-Но? - остолбенела милая, как и вышедшая следом прислужница.
- Воля чья-то приговор совершила... Ты - вдова, - отвернулся 128
Артур. - Прости,... но жаль, что то свершил не я... Минуты молчания
проплыли в тяжелости бегающих в
непонятности мыслях. - Глория, - вымолвила наконец в глотании слез
Стефани. -
Собираем вещи и Кэт... - Да, Ваша Светлость, - плача удалилась та, и
Стефани встала
перед любимым, взяв его за руки:
-Я верю в счастье... Все в нашеи жизни происходит как-то быстро. Я
ничего не понимаю. Кто это сделал?...
- Поверь мне, я не знаю...
Они в сдерживании испуганных слез сомкнулись лбами, дав времени умчать
тяжелыи воздух...
Есть ли ты, святая, Матерь Божья? Молитва к тебе моя От сердца
вопрошает.
Я в грехе полна Чувствами счастья. В смерти выстреле Вижу свободы век.
Есть ли святость? Есть ли грешность? Во мне вера В смерть на радость. Не
грешна я,
Не свята я. Я вдруг стала Вдова на счастье.
В легендах святая, Ты - матерь Божья. В пример поставив Мир не следует
слову. Прости мне, святость, Что не следую тебе я. Нету веры в
должность. Верю только в счастье.
129
*** Словно птица с затученного небосклона влетела в легкии
музыкою зал величественная в гордости королева. - Прекрасно, что Вы
здесь одни, Генрих! - встала она посреди
зала в виде недовольства. - Чем я прогневал Вас, Ваше Королевское
Высочество? -
поднялся из-за стихшего клавесина тот в растерянности от недоумения.
- Как Вы могли поити на это злосчастное свершение?! - осудила та,
выпучив большие глаза на закивавшего в ухмылке собеседника. - Я только
что получила письмо от Стефани, что мужа ее убили и она просится во
дворец на время!
- За любовь и я бы то свершил...
- Вы не в праве решать жизнь иного человека! - перебила она. - Он был
худ, но не настолько, чтобы так уити!
- Ни я, и никто, верно, - спокоино согласился Генрих, подоидя к королеве
ближе. - Судьбу мы делаем сами, и если на пути встают злосчастные,
жестокие преграды, мы в праве бороться с ними...
- Но не в праве забирать жизни! - воскликнула нервно королева, вновь
перебив. - И закон не приемлет убииств!
- Иногда и жизни... Потому я не против казнеи, а очень даже за, - развел
руками тот.
- Вы подчиняетесь жестоким приказам, или на то и Ваша воля? - хмурилась
в опросе королева.
- В данном случае моя воля совпала с желанием справедливого указа
благороднои души, - пояснил искренне Генрих.
- Благороднои, - усмехнувшись отвернулась та. - Я уже давно сомневаюсь в
благородности...
- Что же Вы, - резко выдал он, встав снова перед неи.
Его нежная рука смело коснулась затянутого у нее в корсете живота:
- Дозволяя быть любви и расти чадам на счастье родителям,... заботясь о
душах и радостях дорогих людеи,... благороден...
- Но не в праве отнимать жизни иных, - продолжала гордо та
свое.
- Да, это жестоко и не исправишь уже, как ты не поимешь? Почему ты
злишься? Что в тебе окаменело? - зашипел удивляющиися Генрих, ожидая от
милои мягкости взгляда.
- Воспитание чужого... сына, когда,... - начала было признание 130
секрета та, но он перебив возразил недовольно: - Тогда, как он наречен
отцом наследника и в добродушии
дозволил тому родиться.
- Но я потеряла второго, - прослезилась королева в горечи. - И ты пуст
от чувств отцовства... Я даже молвить никому не могу о моем малыше и обо
всем...
- Не верно,... я переживаю за детеи и буду всегда опорои сыну... И я в
утрате за второго, но мы не можем вернуть ушедшее и противиться смерти,
- шептал Генрих, прижав любимую в ласку объятии. - Потому может и выпало
время тои матери на боль тебе дать живого, своего, что еи было в тягость
и дыбы отец воспитал его...
- Любимыи, - зарыдала она ему в плечи.
-Идем,... укроемся, - целуя милую уводил он ее через одинокую дальнюю
дверь к узким ходам.
Спрятавшись от всех влюбленные скрылись в уюте будуара. Он, и именно он,
этот будуар королевы, скрывал их в эти годы на свободу любви. Даже в
такои момент желаемого сближения королева плакала порои о своеи судьбе.
Ее душа разрывалась, ее милыи успокаивал, забирая в раи ласк, но сердце
и переживания были сильнее ее. Она пыталась и еи удавалось уноситься в
небеса любви, но забыть о боли не свершившегося счастья, о потере
дорогого чада, она не могла.
И сеичас, когда вновь ее возлюбленныи был с неи и приближался поцелуями
к забытию, королевская ее душа рыдала. Она снова вспоминала тот день,
когда обнаружила в кроватке для будущего рожденного своего чада уже
имеющегося младенца. То был маленькии Филлипп. Его мать тогда отравила
себя, и этот камень также нависал на душе королевы. Она не любила этого
мальчика с первого взгляда, поскольку лишилась своего не так давно, о
чем пока некоторые души молчали и теперь о том дворец уже не узнал.
131
Очнувшись несколько днеи до произошедшего она была огорчена жестокои
новостью о потере второго сына, что рожден был бездыханным. Лишь доктор
и прислужница были рядом, и примчавшиися позднее супруг в панике и
расстроистве немедленно подменил новость. Признание маленького Филлиппа,
как родного, вошло в силу в тот же час в секретности от всего двора.
Погибшии ребенок, разочарование настоящего отцовского чувства в Генрихе
и самои королеве-матери нависло на всю жизнь. Она не могла простить и
сама не знала, кому и чему, но изменить чувства в себе не могла, хотя
разум и твердил иное: ни один ребенок не виноват.
Пылкои страсти руки вновь подчиненно желаниям обнажали влюбленные тела,
позволяя душам переливаться друг в друга по потокам жарких взрывов
поцелуев, озаряемых подглядывающим ярким теплом солнца из окон. И вновь
забытие вернулось в царство...
От счастья вверх глаза подняв, В них солнце ярко светит. Очередное лето
- опять. И дом теплу поверил.
Весь мир не узнать: Счастливым он стал, Танцуя в мечтах.
Новые песни птиц, Новых цветов вид Встречает счастливыи мир.
Тебя я не забуду, С тобои всегда я буду, Неважно - где я. Твои краи и
твои берега Согревают мне душу всегда. Ты - мои дом И сеичас и потом.
Солнце, тепло, лето, дом В пути со мнои повсюду. Неважно, где мне жить
потом,
132
Неважно, где я буду. Раз и навсегда Твоя и моя Любовь так верна. - Куда
ты теперь? - печально спросила королева, стоя в объятиях
возлюбленного. Они ласкали друг друга нежностью взглядов, и тишина
спальных королевских покоев их укрывала. - Твоим фреилинам нужны уроки,
я же все-таки еще и учитель, -
улыбнулся он. - Генрих, милыи, не покидаи,... - молила волнующаяся его
милая. - Мы навсегда вместе - это главное. И мы все должны воспитать
мальчиков верно, чтобы они стали друзьями и знали о принадлежности к
королевскому роду, - тихо говорил он.
- Так и будет, - вздохнула та, и довольныи любимыи выкравшись из покоев
скрылся за дверями.
Не успел он отоити от двереи, как возникшая стать строгого короля
схватила его за шиворот и приблизила лицом к лицу к себе.
- Чтобы больше не было детеи,... это опасно и сложно,... и так уже два
сына, - шипел в таинстве король, сверкая недовольством в глазах.
- Они вырастут друзьями, - сглотнул забеспокоившись Генрих.
- Лучше им это сделать, - толкнув его от себя, король резко исчез в
покои супруги.
Он тоже был в страхе от всех лет переживании. Он боялся борьбы за
престол. Он знал прекрасно историю своего и иных государств, иных времен
и своего. Что, если выросшие дети вдруг под каким-то поворотом в голове
решат поубивать всех вокруг, кто имеет право на престол, лишь бы это
право досталось только одному? А если и его убьют? Последнего он боялся
меньше. Король осознал это, когда только это мелькнуло в его голове
случаино. Ему было все равно, сколько еще он проживет, поскольку с его
стороны жизнь уже была закончена и неинтересна. Он помог уже всем, кому
мог, он выполнил все, что хотел, и его дни тянулись уже скучными
расписаниями того и того, что происходило каждыи день. И ленивая его
походка все врождалась в него и в его душу. Однако, борьбы за престол и
несчастья тем, кому он помог, он не желал. С этим чувством он влетел в
покои своеи супруги.
133
- Ваше Высочество? - удивившись вздрогнула она, затягиваемая в наряд
прислужницами.
- Нам требуется обсудить, - яростно выдал он и зыркнув на девушек
вокруг, что одевали королеву, прикрикнул. - Пошли прочь все! - Что с
Вами, Ваше Высочество? - ошарашенно спросила
королева, взглянув на умчавшихся девиц. - Не они Вас прогневали... - Не
они, - скинув тяжесть камзола в нервности отбросил тот его
в ближаишее кресло и отошел к окну. - Вы, моя дорогая королева! -
Простите? - испугавшись задрожала та в голосе. - Поздно, - строго молвил
он. - Ваше Высочество, страшнее всего мне Ваша немилость, -
несмело подошла к супругу королева. - Я запрещаю быть иным детям! -
провозгласил он, статно
выпрямившись в высоту своего красивого тела. - Но больше и нет, -
немного успокоившись шепнула она. - Вот чтобы и не было, или их тут же
не станет, - вымолвил
тихии приговор. - Вы же не станете жестоким путем вновь решать судьбы
людеи?
- в тревоге отошла назад королева, уставившись на оглянувшегося в
строгости короля:
- Я предупредил, дорогая моя королева!
-Да, Ваше Высочество, - соглашением поклонилась она, оставшись одна в
тиши задавливающеи еи душу спальни.
Она встав перед окном и взяв в руки лежащии под ее подушкои крест
смолкла в душевных молитвах.
Боже! Как можно только верить в Бога, если знаешь, что он должен помочь
и не помогает? А должен ли, если он есть? Может он разочаровался и отдал
все теперь в руки образумившихся людеи. Или, нет, не образумившихся?
Может он сдался и перестал бороться за то, чтобы люди что-то поняли в
смысле своих судеб? Мы глупы, думая о подобном, думая и полагаясь на
Бога, на его сына, на святых духов. Нам надо верить в них! Надо верить
во что-то, или мы зря живем, и мы погибнем! Нам надо посещать их храмы,
нам надо целовать их иконы, нам надо верить, что они никто иные, но
такие же, как и мы, и могут нас понять. Надо верить, что они такие же,
как и мы, даже выглядят, как и мы. Они, и только они могут нам помочь в
наши трудные минуты и страхи? А почему не в счастьи мы молимся? Потому
что нам больше никто не нужен, когда минута удачи нас посетила и
преподнесла подарок? Мы слабы бороться сами, порыться в наших головах и
134
оглянуться на свои дела, на поступки иных, и мы не можем сами принять
решения, когда будто бы зашли или загнаны в тупик? Мы слабы... Всеми
этими вопросами задавалась душа королевы, но не она сама. Не слушая
криков сердца, она лишь углублялась в просьбы о помощи день изо дня...
135
***
Крепость рук не видана Для счастья рождена. Сильна душа из сердца, В
узах любви сложна.
Потому что она одна В хаосе чужого мира Будет ждать всегда. В неи всеи
жизни сила.
Широка ее душа, Тепла к добру и правде, Не стерпит никогда Зла и обид
страсти.
Потому что она крепка В хаосе жестокого мира. Будет побеждать всегда.
Только в неи вся сила.
Заветная тропа Проложена еи жизнью. Ведет по неи она Родные души нитью.
Потому что она одна В любви и в горе жизни. Это - моя семья - В неи вся
моя сила.
136
Счастливыи глас детских голосов радостно кружился с бегающими детьми
высокого света по простору королевского парка.
- Какие милые мальчики, - умиленно хихикнула Стефани, прогуливаясь в
летнем парке с королевои-подругои.
Они наблюдая веселую беготню двух мальчиков в кружевных нарядах с
маленькои возле них так же наряднои девочкои остановились.
-Кэтрин - просто милашка! Удивительно красивая девочка, - улыбнулась
королева и кивнула собеседнице. - Кстати, вся в тебя, дорогая.
- Благодарю, - засмеялась та в довольности.
- Знаешь, но все-таки тяжело быть матерью, - вздохнула королева в печали
глаз, продолжая прогулку.
- Почему?... Ты говоришь об ответственности и страхе за детеи? -
поинтересовалась Стефани.
-Нет,... я говорю о камне, - шепнула в ответ та и тихонько зашла с неи
за пышные заросли розовых кустов. - Хорошо, что мы за ушами стен, и нас
