл лицо и сказал:
- Вот и мы, - после чего при людях обнял и поцеловал свою возлюблен-
ную. Его партнеры, проигравшие ему, сидели перед грудой золота, словно
восковые куклы. Но Генрих рассыпал блестящую груду. С приятным звоном
покатились золотые, а он сказал:
- Господа, поделите их между собой. Я почти все время плутовал; вы не
раз могли уличить меня, но терпели, потому что узнали, кто я, хотя и не
смели узнать. Однако, если бы я проиграл, это могло быть плохим предзна-
менованием. Ибо объявляю вам, - он возвысил голос, - что не пройдет и
двух часов, как я со всеми вами выступлю в поход.
Тут все присутствующие вскочили на ноги и закричали:
- Да здравствует король!
Этот король редко покидал общество без заключительной шутки.
Сейчас мишенью оказался господин де Варенн, некогда повар, затем
вестник любви и под конец дворянин; а в комическом представлении, имев-
шем целью оскорбить бесценную повелительницу, он был виноват больше
всех.
- Белый фартук и колпак для господина де Варенна, - приказал король.
- Пусть изготовит мне омлет.
Тотчас же запылал и загудел очаг в открытой напоказ образцовой кухне.
Господин де Варенн, одетый в белое, в колпаке вышиной с него самого,
принялся изготовлять омлет необыкновенного вкуса, который, впрочем, тут
же изобрел, ибо это было для него делом чести. Он накрошил туда апельси-
новой корки, а также немного имбиря, потом щедро полил кушанье различны-
ми настойками - пламя поднялось оттуда, снова опало, и чудесный аромат
привел в восторге всех зрителей. Они заполнили кухню, но более всех пот-
рясены искусством мастера были сами повара, их шеф и его помощники. Це-
лой процессией сопровождали они господина де Варенна, когда он на кончи-
ках растопыренных пальцев нес золотую миску к столу, за которым сидел
король.
Господин де Варенн преклонил одно колено, повара позади него тоже
опустились на колени, король взял у него из рук миску, попробовал ку-
шанье и нашел его превосходным. Тут все общество захлопало в ладоши.
Господин де Варенн поднялся, честь его была восстановлена. Кто-то сказал
ему:
- Сударь, ваше изделие могло и не удаться. Король так или иначе пох-
валил бы вас. Наш король любит подшутить, но никого не унижает. - Того
же мнения, в сущности, был и господин де Варенн.
Король и маркиза покинули итальянскую виллу сапожника Цамета. Проща-
ясь с ними, он всеми десятью пальцами коснулся каменных плит сада, в то
время как слуги его размахивали факелами и колонны или руины храмов то
выплывали на свет, то ныряли во тьму. На улице ждали кони, а также но-
силки. Генрих поехал рядом с носилками и сказал, заглядывая внутрь:
- Бесценная повелительница, мне не полагается больше отдыхать. Вы же
должны лечь спать. Я провожу вас к моей сестре Катрин и оставлю вам для
охраны сотню солдат.
- Будь их хоть, тысяча, возлюбленный мой повелитель, возьмите меня с
собой! Здесь мне нет покоя.
На улице было темно, но он нашел ее руку, и по руке он почувствовал,
что ей очень страшно.
- Пусть будет, как вы желаете, - поспешил он сказать. - Я желаю того
же. - Тут он услышал ее облегченный вздох. - Сердце мое, - сказал он в
темноту носилок. И услышал:
- Пусть никто не знает, где я. А я потихоньку поеду впереди вас.
- Будущей королеве не подобает прятаться, - возразил он и решил: -
Сопровождать вас будут два полка, и вместе с вами поедут те шесть меш-
ков, которыми я обязан вам одной.
В тот же час сапожник Цамет велел слугам выпроводить на улицу послед-
них игроков, которые не могли угомониться. Дом наконец-то опустел, всю
челядь он собственноручно запер. Затем спустился в самый свой глубокий
подвал, доступ туда был открыт ему одному. Шесть тяжелых мешков вытащил
он один за другим на поверхность. Фонарь он держал в зубах. У него были
слабые плечи и широкие бедра, на витых лестницах своих трех подвалов он
не раз останавливался в изнеможении, но продолжал тащить.
Когда все мешки очутились наверху, он уселся на них, обливаясь потом
и дрожа за свою жизнь. Его разговор со знатнейшей из дам был подслушан.
И прежде чем люди короля явятся за мешками, их могут захватить разбойни-
ки, сперва убив его. Он загасил все огни, кроме фонаря, который загора-
живал собственной спиной, а входные двери заложил цепями и железными
брусьями.
Во время тягостного ожидания мысли одолевали его, - увы, куда дева-
лось недавнее упоение собственным благородством, ни следа не осталось от
веры в величие короля. "Ему не победить, - думал сапожник Цамет. - И не-
зачем ему побеждать, - думал он. - Я сделал большой промах. Флорентийс-
кий посол, у которого я состою доверенным лицом, сообщит домой, что я
изменил испанским интересам. Он будет не совсем прав, я продолжаю слу-
жить им. Как же мне не служить Габсбургу, когда в его землях обращаются
мои деньги. Тут еще почувствуют, как могущественны Габсбурги и мои
деньги. Зачем я только увлекся и поступил благородно? Дела можно делать
только подло или не делать вовсе. Дай боже, чтобы и на сей раз все сошло
гладко!"
Так как проходили минуты, казавшиеся ему часами, то сапожник Цамет
прибег к молитве.
В его бормотание ворвался снаружи условленный пароль. То явились люди
короля.
ОПАСНЫЕ ДЕЛА
Полками, которые в качестве авангарда главных сил двигались на север,
командовал маршал Бирон-сын. Этот человек, лишенный такта, в отношении
бесценной повелительницы короля вел себя образцово. Он был тупицей и из
чистого упорства стал впоследствии преступником. Однако ничтожеством он
не был, всегда оставался сыном незаурядного отца и не задумался бы на-
пасть со своим отрядом на короля, если бы обстоятельства потребовали
этого. Но он никогда не перестал бы почитать и защищать мадам д'Эстре.
Впереди пушки, за ними пехота, кольцом окружая железный ящик на коле-
сах с шестью мешками золота. Конница, посреди нее второе сокровище - до-
рожная карета. Дальше опять пехота, потом опять бомбардиры - так двига-
лась эта вереница войск первый день до Понтуаза. Бирон шел бы и ночью;
только бесценная жемчужина, которую он охранял, вынуждала его делать
привалы; так уверял он, кто знает, искренне или нет. Под вечер он все
чаще подъезжал к ее экипажу и осведомлялся о ее здоровье. Она желала
спать в своей карете и ехать всю ночь напролет. Тем не менее для нее бы-
ла разбита палатка.
Когда рассвело, обнаружилось отсутствие передовой части отряда. Она
выступила, чтобы, миновав провинцию Иль-де-Франс, достигнуть по возмож-
ности скорей провинции Пикардии. Габриель проспала, потому что ни одна
из прислужниц не разбудила ее. Она очень испугалась, когда, потребовав к
себе маршала, получила взамен от него письмецо, в котором весьма любезно
сообщалось, что, к величайшему огорчению и скорби маршала, ему не дозво-
лено сопровождать далее наипрекраснейшую из женщин. Он, к сожалению, вы-
нужден снимать по пути гарнизоны и вести их за собой. Однако достойная
всяческого поклонения дама благоволит не сомневаться в верности своей
охраны. Все, как один, с радостью дадут разрубить себя на куски за бес-
ценное сокровище короля. В заключение маршал Бирон просил всемилостивей-
шую госпожу не торопиться, а выждать. В ближайшее время к ней будут
приставлены несколько господ. Но, невзирая на новую свиту, пусть не за-
бывает она своего покорного слугу Бирона.
Она тщетно расспрашивала, кто должен прибыть к войску. Несмотря на
грубоватую лесть маршала, она не ждала ничего хорошего от такого промед-
ления. Пока она спала, король мог один, темной ночью проскакать мимо
нее, торопясь ее нагнать; так как лесная чаща скрывала огни лагеря, он,
наверно, проскакал мимо. Раз его нет здесь рядом, ей вновь страшно вра-
гов, которые спешат вдогонку и хотят ее захватить. Слишком много нена-
висти чувствовала она вокруг, стоило только закрыть глаза, сейчас же пе-
ред ней вставали знакомые лица; ах, ее смерть была написана на них. Но
это еще впереди, до сих пор она умела предотвращать беду. Из Парижа она
выехала совсем другой. Отныне ее достояние - страх, он никогда не рассе-
ивается, порой нарастает; и, только держа руку короля в своей руке, Габ-
риель может успокоиться и чувствовать себя в безопасности.
Она отдала приказ выступать и, не делая привала, после завтрака и
краткого отдыха продолжать путь. Таким образом, она со своим отрядом
проехала до вечера следующего дня расстояние от реки Уазы до реки Соммы,
на которой расположен Амьен и где стояло войско короля. Как же это так,
его самого здесь нет, он отделился от войска и ее оставил одну? После
нескольких дней жесточайшего беспокойства от него пришло письмо, где он
писал, что сделал попытку напасть на город Аррас, впрочем тщетно; но он
предпочитает нападать, чем допускать до этого врага. Ну а страх - он сам
посеет страх тем, что одновременно будет повсюду.
Это очень устыдило Габриель. Ее повелитель полон отваги, а между тем
дело идет о его королевстве, для нее же - только о ее ничтожной жизни.
Она порешила действовать и мыслить, как подобает королеве. Тут как раз
появились дворяне, о которых писал ей маршал Бирон. Это были большие
вельможи, особенно герцог Бульонский, с ним вместе его друг де ла Тре-
мойль: оба протестанты. Прежде всего они отправились к Габриели д'Эстре.
Оба думали, что она тоже их веры. Они были в этом убеждены, потому что
знали: двор ненавидит Габриель, а мадам Екатерина Бурбонская, сестра ко-
роля, - ей друг.
Палатка была расположена посреди лагеря, на холме подле реки. Гер-
цог-протестант привел свой собственный полк, им он окружил холм. Маршал
Бирон узнал об этом слишком поздно. Палатка была снаружи кожаная, внутри
обтянутая тканями, желтыми и серебряными. Вверху развевался королевский
штандарт, белый с лилиями. Супруга короля не желала покоиться на низких
подушках, она уселась в самое высокое кресло и так приняла гостей.
Тюренн, ныне герцог Бульонский, приобрел важную осанку за годы, про-
шедшие с той давней поры, когда он сопутствовал юному королю Наваррскому
