преступника – но это и есть созидающий…»: Там же)! Этот нечестивец хочет
лишить вас стада, лишить того, чем вы жили всю жизнь, того, что было
смыслом вашего существования! Без стада вы заблудитесь, потеряете
дорогу, не доберётесь до пастбищ! Только мы знаем дорогу туда, что вы
без нас? Голодная смерть – вот что ждёт вас тогда! Этот негодяй
смертельно опасен! Убейте его! Убейте!
– Что вы стоите? – закричал вожак и первый бросился на одиночку.
Стадо всё вдруг в один момент пришло в движение, и не успел гордый баран
отступить, как десятки животных набросились на него и затоптали
насмерть.
В одну минуту всё было кончено, и от вожака, несколько поотставшего от
остальных, дабы не принимать участие в общем убийстве и не мараться, не
укрылось, как пастух тайком радостно потёр руки. Вожак не умел улыбаться
– он был животным, но и его душа возликовала – его хозяин был доволен
свершившимся…
Через несколько минут стадо всё так же неторопливо продолжило свой
путь. Тьма наступила окончательно, и пастух зажёг факел, мрачное пламя
которого освещало всё тех же устало бредущих животных. И вскоре все
забыли странные слова, сказанные одиночкой – никто не представлял себе
жизни вне стада. Послушные обладатели рогов и копыт видели перед собой
лишь белый хребет вожака, уверенно шедшего вперед, одному ему и пастуху,
как они заявили, известной дорогой.
И за холмами, в конце дороги этой, с визгом работал наждак, точа
длинные ножи любителей шашлыка из баранины…
«СВЕРХЧЕЛОВЕК» НИЦШЕ: ТРИ ВЕЛИКИХ ПРЕВРАЩЕНИЯ
Величайшим философом всех времён и народов был и остаётся Фридрих
Ницше. В суждениях своих, сложных, малопонятных, порой, казалось бы,
противоречащих всякому здравому смыслу, так же видит он Зло во многом из
того, что Добром считал до сих пор «человек разумный», и наоборот. От
кризиса к кризису идёт традиционное человеческое общество, от одного
упадка к другому шествуют власть и культура его – и его мораль, основы
построения его, само мышление человека всё больше подвергает сомнению
«великий немец». Конечно, вряд ли можно слепо принять на веру всё то, о
чём пишет он, вряд ли можно во всём согласиться с ним – но любая
философия для того и существует, чтобы быть в первую очередь спорной
наукой: ведь именно споры, как известно, реальную истину на свет
породить способны. И лишь один разумный путь человека приемлет
мировоззрение автора «Заратустры» – путь к сверхчеловеку.
«В человеке важно то, что он мост, а не цель… человек есть переход
и гибель» (Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», пер с нем.
Ю.М.Антоновского. – М.: Академический Проект, 2007. – с. 23). Отметает
Ницше сегодняшнее состояние человека как крайне несовершенное, считая
его не более чем переходным к последней и высшей стадии – стадии с
приставкой «сверх». «…Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище
или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для
сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Вы совершили путь от
червя к человеку, но многое ещё осталось в вас от червя… даже мудрейший
из вас есть только разлад и помесь растения и призрака. Смотрите, я учу
вас о сверхчеловеке!» (Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», пер с нем.
Ю.М.Антоновского. – М.: Академический Проект, 2007. – сс. 20-21.)
Но не понял век двадцатый того, что вкладывал автор учения того в
понятие «сверхчеловек». И дошло до абсурда: мракобесы и демагоги со
свастикой на знамёнах приравняли к сверхчеловеку себя, самоуверенно
заявив о бесспорном превосходстве нации своей над другими. «Истинные
арийцы, – так гордо именовали себя они, – величайшее творение Земли, и
лишь они способны создать на Земле общество высших людей. Лишь одна
нация может стать самой лучшей, заслуживающей право жизни на Земле
–
остальные неполноценны, и не место им тут…» И двинулись
полчища
убийц на Восток и на Запад, и творение Хуго Шмайсера успешно решало
вопрос, как быть с миллионами этих самых «неполноценных». Однако не
захотел признать крикливый Адольф тогда одного: в корне неверна была
национал-социалистическая идеология с самого начала, потому как почти
всегда великому низкопробное предпочитала она. Ведь если верить ей, то
бездарный нацист для общества и сейчас был бы бесспорно ценнее, чем
конструктор лучшего в мире стрелкового оружия, но не истинный ариец
Михаил Калашников, чем создатель великой компьютерной империи, но опять
же не истинный ариец Билл Гейтс – да мало ли подобных примеров можно
привести здесь? Лучшие люди планеты Земля никогда не ограничивались
одной расой. Иллюзию возвышения лучшего создал нацизм – но
посредственное возвышал он на самом деле, и потому столь позорным
поражением закончил дни свои…
Что же такое тогда «сверхчеловек»? Каким его видел автор
«Заратустры»? Каким-то неслыханно великим и могучим и потому – царям,
завоевателям и покорителям прошлого, пришедшим из легенд великим воинам,
подобным, неким полубогом – ведь именно какой-то такой образ невольно и
рисуется в умах многих при одном упоминании о том самом, который
«сверх»? Да, Ницше позиционирует своего «сверхчеловека» как нечто,
изначально стоящее над толпой всех остальных, стоящее над массой
«червей», «растений и призраков», но разве это самое «над» означает
стремление к власти над ними? Тот, кто понимает приставку «сверх» как
синоним исключительно властительства одних над другими, ставшего
закономерным итогом превосходства над ними – безнадёжно глуп. Позволить
командовать собой, диктовать себе способны только слабые, и, становясь
их господином, любой вроде бы достойный неизбежно принижает себя до их
состояния: чего добьётся повелитель царства живых призраков, пожизненных
безликих теней, не способных создать самостоятельно ничего истинно
великого, привыкших жить с постоянной оглядкой на своего властелина? С
таким же успехом можно, найдя муравейник в лесу, провозгласить себя его
генералом – и что такое «генеральство» принесёт его обладателю? Так
самый достойный полководец в мире зароет в землю свои таланты: растратив
себя на господство над толпой бездарей, даже трижды гений всё равно
потерпит поражение – не то поле для приложения сил своих он выбрал, не
единомышленников – рабов неразумно захотел сделать попутчиками своими.
«…Дело идёт не о том, чтобы идти впереди (этим путём можно в лучшем
случае стать пастухом, то есть верховной и настоятельной потребностью
стада), а о возможности идти самому по себе, о возможности быть иным…»
(Ницше Ф., «Воля к власти». – СПб, Изд. группа «Азбука классика», 2010.
– с. 188.) Истинно достойному обществу мало великого правителя – ему
нужны великие граждане, вот почему за тысячи лет своего существования
так и не создал человек достойного общества себе подобных, и до сих пор
вся история существования общества его была историей векового торжества
предрассудка под названием «стремление к власти»: издавна, желая лишь
того, что необходимо для выживания и достойной жизни и добывая это
немногое у Природы, жил человек в согласии с ней, но, возжелав большего,
возжелав богатства, которое на самом деле совершенно не нужно ему, со
временем поделил закономерно самое себя на господ и прислугу, на рабов и
вельмож, и культивировались, воспевались рабство и диктатура как
безальтернативные много лет. «Власть» стала синонимом могущества,
всесильности, но она на самом деле – всего лишь способ добиться силой
ещё большего богатства, роскоши, комфорта, сумев отнять побольше у
других. Так, постепенно нарастая, породило в мышлении, в психологии
дикаря снедавшее его желание разбогатеть и превратить свою жизнь в
цепочку сплошных, нескончаемых удовольствий, страшный порок – иллюзию
ценности господства над другими, ценности как можно более полной власти
над ними, что и должна принести ему богатства несметные. Но, стремясь к
ней всей душой, варвар добивался прямо противоположного результата:
объявив на пути таком войну всем, кто мог бы помешать ему, он рано или
поздно неизбежно сталкивался с другой, более мощной силой и вместо
господства сам оказывался у неё в подчинении. И, не в силах
противостоять её диктату, принимал ставившиеся ею условия его
существования в ней. Так рушилась ценность человека как создателя, так
падала до нуля сама ценность человеческой жизни, так самые великие
превращались в дармовое пушечное мясо, и опьянённые успехами властители
становились уверены, что всё позволено им. И разрушение Природы живой в
угоду своим интересам воспринималось ими как закономерная, неотъемлимая
часть раз и навсегда выбранного курса, и перенаселённость планеты,
создание как можно большего количества дешёвых исполнителей воли их, у
которых можно отнимать всё больше и больше, поддерживалась и
культивировалась ими как необходимый инструмент достижения всех безумных
устремлений их – и так и раб, и господин запустили обратный отсчёт
неизбежной гибели цивилизации своей, построенной на самодурстве одних и
унижении других. Человек вынес приговор себе не тогда, когда заявил:
«Это моё!», а тогда, когда заявил: «Хочу больше!..»
Не власть, не подчинение и порабощение других будут лежать в основе
представителя истинно высшего общества планеты Земля. «Сверхчеловек»
должен стать не очередным тираном и диктатором, коих в истории было
предостаточно и которые в итоге так и не создали достойного общества
достойных людей, а помочь поднять на новый уровень само качество жизни,
само восприятие действительности и единственно верные действия по
отношению ко всему, что окружает каждого, когда не найдётся более места
убогости и никчемности, когда уйдёт в прошлое система «властитель-толпа»
и на смену ей придёт «общество достойных»: оно действительно возможно,
но не в виде общества лже-«равных», как не раз пытались создать
социалисты. Ницше не раскрывает образа своего «сверхчеловека», не рисует
его подробный портрет: размыт и неясен образ этот – возможно, потому,
что автор его не хотел навязывать читателям своим никаких готовых
эталонов чего-то, что, неверно истолкованное, как в случае с германским
нацизмом, могло в итоге вновь направить человека по ложному пути. А
может быть, потому, что тогда иначе и быть не могло: в девятнадцатом
столетии человечество, ослеплённое манией того, что преподносилось как
развитие, блеском золота и хрустом купюр манимое, ещё не понимало, в чём
истинный смысл существования его. Безотчётно осознавая ущербность, а
потому – обречённость царившего кругом варварства, великий немец не
разглядел истинных причин, питавших его столетиями, не смог обосновать
всю неизбежность гибели цивилизации, построенной на дикости
властительства одних над другими, дабы уже тогда заставить человечество
задуматься о том, верную ли дорогу выбрало оно. Потому, не предложив
реального решения, не выставив законченной концепции общества будущего,
которое единственно и способно выжить на планете Земля, не идя к
неизбежной гибели своей, общества высших существ, представителя которого
и можно было бы с полным правом назвать каким-то таким «сверхчеловеком»,
он тогда так и не был услышан. Вместе с тем не было тогда, нет сейчас и
не может быть никогда готовых эталонов того, что «высшим» назвать можно:
бездумно идя к тому, что преподносит как высшее кто-то другой, лишь к
очередному стаду придёт человек. Только и единственно сам он должен
прийти к пониманию того, что есть высшее и единственно ценное для него,
к чему стоит стремиться ему, если не хочет он обратно к «растению и
червю» вернуться. Существует множество трактовок ницшевского понятия
«сверхчеловек», однако наиболее подходящим (и именно в таком контексте
оно и будет употребляться далее) представляется автору образ
сверхчеловека как существа в первую очередь мудрого, высоконравственного
и волевого, сумевшего найти своё место в жизни, не воюя с другими и не
отнимая у других, выдавив из себя и свинью, и неандертальца, и раба, и
стяжателя, во власти предрассудков живших. Избавлением от предрассудков
