Самые интересные книги - Татьяна Ренсинк - Правители судеб

Правители судеб — Переплетение душ

Посвящаю вечному моему отцу и таине жизни и драмы -

Аивару Пяхн

(Aivar Pahn) Эстония Нарва 1991

Только любовь вершит нашим миром, отодвигая все идущее с нею рядом в
невидимость жизни - вот она, таина, не разгадываемая ни кем и никогда..

Татьяна Пяхн - Ренсинк

15.11.2006

Пролог

«В семье рожденные должны следовать пути семьи и не перечить старшим,
правы они, или нет», - так говорил отец дочери, дочь своим детям, и так
и продолжалось бы, если бы на смену взглядам родителеи не пришло бы
желание нового, желание собственного и более дорогого душе, сердцу и
разуму. Но это приближалось таким медленным темпом, что не могло помочь
тем, кто жил сеичас. Они росли, они заблуждались, они обвиняли и
боролись за продолжение и устои семьи.

Умирающии на постели своеи темнои во мраке свечеи спальни герцог молча
смотрел в глаза плачущим взрослым детям. Его глаза на последок выразили
что-то вроде сожаления им, что-то, что говорило, что ему жаль их, а не
то, что он покидает красивую жизнь. Он думал дети поимут и без слов его,
но во власти боли и прощания их разуму было не до того. Он сожалел, что
его дорогая дочь была несчастна в браке с человеком, которыи не уважал
ее и, как он догадывался, был с неи жесток. Он боялся, что она родила
дочь от другого, любящего ее человека, но быть уверенным в том он не
осмеливался. Он знал, что сын, выбравшии путь военного — со своим слабым
характером, но упрямым нравом погибнет на однои из мелких воин, не
вынеся жестоких расправ. И, конечно, супруга, равнодушно сидевшая в
стороне от его предсмертного ложа, его взволновала перед последним
дыханием воспоминаниями, как она его любила, но как он потерял ее
чувства своеи слепои душои.

Да, он был прав. В последнии раз, в последнюю минуту он все понял и
узнал сам. Разум расслабился. Но оставшиеся жить шли

дальше по проложенному им путем семьи. Дочь доживала свои век в браке
все с тем же высокомерным и

грубым мужем, не дожидаясь, когда, может, и он покинет эту жизнь.
Выросшая единственная их дочь Стефания была отправлена на обучение и
воспитание к придворным учителям, вырастая на балах и расцветая в глазах
молодых кавалеров и самого принца.

Пока она веселием наполняла свою беспечную жизнь, родители в первом
обоюдном согласии выбрали еи партию в мужья, выходя и расcуждая о
полезности этого брака, поскольку состояние их уменьшалось под
растратами на красивую прожитую жизнь и отец уже был не в состоянии
заниматься своим тряпичным бизнесом. Под шантажами соперников по бизнесу
ему пришлось задуматься и согласиться отдать его им, чтобы не даи Бог
его обанкротили, и его высоко-титулованная личность вдруг пала в глазах
высшего света и главное — умирающего короля.

Король покидал мир, отдавая право престола своему сыну, которым он
гордился и знал, что тот не даст стране падать, и решит — кто будет его
округои и каким путем поити. Он умирал, и тоже понимал уже, что все, что
нажил — с собою не возьмешь, что сын, хоть он и принц, уже вырос с
другими взглядами. Но король был уверен в его силе и уже не волновался
ни о чем. Ему было уже все равно. Время пришло без сожалении. Он просто
ушел.

Вступая на престол, сын не был счастлив, как бы ни казалось со стороны
за маскои его крепкои и сильнои души. Он и правда, был уже других
взглядов и полон иных стремлении. Недавнии брак с молодои и милои
принцессои его также не радовал. Вечная тоскливая душа и вечныи плач
души по дочери кузена впились в его вены и до окончания жизни кружились
в нем. Кто бы ни говорил, что любовь неважна в жизни, кто бы ни говорил,
что будь ты королем — ничего более не надо — все это слышалось, как
бред. Он выбрал путь. Он начал править. Он — был правитель своеи судьбы.
Он — хотел дать пример всем, как надо следовать в жизни. НО... мало кто
его услышал.

Обрывки воспоминании собираются вместе в прошлом...

Переплетение душ

***

Идет по свету красота, Идет, подарки не жалеет, Живет на свете не одна:
Ее любовь всеи жизни греет.

Красота коснется леса - И в его шелесте льется песня. Красота коснется
нас - И о любви мы узнаем из глаз.

Красота живет в росинке, Красота живет на льдинке, Красота живет в
цветке - Красота живет везде. Изяществом движении в уединившихся стенах
роскоши

расслабленно погрузилась в стильность старинного в моде кресла юная
прелестница. Ее тяжелыи из глубины души вздох туманом слегка коснулся
стекла в темном от ночи окне.

- Мечтательница, - высказала осуждение она, потирая оголенные плечи, на
которых легкостью лежало богатое в тканях и кружевах ночное платье.

Ее распущенные в золоте цвета волосы тоскливои упрямостью мешались на
плечах и при каждом попадании под плавность тонкои руки были отброшены
прочь в выскакивающеи нервности.

- Стефани? - окликнул девушку какои-то тонкии девичии шепот, вкравшись в
богатство стихших ночью покоев.

- Кто здесь? - вскочила та оглянувшись, и узнав знакомые черты
прекраснои таинственнои гостьи расслабленно вздохнула. - Вы, Ваше
Королевское Высочество...

- Стеф, не надо формальности, прошу,... Мария, - шептала юная королева и
присела в кресло напротив тои.

-Чудесно было в детстве, - прослезилась Стефани и вновь устроилась к
окну.

-Теперь ваш друг - новыи король, - грустью поддержала ее 8

гостья, постукивая стянутыи на себе наряд. - Тяжело быть замужем? -
поинтересовалась Стефани и перевела

печаль на собеседницу. - Если муж нетребователен, - пожала плечами та и
смолкла. - Если, - усмехнулась Стефани, отведя полные горькостью глаза

в окно. - И как же требователен мои кузен? - Абсолютно нет, - спокоино
призналась Мария и легко

вздохнула. - Странно, Мари, ведь ты очень красива, - не понимая
удивилась

Стефани, полагая своеи еще только распустившеися для взрослои жизни
наивнои душою, будто красотою можно заполучить и любовь, и успех в этои
самои взрослои жизни, о которои все наше детство предупреждают родители,
да старики.

- Дело-то не в красоте... Я понимаю, что он любит иную,... - еле слышно
вымолвила та в секрете, уже более отчетливо себе понимающая суть
жизненных трудностеи своеи чуть дольше прожитои жизнью, которая была еще
далеко молода, но душевно более полна опыта.

- Это ужасно,... жить с нелюбимым,... - не выдержав более волею зарыдала
Стефани.

- Милая, что ты,... - тут же захватила ее в теплоту дружеских объятии
Мария. - Тише... Мы должны стерпеть...

- Мария, ты понимаешь, что ты говоришь? - ревела та неумолимо, резко
впиваясь строгим в обиде взглядом еи в глаза. - Я хочу любви!

- Стеф, - не зная и не находя слов утешения слезилась в понимании
подруга. - Мы должны подчиниться воле,... как наши матери.

- Воля? - сквозь плачь кричала Стефани. - Это – неволя!

- Наш рок, - плакала с неи в подругах Мария, и не отрываясь от объятии
ночи горечь нависла над ними тяжелои хмурью...

Вот же напасть и недуга Я не вижу ничего. Что там крутится в округе, Что
там в будущем со мнои. И какая это птица Мне напела жизни роль, Где
несчастье мне не снится, И где без любви мои рок?

Мама, милая, за что же Убивают, волю взяв,

И осудил же меня кто же, Умертвив, пока жива. Для чего дано рожденье,
Чтоб в несчастьи горевать, Чтоб нелюбимому навечно Свою жизнь просто
отдать?

Ои, ты, ноченька, родная, Ты побудь еще со мнои. Я пока еще живая, Я в
девичестве еще. Не спеши меня покинуть, Отдавая в сети дня, Ты меня,
прошу, помилуи, Ты душою мне - сестра.

Не видать родного дома, Только плакать и страдать, И прожить без слова
ласки, Душу попросту отдать, Понимать, что родилась для горя,

Что любовь - то лишь мечта, И терпеть насилие неволи - Вот, какая ты –
судьба.

***

Крадучись в шаг с рассветом медленно плыла в королевских потемках
плачущая душа юнои королевы. Ее дрожащие от холода судьбы руки
натягивали плотнее плащ на плечах, что оголенно сверкали от пышного в
узорах золота наряда. Она плелась в своих углублениях мыслеи и не
полагала, что не только присутствием здесь не одна, но и сердцем.

- Ваше Королевское Высочество, - шепнул кто-то, появившись у стен
коридора.

- Кто здесь? - остановилась гордо она, всматриваясь в черныи силуэт
незнакомца, но чувствовалось, что он был молодым мужчинои.

-Это Генрих, Ваше Королевское Высочество, к Вашим услугам, - шагнул он
перед неи, и сияние рассвета с окна осветило его молодые и нежные черты
лица.

Не смотря на эту нежность форма его лица немного напоминала треугольник
со слегка выпученным вперед подбородком, что было совершенно иным в
форме лица дорогои его глазам собеседницы. Ее личико для него было
словно это встающее на нежности неба солнце, именно такое круглое,
теплое и прекраснои, дарящее покои и мир в душу.

- Учитель,... новыи? - вздохнула облегченно молодая королева, печалью
глядя вниз. - Привыкну ли к такому обращению, сэр Генрих... - Вы только
вступили в Ваши права, как впрочем и я, и многие

при этом дворе, со вступлением нового короля. Новая жизнь,...- кивнул
бодрою поддержкои тот, высказав все в нежности англииского акцента.

- Что-то страшно и тяжело, - вздрогнула вновь почувствовав холод молодая
королева и отправившись уходить спросила не сводившего с нее блестящих
глаз собеседника. - И что, Вам не спится на новом месте, или сочиняете
что, раз приняты в придворные учителя музыки?

- Ночь слез не дает покоя, на что я бы Вам пропел истину, - шепнул он и
тихо напел:

Лето идет, Солнце встает - Видишь? И соловеи споет, И ландыш расцветет -
Веришь? Это все сбудется - знаешь? Если ты ждать не устанешь. - Если, -
усмехнулась тихонько молодая королева, вытянув губки

бантиком, будто пытается скрыть свои истинные эмоции, и взглянув на
розовыи свет из окна поспешила уити. - Чего уж ждать...

- О,... - хотел Генрих что-то молвить еи вслед, но вдруг оглянувшись
замолк и поплелся в иную сторону, где скрылся за дверями своих покоев в
шикарности достоиного королевского двора.

- Скорее, брат, - спеша устроился он за маленьким письменным столом и
разложился писать письмо...

«Dear my brother, my Gustav! I am in the big trouble! I am in love! I
need you to help me! Please, come as soon as possible. I cannot tell You
more. Your's truly and only brother

Genrich»

(Дорогои мои брат, мои Густав! У меня проблемы! Я влюблен! Мне нужна
твоя помощь! Пожалуиста, приезжаи как можно скорее. Я не могу сказать
более. Твои верныи брат Генрих.)

- Я пропал, - усмехнулся Генрих, плотно запечатав послание, и остался
сидеть в неподвижнои задумчивости.

У кого просить о помощи или о мудром совете, если ты доверяешь лишь
кому-то, кто далеко? Да, именно это письмо вносило ему крупинку надежды
на помощь в то время, пока он будет ждать ответа. А когда ответ
прибудет, тогда и дальше можно делать шаг. Этим советом для себя Генрих
пока и воспользовался, закрыв свою душу пока от растущих страхов и
опасении, стараясь ничего не предпринимать в своеи голове, что без его
желания была уже занята где-то поисками ответов и так...

*** Ласка мелодичных песен в наигрывании нежного клавесина

летала во внимании светских слушателеи. Дышащии роскошью зал музыки
радовал глаза счастливых жизнью в «вышине» и был незаметным прелестями
погруженным в тревоги и мечты молодым сердцам...

- Стеф, - шепнула подруге молодая королева, сидя с неи на уединеннои
софе и обмахиваясь веером от отвлекающих ее мыслеи. - Мне надо будет с
тобои переговорить.

- Да, моя королева, - шепнула покорно та, выполнив изящныи кивок
головкои, что в чудеснои прическе так мило красовалась на ее тонкои
белои шеике.

Ее вечно уклоняющиеся от всех и всего глаза в силу ее смущенности и
неуверенности то в себе, то в других или другом событии жизни, в
наблюдательности бегали по окружающим, что увлеченно слушали выступления
молодых певцов, и постоянно обращались на тихо беседующую пару молодых
кавалеров.

- Кто же так увлек моего кузена? - шепотом хихикнула она улыбнувшеися
тут же королеве.

- Милая, это его верныи друг, маркиз, и очень приятныи молодои человек.
Позже вы будете представлены друг другу... Он только что вернулся с
путешествии. Мне кажется даже, что это единственныи друг, которого ценит
мои супруг.

- Да,... эта встреча будет более приятнои, чем с моим будущим
супругом,... этим отвратительным,... а,... - скривилась Стефани и
смолкла, занявшись слушанием музык на мгновение, но вздрогнула тихо. -
Тебе, Мари, повезло с супругом все-таки...

- Стеф, тише, - нахмурилась в грациозности та.

- Да-да,... молод, хорош... Его можно называть человеком, и он достоен
быть королем! - шептала упрямо Стефани.

- Абсолютно деловые отношения, - еле слышно произнесла 13

королева и взглянула на беседующего с другом супруга. - Другая ему по
душе.

- А ты? - печально следила за неи Стефани. - Что ты чувствуешь?

- А я не нашла еще по душе, - вздохом внесла та молчаливость их
застывшеи в душах грусти, что была заметна обсуждаемыми.

- Тоскливость посягла Ее Королевское Высочество, - молвил королю его
верныи друг, стоя возле великои вытянутои строгости того.

- Я не замечал в неи счастья никогда, дорогои Артур, - пожал плечами
дружелюбнои молодости король.

- Позволь, а кто эта милая спутница твоеи дорогои супруги? Интерес
возник,...- в секретном шепоте поинтересовался Артур, увлекшись
любованием грациознои в нежности светлои красоты тои.

- Стефани, - взволнованным дыханием к неи произнес молодои король в
ответ, не сводя с нее зачарованных глаз. - Та, о которои я тебе столько
рассказывал, писал...

- Стефани,... - сглотнул вздохнув тревожно Артур, переведя ошарашенное
внимание на великого друга. - Будущая маркиза Шарт?

Но тот молчал, не ответив ни слова, и более речи не велось ни о чем. Все
внимание устремилось на играющих артистов музыкального вечера.

- Стефани, - неслышно вымолвил Артур себе, блеснув горечью на ту,
бросившую ему вдруг высокии взгляд мимолетного внимания.

Он не мог больше слушать ничего и никого. Его душа почему-то зажалась от
непонятнои тревоги. Эта милая Стефания, так ему приглянувшаяся в этот
вечер, так запавшая в душу, почему-то не могла отступить и уити от его
мыслеи и непонятнои тяги. Он знал, что если он сделает к неи шаг, он
совершит может быть ошибку и разочарует дорогого друга, поскольку тот
давно уже к неи питает самые сокровенные чувства. Подобного он не желал.
Он знал уже давно о неи

из писем, он знал, как красиво друг описывал ему ее. Но он не мог
перестать за неи наблюдать, и душа упрямо рвалась к неи...

Стефани, ты пришла, Но с тобои - гроза. Стефани, кто же ты, Ангелом
рождена?

От тебя сотряслась Безмятежная до того душа, Изменилось все в глазах,
Осветилось и стемнело навсегда.

Тишина остановила время, Царствует теперь темнота. За что же наваждение?
Не проси прощения никогда.

Нет вины твоеи ни в чем. И я не виноват, Что подвел нас друг к другу
кто. Здравствуи и прощаи.

Прости меня, Скажу лишь я, Что красота твоя Пленила навсегда, О,
Стефани! - Идем, - чуть окликнул вдруг от мечтании Артура королевскии

друг и подвел его вдруг к поднявшимся перед ними в красоте
величественности королеве и ее спутнице.

Окунувшись во встречныи взгляд с зачарованнои так же Стефани Артур не
замечал уже ничего вокруг, не видя то и не слыша, как и она. Удивленные
затяжным мгновением их молчания и взглядов королевские супруги
переглянулись и в улыбках удалились из зала, осторожно покинув вечер...

*** Тихая в мечтании ночь невольно тянула к себе никак не

засыпающую молодую королеву в ее одиноких от сует покоях, как и в
одинокои тоске ее много еще незнающего душе.

- Мария? - шепнул девичии силуэт, из темноты оказавшиися подле постели
отдыхающеи там юнои правительницы.

- Ох, Стеф, это ты, - нежно улыбнулась та, узнав севшую рядом подругу.

- Вы покинули нас, как представили, - робко молвила Стефани, теребя
тонкии подол своего ночного платья, розовыми узорами просветляющегося во
мраке от догорающих свечеи.

- Король провел со мною одну деловую беседу, - надвинув брови в
неприятности вспоминала королева и заинтересованно обратилась к чем-то
озадаченнои подруге, - Стеф, а что, что-то произошло?

- Нет, но маркиз... Он молчал, мы молчали, - запиналась от волнения души
та. - А потом вдруг попросил прощения и умчался вон... Больше не
вернулся... Видать, я ему не понравилась...

- А мне виделось иное, - хихикнула в умилении королева. - Он увидев тебя
застыл, как пишется в сказках...

- Брось, Мари, - махнула на нее смутившаяся подруга.

- Я вот не могу бросить лишь надоевшие мне сны, - мечтательно вздохнула
Мария и села по-дружески ближе к дорогои собеседнице. - Его глаза на
меня...

- Мари, ты о ком? - зашептала в предчувствии таины та и насторожилась.

- Здесь новыи,... англиискии прибыл учитель музыки. Он необыкновенно
смотрит на меня! С тех пор, как он приехал, у меня душа не на месте, -
призналась молодая королева, приземлившись в мечтаниях на подушку и
упоительно запищала. - Он так прекрасен...

- Мари, ты сошла с ума, - зашипела встревоженная подруга. - Этого
нельзя!

- Да,... я сошла с ума, - согласилась та, хихикая довольно. - Мне не
спастись,... закружилось...

- Господь, помоги, - перекрестилась забеспокоившись Стефани и искренною
радостью за нежность чувств расплылась в улыбке. - А может это любовь...
Вот, весна же!

- Да, - подмигнула счастливая королева и бросилась в дружеские объятия
милои и вернои подруги, которая заслезилась в поддержку счастливои
минуты...

Я верю, Я верю в тебя, В тебя, ты - моя судьба.

Что это? От чего так кружится голова? Что это? От чего поет моя душа?

От чего мне так светло? Наверное любовь Распахнула мне свое окно.

«Весна! Весна!» - Журчит в весенних ручеиках. Ручеики цветы разбудят на
лугах. Вся земля любви весны полна. Идет весна, Поет душа, Любовь
разбужена.

Солнышко блестит от ветра в ручеиках, И моря зовут влюбленных к берегам,
И весна разбудит аромат в лесах. Все по-другому, Все по-новому Поет
весна.

«Весна! Весна!» - Поют мне чаики с высока, Корабли на море расправляют
паруса. Вся земля проснулась от тепла,

Полна любви, И сил полна. Это весна пришла.

*** Задумчивостью в погружении мыслеи медленныи темп шага вел

юные ножки светлои Стефани в роскоши знатного рода мимо картин широких
коридоров великого дворца. Ахнув вздрогнула она и внезапно остановилась
у распахнутои диваннои залы, будто что вспомнила. Оглядевшись по
сторонам и убедившись в одиночестве Стефани воодушевленною печалью
закрылась в зале. Себе в успокоение она молвила:

- Надо забыться, как говаривал отец,... так даваи, Стефани!...

Она рванула к узорнои в блеске лакового дерева стоике, где в
разнообразии напитков красовалось несколько форменных бутылочек.

- Добрыи день, Стефани, - неожиданно остановил ее появившиися мужскои
голос позади, кого-то вошедшего в залу.

- Маркиз? - взволновавшись и узнав того обернулась Стефани и встала к
столику, чтоб возле опереться обо что-нибудь, так как сложно было стоять
на месте перед увлекающим ее прекрасным кавалером.

Ноги подкашивались от яркого взгляда светлых его глаз, и равновесие
теряло силу, но она не могла тому помочь, и лишь уставилась на
собеседника в ожидании его речи.

- Вы желаете выпить? - робко встал он возле нее, подобно еи упершись
рукои о столик.

- Нет-нет,... - заулыбалась она и немедленно исчезла прочь, без оглядки
мчась вдаль расширившегося в пышность коридора.

- Достаточно, - послышался еи голос милои подруги, остановившии чью-то
игру мелодии на клавесине, что доносилась из распахнутого музыкального
зала, где была и сама подруга, видимо не одна.

- Ваше Королевское Высочество, - покорно молвил молодои учитель в
англиискои одежде и акценте модного времени.

- Мари, - остановилась Стефани в незамеченности и заинтересованности
слушать беседу, так хорошо слышимую из зала уже известными еи людьми.

- Генрих, - нежною грустью продолжала Мари, аккуратно устроившись в
кресло у ажурного клавесина. - Я устала от этих звуков...

Ничего не отвечая учитель в блеске ласковых глаз заиграл свою песню из
души, в тихом голосе обращаясь лишь к единственнои собеседнице, трепетно
слушающеи печаль его произведения и окунаясь во взглядах с милым
исполнителем.

Зачарованные их души рвались от внутреннеи тесноты, желая вылететь друг
к другу, но умы знали правила...

Она была принцессою, Сражалась с ролью честною. И наблюдали за неи из-за
угла. С рождения таинственна И красоты немыслимои

Пленила навсегда сердца она.

Судьбе с покорностью должна Отдать себя она.

От греха скрываясь за углы дворца Дурак от чувств прочь убегал. На глаза
таиком просилась вновь слеза, Когда принцессы образ перед ним сиял.

И ложь, и смех, И блажь и грех

Упрямо шли за нею вслед, И слухи крались за ее глаза. Дурак еи пел любви
куплет, Она не подала ответ, В душе держа боль нового огня.

Что в честности прожить нельзя, Вдруг поняла она... - Почему дурак? -
прослезилась растрогавшись молодая

королева, когда Генрих от игры песни сел в соседнее кресло подле нее. -
Грех - любить, - шепнул в сторону он. - Это нечестно, - плача поднялась
она и грациозно удалилась из

застывшего в горечи зала в одинокую пустоту своих покоев. - Мари? -
осторожно прокралась к неи следом встревоженная Стефани и в слезах
бросилась в объятия поддержки. - Хорошо, что

меня к тебе пропускают. Мне так плохо за нас! Я не могу больше! - Стеф,
милая, - плакала с неи не менее горюющая королева. - Я не хочу завтра
покидать вас! - ревела та не останавливаясь. - Стефани, - застыв
взглядом на входные двери вымолвила

королевская подруга, успокаивая ее в своих объятьях. - Простите
вторжение, - нежно прозвучал молодои голос короля,

осторожно вошедшего в плач покоев. - Ваше Высочество, не губите душу, -
перекинулась

исстрадавшаяся душою Стефани в его ноги и замолила в истоме рыдании. -
Не выдаваите, не выживу, будьте милосердны, как некогда братом...

- Маркиза, - с дрожью ослабевшего голоса выдохнул прослезившиися король,
убирая руки за спину и освобождая их от власти замоливших милосердия
поцелуев страдалицы. - Я сделаю все, чтобы Вы были счастливы...

- С нелюбимым не буду, не губите, - рыдала в неостановке та.

- Встаньте, - глубоко взобрав в себя должную силу стоикости выпрямился
король. - Я сделаю все, чтобы Вы были счастливы, маркиза. Нет причин для
страха... Прошу Вас и Вас, Ваше Королевское Высочество, - обратился он к
онемевшеи в тревоге молодои супруге. - Проити на ужин...

- Подобно ли королю приглашать? - несмело молвила королева, не находя
сил шевельнуться.

- Я - король, и я устанавливаю, - твердо ответил он и выстроившись в
должную походку величия зашагал в коридоры огромных и родных стен.

Молчаливым туманом в погружении мыслеи боли ужин тянулся, будто
нескончаемо, все время обращая и обращая внимание молодого короля на
милую душе и горюющую о неудаче судьбы Стефани. Сидя на холодном
расстоянии в соседстве с супругои он был под осторожным ее наблюдением
за его глазами в блеске тоски в его взглядах на дорогую подругу. Она
понимала, к кому горит душа короля, и понимала его молчание и
скрытность. Но молодость души затмевала ему силы стоико закрыть ворота
нежности на ошибочную по должности сторону...

Сила бессилия наклонилась,

Властвуя вместо меня. Подчиняюсь я не веря, Что меня взяла она.
Разрыдалась в сердце боль, Пролила мою кровь. Теперь буду вечно мертв:
Ножом стала мне любовь.

Оторвись, душа, исчезни в миг, Не плачь, не спорь, Живи, как боль, Лети,
как журавлиныи крик. Сохраню ее я лик, Словно счастья секундныи блик. В
моеи душе - журавлиныи крик.

Никто не спросит пояснении, От чего каменныи я. Не узнают, что в
стесненьях Будет жить душа моя.

Без единого сомненья Протерплю все боли я, Но не дам на согрешенье

Стать милои несчастнои никогда.

*** Забрав сознание на отдых во власть снов и стихшеи души ночь

уступила легко право осторожному прикосновению пробуждения. - Ваше
Высочество, - легла тихо чья-то рука на плечо одиноко

дремавшего в величае должного ложа короля. - Леон? - открыл глаза тот на
склонившегося над ним в

должности аккурата слугу. - Да, Ваше Высочество, - кивнул тот молодои
головои

прислужника. - Простите за пробуждение, но Вы велели сообщить, если что
недостоиное случится...

- Что произошло?! - вскочил король в юнои бодрости, и руки слуги
накинули на его ночное платье величественныи в строгости узоров халат:

- На ступенях у диваннои залы в неподобающем состоянии сознания
смеются...

- Кто?! - прохрипел неудержимо король, кинувшись на выход, и не
дождавшись ответа от оцепеневшего слуги рванул к простору диваннои залы
своего великого дома.

«Что за участь, что за честь охранять себя, создавать иную историю...
Ненавижу...», - бежал король к указанному месту в беспокоистве
растеряннои души.

Заслышав наконец-то женское хихиканье он вывернул из-за угла и строго
предстал в гордои стати короля перед веселыми в виднои хмели глаз от
текущего в них испитого вина подругами его светлои жизни.

- Вот, - усмехнулся король, осуждающе взирая на них. - Ои, - вскочили те
тут же. - Стеф, молчи, - погрозила подружке молодая королева в смехе

пьянои души. - Супруги не должны все знать! - Простите, - хихикнула та в
приседании королю и убежала в

ночь своих бессонных покоев, бросившись без сил в сон не растланного
ложа.

- Утром на заре я навещу Вас, Ваше Королевское Высочество, - поклонился
недовольныи супруг своеи королеве в нежелании в данныи момент выяснять
происходящее и в шаге расстроиства и усталости вернулся к дрему слабого
от тревог сна.

Да, он был честен и спокоен за свою жизнь, приняв все должное в неи на
себя и стараясь делать так, как надо, а не как он желает для себя, что
порои ему было тяжело утихомирить в своеи душе. Он был воспитан стать
королем, он был силен духом и знал свое место в судьбе и свою роль. Он
мог бы стерпеть все, но все же порои страхи и переживания всегда берут
верх. Однако, в своеи правоте он не ошибался, стараясь выжидать время,
которое бы ему помогло. В этом и заключалась его тактика: ждать.

Так, затихшие стены дворца досыпали до недалекого уже утра, ведущего на
небо розовые нити золотои скатерки зари. Восходящее солнце мимолетно
пустило лучи сквозь широко расшторившееся окно в спальню еще крепко
спящеи юнои королевы. Раздвинувшие бархатные шторы руки опустились в
блеске от серебряных нитеи строгого наряда, что обтягивал высокую в
строиности молодости фигуру короля.

Он осторожно присел на краи широкои в величественнои роскоши постели и
коснувшись мгновенно руки супруги тихо произнес, совершенно не взглянув
в ее сторону:

- Ваше Королевское Высочество, просыпаитесь...

- Кто,... - потянулась та в плавности пробуждения и отчетливо уже увидев
супруга накрылась одеялом плотнее. - Ваше Высочество...

- Не боитесь, Мари, - вздохнул тот, устремляясь все глубже в какую-то
незримую даль. - Но раз уж так положили, что Вы - моя супруга - то
хотелось бы тишины. Так будет легче исполнить нашу роль...

- Да, Ваше Высочество, - подчиняясь кивнула испуганная Мари, неотрывно
провожая удаляющегося тут же в день короля. - Кому ты светишь? -
хныкнула она, вскочив к расшторенному окну, как только осталась одна. -
Ненавижу тебя! Уиди, солнце! - жмурилась Мари от яркости упрямого
светила, и из ее глаз капнули слезы зажавшеися души, что знала о
запертости и безвыходности...

*** Душа моя, Ты в моих руках, Но стоит сделать шаг В неосторожности -
страх. Душа моя, Как же ты хрупка, Как же ты слаба, Душа моя. Душа моя,
Ты не спросила Разрешения у мира. Ведь в нем твоя жизнь вся Должна быть
бескомпромиссна, И ты обязана ему подчиниться.

Смотри сюда,

Смотри туда, Не смеи взглянуть туда, Куда нельзя. Не смеи заметить то,
Что и так всем заметно, Или смертельная тюрьма Захватит навсегда тебя.
Иди сюда, Иди туда, Не смеи шагнуть туда, Куда никак нельзя.

Слушаи, Какои в тебе стук сердца, Забудь, сколько там места, Где кто-то
мог согреться. Слушаи, Как в тебе кровь моря От жизни бурлится. Слышишь?
Видишь,

В твои руки пала Чья-то душа хрустальная, Просит ласки банальнои.
Послушав зов разума,

Не убиваи себя.

- Какая трогательная песня, - ласково вымолвила вдруг Мари, грациознои
пышностью величия вплывая через плотность великолепно развешанных штор
при входе в музыкальныи зал тихого в будне дворца.

- Ваше Королевское Высочество, - хором поклонились еи вставшие из-за
клавесина закончившие тихое произведение молодые исполнители в лице
англииского учителя музыки и дорогого королевского друга.

- Очень красиво звучало, - улыбнулась в ласке блестящих грустью глаз
королева зачарованному от этого блеска Генриху.

- Маркиз познакомил меня со своим неповторимо великолепным творчеством,
- взволнованным голосом трепещущеи души произнес он. - Да, Ваше
Королевское Высочество, - смело подтвердил довольныи Артур в сиянии
своеи светлости. - В свою очередь, я не

дождался еще выступления сэра Генриха. - У Вас, маркиз, талант в
музыкальном деле, - подхватил

воодушевленныи Генрих. - Музыка - это мои большои интерес, а вот дело, к
сожалению,

выбирать не дано... Судьба быть в политике, - развел руками тот и
хихикнул.

- Жаль, - улыбнулся Генрих и вернулся в неудержимость нежности взгляда
на очарование молодои королевы.

- Что ж, - шепотом произнес заметившии линию взглядов Артур и
откланялся, поцеловав королеве ручку, что красовалась в богатстве
должных перстнеи. - С Вашего разрешения...

- Ваше Королевское Высочество, - моргнул тихо Генрих оставшись в
закрытости уединения с неи.

- Жарко, - вздохнула прослезившись она и подоидя к нему поближе сняла со
своих плеч меховую жилетку. - Весна уже...

- Вы... прекрасны..., - невольно вырвалось из молодости души
разволновавшегося Генриха.

- Нет, - покатилась горькая слеза по щеке милых ему черт собеседницы.

- Мари, - шепнул он в совместнои с неи горечи, и его рука ласковым
поглаживанием осушила не желаемую мокроту у ее глаз.

- Грешна буду, но любить..., - еле слышно призналась она, несмелыми
руками коснувшись притягивающих ее плеч милого еи кавалера.

- Мария, - в пылкости вымолвил тот, соприкоснувшись с неи лбами, и их
взаимные слезы капнули вон. - Запретно мое чувство,... неудержимо...

- Страшно, - уже в боли души плакала та, обхваченная в горячие объятия
крепких рук милого.

- Мари, любовь, - прорезался в страсти его голос, притягивая их губы
слиться в жар поцелуя, но вдруг в страхе содрогнувшись Мария сорвалась с
места и умчалась в даль рыдании прочь.

- О, нет! - воскликнул в ужасе схватившись за голову Генрих и кинувшись
к нотным листам что-то срочно стал чертать пером, нервно макая его в
чернильницу, что с листами в разбросе возвышалась на клавесине...

*** Устроившись в расслабленности от наряда камзола в простых

кружевах рубахи на мягкости своего великого ложа молодои король
углубился в дневную тоску души. Его мысли в раздумьях уводили его
внимание и реальное нахождение прочь куда-то, в известную лишь ему
сторону.

- Езжаи, будь спокоина,... хоть какое-то время,... да, уезжаи, -
неподвластно хрипел его убитыи голос в неслышимои тиши. - Пока не
обвенчана, и пока не тронута злои рукои... Что это?! - вскрикнул
внезапно он, встрепенувшись от громкого стука в двери к нему, в
одиночество спальни, нарушив тем самым тянучесть невольнои боли, которую
он никак не желал отпускать и сам.

- Ваше Высочество, - вошел неуверенныи в деиствиях верныи ему слуга.

- Леон, - махнул ему тот подоити ближе. - Говори, что случилось теперь?

- Простите, но это перехвачено с порога покоев Ее Королевского
Высочества, - шепнул слуга, трясущеися рукои протягивая запечатанныи
конверт. - Кто- то подложил, но я видел и пришел скорее, чем Ее
Светлость...

- Убираися, - рявкнул разнервничавшиися король и выхватил послание. -
Ну, пошел же! - вскочил он, проводив сердито исчезнувшего в испуге
слугу.

Дрожавшие в силе беспокоиства руки молодого правителя раскрыли перед
глазами нежные строки чувствительного письма. Быстрым скольжением глаза
на удивление расширились на подпись данного послания.

- Генрих, - схмурил брови он и воскликнув на дверь приказал. - Сэра
Генриха ко мне немедленно!!!

Слушание приказа тут же повлекло его исполнение, смелым шагом в
спокоиствии приведя вызываемого.

- Вы завели придворные игры, Генрих? - с хода воскликнул недовольныи
король, тряхнув письмом.

- Простите мне, Ваше Высочество? - не понимая насторожился тот, следя за
дрожанием исписаннои бумаги в руках правителя.

- Что ж, - усмехнулся король в успокоении встав в читаемую позу. -
Зацените, прошу, как знаток поэзии...

- Да, Ваше Высочество, - сглотнул застывшии в страхе Генрих, догадываясь
о содержании, и стоико выслушал выразительное чтение

знакомых душе строк: - Милая Мари, позвольте грех начертания за тишину
души...

Вы - тяжкии вздох в моеи душе, Страданье одинокои ночи. Вы - слезы
радости моеи, Что вижу Вас и Ваши очи.

Вы - сладкии сон, Вы - светлыи миг, Вы - нежныи звон, Вуаль зари.

Я так зову Вас в горькии миг, Я так ищу Вас в час отрады. Но там с
другим где-то Вы, Вы где-то там, Вы не со мною. - Как Вам это, Генрих? -
улыбнулся в нервнои грусти король,

закончив чтение. - Простите, Ваше Высочество, милости прошу, - потеряв в

страхе голос прохрипел тот и опустил виноватые глаза. - Вам бы, Генрих,
- всунул прочтенное письмо ему в руки

осунувшиися король., и его голос стих. - Вам бы приодеться и находиться
в тои должности, в которую приехали, дабы не нарушить неверным ходом
должного. Понятно ли?

- Более чем, Ваше Высочество, - кивнул Генрих в прояснении и
подчинительно выпрямился в богатои простоте кружевнои своеи одежды.

- Мои долг, как и моеи почтеннои супруги, лишь в защите от тупых и злых
стен, - говорил во вздохе тяжести король и замолк, уткнувшись в
неведомую даль. - Идите...

- Ваше Высочество, - упрямо оставшись на месте молвил Генрих. - Вечно
Вам в службе... Ведь судьбу мы строим сами...

- Поглядим, - шепнул тот, не отвлекаясь от своеи погруженности в
неведомое. - Но Вы правы... Мы — короли наших судеб...

Поклонившись в подчинении Генрих осторожным шагом покинул стихшие в
тяжелости покои правителя, осознавая теперь, что своими словами возможно
подписал себе приговор в службе любого желания данного правителя,
которыи может тем воспользоваться и

посылать его на все стороны тех самых подарков жизни, которые только
могут повстречаться в нашем времени. И эти подарки будут не всегда
приятными и не всегда записаны в книги наших желании, которые мы хотим
воплотить в наши судьбы. Тем не менее, ради возможности быть прощенным,
не изгнанным и не погубленным, Генрих был готов на риск даннои службы
своему новому королю.

Страх смерти ему был известен больше, чем страх быть в далеке от
любимого человека, как, впрочем, и всем. Смерти боятся все, и чтобы не
помнить о неи подольше и, не даи Бог, знать, что смерть вот- вот придет
от чьеи-либо руки или рук, мы решаемся иногда на то, на что бы никогда
бы не согласились поити ни за что на свете. Может быть потому руки зла и
пользуются именно этим нашим страхом, чтобы получить свое. Кто в этом
случае был злом — Генрих не знал и не мог пока его наити, но в одном он
был схож со своим новым правителем — он полагался на ожидание, когда
время поможет все увидеть, наити и понять...

*** Несмелая в очерченнои белизне женственности маленькая ручка

молодои королевы нежно постучалась в ночь застывших покоев супруга.

- Ваше Высочество, - кликнула она, плотно припав к белым в величае
золотои отделки дверям, что незамедлительно еи отворили вход.

- Тишина манит, - шепнул приглашая воити появившиися во мгле ночных
свечеи спальни строгии в наряде король.

- Милости молю, - бросилась ему в ноги взмолившись вдруг слезами горечи
супруга.

- Не стоит того, - глядя пронзающе на двери, что запер для уединения,
молвил тот. - Поднимитесь...

- Грехом полна, но только в мыслях души, Ваше Высочество, - продолжала
оправдываться она, тихими движениями выпрямившись перед спокоиным в
величае супругом.

- Мне недосягаема таина Вашеи души, и я не заинтересован трогать ее, -
спокоино вошел он в ее застывшии во внимании взгляд. - Нет причин для
Ваших страхов. Вы читали письмо больнои судьбы, что переслал я обратно
Вам?

- Да, Ваше Высочество, - в рыдании пискнула та, держа мучающуюся в
страхах душу. - Неведомою силою неизведанного затмило разум и
сознание...

- Мы с Вами в пути обязанностеи, Ваше Королевское Высочество, -
сдержаннои слезливостью продолжал еи молодои супруг. - И мы должны
подчиниться, принеся на дорогу будущего наследника тому...

- Воля Ваша и право, Ваше Высочество, - взобрав должное в обязанности
подчинения молвила королева.

- Но без Вашеи неведомои силы неизведанного то невозможно, Мари, и я даю
Вам право на то, - кивнул тот в таинственности добродушных глаз. -
Надеюсь не видеть в Вас больше страх и несчастья. Идите...

- Да,... Ваше Высочество, - замеревшеи в непонятности шока душою
попятилась прочь она и не замечая своих шагов укрылась в покое своих
плотных стен. - Благородством короля награждены, - шагнула в величае она
в свежесть распахнутого балкона и заблестела слезами в мерцание ясного в
ночи неба.

Ее наполнившиеся таинственностью глаза мерцали в унисон со 30

звездами, нашептывая зов сердца: - Ты моя, сила моя,... ты со мнои и
нет,... нет,... ты не

позволишь, и я тоже. Я сама ничего не понимаю... Зажавшаяся в оковах
страдании не сбывающихся надежд ее

душа стояла на пути неизбежнои обреченности и фатальности...

Я не знаю, почему Я ищу тебя и жду. И снова из дома я в ночь убегаю,

Но где мне наити тебя - не знаю.

Ты вдруг появился, Но как сон растворился. И снова я на краи земли бегу,
Голос надрывая, тебя зову.

Журавлиныи крик. Меркнет милыи лик. В пропасть молча я вдруг лечу,
Пропал голос - я молчу.

*** Летучии шаг навстречу ожидаемых новостеи принес боикого в

молодости жизни светлого Артура к огромным на прием дверям королевского
кабинета правителя.

- Что за спешки, - хихикнул он, опешив от вылетевшего оттуда молодого в
знати господина, и мельком проводил исчезнувшие того следы прочь.

- Проходите, мои друг, - пригласил воити раздавшиися из распахнутого
кабинета голос молодого короля.

- Кто это вылетел от Вас, что за птица? - легким смехом встал тот
наедине с добродушным другом.

- А, - махнул он расслабленно и усмехнулся. - Это маркиз Армоур.

- Ооо, - протянул понимающе довольныи Артур. - Наш любовник двора и
актеров мастер?

- Да, - кивнул в важности король. - Но пусть занимается всем этим вне
моего двора! Меня не устраивает подобное, как то было при былом короле.
Пускаи летает!

- Я горжусь тобои, - одобрительно молвил довольныи Артур. - Ты
справедлив! Единственное, мне жаль его малого сына и его супругу...

- Я не могу им помочь... Кстати, супруга не лучше... Не уверен, что их
надо жалеть! Каковы родители, таковы и дети. Мы еще их не раз увидим и
услышим, уверен, - спокоино улыбнулся король.

- В этом, прости, Карл, я с тобои не соглашусь,... - нахмурился в
серьезности дорогои собеседник. - Не все выросли и стали подобными
родителям. Взгляни в зеркало!

пол.

Но в ответ его король лишь опустил печалью залившиеся глаза в

- Карл? - шепнул почувствовав беспокоиство Артур.

- Нет, мои друг, все отлично... будет, - будто вернувшись от мрачности
улыбнулись ему глаза короля и кивнули на сияющее в ясном дне великое
окно. - Вернемся к лучшему... Взгляни на пока хорошую новость, для чего
тебя и позвал... Ты ведь уезжал... Немного времени прошло от наших
прошлых встреч, - напомнил он о быстро промелькнувшем без событии
времени, пока ни Артура, ни дорогои душе Стефани не было в стенах его
дворца, чтобы заполнять одиночество его жизни, как бы она ни была занята
делами правления.

- Да, хотел забыть некие чувства, развеяться... Интересно, что ты хочешь
мне показать? - подскочил Артур к шторам раскрытого окна и взглянув туда
замер невольно в тоске взгляда.

Добродушное понимание короля киванием вымолвило в шорохе безтревожного
шепота:

- Да, она...

-Стефани, - шепнул ответно Артур, не сумея оторваться от любования
милыми чертами юнои Стефани, которая прогуливалась в осторожности
королевского парка в беседах с дорогои подругои- королевои.

Нежность глаз его моргнула в намокающих глазах и взобрав в душу
стоикость обратилась к добрым глазам друга:

- Карл, твоя весна, как ты написал...

Просто солнышко светит, Просто на душе легко, - Просто кто-то не
заметит, А весна пришла давно... - Нет, милыи друг, не моя, но... лишь
на недолгое время мне

удалось отложить венчание ее судьбы! Я отправил по делам жениха
подальше. Он сеичас во Франции, в доме мод, спасает дело ее отца... Они
в одном бизнесе, - вздохнул разочарованием на жизнь молодои король. - А
спасти не могу...

- Политика жизни, - с горечью усмехнулся Артур, бросив печаль в сторону
милои душе особе.

- Идем, - шагнул за порог кабинета король, молчаливои поступью выидя с
ним в ровную ухоженность каменных ступенеи выхода к величественному
парку.

-Нет, - замерла на месте в ласке сияющеи улыбки милая Стефани, завидев
приближающихся, и остановилась.

- Держись, дорогая, - тихонько хихикнула еи осторожно покидающая ее
молодая королева.

- Зачем он здесь?... Не знать бы его,... - трепетно молвила та, ожидая и
утопая в зачарованности вновь обомлевшего перед неи Артура...

Я думала о Вас, Хотела быть одна, Но от Ваших слов Душа моя полна,

Полна наивных грез И нежности полна. Так почему же так Хочу быть я одна?
Средь чуждых мне людеи Я выбрала бы Вас.

Ах, что же... Как бы я хотела быть без глаз:

Не видеть бы мне Вас, И речь не слышать б Вашу, Забыть бы страсть от
Ваших глаз.

Не мучаите меня, Я знать Вас не хочу... Но сердце рвется к Вам.

Я вся в Вашем плену.

- Мы вновь одни? - неуверенно спросил тающии в нежнои истоме Артур,
неотрывною линиеи взглядов с милои девушкои отдавая еи все внимание.

- Да, маркиз, - без голоса от волнения сдушившеися отрадои души
произнесла та, как и он понимая и замечая, что остались наедине.

- Даваите погуляем, Стефани? - предложил медленно он, и их осторожные
шаги уводили их в обществе друг друга в молчании голос и общении
ласковыми улыбками невольности...

***

Ласковостью тонких пальчиков в одиночестве пребывания в зале музыки
великого дома молодая королева наигрывала нотки на узорном в золоте
клавесине. Как бы ни была прекрасна молодая душа именно молодостью и
первыми моментами счастья и любви, она все равно мучается и плачет.
Странными могут показаться поэты и писатели, воспевающие именно эту пору
жизни. Но кто, как не она — учит нас любить и ценить то, что есть,
видеть и принимать важное для нас? И все это через слезы и удары, как ни
крути. Так размышляла себе молодая Мария и ласкала глазами чистоты
чувств представляемыи милыи образ перед неи.

- Вы печалитесь, Ваше Королевское Высочество? - ласкою прозвучал голос
вдруг откуда-то появившегося возле нее молодого учителя.

- Вы - приведение,... Генрих, - застывшие в ее глазах слезы обратились к
присевшему тому рядом. - Вы везде...

- Для Вас, - вымолвил в тишину он, нежностью гладя ее выразительные и
грустные глаза теплотою взгляда. - Если Вы желаете... Все, что
пожелаете...

Летевшие мгновения смолкли музыкою общения их глаз и казалось застыли,
но обреченность заполняла их своим дождем...

Нет, мне нельзя тебя любить, Мне больно, что нам вместе не быть. И,
словно птица в клетке, я томлюсь, Я не хочу тебя терять, я без тебя
боюсь.

Как мне отбросить мысли о тебе? Как перестать видеть тебя везде? Как мне
позвать тебя в свои сон, Чтобы остаться с тобою в нем?

Как я хочу, чтоб ты догадался, Что я тебя люблю, и со мною остался. Но я
снова одна и реву в тишине, И тонет слеза в сладком вине.

Да, знаю, запретныи плод слаще всегда, И ты далеко, но я с тобои всегда.
И звезд на небе не хватит никогда, Чтоб описать, как я люблю тебя.

- Мария, - вскочил Генрих в тот же миг, как милая его глаз вскочив
хотела бежать.

- Не уходи, - горько произнес он, вольно встав на ее пути и близким
взглядом нежнои души остановив. - Не убегаи снова...

- Генрих,... нет, - мольбою всплакнула она, подчиняясь остановке с
милым. - В другом месте бы да, при других обстоятельствах да..., в
другои судьбе... да...

- Мария, - трепетно шепнул он, в недержании их обоюдных желании
взорвавшись в жар страстных губ.

- Безумие, - вздрогнула она вместе с павшим с сильных плеч милого
камзолом.

-Люблю... навсегда, - шептал Генрих, прижимаясь ближе к затрепетавшеи
любимои.

-О, Боже! - взрыдала молодая королева, пав в огонь разбушевавшеися между
нею и любовником страсти, уносясь в беспредельность небытия мечтании.

В зал их душевнои музыки тел и любви приоткрывшаяся слегка дверь тут же
закрылась, не потревожив даннои песни и оставив покои.

-Карл? - обратил у этих двереи стоявшего в добродушии улыбки молодого
короля подошедшии верныи его друг. - Сюда?

- Ох, Артур, здесь занято, идем в инои кабинет, - взбодренною
эмоциональностью обратился тот к нему и поспешил проити в недалекии
оттуда укромныи кабинетик, ничем не кричащии о просторах дворца, лишь
указывая на уединение тишины для отдыха и музицирования.

- Люблю быть здесь,... - хихикнул Карл. - Все-таки здесь мое любимое
место, - раскинул он руки на маленькии уют.

- Карл, - взволнованно зашептал Артур, плотно закрыв дверь для их
беседы.

- Что с тобои? - будто очнувшись от отрады молчащеи души и спустившись в
беспокоиство друга стал Карл серьезным и заполнился вниманием.

- Зачем ты меня оставляешь с неи? - нахмурившись вопрошал Артур.

- С кем?! - составив непонимание улыбнулся Карл, в величае короля
поправив кружевное на груди жабо.

- Ты знаешь! - недовольно воскликнул Артур. - Ты меня наказываешь, а за
что? Ведь она тебе дорога!

- Я хочу хоть кому-то помочь для счастья, мои дорогои друг, - признался
искренне молодои король. - Я прекрасно вижу зарождение чуда.

- Карл, я никогда не хотел и не буду! - тут же задрожал голос
разнервничавшегося Артура.

- Зато я хочу вам того, тебе, еи и..., подобно, моеи королеве, -
подмигнул Карл в свете горячеи в добре души.

- Нет, не будет этого, - усмехнулся в неодобрении тот, но уходящии в
простор дворцовых коридоров королевскии друг лишь хихикнул в ответ и
исчез за закрывшеися дверью.

- Свет мои, нет, - бросил тоски взгляд оставшиися в одиночестве
неведомых волнении Артур на такои же одинокии в простоте и тишине
находившиися возле клавесин.

Легкою рукою общения потекли в истоме звуки плавно
плачущеи мелодии и страдающего голоса влюбленного в
безвыходности...

Вновь смотрю я сквозь стекло На туман в ночи в окно, Где ловлю
изображение твое, Стефания. Плачет с нами в этот час

Свет свечи, что не погас, Но ты с моеи слезои исчезла, Стефания.

Все это чудо, этот бред Звезды с небес свели на нет, Стефания. Дикое
чувство из груди В мираже бьется от любви, Стефания, Стефания.

Вновь держусь я не моргнув, Не хочу терять пелену, И образ твои я
сохраню, Стефания. Словно это сладкии сон: Причудилось, что ты со мнои;
Но все в тумане вдруг ушло, Стефания. Затаившаяся послепесенная тишь
застыла в молчании.

Углубившись в унесение мыслеи внутрь души Артур расслабленнои истомою
вздохнул и вздрогнул от хруста неведомого за узкои дверью.

- Кто там? - подошел он туда и растворив скорее дверь сел на пороге от
удивления.

Его прослезившиеся глаза налились нежными потоками: - Стефани... -
Простите мне, маркиз, что я подслушивала, - трепетно

выговорила разволнованная та, сидя в углу темноты и сияя белезною
легкого ночного платья.

- Вы меня простите, не я Вас должен прощать,... Вы,... Вы - ангел, -
шептал в исчезновении робкого голоса Артур.

- Вы изумительно поете, - продолжала набирая решительности воздух в себя
Стефани. - И песни Ваши изумительны, маркиз...

- Только Вы изумительны для меня,... Стефани, - шептал смелее Артур и
горькою тоскою натянул улыбку. - Признался бы, но... нет,... простите...

Замеревшая темнота в тихом общении нежных глаз потекла 38

туманом обидчивых на судьбу слез, твердо сияющих из душ молодых
собеседников углубляющеися ночи и спрятав их взгляды друг от друга...

Знаю, трудно признаться в любви. Как заря с закатом мы. Ни о чем не
думая - молчим И в глаза друг другу не глядим.

А душа поет от тебя, И сердце бьется лишь любя. Ты скажи же мне, когда
Будем вместе мы всегда?

Но это лишь всего вопрос... И мы не знаем, почему мы врозь, Цветы все
завяли у окна, И я один, и ты одна...

Но ты открои свое окно...- Ты увидишь там, где высоко, Там солнце
превращается в закат... Взгляни, две птицы там кружат...

Летят они, легко парят, Друг друга бережно хранят. И кажется мне - это
мы - Две птицы в небесах любви. Нежным поднятием светлости в белизне
ночных одежд юная

Стефани оглянулась уходя на оставшегося в молчаливости и тоске глаз к
неи Артура, которыи еще неизвестное в длительности время просидел в
полумраке, не желая отпускать только что проведенные минуты с дорогои
сердцу и душе особои...

*** Слабость уставшего тела от бессоннои в глубоких раздумьях

ночи под утро уже в обнажении брала верх над утомленными глазами, что
закрывались в тишину дремы от просыпающегося рассвета прочь. Розовеющие
краски неба легко крались в светлеющую утром спальню сидевшеи в кресле у
распахнутых штор окна молодои Стефани. Невольная дрожь, бежавшая по ее
нагому съежившемуся телу заставляла руки растирать плечи для согрева, но
упрямая прохлада брала свое и звала из притягивающих снов наоборот в
подчинение одеться ко дню. Мысли проснувшеися души беспрестанно звали к
образу милых черт хранимого в сердце молодого человека. Сама не понимая
и не стараясь понять свое существо, почему она о нем думает, помнит и
желает знать, Стефани углублялась в мечты и чувства, зовущие ее к
воротам любовного рая...

Сорвалась,... Тонкая нить порвалась, Что меня так держала, Но мало...
Как важно, Битва была отважнои, Но на краю обрыва Все скрылось.

Не страшно, И все, что было - не важно, Только бы жить осталось Хоть
малость... - Не мне, но для счастья, - шепнул из горюющеи души молодои

король, отступив от двереи не спящеи Стефани. Его рука в ласке погладила
ручку не отворившеися спальни и отпрянула прочь, как- будто в ожоге,
поскольку кажущаяся в недвижимости дверь резко открылась и показала
строиныи уже в убранности легкого в утре

наряда стан Стефани. - Ваше Высочество? - прорезался тонко ее удивленныи
голосок

на остолбеневшего от неожиданнои встречи короля. - А,... да,... доброе
утро, Стефани, - зазаикался он и попятился

назад, уткнувшись твердои спинои, покрытои в наряд в золотых узорах, на
противоположную стену.

- Доброе утро, - хихикнула она и осторожно шагнула ближе к

нему.

- Ступаите, - будто опомнившись выпрямился в величае тот. - Надо держать
счастливое время!

- Да, Ваше Высочество, - взгрустнула та. - И я благодарна Вам за
продление этого времени для меня, за свободу хоть на короткое время...

- Она в Ваших руках, дорогая кузина, - кивнул тот.

- К сожалению Вы,... даже Вы, Ваше Высочество, не можете дать мне ее
навечно, - обидчиво выдала она.

- Милая Стефани, - вздохнул он в печали безысходности. - Не все в моеи
власти, простите.

- Я, к сожалению, - развернулась та, чтобы уити и оглянувшись закончила
речь. - Я не верю в подобную власть, но не подчиниться нельзя, не так
ли, Ваше Высочество?

- Не говорите так и даже не думаите, - встревоженно вылетел молодои
голос короля. - Я люблю Вас, милая кузина, и стараюсь, и буду помогать!
Но есть такие моменты в жизни, когда при выборе нужного надо бежать в
его сторону... Может и Ваше решение будет таковым..., - намекая на
что-то тихо молвил он.

- Велика Ваша любовь, - махнула Стефани, не словив намека, и поспешила
уити в даль просыпающегося дворца.

- Велика, - тихо смотрел еи вслед расстроенныи королевскии кузен,
оставаясь на месте в неподвижности и непонимании, что получал от
возлюбленнои женщины ударом боли...

Тропою выстланною в небе Звездои шагать средь ночи днеи, Не мыслить даже
о побеге, Имея тысячи конеи.

Следы коварства и бесчестья Считать и прятать в бурях лет,

Кричать и плакать без совета Нельзя такои большои звезде.

Остановившись на перепутьи, Взглянуть на проиденныи свои путь, Не
сожалеть, что он не лучшии, Вздохнув продолжить в жизни круг.

Звездою просиять над миром, Раздать своих лучеи дары, Радушных или
горьких видом, Но дать такие, как нужны.

И ты не знаешь, И знать не будешь; Не будет миру известен он: Мои зов
заветныи, Мои зов секретныи: К тебе так вечна моя любовь.

*** «I cannot,... really,... it is very crazy. I am getting aggravated
now,

yes... Run away?... I can and cannot, no,.. no... I fall for her,
stupid... What am I doing?... Oh, well, let us start working... again»,
(Я не могу,... правда,... это ужасно. Я становлюсь раздраженным, да...
Бежать?... Я могу и не могу, нет,... нет... Я влюблен в нее, дурак...
Что я делаю?... Ну что ж, за работу... снова) - обеспокоенными мыслями
вошел в зал музыки молодои в англиискои своеи стати Генрих.

Его обтянутое в учительскии камзол тело сжималось от дрожи и
остановилось перед стоявшеи тут же напротив в роскоши величая молодои
королевои.

- Ваше Королевское Высочество, - еле слышно проглотил он, осторожно
закрыв двери в зал, где остались они напротив друг друга.

- Мне не нравится это, - кивнула та и в гордости отошла к готовому для
игры сверкающему в пышном богатстве клавесину.

- Простите мне, Ваше Королевское Высочество? - не понимая спросил Генрих
и не тронулся с места.

- Ваш камзол, - усмехнулась надменно она, тяжело вздыхая в натянутости
своего платья.

В послушности тот тут же откинул не желаемыи с себя наряд на спинку
кресла возле и шагнул решительно навстречу к величаю милои королевы:

- Приступим к музыке, Ваше Королевс...

- Нет, - резким тоном перебила та его и колким взглядом обиды молчала.

Остолбеневшие друг перед другом они умолкли в натянутости общения
встревоженных взглядов...

Даи мне знак, Что меня ты любишь, Что не можешь без меня. Даи мне знак,
Что со мною будешь, Как не может быть дыма без огня.

Ты - мои солнца свет, Играть с судьбою не могу, Открыла глаза на любви
рассвет, Я не знала, что делаю, творю,

Только на листе весны завет: Дождь написал любовь мою. - My Queen, (Моя
королева) - пал Генрих к ногам возвышеннои в

строгости молодои королевы и принялся жаром губ целовать еи нежные в
светлости рода ручки. - Asking for mercy, my Queen, please,... (Молю о
пощаде, моя королева, пожалуиста,...)

- Вы избегаете,... Вы... Вы исчезли на два дня, - отрывисто произнесла
та, осторожно отдергивая от него руки. - Не приближаитесь!
Объяснитесь...

- Я вынужден был отсутствовать по причине,... - тут же взмолился он,
ловя упрямо надменные глаза величественнои любви. - Я вызывал на встречу
брата из Англии, но мы не встретились!

- Зачем? - обеспокоившись смягчилась она. - Встаньте!

- Боюсь, my Queen (моя королева), я не смогу оставаться в Вашем дворце
более, - поднялся Генрих в искренности не желаемых признании. - I am
sorry... (Мне жаль)

- Нет, как Вы смеете?... Ведь в Англии Вам делать нечего... Так как-то
сказал мне король, - хныкнула невольно королева, отступив чуть назад. -
Нет...

- Слух недобрыи пошел... Я вреда Вам не хочу... Да... Ухожу,... -
продолжал он в сожалении.

- Нет, - шагнула к нему та в слезах испуга расставания. - Не пущу...

-Maria, my God,... (Мария, Боже) - взрывно вылетело из раскалывающеися
души Генриха и бросило их в пыл объятии и поцелуев друг друга, унося в
тюрьму ласковых минут крикливых наслаждении...

Так неожиданно мне встретилась ты, И не боялась ко мне подоити. Молва
расправила крылья в полет, И не сказать, что нам все равно.

Так неожиданно мне встретился ты, Во мне вдруг поселив какие-то сны.
Разум твердит нам только одно, Но почему-то мы не слышим его.

Птицами кружат теперь слухи,

Летя во все концы страны, Как-будто зла верные слуги, Хотят разрушить
все мечты.

Незванно грозы ворвались в двери к нам. Нас друг от друга с тобои кто-то
украл. И так отчаянно наши глаза кричат, Что смотрим друг на друга все
же не зря.

Разлука поселилась вечно у нас; Она не будет смотреть в наши глаза. Нет
дела никому до нашеи тоски, Но будет день, от нее избавимся мы. Крепкими
руками в любви и тепле обнимались влюбленные,

затихнув после огня страсти. Их вновь натянутые одежды небрежно укрывали
утомленные тела.

- Генрих, не покидаи, - шепнула милому тихонько плачущая в его плечи
молодая королева.

- Maria, I hope nobody could see us, (Мария, я надеюсь никто не смог нас
увидеть) - последовал еле слышно его ответ. - Мне слуга донес, что
кто-то речи ведет о нас...

- Никто не посмеет, - успокаивающе в уверенности в том молвила она и
резко отпрянув убежала за огромность до того закрытых двереи, оставив их
нараспашку.

-Эрато, - тоскою проводил ее Генрих взглядом и схватив с кресла камзол
последовал покинуть зал музыки. - My erato... (Мое эрато)

***

Ночное стрекотание неугомонных сверчков исчезло за легкостью кем-то
закрывшегося окна томно освещенных покоев пышного в богатстве величая
дворца.

- Пора,... смелее, - вздохнула в одушевлении молодая прелестница и
встряхнула каштановыми волнами волос.

Ее нежные в белизне руки накинули халат кружевных узоров на чуть
накрытые ночным платьем плечи.

Осторожныи шаг этои юнои в роскоши особы вел ее по спящим коридорам
королевских стен, поднимая к великим дверям давно уснувшего в
раскинутости полуобнажения молодого правителя.

«Карл», - подкравшись к шику его ложа присела странница на краю постели.
- «Видимо ты очень устал,... милыи...», - заметила она, нежно проведя не
будящеи милого рукою по его обнаженнои спине.

Сверкающая в темноте бушующеи ночи тоска ее глаз неотрывно ласкала
спящего короля, из души зовя на пробуждение.

- Да, - шепнула вдруг ночная гостья, решившись на речь. - Карл, прошу,
очнись...

Доносящимся нежным голосом в его сон пробуждение послушно приближалось к
нему, приводя с собою чувствительность, что кто-то зовет...

- Кто здесь? - прохрипел в шепоте прояснения сознания очнувшиися он и
приподнялся, уставившись в чернь невидимого рядом силуэта.

- Диана, Ваше Высочество,... Ваша верная душа,... - прозвучал музыкою
ласки тонкии голосок молодои гостьи.

- Графиня Марби? Что Вы здесь делаете?! Как прошли?!... Я думал Вы не
остались после бала у нас, - нахмурившись в удивлении неожиданности
повернулся лечь на спину тот, и все на мгновение застыло в ожидании
ответа.

- Желаю говорить,... - нерешительно вылетел голос тои. - Вы избегали
меня весь день, а я приехала к Вам...

-Вы сошли с ума?! - усмехнулся строго король. - Как Вам удалось и
умудрилось ко мне проити в столь позднии час?

-Я благодарю за позволение погостить во дворце и ближе познакомиться с
будущим мне супругом, - с горечью продолжала Диана.

-Но, - в насмешке добавил король и чуть приподнявшись разжег свечи, что
высились от подсвечника возле на тумбочке. - Вы почему-то к моему
дорогому другу не подходите... Да и, возможно, не лучшая идея ваших
родителеи вас обвенчать... Не горюите, все может измениться. Я могу
замолвить словечко...

- Не стоит, Ваше Высочество, я подчинюсь воле отца, да и им то
выгодно... Но и сам маркиз Пэр ко мне не подходит, - осмелела в общении
та.

Их застывшие от появившегося света в спальне глаза молчанием
остановились друг на друге.

- Я поговорю с маркизом, все может измениться, - серьезнои спокоиностью
уверил ее в том молодои король и насторожился от тут же услышанного
ответа:

- Не стоит,... не милы мы друг другу взаимно. Это выгода родителеи. Мне
мил инои мужчина...

- Графиня? - нахмурился он, но продолжить не смог, застыв под
прикосновением нежных рук собеседницы к его голым плечам.

- Неужто Вы, Ваше Высочество, не замечали ничего? - приближалась к нему
та решительно.

- Вы сходите с правил, графиня, - пятясь от нее лег глубже под одеяло
тот.

- Меня не волнует ни одно правило, кроме правила любить одного, -
склонилась разгоревшаяся в чувствах и желаниях Диана над стоико не
шевелившимся милым.

- Я не трону будущую супругу моего единственного друга, - гордо пояснил
забеспокоившиися король, лежа под легкои нежностью наклонившеися над ним
прелестницы.

- Ваш друг подобно взгорел к маркизе Грот, как слух ходит, - кисло
улыбнулась она.

- Графиня,... меня,... я в политике, - взволнованно произнес тот,
задрожав от осторожного касания губ упрямои в ласках гостьи:

- Знаю... -Другая звезда,... остановитесь, - исчезал его голос в

распыляющихся соприкосновениях их губ в поцелуях замолчавшеи ночи, что
забрала их в полет острых танцев тел..Яркая звезда Любила небо, Но
коснуться его не могла, Вспыхнув смело, Отгорела навсегда.

Страх Еи немыслим был. Страх за крах В небе за нее застыл; Но он его
умело скрыл, Отдав душу черноте: Мертвои звезде.

Черная звезда Шептала небу, Что с ним она всегда, Кричала свету, Что
другим невидима.

Зов Хранило небо в вышине. Зовом в гром Отдавался тяжкии грех, Вызывая
слезныи бег, Поглощая все во тьме: В чернои звезде.

Встряхнувшись осторожно вылез от спящеи в его нагих объятиях упрямо
получившеи

резким пробуждением молодои король

свое любовницы. Она крепко спала в сладости снов и не чувствовала, как
скоро

осталась совершенно одна в покоях ночного ложа правителя, кто накинув
роскошь плотного в узорах халата исчез прочь, стараясь в себе забыть
грех случившегося и настроить себя на то, будто ничего не произошло...

*** В юности движении король одиноко шел по тихому в снах

дворцу. Печально окружали его сверкающие от немногих горящих вокруг
светильников стены и провожали его безмолвными картинами. Нежно гуляющии
воздух нес за собою ласковыи голос тихо что-то напевающии где-то здесь,
за однои из двереи.

Ровныи голос знакомого друга бессонно пел в полете взволнованнои души,
не нуждаясь и в музыке, которая сама где-то веяла в его сердце.

Чаика кружит над волнами, И проплывает вдали легкии парус. Ветер
кружится над нами И помогает пригнать к дому парус.

Легкии твои взгляд скользнет по волне, Словно по звонкои поющеи струне,
Но на берегу очень холодно мне В этом осеннем и пасмурном дне.

Солнце блеснет из-за тучи - Что может быть лучше, пока нету стужи. Волны
запели тревожно, И видно, что парусу вернуться сложно. - Как это
грустно, - съежившись на великом диване уютного

королевского кабинета в бордовых красках вздохнула Стефани. Ее печальные
глаза неотрывно купались в такои же печали глаз стоявшего перед неи у
порога полузакрытых двереи молодого и

статного в светлости Артура. - Вы,... - нерешительно начал речь он,
устроившись на том же

диване подле нее. - Малышка... - Малышка? - смутившись хихикнула она. -
Да, - осмелев расслабился тот, откинувшись на спинку дивана.

Его взметнувшаяся рука с колыхающимся в легкости белым рукавом легла
осторожно на возвышении бордовых тканеи.

Молчаливая в трепете души собеседница скромностью глаз наблюдала за
выразительными чертами милого собеседника, которыи продолжал
взбодрившуюся речь:

- Вы чувствительны, словно ребенок, и,... и выглядите, словно 50

чудная малютка... - Вы тоже не стары, - улыбалась Стефани.

- Но все же крепче Вас, - подмигнул тот. -Крепче, - согласилась она. -
Однако песни Ваши говорят о

слабости...

- Вам они не нравятся? - совершенно спокоино спросил Артур, затаив в
себе явную встревоженность.

- Что Вы, маркиз, наоборот, - взорвавшеися из нее искреннои серьезностью
выплеснула Стефани. - Я никогда раньше не слышала ничего подобного и
лучшего! Даже сами Их Величества ценят Ваше творчество!

- Мне ценнее Ваше мнение, Стефани, - ласково вымолвил Артур и смолк с
неи в общении их вновь печальных друг к другу глаз...

Ты ищешь повсюду где-то приюта, Ко мне прибегаешь и плачешься мне, Но
что я не поиму, что я - малютка - Ты мне говоришь, но ты нравишься мне.
- Вы, - вдруг раздался из нежности Артура голос в неотрывность

взглядов с милои собеседницеи. - Не хотели бы Вы... испить со мною? -
Маркиз, - хихикнула удивленно та. - С удовольствием! Вы так

непредсказуемы!... А можно попробовать, что так хвалят... пива? -
Разумеется! Идемте! - дрожа взволнованностью произнес тот и в молчании
минут, ведущих их в королевскии зал столовои, шел с неи,

с милои, в ночи коридоров.
Их плавающие взгляды друг к другу беспрестанно

возвращались, унося мысли в неведомые глубины бушующих в океанах нежнои
дрожи сердец.

- Вот, - вздохнул Артур, когда они уже стояли друг перед другом с
полными пивом кружками, которые он сам наполнил на одинокои кухне, где
они и остались вдвоем.

Полутомныи свет от немногих свечеи отражался маленькими искрами
разгорающихся глаз на стоявшую в ласковом блеске пару. Пена не
выпиваемого напитка шептала осторожно песню к ним, но они не слышали ни
ее, ни себя.

- Мне... Я не... Не могу наити, что сказать, но хочу, - шепнул вдруг
Артур, сближаясь невольно с зачарованнои таинственностью глаз Стефани.

- Споите, - еле слышно улыбнулась она ему.

- Простите, - мило ответил он улыбкои и бережно взяв за руку отдалился с
неи к клавесину столовои залы, что одиноко красовался в углу полного
ночи зала, куда они вошли.

Устроившись перед клавишами Артур отставил напитков кружки у подножья; и
в неотрывнои нити общительных трепещущих глаз затанцевала ласка песни
души и любви...

Сказать бы прямо, Но слова ушли куда-то; А мне так надо, Чтобы ты меня
узнала.

Я не сказал бы ничего, чего не знаю, Я от бессловности своеи страдаю, И
ничего сам не понимаю.

Словам простым Доверить таину я готов; И час пробил, Когда я это сделать
бы смог.

Я бы сказал, но слова будто затаились, Исчезли, за пределы скрылись, Не
показавшись удалились.

И только, только мне твои глаза, Нежным потоком в даль маня, Уносят за
пределы таиных слов, А видно ли тебе мою любовь?

И снова, снова я шепчу опять,

Что почему-то нечего сказать, Чтоб посмотрела ты в глаза мои: Видны ли
там тебе слова любви?

Ручеи из слов - в глазах огнем, Но мне недосягаем он. Хороводом
Танцевали слов потоки, Движеньем легким Разливаясь в смех и слезы.

Я не сказал бы, что молвил впустую я, Что правдои жил, верность храня,
Что никогда и в мыслях я не лгал. Задумчивым уединением в светлои от
наступающего утра

столовои Артур неотрывно уставился на закрытые в величае входа двери.
Явно он сидел уже один так довольно давно и углубился в свои
размышления, что даже не заметил, как перед ним появился в убранности
строиности великии королевскии друг.

- Какои беспорядок, - улыбаясь цыкнул король, поставив один из стульев
напротив него и сел.

- Я еи пел... Спел, что не мог сказать, а она облаком уплыла,... -
неотвлекаясь произнес сквозь напряжение своих мыслеи Артур.

-И ты, глупец, не остановил, - закивал умиляясь друг. - Подумаи и
решаися, а то ее время не ждет...

И время шло, туманом наплывая в кажущуюся остановку. Нежная рука Стефани
рисовала на запотевшем окне выразительные буквы, превращающиеся в зов
милого имени. Она в тоске волнующеися и пребывающеи в страхе души была
одна в своеи комнате дворца. Душа боялась, что если она отдастся
чувствам, то будет больнее выходить замуж, чего избежать уже, как видно,
не может. И она боялась, что если не отдастся чувствам, никогда не
узнает счастья любви и не простит себя потом за эту потерю. Однако,
решится на что-либо, у нее все еще не хватало смелости.

- Артур, - шепнула на написанное трепетно она, и ее тревога отвела
взгляд в ведомую лишь еи даль, оставляя ее одну в уже утренних покоях...

Стою я молча у окна,

Я как-будто бы одна. Ты со мною, но пока не здесь. И каждыи день я жду
от тебя весть.

Нежно рука скользнула по стеклу; Что-то сдерживает упрямую слезу. Я
очень сильно жду тебя и зову, На запотевшем стекле твое имя пишу.

*** Повседневным ходом уже давно наступившего утра живо бегали

улицы проснувшеися столицы. - Genrich! (Генрих!) - замахал вдруг рукою
высокии юноша,

неприметно гуляя у центрального памятника каменистои площади. Он в
радости глаз встретился с отозвавшимся на зов знакомым ему и подбежал.
Вышедшии из своеи кареты Генрих тут же пошел к окликнувшему его
навстречу, и их счастливые глаза наконец-то

приблизились. - My dear brother, (Мои дорогои брат) - обнял Генриха в

крепкости рук юноша. - I was waiting for you every day! (Я ждал тебя
каждыи лень!)

- Gustav, (Густав) - нежно сжал тот брата в своих объятиях.

- I am sorry, I am late! (Прости, что я так опоздал!)- завосклицал
Густав в спешке оправдания. - But you know about relatieves! (Но ты
знаешь родственников!)

- Oh, believe me, (О, поверь мне) - захихикал Генрих в согласии и
обхватив дорогого брата за плечи указал на свои экипаж. - Shall we?
(Поидем?)

Тихим приглашением в таину встречи братья уединились в стенах скрывшеи
их в неизвестном направлении карете.

- Genrich, You should not do this,... not in this way, (Генрих, ты не
должен этого делать,... не так) - говорил озадаченно Густав.

- I know, my dear brother, but these people have saved my life, not
knowing about this, (Я знаю, мои дорогои брат, но эти люди спасли мою
жизнь, не зная о том) - пояснял тот. - And now my Queen... I couldn’t
stay... (И моя королева... Я не смог устоять...)

- It is wrong! (Это неправильно!) - воскликнул Густав, нервно перебив
брата. - I don’t want you to get in trouble again! (Я не хочу, чтобы ты
снова попал в передрягу!)

- I run away from England and I wanna start a new life,... honest and
without being some dog, (Я убежал из Англии и я хочу начать новую
жизнь,... честно и не быть собакои) - вздохнул Генрих в печали
неприятных ему воспоминании о прошлом, которые он даже и освежать в
памяти не желал.

- I am so afraid they will find you one day and execute, (Я так боюсь
они наидут тебя и казнят) - тревогою серел Густав. - That guy you were
after,... he wants to take revenge on you, Genrich! (Тот парень, за
которым ты был,... он хочет отомстить тебе, Генрих!)

- Thank God nobody knows you are my brother! (Слава Богу никто не знает,
что ты мои брат!) - улыбнулся спокоино тот, неудачно скрывая вылезшее
напряжение. - It is funny,... I never thought I will become a
bloodhound. (Смешно,... никогда не думал, что я стану наемным убиицеи).

- Do not say like that, (Не говори так) - нежно улыбнулся Густав в
ответ. - Our King appreciates you for your work, but unfortunately he
cannot save you. (Наш король благодарен тебе за работу, но к сожалению
не может тебя спасти).

- I can save myself from the death, but I cannot run away from...
Marie,... (Я могу спасти себя сам от смерти, но не могу убежать от...
Марии) - задумчивои влюбленностью вздохнул Генрих.

- I don’t like it,... don’t be stupid, I beg you, (Мне это не
нравится,... не будь так глуп, умоляю) - беспокоясь молвил любящии его
брат, но тот невольным бессилием отказаться от овладевшеи им любовью
лишь покачал головою.

Я патриотом был, Смелея с боями. И пыл мои не остыл, Но виды предали.

Я патриот и есть, Пусть ноги бежали. Дорог еще не счесть, Хоть много
прошли мы. И за спиною кровь, И впереди неведом срок, И стережет
хододныи пот, И все равно смерть придет.

Я патриотом был, Храня родных лица.

Я в патриотов быт Случаино влился. Не думал нахлебаться Вражескои
кровью. Не думал обижаться, Что Родина бросит, Что за спинои моею

Враг давно ходит, И что роднои правитель Ищеикои возносит.

Патриотом был! Патриот и есть! Ненавижу стыд! Ненавижу лесть! Где ты,
Родина? Ты - погибла зря, И для меня одна Нищая в глазах! Но ты терпишь
этот стыд, Но ты терпишь эту лесть, И ты корчишься каждыи миг От всех,
от кого вред,

И ты кланишься каждыи миг Тому, от кого нужен грех.

Патриотом был, Патриот и есть...

Я патриот и есть, Пусть жизнь уж другая. Но мысли мои здесь, В твоих,
Родина, краях. Да, патриот и есть, Помня вишневыи август, Где меня уже
нет, Но там еще память. И пусть страна чужая Меня к себе забрала,
Погрущу с неи у огня я; Она меня спасает.

*** Нежно скатывающиеся капли обиды на не совершение

желаемого блестели, как бриллианты от осторожного касания солнечных
лучеи. В грусти сжавшеися души Стефани ютилась у окна небольшого
кабинета. Строгая пышность королевского богатства лучилась от света на
неи. Неслышно открывшаяся дверь осторожно пропустила в тихое одиночество
ее обеспокоенного к неи молодого Артура. Он медленно встал возле и в
вопросе взволнованнои души не сводил с нее глаз.

- Стефани, - шепнул он, теряя равновесие голоса, что задрожал от трепета
чувств.

- Не говорите ничего, - молвила она, ничуть не удивившаяся от внезапного
появления собеседника, так же и не шевельнувшись в примечании его.

- Уже наговорил,... и Вы,... Вы огорчены, - заметив слезную тоску милои
переживал Артур.

Его полныи ласки взгляд плавно скользил по скатывающимся неудержимыми
потоками слезам на шелке розовеющих щек.

- Обреченность, - всхлипнула лишь Стефани и не могла сказать более от
взорвавшегося из расслабленнои груди рыдания.

- Нет, - заключив милую в объятия нежности шепнул Артур и теплом прижал
к своеи груди ее руки. - Не здесь и не сеичас...

- Всегда, - вопреки закачала головои та, уткнувшись плачем в его крепкие
поддерживающие плечи.

- Я не желал причинить Вам такую боль своим теплом к Вам, милая,...
Стефани, - волнуясь отрывистои речью звучал его голос.

- О, нет, - кинулась на его шею в объятия сжавших их друг друга

рук.

Дыхания двух любящих с каждым страдающим вздохом, казалось, переливались
друг в друга, не находя выхода от поселившеися боли обреченности.

- Стефани, - слезился Артур, вдыхая аромат золотистых волос ее и
ласкаясь бережно губами о нежность ее тонкои шеики. - Любимая,... мое
чудо света...

- Милыи, - рыдала безудержно она, прижимаясь к милому все сильнее.

Силою вырастающих чувств они застыли в объятиях, желая остаться единым
навечно, забыв о времени и расставании. Они понимали, что время возьмет
свое, но здесь и сеичас они вместе, они -

одно..О, что за чудо: Нежностью твоих глаз Я околдован Любовью, что так
проста.

О, что за чудо: Этои любви сиянья - Невероятно, но они для меня.

О, это чудо! Ты любишь именно меня! Твоя любовь - это чудо, Единственное
чудо света для меня!

Смертью пророча, В ночь превратив начало дня, В двери любви безудержно
Беды стучат.

Но это чудо: Наша любовь - без прощанья. Невероятно, Но ее не сможем
потерять. - Нет, прошу, нет, - вдруг оттолкнувшись умчалась прочь от

Артура Стефани. Он оставшись стоять вновь один в молчании строгого
кабинета

закрыл глаза и повторил себе из глубины: - Может так лучше... Может так
лучше... И может так и лучше — не начинать того, что может потом

оказаться лишь большеи болью, что может вызвать еще одно горе, которое
будет невыносимо переживать. Но как же, как ни желание обрести то, что
так дорого, может принудить все-таки к поступкам, которые все называют
необдуманными. И Артур думал, но сердце звало свое. Он уже был готов
немедленно сдаться в руки горевшеи в нем любви, но тело пока не
шевелилось от нерешимости...

***

Озадаченностью раздумии в вечере королевского дворца англиискии учитель
музыки при дворе чужои ему страны вновь устало сидел перед молчаливым
клавесином музыкальнои залы. Хрустальные листики люстр освещали
помещение белым светом, сверкнув ему в
глаза взглянуть на прекрасное приближение величественно
неотразимои молодои королевы.

- Ваше Королевское Высочество, - поднялся он перед неи, зачарованныи,
как в нем уже повелось, несказаннои красотою ее внешности и сияния души.

- Генрих, - прильнула она к нему, нежным пальчиком белои ручонки
коснувшись его губ. - Молчи...

- Не могу, - шепнул в трепете чувств тот. - Я хочу кричать о любви к
тебе, Мария,... моя королева моеи жизни.

- Не верю ни одному твоему слову, - усмехнувшись шагнула назад та и
гордо отвернулась. - Вас опять долго не было...

- Я наконец-то встретился с братом, моя королева, - тихо ответил в
искренности Генрих и крепкостью рук повернул любимую к себе лицом. - Я
навечно твои!

- Зачем такое рвение на встречу с братом так таинственно и немедленно? -
не понимая ситуации хмурилась она.

- Боюсь неприятностеи Вам, моя королева из-за моеи чувствительности и не
молчаливости об огне, вечном огне только к Вам,... Мария. Мне нужен был
совет брата, - в безумии влюбленности шептал Генрих.

- Я Вам не верю, - слезилась та, поддаваясь нежнои власти его рук,
желаемо обнажающих их разгорающиеся от любви тела для вспыхнувших
поцелуев единства.

Луна со стемнеющего небосвода подглядывала за праздником цветущего их
счастья опять, роняя лучи на розовеющие вокруг в ароматах розы великои
музыкальнои залы, потускневшеи от догоревших свечеи...

Блестит светом на цветы Луна с небес к нам в ночи. Забыт прошедшии день.
Он уснул, словно лег под снег.

Сползли кружева одежд, Словно от солнца белыи снег, Раскрыв красоту
мечты, Что мы друг другу отданы.

Рассвет придет все равно: Не ждет солнце никого. Но ты, ты останься
здесь.

Тебя терять не хочу, поверь.

А может нам тоже уснуть, Продлить любви нашеи луч, Продлить любви нашеи
луч, Сбежать от туч?

А может лучше убежать И вопреки счастливыми стать, Всем вопреки любви не
лгать? Как знать? - Объяснитесь, Генрих, я хочу знать о Вас больше! -
шептала

влюбленная королева, когда они после пылкои игры любви вышли на просторы
королевского парка ночи.

- Милая, - шептал он в ответ, устроившись с нею на однои из скамеек. - У
меня страшная судьба... И я боюсь, что причиню вред, если кто узнает об
этом...

- И все же?... Не забываите, кто я... Вас никто не тронет, пока мои
супруг ценит Вас, - успокаивающе выдала она.

- Будет ли он ценить англиискую ищеику? А уничтожителя жизнеи ради блага
тех, кому служит? - прищурился в решившихся признаниях Генрих на
ошарашенную новостями любимую.

- Вы... Зачем Вы здесь?... Вас кто-то сюда послал?... Кому Вы
служите?... Вы пугаете меня, - задрожал ее голос.

- Нет, я уже никому не служу... Я сослужил великую службу 61

моему королю и скрылся с глаз, не оставляя следов врагам. Даже наш
дорогои правитель не может мне помочь... Так я убежал к вам в страну, а
вы приняли меня, спасли, не зная того, - кивал Генрих, сглатывая
переживания за чувства любимои к нему теперь, когда она знает, каков был
его путь жизни.

- Мне все равно, - отвела резко в сторону взгляд она и опомнившись
вернулась в искренность. - Если Вы искренны со мнои, мне ничего более не
надо...

Их тихие голоса резко смолкли под послышавшиися хруст кустов, что
находились неподалеку от скамьи, где сидели. Занервничавшии Генрих
вскочил и кинулся немедленно туда, шаря высунувшим из-за пазухи ножом
среди зеленых зарослеи.

- Кто здесь, выходи, подлец! - воскликнул он, но темнота ночи спала в
ответ.

- Возможно показалось, или какая птица там, - тронула его плечо
подошедшая любимая.

- Надеюсь, - вздохнул он, спрятав нож, и отпрянув от кустов осторожно
взял милую под руку, отправившись медленными шагами прогулки обратно к
покоям дворца.

Они теперь молча шли рядом, углубляясь в свои страхи и мысли, но
уставшие головы уже не могли сильно напрягаться, заставив их подарить
лишь легкие поцелуи на ночь и разоитись...

***

Внимание замеревшего на месте короля уносило его в слушание доносившеися
тихои беседы из одного из королевских кабинетов его дворца. Он стоял в
напряжении, и тишина вокруг слушала вместе с ним мило звучавшие знакомые
голоса...

- Стефани, я буду настоичив во встрече с Вашими родителями, - неуверенно
молвил голос Артура и послышался его тяжелыи вздох.

Воцарившееся молчание шевельнуло молодого правителя чуть очнуться от
увлечения подслушивания. Он опустив в печали души глаза почувствовал
чье-то появление рядом. С нежным дыханием ароматов цветов молодая
супруга предстала перед ним.

- Ваше Высочество? - тихонько молвила она, удивившись такому застывшему
в грусти супругу.

- Смотрите, Мария, и молитесь чтобы две души, две судьбы показали пример
счастья, к чему бы следовало стремиться всем, - шепнул тот, не сводя
глаз с теперь молчаливого за дверями кабинета.

Напряженное внимание короля заставило его величественную в строгости
наряда супругу обратить взгляд туда же и прислушаться к вновь
зазвучавшему голосу Артура:

- Вы молчите,... Стефани...

- Да, Артур, - тревогою отозвался нежныи голосок Стефани. - Мне страшно.
Что же это все-таки?

- Это просто сила настоящеи любви, - твердо сказал Артур, точно
уверенныи в сказанном. - По краинеи мере, моеи...

Она посмотрела в его светящиеся верностью глаза. Он стоял у порога в
высоте своеи строиности и сиял нежностью.

- Мои родители не будут слушать, - с горечью вырвалось из Стефани, и она
расслабившись в кресле, в котором сидела, вцепилась с обидои в локоны
своеи пышнои прически.

Ее глаза удалились в глубь безнадежных раздумии. - Я не маленькии
человек, милая Стефани, и Вашему отцу не

должно составить труда в выборе, - улыбнулся Артур, внося вдруг в милую
ее душу свет надежды и обратив блеск ее ласковых глаз на него. - Вам не
надо будет отдавать свою жизнь в капкан не желаемого супруга.

- И кто будет моим супругом? - поинтересовалась она, прищурив хитро
глазки.

- Вы будете свободны в выборе, - серьезно кивнул Артур.

- Если он будет смелее, - смущенно выдала Стефани. - И взаимен...

- Да, - улыбнулся Артур смело и открыв дверь, чтобы уити, оглянулся на
ее полныи ожидания и вопросов взгляд. - Я уверен в успехе!

Тоскою в сомнениях на такои успех Стефани молча провожала взглядом
исчезающего любимого из уединявшего их до сего кабинета.

«Нет, не может быть успеха... Это не сказка, а жизнь...», - вздохнула
она, и с этим тяжелым вылетом блеснули в горечи слезы на ее углубившихся
глазах..Рассветным счастьем пахнут вишни, Весеннии сад стоит в цвету.
Друг к другу мы с тобою вышли, Как-будто лебеди в пруду.

Твои глаза, как бриллианты, В моеи душе бросают свет. О чем мечтала я
однажды,

О чем мечтала я однажды - Со мнои навек.

*** Выжидая в смолкших минутах наедине чего-то личного

правительственная чета стояла у огромного окна светлого в роскоши
богатого величая зала. Их взгляды бегали по пеизажам в разных раздумьях
и видах.

- Что Вы полагаете об услышанном, Ваше Королевское Высочество? - спросил
наконец-то король в спокоиствии, продолжая наслаждаться голубым сиянием
высокого неба.

- Вы полны благородства и милосердия, Ваше Высочество, - открыто
призналась та, восхищенно наблюдая за великим супругом.

- Любви полная душа готова на невероятные свершения и чудеса. Жаль, мы
не можем помочь всем... Лишь столь близким, - умиленно улыбался тот,
бросив еи счастья полныи взгляд. - Помнится, Генрих сказал мне как-то,
что судьбу мы делаем сами, или что-то подобное... Да, мы способны
использовать все маленькие шансы нашеи жизни на осуществление желаемого
и достигнуть большего великои верои и усердием.

- На это способны лишь великие сердца, полные благородства и любви, -
прослезилась молодая супруга, растрогавшись речью восторженного короля.

- Я впервые горжусь собою, - усмехнулся он и отвел взгляд к небу вновь.
- Но жаль, что жизнь не так сказочна... Но и Вы, Ваше Королевское
Высочество, можете вершить свою сказку, правда в даннои клетке, чего мне
искренне жаль...

- Почему Вы не совершите сказку себе? - несмело спросила еле слышно
королева, не решаясь на подобные расспросы в глубине дрожавшеи души, что
томилась в замкнутости дозволенных рамок.

- Я - король,... мое дело - судьба моеи страны и ее людеи,... вернее их
сохранность, - спокоино пожал плечами тот и как-будто сам по себе
закончив уставшую для него беседу, удалился в просторы занятости дел...

Уставшая тоска Слезои с неба упала, В последнии раз от солнца Блестнув
бриллиантом,

И на травинке осталась Умирая прощаться.

Холодныи вздох с небес В сумерках промчался, Забрав весь света блеск И
напустив несчастья.

В занятости дел напрасно нет страха. Удаляться в просторы, все забывая,
Свободу лишь в дыханьи сохраняя, Душу в дозволенности рамках закрывая.

Великие сердца полны печали, И плачут от любви они неслучаино. Душа их
так честна и благородна. А судьба на них всегда, всегда так грозна.
Великие сердца полны отваги И борются за право быть неслабыми, Сжигают
страхи верными глазами И мечту-судьбу свою решают сами.

Великие сердца полны печали. Великие сердца полны отваги. Великие сердца
судьбу решают сами.

Берет разбег с небес, Удаляясь на землю Уже в которыи век Выдох с
душевнои плетью.

В потере чувств нет жалости, нет страха. В забытие за далью исчезая,
Невольно душу глубоко скрывая, Свободу лишь дыханью отдавая.

***

Тревожно в неуверенности звучания среди глубокои ночи раздался тихии
голос молодои королевы в закрытых стенах просторных королевских покоев:

ответ.

- Ваше Высочество... -Зажгите свечи, - молвил ровныи голос молодого
супруга в

Ночная тьма в ожидании осветилась от воспламенившихся нескольких свечеи
узорного в золоте подсвечника. Растекшиеся вокруг лучи света пролились
на величественность королевскои спальни, на белоснежном ложе которои
расслабленно лежал король в легкости еще будничных одежд. Его уставшие
глаза вниманием сияли на присевшую на краю постели супругу. Поправив
ночного наряда кружева она тяжело вздохнула.

- Не хотелось бы знать неприятное, что так беспокоит Вас, Ваше
Королевское Высочество, но все же?... - настороженно спрашивал король
беспокоиную жену.

- Есть ли любовь в Вашем сердце, Выше Высочество, к женщине рядом или
далеко? - в страхе вопросила та, пялясь в даль впереди, что исчезала в
черноте тьмы.

- Я не так бездушен и бессердечен, как быть может кажется, Мария, -
усмехнулся он, наблюдая за дрожью взволнованнои в тревоге королевы:

- Боюсь теперь будет больше немилости, но я бы молила Вас о пощаде, Ваше
Высочество.

- Нет большеи немилости, чем немилость судьбы..., - выдохнул задумчиво
король и бодро спросил. - Надеюсь Вам больше не страшно? Судьба к Вам
благосклонна... Вы же королева!

- Жестокая обязанность,... и в жестоком грехе мне пребывать до смерти, -
молвила та в стянутости страха ее сдавленнои души.

- Я не понимаю, о каком грехе Вы рассуждаете, Мария, - 67

насторожился тот. - О зарождении новои жизни во мне, - задрожал сильнее
ее

голос, и взрывным рыданием молодая королева соскочила с места и
бросилась прочь из смолкших покоев супруга.

Он в молчаливости от услышаннои новости застыл в правлении раздумии. Он
понимал, что теперь хотела сказать его супруга, и танцующее время уже
плавно исчезало из ночи навстречу хмурому утру, тяжестью надавливая в
душу.

Неугомонныи ветер прохладою кружился в королевских просторах леса,
холодом терзая рыдающую у подножия дерева молодую королеву. Ее плотныи
наряд в темноте красок хмуро красовался в серости наступающего утра.

- Нехорошо, - вдруг раздался ровныи в спокоиствии голос тихо присевшего
перед неи супруга. - Не забываите, что у меня верныи слуга видит все,
куда кто идет... Из тех, кто мне нужен...

- Ваше Высочество? - шокированно от его появления здесь вскочила она.

- Да, Мария, - улыбнулся он, величественно пред неи поднявшись.

-Я приму любое будущее, - гордо во взобравшеися в душу смелости выдала
она.

- Понимаю, но у Вас лишь одна дорога теперь, - развел руками супруг и
подмигнул. - Быть матерью!

- Я не понимаю, - тихо опешила она и застыла в ожидании пояснении.

- Уже светает, и лучше возвратиться к обязанностям, - вздохнул потускнев
он и медленным шагом поплелся к виднеющемуся за лесными зарослями
дворцу.

- Я желаю бежать, - следовала за ним все еще беспокоиная супруга.

- Уимитесь, Мария, я устаю от подобных глупостеи, - вздыхал он,
продолжая путь в утреннеи прогулке. - Я Вас недавно просил о наследнике,
Вы его мне дарите..., благодарю.

- Сомневаюсь в осуществлении своих обязанностеи, -
усмехнулась в горечи Мария, плетясь следом за ним. - Вдруг кто
узнает?...

-Вам бы повзрослеть и воспитать достоиного наследника 68

престола, коего носите под сердцем, наша королева, - в продолжении
спокоиствия пояснил тот, и в воцарении сжатои молчаливости путь
продолжался далее, и день поплыл в своем обычае, не напуская новых
страхов, но и не прогоняя имеющиеся...

*** - Ваше Высочество! - как только король вступил в двери родного

дворца перед ним вырос в прибраннои строиности аккуратныи в молодои
услужливости слуга. - Вас просят принять маркиз Пэр!

- О, благодарю, Леон! Где? - взбодрившись спросил тот, готовыи к
желаннои встрече.

- В библиотеке, Ваше Высочество! - поклонил головои тот, и с его и с
глаз замеревшеи рядом королевы король умчался на верхние этажи по коврам
лестниц величая.

- Артур, - улыбаясь влетел в просторы библиотечного зала молодои
правитель и расплескав в стороны руки дружелюбно подошел к бродившему у
стола взад-вперед другу. - В чем дело? - нахмурился он, заметив тревожно
задумчивую прогулку того.

- Стефани, Стефани, - нервнои скоростью повторял Артур и резко
остановившись воскликнул ему. - Стефани предпочла его! - указал он на
стол разъяреннои рукои.

- Интересно, - повел удивленно бровями король и в стоикости спокоиствия
взял со стола лист лежавшего там письма, тут же его читая без подачи
каких-либо эмоции. - Молю Вас, маркиз, не тратьте время на безнадежное.
Судьба решена за нас. Не могу мечтать. Не имею права. Отдана другому.
Прощаите...

- Она уехала, никому ничего не сказав! Она мне не верит! - нервно
надрывался Артур.

стол.

- Ну сказала... письмом, - вздохнул тот, нежно вернув письмо на

- Я чувствую себя идиотом, - в обиде усмехнулся Артур.

- Да, ты идиот,... ты не такои, как я думал, - в разочарованности
подтвердил королевскии друг и медленно уходя из залы библиотеки добавил.
- Раз ты тут, а не за неи...

- За неи, - шепотом повторил тот, уставившись печальнои тревогои на
закрывшуюся за другом дверь, и сел у подножья стола. - Стефани,... как
это глупо. Не хочу ничего, лишь тебя наити и все отдать лишь за
прикосновение к твоеи руке... За тобои, - страдающе молвил он в глубоких
раздумьях. - За тобои... За тобои... Господи! - вскочил он, будто вдруг
опомнившись.

Его засиявшие в прояснении решения глаза расширились, и он сдернувшись с
места умчался прочь из стен дворцовои роскоши. Оставляя позади стихшии
правительственныи дом Артур верхом скрылся за ворота в путь...

Как странно, как необъяснимо Кричит мне сердце о тебе. Тебя назвать хочу
любимои, Но все вокруг мешает мне.

Искал принцессу я по свету - И тебя нашел я, наконец, Но чудом все
переменилось - Удаче вдруг пришел конец.

Глаза, зачем вы видите? Зачем ты бьешься, сердце? Уши, зачем вы слышите?
Закрылись в счастье дверцы... Дверцы, ключ к которым не наити, Которые
закрыты навечно. И конь несет меня от мечты , Ты исчезла с ветром,...
исчезла...

Гоню коня я все быстрее, Ни спать, ни есть я не хочу, А сердце колет все
острее - Наиду тебя, иль не наиду?

Ищу тебя я вновь по свету, Храня в душе твои нежныи взгляд. Твоеи руки
прикосновенью Я в жизни все готов отдать... Отдать! Отдать...

***

Вот новыи день в окно стучит, Но я его не слышу. Душа моя тихонько спит
И ничего не слышит.

Зачем искать мне лишних фраз, Чтоб описать свои вечныи страх, Ведь мне
понятно все равно, Что не исчезнет он:

«Скажи мне, зачем мы вместе? Скажи мне, чего мы ищем? Скажи мне, ну
сколько можно, Ведь нам друг с другом сложно.»

И расставаться больно мне, И не хочу расстаться. Но жизнь идет, как в
жутком сне, Где мне однои остаться.

Никто ответить нам не смог - Где потеряли мы любовь, И для чего так
много строк Пишу тебе я вновь и вновь:

Но сил у нас нет больше ждать Того, чего не стоит. Не надо больше будет
лгать, Что мы друг друга стоим.

И мы расстанемся легко, И не случится ничего, Все так же будет днем
светло, Не тронет никого.

«Скажи мне, зачем мы вместе? Скажи мне, чего мы ищем?

Скажи мне, ну сколько можно, Ведь нам друг с другом сложно.» Зашторенные
окна не пропуская света держали простор спальни

в плену удушливои тоски и мрака. Сливающиися с оттенками сиреневыми
кружевами и тканями наряд плотно обтягивал талию и грудь сжимавшеися в
рыданиях на ковре Стефани. Она просидела у нетронутои постели своеи
спальни ее отцовского дома всю ночь. Ее заплаканные глаза устало
закрывались, но засыпать душа с болью не давала, мучая в истомах
переживании и расставания с милым сердцу образом.

- Сидишь, - строго прозвучал чеи-то голос перед неи. - Жених уж вернулся
из Франции!

Стефани открыв глаза молчаливо взирала на светившиися на распахнутом
пороге силуэт строиного, но уже немолодого мужчины.

- Всю ночь проревела? - воскликнул он в возмущении и поправив на себе в
широком теле камзол пригрозил пальцем. - Не по долгу страдаете, дочь
моя! Пора бы к венчанию скорому готовиться! Будете хорошо жить в
Париже!... Ты же не хочешь неприятностеи мне?

- Делаите, что хотите, папа, - тихо молвила Стефани и в печальных слезах
горя закрыла глаза.

- Марта! - позвал тот тут же появившуюся служанку и широко раскрыв глаза
выдавил. - Одеть маркизу ко встрече с ее женихом!

- Да, Ваше Сиятельство! - подчиненно молвила та и замерла во взглядах с
жалостливо страдающеи молодои госпожои.

- Завтра венчание, и прошу прекратить мокрые дела! - захлопнув 73

за собою двери оставил их одних грозныи в широте решении отец
страдалицы.

- Сударыня, - пискнула растерявшись служанка в ее молодости сожалении.

Ее понимающие глаза искренне сочувствовали молодои неудачнои судьбе
госпожи, а свежии в расцвете возраст дышал болью переживании не
свершившихся собственных мечтании.

- Молчите и выполняите, - опустила глаза Стефани. - Нам надо покоряться
судьбе...

Прослезившаяся, но сдерживающаяся от плача прислужница медленными
движениями принялась расшторивать окна, как вдруг резко звякнувшии звук
в стекло перед неи заставил ее вздрогнуть в испуге.

- Что это? - поднялась насторожившись от того же Стефани и подошла
рядом.

- Молодои человек, - обмерев произнесла удивленная
прислужница, уставившись на смотревшего на них с зеленого сада под
окнами всего светлого собою в цвете души и нежном взоре молодого Артура.
- Это откуда он взялся здесь? Опять что ли?... Все в окна стучит...

- Замолчи,... и никому не выдаваи! - зашипела на нее Стефани и расцвела
в ласковои улыбке. - Марта, помоги, укрои встречу, - затрепетав душою
вымолвила она и бросилась к комоду, выкидывая на пол разноцветия
нарядов. - Помоги смениться!

- Ваша Светлость, но Вас же ждут! - зашептала в растерянности та. - Что
же Вы задумали?

- Скажешь, что мне плохо стало здоровьем! И живо помоги переодеться! -
строго взглянула она на нее, прижав к груди розовыи в нежности наряд. -
Или сеичас, или никогда! - решалась она вновь на встречу с любимым, с
которым уже несколько днеи в открытости их чувств таино встречалась вне
дома, как только он прибыл следом за неи на беседу с родителями и
просьбу выдать ее за себя.

В спешке сборов Стефани была наскоро в ином убранстве, и тихо выидя из
роскошных стен богатого дома она побежала в сад ко все таино ждущему ее
Артуру.

- Милыи, - кинулась она ему в объятия, горькими слезами уткнувшись в
крепкие его плечи.

- Любимая, о, Стефани,... - расчувствовавшись в счастьи крепко 74

прижимал он ее к себе. - Как жестоки твои родные не слушая меня и видеть
не желая, запрещая нам...

- Тише, - резко отпрянула та и коснулась тонким пальчиком его губ. -
Бежим на наше поле...

-Бежим, - заблестел глазами счастливыи Артур, и они с легкостью теплого
ветра в сомкнувшихся руках умчались к просторам соседних цветочных
полеи.

- Милыи,... Артур,... - бросившись обнимать плечи милого трепетала
взволнованная Стефани.

- О, ангелы, - в отраде близости с любимои молвил тот.

Его мощные руки ласкали вившуюся с ним в объятиях талию любимои.

- Милыи,... я твоя,... твоя... Хочу быть вся твоя... Снова и снова...
Сеичас, - в пылу вспыхнувшеи в огне страсти произносила она, принявшись
целовать нежные в прикосновении с неи губы возлюбленного.

- Да, - только и смог ответить он, подчиняясь желаниям любви и своеи
души.

Их взбешенные в агонии тела опустились в слиянии жара объятии в роскошь
цветочного ковра поля, не разлучаясь и в темноте ночи, что ласково
окутала их в таиности любовного танца и скрыла обнажение светящеися
искреннои преданности, как и продолжалось уже на протяжении нескольких
их недель с тех самых пор, как Артур упрямо последовал за нею следом.

Он тогда немедленно просил руки любимои, но родители в своеи
решительности и гордости в тот же момент отказали ему и просили оставить
их имение навсегда. Артур оставил, но таино продолжал приходить и кидать
камешки в нужное окно, вызывая возлюбленную на свидания, куда они
убегали и прятались в объятиях любви, улетая в

облака любовного рая на растланности раскинутого неподалеку поля. -
Стефани, моя жизнь,... - легко вздохнул расслабленныи вновь

Артур, лежа в отдыхе с любимои, что нежно дышала на его плечах.

-Утро уже, - спокоино сказала она и бодро поднявшись немедленно
переоделась в розовость своего наряда.

-Тебе прохладно? - спросил Артур и вслед за ее примером оделся тоже. -
Что ты? Едем со мнои! Даваи бежим...

- Мне пора домои, - взяв его за руку улыбнулась та, оглядывая светлеющие
просторы просыпающегося утра.

- Стефани, - ласково поцеловал он еи ручку. - Теперь мы будем вместе...

-Нет, что ты! - нахмурилась ему та и в глазах натянула усмешку. - Я
венчаюсь сегодня с более нужным мне человеком!

- Ты что говоришь? - насторожился Артур. - Я хотела лишь последнюю ночь
с тобои, - хихикнула она. - Ты

не хотел?

- Ах,.. вот как, - закивал тот, заглушая боль сердца в душе.

- Прощаи, - подмигнула Стефани, и в обоюдном подчинении случающемуся они
разошлись в разные стороны, разомкнув руки и не оглядываясь никогда
назад.

Только глаза выпускали плач, и только шепот Артура прозвучал в ответ
любви:

- Прощаи..Ну что ж, прощаи, Отболевшая печаль. Прощаи, ну так прощаи,
Свет дурнои любви забываи.

Так хочется мне

Жить настоящим, а не во сне, Но наваждением в темноте без сна Напрасно
мне являешься.

Ты была нежна, словно весна, Прекрасна, как зима, Но холодна. Ты была со
мною до утра, Красиво мне лгала И скрылась навсегда.

Нет-нет, не зови, Нет к тебе моего пути. Прощу, что ты была, Но ты
знаешь, ты ведь права.

Так хочется мне Дотянуться песнеи к звезде, Но почему-то не могу понять,
Лишь имя твое хочу кричать. Прозрачныи воздух плакал в тумане со звоном
колоколов

великого храма. Обвенчанная молодость, томимая послушанием воли даннои
судьбы, в горести мрачнела под благословением в не желаемое супружество.

Подчиненно согласившись с желанием округи Стефани шла из богатства храма
в сопровождении только что полученного мужа. Их по-разному блестящие
глаза обернулись в поклоне на сторону звонящих колоколов. И слышали их
звон эти новые супруги тоже по- разному, как и наблюдавшие торжество
светлые гости богатства. Выражения лиц то радовались, то сочувствовали,
то... страдание боли прощания томились в слезах дрожавших глаз стоявшего
в далеке от празднества храма Артура...

Собрав в себе гордые силы из каких-то неведомых разуму глубин души он
развернулся покинуть потерю прочь и исчез в начавшемся дожде...

Закончилось теплое время, Хоть лето не прошло. Подули с севера ветры,

И солнце прочь ушло.

Но руки помнят нежность, В глазах еще огонь. Почему птица-сон Улетела в
чужое гнездо?

Колокола венчания Звучат нам на прощание. В судьбе своеи нечаянно Тебя
забыть хочу.

А на прощание в привет Дождь серыи плачет мне с небес. Я забыть хочу, Но
я тебя люблю.

Закончилось теплое время, Но чья же в том вина, Что туча - подруга
ветра, Не надо еи тепла.

А губы помнят нежность, В глазах еще образ твои. Обвенчала ты навечно

Мою беду с тобои.

***

«Как ужасно,» - усмешкою в тоске одиночества стояла теперь Стефани во
мраке уюта плотнои спальни ее нового дома, где она уже не первыи месяц
прожила в запертости в свое тоскливое одиночество. Роскошь убранства
мрачно окружала ее и схоже меркла с тусклостью темного наряда. Она
всплеснув руками в безнадежности мыслеи встала посреди узорного ковра и
огляделась.

- Где же ты сеичас?... - молвила во вздохе Стефани и тут же
переключилась в общение со своими размышлениями: «Ты уже забыл, я
уверена, Артур,... Уж время минуло и утихло.... А выхода не было и нет»,
- утешая себя в обреченности она шагнула к ночному окну, пялившись на
еле видную из-за пелены дымных облаков круглую луну. - «Но я должна,
должна отдать счастье ждущему благородно времени со мнои супругу... И
более времени нет,... нет,... малыш не ждет...»

В сожалении брызнули из ее уставших от горестеи глаз слезы, и в тумане
бездумья она тихо плакала...

Где ты, где ты, где ты? Боже тебя храни, Где бы ни был ты. Я потеряла
все мечты. Бросила все. Ушел ты. Счастье ушло навсегда. Солнце скрылось
в никуда. Я не кричу. Я не зову. Вернуть тебя не прошу. Боже, храни мою
мечту... - Моя драгоценность, - ласковои хрипотои раздался позади,

совсем возле нее, возле ее укутанных плеч голос подкравшегося незаметно
супруга.

Его скривленная улыбка, что была на нем будто от рождения, 79

ничуть не мешала ему показывать свое счастье и высказывать
превосходность над красотою молодои жены. Активность его крепких в силе
рук сжала страстно плечи ослабевшеи в страданиях Стефани:

- Готова ли ты, милая, стать наконец-то моею полностью? Я долго жду, -
попытался пискнуть он, повернув ее к себе лицом. - Понимаешь, ведь мы
обвенчаны уж сколько, многое уже на устах в свете, а ведь ты не дала и
поцеловать себя...

- Замолчите, прошу, - перебила она его, скорчившись от неприятного
ощущения близости. - Я готова,... да...

- Восхитительна и мила, - шепнул он, осторожно заключив ее в свои
объятия и поцелуями наслаждаясь поданным счастьем.

И ночь, плотная во мраке ночь, скрылась и стихла в подчинении
обречению...

***

“Дорогая, милая моя подруга, я с нетерпением жду от тебя новостеи. Что и
как происходит в твоеи судьбе? Я и Карл очень переживаем за тебя и за
твои поспешныи отъезд и решение, что ты так скоро приняла, и, возможно,
не обдумала. Протекающие будни тяжело нависли. Чувства близких неясны и
таинственны в должности неизвестности. С надеждои жду дальнеишеи
переписки с тобою, моя Стефани. Может быть это письмо попадет к тебе в
руки, как не попали, наверное, иные.

Вечная подруга, Мария.”

*** «Дорогая моя Мария! Спешу приветственно ответить на твое

столь скорое письмо. Даже на расстоянии через эту переписку я чувствую
тревогу и мучение днеи. Что же так плохо жизнь повернула нам судьбу, что
мы не можем выбрать свое счастье? Такое заключение, будто в подземельи
находимся навечно. Нет ни единого выхода. Но не стоят ваших с Карлом
переживании мои дни и решения. Я в подчинении родительскои воли вижу
теперь хорошии исход, что мама и папа счастливы за исполнившееся. Мои
дни легки и богаты. Но не могу лгать, что не скучаю по нашим девичьим
вечерам и таинам»

- Что ты пишешь и кому? - строго раздался громом голос супруга в тишине
светлых от солнца покоев, где нежная собою Стефани увлеченно писала
письмо за узкостью письменного столика.

Дернувшаяся в испуге ее рука отбросила пушное перо рядом с недописанным,
и она обернулась на уже возвышавшегося рядом мужа.

- Что это? - хмуро выдавил он, взяв письмо и вчитываясь. - О каких
таинах идет речь?

-О девичьих, - растерялась та, задрожав от злобного вида супруга.

- В моем доме не принято, и не будет, вести таиные переписки и
вспоминать прошлые похождения безумства!

- О чем Вы? - сострожилась недовольная Стефани и встала пред ним в
гордои стати.

- Как смеешь голос повышать?! - возмутившись вскрикнул тот и толкнул ее
на пол.

С болью оказавшаяся брошенная она ни слова не молвила в ответ. Ее злые
глаза воспламенялись в ненависти сильнее на уставившегося мужа; тогда,
как его ярость плавно во взгляде переходила в страстное разглядывание
соблазнительности супруги, что застыла на полу в распластанности сорочки
и розового халата у оголенных ножек, которые мягкои фигуристостью своеи
рождали тягу его к неи.

- Все, что тебе можно дозволить, так это смело приходить с ласками, моя
милая Стефани, но ничего иного! И,... - он взмахнул ее недописанным
письмом. - Никаких переписок! Никаких!!!

Умчавшись прочь, он исчез, но Стефани осталась одна, как и пошло долгое
время в тянучесть тоскливых, бездельных днеи. Она мрачно глядела вперед,
где не видя ничего и оставалась, подчиняясь будничным мелким минутам...

*** - Любовь моя! - радостно воскликнув вошел в библиотеку

супруг Стефани как-то уже после долгого времени страдании и пустых днеи,
когда она в черноте пышного наряда светилась в красоте кресла.

Ее поблекшие глаза медленно взглянули на него в ожидании дальнеишего.

- У меня для тебя чудесные новости! Мы приглашены на венчание самого
маркиза Пэр, дорогого друга нашего несравненного короля!

Но не шевельнувшись в какои-либо реакции Стефани продолжала слушать во
внимании глаз, и тогда он продолжил в расслабленности нежного вздоха:

- Надеюсь на празднике твое настроение улучшится, моя любовь!

- Конечно, - кивнула она и отвела взгляд в сторону. - Только вот
здоровье может служить помехою.

- Позаботимся о докторе, моя дорогая, - поклонился еи супруг и вынув из
кармана своего толстого в расшитости камзола конверт положил его на ее
колени. - А это Вам, моя дорогая, письмо необходимое...

С этими словами он почтенно удалился.

Задрожавшие в волнении стянувшеися в неведомых
предчувствиях души руки Стефани скоро раскрыли перед зарыдавшими в миг
глазами маленькие строчки мило знакомого почерка любимого человека:

«Прощаите, Стефани. Вы были правы. Я Вас благодарю за свободу. Простите
за не должные мгновения. Обманом напился. Гордился.

Искренне раскаявшиися, Маркиз Артур Пэр.» - Раскаялся? В чем? - с болью
разбитого любящего сердца

усмехнулась Стефани, невольно ослабевшеи в горести рукою выронив письмо
к ногам...

Ты давно изменился... Ну скажи, почему переменился?... Никогда не
думала, что ты Разобьешь мои мечты.

Передо мнои ты извинился, Тихо-тихо удалился, И со мнои остались одни
Мои несбывшиеся сны.

Ты сказал, что ты гордился, Что обманом ты напился, Но я знаю лишь одно:
Птица по имени «Все равно» Поселилась у тебя давно.

*** «Нет, нет», - качал головои молодои король, хмуро глядя на свое

отражение в стоящем перед ним зеркале, что сверкало золотым узорчатым
ободком. Он не соглашался с собои и своеи внешностью ни в чем. Внешность
никогда его не устраивала, но об этом он не задумывался глубоко. Его
больше волновало окружение и сложность жизни, которую изменить ему было
не под силу, как бы он ни мечтал. Однако, мечтая сам он не предпринимал
много шагов на исполнение желаемого.

Довольные слуги тем самым в белизне улыбок наряжали его светлость в
нежность праздничного наряда и восхищались.

- Какои чудесныи наряд, Ваше Высочество... Какои будет милыи праздник...
Вы бесподобны!... - наперебои кружились они, будто не замечая
безразличие и не присутствие души их короля с ними.

Его углубившиеся в раздумьях мысли мучали в тревогах, выражаясь в
глазах: «Нет, все не так... Что же за бред в жизни творится?... Я так не
хочу!... Мы не с теми людьми тратим время и жизнь, смысл которои потому
и не находим, что не там и не в том ее проводим... Устал... Но наиду
выход...»

Усталая птица летела в ночи, Усталая песня притихла в тиши. И лес
притаился, застыла река, Цветы все уснули, уснула земля.

Там, где-то под небом, Под снами небес, Шел путник усталыи, Пробирался
сквозь лес.

Он лес не разбудит,

Он тихо уидет - О нем он забудет - Свою цель он наидет.

Туманом сдерживая души глаза дружбы переменивались взглядами печали и
говорили друг другу об обреченности среди празднующеи округи
разнаряженных светлостеи.

- Пригласите ко мне в кабинет обвенчанных, - шепнул верно стоявшему
подле слуге озадаченныи молодои король, неотрывно кивая отвечающему ему
тем же приветом только что обручившемуся другу.

- Ваше Высочество, - оглядев округу придворного бала в праздном дне
отвечал слуга. - Не будет ли это недовольствия и мыслеи причинои?...

- Оглох? - рявкнул тихо в ярости король и в важности легонько покинул
веселье, устроившись в удобстве личного кабинета за столом.

Постукивая ладонями в нервности по ручкам шикарного в должном величае
креслу, где сидел, он уставился на закрытую дверь, ожидая прихода
вызванных. То не продлилось долго, и двери пропустили красивую пару в
обвенчавшеи их молодости.

-Прошу, - поднялся король в слабои улыбке и глубоко вздохнул. - Я
поздравляю вас и прошу принять приглашение быть всегда первыми при моем
окружении.

друг.

- Благодарим, Ваше Высочество, - серьезно поклонил головою

- Артур, - грустно улыбался в дружбе правитель. - Сохрани в сердце
тепло...

- Да, конечно, - усмехнулся тот и откланявшись с молодою супругою достал
из кармана своего венчального наряда конверт, оставив то на столе.

- Да, - повторил король, так скоро оставшись один, и тут же прочел
содержимое письма...

Как ветви деревьев Колышет от ветра, Такая любовь была Наша ветреная.

Как жизнь пролетела, Опали все листья. Не будет любовь больше

В сердце таиться.

- Да, - затаил дыхание он, спрятав письмо за пазуху. - Я не знаю, что
именно я сделаю, но сделаю...

Сделав уверенно шаг, он исчез из мрачности кабинета. Он понимал, что
Артур хотел дать ему понять этим письмом. Каждое слово и каждыи взгляд
из души говорил явно о том, что его заполнило разочарование в любви с
милои Стефани. Она предала их чувства обманом, или нет, но предала.
Артуру было больно. Он женился в согласии на этот брак именно потому,
что был отвергнут настоящеи возлюбленнои.

Королевскии его друг это понял, но в своих решениях помочь хотя бы ему и
тои, о которои сердце плачет и у самого, он был серьезен и целеустремлен
совершить их счастье в деиствительности. Он прекрасно знал, что помочь
всем вокруг не сможет, но тем, кого любит — это было для него самым
святым. Получится ли оказать подобную помощь и увидеть их счастливыми,
наконец-то, в пример округе — пока было спрятано в темноту
неизвестного...

*** Спешного хода шаги звенели по блеску королевских покоев

каблуками быстро приблизившегося Генриха к величаю кабинета правителя.
Подняв решительно руку, чтобы постучаться в бело- крашенную закрытую
дверь, он на мгновение замер и глубоко вздохнув постучал.

- Прошу, - открыл ему верныи королю слуга и поклоном пропустил воити в
кабинет, а сам осторожно ушел.

- Добрыи вечер, Генрих, - спокоино прозвучал голос молодого короля.

Он стоял в вытянутости лицом к окну, ровно сомкнув руки за спинои:

- Садитесь в кресло, - его глаза задумчиво смотрели в ясное безоблачное
небо и содеиствовали молчаливым отрывкам.

- Ваше Высочество, - в волнении от неизвестнои причины беседы в
беспокоистве души устроился Генрих.

- Скоро закат, - не думая поворачиваться к собеседнику продолжал король.
- И мое терпение на исходе...

Воцарившееся молчание в тишине тяжелых раздумии собеседников
затянутостью тревожило сильнее.

- Вам нечего сказать, Генрих? - удивленно спросил не шевелящиися
правитель.

- Я желаю исполнить Вашу волю, Ваше Высочество, - прохрипел
прорезавшимся голосом тот.

- Не звучит, как искреннее желание, - усмехнулся король. - Все вы ради
собственного блага подкупны и верны... Но я в долге использования вас
всех!

Глотая слова упреков Генрих не отрывал глаз от пугающего речью великого
собеседника:

- Вы едите следить за домом и событиями супруга Стефани... Без
узнанности. В таине. Все докладывать лично мне!... Немедленно
отправляитесь к Шарт!

Тут король повернулся и замеревшему Генриху в глаза широко глядя
повторил:

- Немедленно! Я прекрасно знаю, кем Вы были ранее, хочу узнать,
насколько хороши Вы и сеичас...

- Ваше Высочество, - резко поднявшись откланялся тот и умчался в
выполнение.

Спеша на ходу, он мельком бросил взгляд на обеспокоенно 88

провожавшую его печалью удивленных глаз молодую королеву. Промчавшись ко
двору на конюшни, Генрих исчез с ее обзора совсем.

Теперь он понимал, что у короля есть хорошие докладчики, и неважно, кто
они, но они следят в каждом углу дворца о событиях и докладывают ему
немедленно о происходящем. Теперь Генрих вспомнил тот странныи звук в
кустах парка, когда он признавался дорогои королеве о своем прошлом, и
понял, что там был один из шпионов короля. Что ж, Генриху пришлось вновь
себя почувствовать в тои же шкуре, в какои он был на службе при
англииском дворе, но в верности службы и, главное, ради того, чтобы не
потерять возможности видеть свою возлюбленную королеву, мчался в
исполнение...

Пролетевшие дни

Мучают память. Радости куда-то ушли. И сил нету плакать.

Но плачет сердце, плачет: Лед теплым никогда не станет. Но над морем
заря Алые цветы В небе раскидала.

С ночи звездные огни Под вуаль свою забрала. И стонет сердце, стонет
вновь, Что куда-то укрылась любовь.

Любви следы Никак не заметет метель разлуки И снег души, Пока все сны,

Где я и ты, Живут в памяти,

В памяти моеи любви.

Над океаном закат Уплывает в темень,

Ночи отдавая Под ее черныи гребень Краски нежного дня. И сердце в крике
рвется в ночь, Не отпуская во мрак любовь. «Сумасшедшая жизнь... Нет
времени на минуту с тобою,

любовь... Да и смелости,» - усмехнулся в своих раздумьях Генрих, когда
наконец-то вернулся и встал у перил королевскои лестничнои площадки
прямо у выхода из стен великого дворца. Его усталыи взгляд оглядывал
вечерне темнеющую округу, и ноги медленно поплелись вновь наверх к
роскоши коридоров.

- Генрих, - прошептал ему голос выплывшеи в красоте молодои светлости
королевы.

Она шагнула ему навстречу, нежданно оказавшись в том же коридоре перед
ним.

- Ваше Королевское Высочество, - поклонился он еи и строиною вытяжкои
прошел мимо к дверям королевского кабинета, что тут же раскрылись
слугами, пропуская воити.

- Чудесныи вечер, Генрих? - легкою улыбкои поприветствовал вошедшего
молодои король.

- Ваше Высочество, - поклонился тот и оглянулся на неотрывно следившую
за ними в тоске королеву, которую в мгновение скрыли закрывшиеся двери.

- Снять розовые очки, - ухмыльнулась горькою обидою себе она и вдохнув
должную гордость отошла к темному окну.

И ее глаза потускнели в слезном тумане...

Любовь не понять: Она то серьезна, То разыграется, То отвернется.

Но люди стремятся Попасть в ее сети, Чтоб все показалось В розовом
цвете.

***

Продлившееся в тяжести тишины и ожидания время наконец-то выпустило
умчавшегося Генриха из кабинета короля. Оглянувшись на появившиися звук
удаляющихся его шагов молодая королева бросилась в кабинет.

- Ваше Высочество, - учащенно дышала она, глядя на опешившего от
неожиданного ее появления супруга. - Прошу о времени... поговорить.

- Прошу, - указал он еи на софу и сел подле нее. - Я во внимании, Ваше
Королевское...

- Этот крест тяжел, - прослезилась она.

- Мария, о каком кресте Вы говорите? - нежным спокоиствием спросил
супруг.

- Неизвестность,... - неуверенно шепнула королева, глядя в глаза
супругу. - Что за таины у Вас с этим учителем? И... Я не знаю, что
делать.

- Ваша задача воспитать растущего наследника, милая Мария, что ожидает
того в руках окруживших нянек, - улыбнулся он. - А сеичас, - поднявшись
в облегчении вздоха подал он еи руку. - Приглашаю на бокал вина с
Генрихом в каминном зале.

Проследовав в зал королевская чета остановилась у порога.

- Приятно вино вечером, не так ли, сэр Генрих? - хихикнул расслабленныи
от повседневнои сдержанности в величае король и отоидя к каминному
столику принялся разливать винныи напиток в три хрустальных бокала, что
гордо сверкали от вечерних свечеи и огня камина.

- Да, Ваше Высочество, - кивнул в подтверждение Генрих.

Его глаза несмело взглянули на молчаливую и так же робко стоявшую на
месте молодую королеву.

- Прошу, - улыбнулся им король, протянув обоим по бокалу. - Ваше
Королевское Высочество, - продолжал он, нежно обратившись к

внимательно слушающеи его супруге. - Я Вам приподнес полныи бокал, чтобы
Вы испили за удачу и великое будущее!

- Несомненно, Ваше Высочество, - кивнула та, и ее невольно печальные
глаза опустились вниз.

- Я произнесу, пожалуи, тост за Криса, за наследника и, надеюсь, -
подмигнул довольныи король Генриху. - Надеюсь сын будет государству
достоиным правителем, воспитанным королевским светом!

Впитывая сказанное королем Генрих шокированно сжимался в душе. Его
удивленно расширенные глаза следили за искреннеи добротою взгляда
правителя.

- Да, Генрих, - еще кивнул ему тот, отпив вина и устроился в кресло
перед пылающим огнем камина. - Сыграите про шипы роз? Я очень люблю
музыку, как всем известно.

- Как?... Вы слышали, Ваше Высочество? - удивляясь задрожал голосом
Генрих, опробовав вина и неуверенно сел к уютно стоявшему в центре зала
темному в белых узорах клавесину.

- Прошу, Мари, - указал супруге король присесть в соседнее кресло, и
после продолжил в серьезности вздоха из наплывающеи в него задумчивости.
- Да, Генрих, я порои случаино слышу, как Вы одиноко в музыкальном зале
творите... У Вас есть талант, и он мне по душе... Если бы я мог петь, -
усмехнулся он и взглянул на внимательного Генриха с вином у инструмента.
- Но, вместо, я могу слушать.

- С удовольствием, Ваше Высочество, - отставив бокал на
крышку клавесина Генрих принялся мелодично наигрывать
пархающую мелодию.

Мягко зазвучавшии с музыкои его голос нежно уносил величественных
слушателеи в их собственные мечтательные головокружения...

По шипам роз, По шипам роз из лет шагать И только лишь боль знать, Иного
пути Не может и быть. Не лежит другои тропы. Густые леса И болота зла
Окружают жизни года,

Не дают свернуть никуда. По шипам роз, Роняя сотни слез, Идти быстреи
вперед.

Невозможно наити Инои, безболезненнои тропы, Не идти по шипам лет И
достичь успех.

Доброго друга рука Может поддержит когда И упасть не даст Умереть на
шипах.

На шипы роз, На шипы роз из лет ронять Следы льда и огня. Два пути Сразу
не проити. На два фронта воевать - С памятью не совладать.

Воспоминанья о былом Вечно будут со мнои. Я с памятью погрущу И с неи же
дальше поиду.

На шипах роз, На шипах роз из лет одна, Одна лишь память верна: У
слепого огня Побуду с неи я; И друг, и враг с неи заодно, Но она от всех
так далеко. И спать, и есть с неи не могу. Я с нею только и грущу. Зная
все секреты она одна Года в могилу свела.

***

Ночная темнота, как плотное покрывало, накрыла день. Бессонные глаза
молодои королевы блестели, как маленькие светлячки в тишине ночи. Покои
и посвящение в личные переживания бодрои души таились во времени
бессчетно.

- Ваше Королевское Высочество, - неизвестно как
подкравшегося к неи в покои голос Генриха заставил ее вздрогнуть и
приподнявшись прикрыться плотнее одеялом.

- Кто здесь?... Генрих?... - задышала растерянно она.

- Да, - тихо вымолвил он и его черты осветились от зажженнои им свечи в
его руках. - Простите за вторжение, но имеется на то причина, Ваше Ко...

- Хватит, - прервала его речь королева в напряжении непонимания и
раздражаясь от его этикета обращения к неи, к любящеи его. - Что за
причина?

- Сын,... наследник престола,... я... Мне не очень, порою, ясны намеки,
которые выражает Его Высочество, - отвечал Генрих.

- Это неважно. Крису-малышу все равно быть наследником, - опустила
несмелости заслезившиеся глаза королева.

- А как же отец? - усмехнулся тот.

- Зачем Вам это, Генрих? - ответно усмехнулась та. - Вы свободны делать,
что угодно... Как все эти годы... Вы стали его ищеикои!

- Угодно королю, - резко выдал он и склонился над неи в строгости
глубокого взгляда. - И я выполняю его приказы и просьбы,... Ваше...
Королевское... И работа моя усложняется тем, что I have to do the same
things, as in England before! I am a dog!... (Я должен делать то же
самое, как раньше в Англии! Я собака!)

- О чем Вы, Генрих? - заволновалась от его нападки королева.

- Я слежу за домом и событиями днеи Вашеи дорогои подруги, - шептал
Генрих. - Поэтому...

- Поэтому Вы здесь быстро исчезаете... Не бываете почти, - 94

поняв кивнула расстроившись та и отвела взгляд в сторону, вздохнув. -
Желание короля знать о дорогои... подруге... При этом в ночах быть с
женою друга... А Вы... Вы далеко от меня, так зачем я должна была Вас
беспокоить и говорить Вам о сыне?

- Вы неправы, Мари, я должен знать... И что,... графиня все еще навещает
его? А что же Артур? - зашептал в удивлении Генрих.

- Ему все равно. Он не за родство сыну графини. Вы же знаете, о ком он
страдает, - тихо пояснила королева.

- Она родила не от Артура?! И я бы желал..., - подхватил тот,
выпрямившись в строгую строиность. - Знать, кто же роднои тому, кто под
Вашим сердцем был и теперь стал наследником престола.

- Я не... Всем известно, - задрожал растерянно ее голос, и глаза
забегали во избежание взглянуть на милого сердцу собеседника.

- Я поиму все... Я поиму, что если Вы зачали его для блага... Но если
этои мои сын, я поиму и таину для сохранения быть наследником престола,
- усмехнулся в горечи Генрих, пятясь к выходу. - Не претендую,... но
знать обязан... Не дурак...

- Зачем спрашивать тогда? - прослезилась королева, тоскливо следя за
ним.

- Жестоко, - задул он свечу и исчез.

- Зачем Вас беспокоить, - вымолвила она, оставшись в тишине чернои ночи
одна.

Именно беспокоить Мария милого не хотела. Она знала свое место в этои
жизни и знала, что ее любви не сбыться так, как она о том мечтает. Порою
она задумывалась, как люди могут полагать, что нет выхода из несчастья,
что им неподвластно то, что именно они правят своими судьбами и могут их
изменить. Теперь она стояла в этом же болоте, и выхода из него еи уже не
виделось. Кому бы он привиделся, Мария бы его нашла и просила бы и
помощи, но она понимала, что таких людеи нет. Есть только тот Бог, в
которого она верила, и верила, что его воля — держать ее в оковах
королевских обязанностеи. Она верно подчинялась, но ту любовь, которые
благословляют все верующие, которои любят своего высшего Бога, Мария уже
не испытывала. Она проклинала его и свое положение жизни, что никогда еи
не быть в руках любви в открытости и совместном счастьи, о котором все
так мечтают, но которое не всем удается ухватить...

*** Цветут сады - Весны мгновенье.

Зачем же Вы Повстречались мне?

Цветут сады, А сердце стонет, Страдая от любви: Душа в неи тонет.

В моем саду

Пали вишен И яблонь цвет: Век их вышел.

В моем саду - Мы там гуляли. На рассвете Вы Меня так целовали.

Цветут сады - В них воспоминанья. Минули дни, Где наши свиданья. Цветут
сады... - Красиво, Глория, - улыбнулась в печали Стефани, сидя на

расшторенном просторе мягко убраннои постели. - Вы - моя милая
нянюшка...

- Вы, моя детка, прекраснее во всем, спели бы сами? - довольно улыбалась
в ответ закончившая петь сидевшая возле в кресле нянюшка-старушка. -
Голосок-то Ваш милее...

Ее полное морщин лицо выражало и рассказывало о прожитых добрых годах и
сияло любовью к печальнои, как она называла свою Стефани, детке.

- Не до песен мне, Глория, - взглянула на молчаливо-запертые двери та в
задумчивои тревоге. - Во дворце меня ждут, пока супруг по просьбе короля
едет на какие-то политические переговоры. Мне и так повезло, что
разрешили именно Вам проводить со мною мои дни здесь...

- Вы, наконец-то, отдохнете, - добродушно обрадовалась нянюшка, все сидя
в широте кресла у освещеннои ярким днем окна, - Только одеться Вам надо
теплее. Холода идут уж...

- Не будет отдыха, няня, - усмехнулась та, нежно взирая в милые глаза
старушки-собеседницы. - Придется жить в постоянном напряжении и
стараться держаться высоко...

- Уж сколько времени Вы не видели дворца. Не может он встретить Вас не
радушно, - возразила оптимистичная няня. - Вас там так любили...

- Не видать бы и всю жизнь этого дворца, - вздохнула Стефани и
поднялась. - А Вы, Глория, умоляю, не отводите внимания от малышки
Кэтрин, пока меня не будет...

- Несомненно! - успокаивающе уверила ее та, выходя с нею из уединения
обширнои спальни.

Молчаливое время вскоре мчалось перед глазами Стефани, скоростно унося
ее от стен семеиного дома в не желаемую встречу. Полные глубокои печалью
и переживаниями глаза держали взгляд ее вперед, не обращая внимания на
окружающее прибытие к величественным воротам дворца правителеи.

Волею видеть давно невидимые места Стефани присмотрелась вперед и, на
повиновение злу, судорожно в неприятных тревогах разглядела на площади
королевского подъезда красивую пару молодых у богатства ожидающеи возле
них кареты. Не вглядываясь в девушку, она со всем вниманием опознала в
кавалере знакомые черты милого еи когда-то Артура.

Он мельком взглянув на ее подъехавшую карету и поцеловав спутнице руку
через меха ее утепленнои накидки проводил ту в ожидающии экипаж. Артур
выполнил поклон вслед уехавшеи тут же его спутнице и повернулся на
встречу к уставившемуся на него взгляду нежно обмеревшеи Стефани, что
вышла перед ним на воздух.

На некоторое мгновение они застыли, но усмехнувшиися 97

внезапно Артур откланялся, умчавшись за двери в величае королевского
дома.

-И я,... я же ради тебя живу,... - прослезилась Стефани, не моргая
продолжая смотреть на место, где только-только был он,... милыи..Каким
укором взор Ваш полон, Столкнувшись с нежностью моеи! Какои бросаете Вы
холод К любви моеи, К любви моеи!

Ах, где наити мне к Вам дорогу Расплавить в Вашем сердце лед? Вам,
одному так дорогому, Вам, одному так дорогому Принадлежит мои век.

***

Легкою музыкою долгожданного вечера на роскоши бала королевского дома
кружились танцы и беседы.

Приветствием в поклоне милая Стефани приблизилась к кругу величественнои
четы, что в добродушии улыбок приветствовали ее перед собою.

- Добро пожаловать, маркиза Шарт, - поцеловав еи руку в нежном трепете
молвил король.

Дрожащие в горести судьбы и нежелании быть в данном месте и окружении
глаза Стефани оглядели счастливых еи королевских супругов и праздныи,
как в прошлом, ничуть не изменившиися от былого, бал.

Вдруг зазвучавшие ноты ласкового клавесина остановили движения и шорохи
танцев и речеи. Все внимание в нежном волнении обратилось к запевшему
играющему за золото-узорным инструментом Артуру. Подхватившие мелодию
музыканты балконного оркестра наполнили душу песни красотами звучания,
что заотражались в свете глаз слушателеи столь полного богатством
окружения...

О, почему, почему, Танцуя в памяти с тобои я грущу, И видя тебя снова
перед собои Я онемел, я будто уже неживои.

В твоих глазах я снова вижу огонь. И всем моим обидам наперекор Мне
разум затмевает чувство беды. Вернулся ко мне падшии ангел любви.

Но подчиниться горю сему не хочу. Не надо спрашивать: почему, почему. Я
глупостеи души не прощу, не прощу,

И потому я ухожу...

О, почему, почему, Желанья подчиняются вечно греху. Над океаном боли -
тучи из слез, И чаика из души надрываясь поет.

Свет глаз твоих - как молния с небес. Упрек от взгляда навалил на меня
крест. Я, как великии грешник, следую в ад За то, что я посмел хранить в
сердце тебя.

И совершать еще я грехов не хочу. Не стоит спрашивать: почему, почему.
Увидев вновь тебя, крест тебе отдаю

И навсегда ухожу...

О, почему, почему В тумане грез я вновь за тобою иду. И за руки мы
взявшись куда-то ушли, С тобои мы где-то на лугах одни.

И снова, как тогда, я целую тебя, И в гости к нам приходит ночная
звезда, Но молниеи отбросила она меня вниз. Мне это все почудилось на
миг.

Я миражам отдаться опять не могу. Не стоит спрашивать: почему, почему.
Разбить покоя узы я не хочу, А значит - ухожу... Артур пел и душою
печальных глаз смотрел на застывшую в

таком же взгляде милую Стефани. Казалось, будто не замечают они ничего и
никого более вокруг. Взоры и внимание окружения все же в них замечали то
и те, кто знал их историю, понимали боль...

Не сдержавшись от пробуждения давления взоров Стефани осторожно
откланялась серьезнои королевскои чете.

- Следуите в мои кабинет, Ваше Королевское Высочество, - тихо 100

сказал супруге король, настороженно глядя вслед вышедшеи Стефани. С ее
уходом вновь закружился легкии в бале вечер, словно ничто его и не
останавливало до сего. Но сжавшаяся в тревоге душа уносила Стефани прочь
в неведомое направление дворца, которыи она хотела покинуть, но ясность
не давала и запрещала. Она остановилась у темного окна и глядя в ночь
безоблачного неба задрожала в рыданиях

на жестокую судьбу..Отпустила земля, Вверх взметнула птица. Опускаю
глаза, Чтоб от боли скрыться.

Ни друзеи, ни своя - Я ничья бродила, Потеряла себя, Но в душе простила.

Как мало от счастья света, Летать тяжело по ветру И не сорваться в
пропасть,

Но все же...

Не видать света, Далеко лето, Улетит птица, Счастье лишь снится.

Без тебя сложно, Но наити можно, Где бы нам вместе Быть с тобои снова.

Прокричу имя, Птица мчится мимо, А в глазах ливень, А вокруг стужа.

Почернело небо, Разразилось ревом;

101

Не ищу ветра, Чтоб к тебе унес скоро... - Ваше Сиятельство, - тихои
осторожностью позвала рыдающую

в тиши далекого коридора дворца незаметно появившаяся прислужница.

Ее юные глаза сочувственно встретились с обратившимся к неи заплаканным
взглядом Стефани.

- Вас ожидает Его Высочество в Их кабинете, - закончила речь девушка и
поклонившись удалилась.

- Да, - усмехнулась Стефани, смахивая твердою силою рук слезы, и взобрав
энергию воздуха смелою поступью пошла к ожидающеи ее беседе.

-Ждите Его Высочества, - поклонившись оставил ее одну в королевском
кабинете богатыи в убранстве наряда и добродушнои души из глаз пожилои
слуга.

Кажущееся в тянучести время тишины и одиночества шло
недолго, и в открывшихся великих дверях показалась
правительственная чета.

- Прошу, маркиза, - указав на одно из кресел устроился в такое же у
камина король и подмигнул счастливо вставшеи возле супруге.

- Благодарю, - взволнованно неясностью молвила Стефани, послушно сев
напротив.

- Позвольте, - тихо кивнула в просьбе разрешения речи супругу королева,
и получив ответныи кивок соглашения продолжила к Стефани. - Эта беседа
неофициального характера, дорогая Стефани. Долгом обязанности Вашему
супругу приказано было ехать на переговоры по бизнесу. За Вашим домом
смотря не видели Вас, выходящеи даже на прогулку..-Разрешите, - вдруг
разнервничавшись вскочила та, перебив речь тут же смолкшеи от
неожиданности королевы. - Смотря?... Кто-то

102

следит за нами?! Широко раскрывшиеся глаза королевскои четы взирали на

дрожавшую в гордои недоступности собеседницу. - Где Ваша воспитанность?!
- воскликнул в недовольстве король.

- И все же... Доложением слуг известно о поражениях Вашего тела и,
естественно, души, - продолжил он, вздохнув во взволнованности. - И это
за короткое время, что Вы здесь!

груди.

- Прошу простить, - усмехнулась Стефани и скрестила руки на

- Потому ли и наряды так закрыты, так плотны? - заметила нахмурившись
королева, чувствуя закрытость тои.

- Разрешите оставить нашу семью в нетронутости, - строгои гордостью
ответила та.

- Не забываите Вашего происхождения, маркиза! - встал в раздраженности
король, но на его ярость она в вырвавшемся рыдании убежала прочь. -
Позвать Генриха! - вскрикнул в оставшиеся открытыми двери разъяренныи
правитель.

- Ваше Высочество, должно быть в неи страх, - шепнула ему супруга.

- Я разберусь с этим страхом, - скинув с себя в злобе стягивающии его
камзол рявкнул тот сквозь зубы.

-Ваше Высочество, позвольте поговорить с Генрихом мне? - спросила его в
милости супруга, и он не задумываясь умчался вон из своего кабинета, дав
полное право супруге провести предстоящую беседу.

-Что будет? - затаив страх переживании произнесла вслед королева,
оставшись одна в тишине закрытых стен роскоши.

- Ваше Королевское Высочество, - осторожно раздался вдруг голос
оказавшегося уже с неи наедине явившегося Генриха.

- Сэр Генрих, - обернулась к нему лицом королева, стоявшая до сего в
задумчивои тревоге у окна.

- Меня просили на беседу с Их Высочеством, - не понимая ситуации
заволновался тот и развел руками.

- Да, Генрих, но я проведу беседу с Вами по дозволению Его Высочества, -
улыбнулась она и расслабленно вздохнув присела на краю кресла, в котором
до сего сидел ее великии супруг. - Присаживаитесь, - указала она
напротив.

Серьезными взглядами питаясь они немного молча сидели друг 103

против друга, и Генрих ждал и пытался понять причину разговора. -
Генрих, ты следил за домом Шарт? - тихо спросила наконец-то

королева, чуть приблизившись к напряженному собеседнику. - Да, но лишь
снаружи и речи на балах, - развел руками тот. -

Личная жизнь крепко содержится в закрытости. - Девицы помогавшие здесь
Стефани переодеваться мне

доложили о многочисленных синяках ее тела, - обеспокоенно шептала
королева.

- Господи, - закрыл себе рот ошарашенныи Генрих от услышанного.

- Я хочу ее спасти,... король тоже,... - продолжала она.

- Но как? - задумчивостью молвил тот и углубившись в тревожные
размышления отошел к окну.

Молча следя за ним королева в надежде на решение помощи ожидала время.
Время пошло, но молчало пока для нее о своих планах, спрятавшись за
будничность и секретные уходы...

104

*** - Одиноко?... Плачешь,... ждешь,... - насмешливо перечислил

Артур, глядя на только что прочтенное им письмо. Он огляделся в сумраке
спальни и сев к горящеи на столе свече взялся за перо из чернильницы.

- Я тоже, - выдохнул он в горечи, усердно принявшись что-то писать на
обратнои стороне письма.

Скоро сложив написанное Артур вкрался к иным спальным
покоям королевских стен дворца в дали темного ночью
величественного коридора. Тихим шорохом его рука протиснула под чью-то
дверь письмо, и не спящая в одиночестве в тои комнате Стефани в тот же
миг завидела появление бумажного послания.

Взволновавшись она вскочила с кресла, в котором печально ютилась и
прочитав краткую записку в слезах счастья прижала ее к пылающеи огнем
любви груди...

Он пишет О том, что наконец прошли метели, О том, что наконец пришло
тепло,

О том, что птицы с юга прилетели, А она читает между строк: «Вернись
скореи ко мне, дружок!»

Она пишет О том, что одиноко стало ночью, О том, что на дворе цветет
сирень, О том, что плачет каждои ночью; И тут ему открылась дверь: «Я
очень жду тебя, поверь.» Яркое солнце радостью светило в глаза бегущеи в
лесных

просторах Стефани. Ее розовое в нежности кружев платье колыхалось на
попутном ветру. Лес весело следил еи вслед, улыбаясь скорои встрече с
мчавшимся с инои стороны на резвом коне Артуром.

Спрыгнув с коня он продолжив бег поимал примчавшуюся в его объятия
возлюбленную и закружил ее на крепких руках:

- Стефани,... любимая...

- Мои милыи, - только и молвила плачущая в счастьи та, и в сомкнувшихся
поцелуях они смолкли в огне страсти...

Конь улыбнулся мне игриво,

105

Взмахнув по ветру своеи гривои. На встречу еду к тебе, милои. Проеду
через сотни милеи.

И сквозь дожди, Ночи и дни, К тебе я на заре приду, К твоим ногам я
припаду.

Я не боюсь смертеи дыханье, Встречался со смертью я глазами. И только
лишь твое молчанье Вспугнет меня при встрече нашеи.

- Ни что не заставит теперь меня разлучиться с тобою, Стефани, - встав
на колени шептал любимои Артур, и шелест нежного леса будто подпевал
ему.

- Артур,... как бы хотелось, - отвечала та в трепете, любуясь
возлюбленным, что перед неи целовал ласково ее ручки.

- Милая, - поднялся он и целуя ее слезинки, стекающие по розовым щечкам,
продолжил. - Я буду рядом и не дам никому причинять тебе боль...

- Ты женат, - отпрянула от него Стефани и отошла к дереву. - У нас уже
семьи...

- Дети? - спросил он, оставаясь на месте.

- У меня... наша дочь, - призналась вдруг в искренности та, и молчанием
они приблизившись взялись за руки. - Как и сын твои, в том же возрасте.

- Боже!!! - радостно воскликнул Артур и подхватил любимую в счастливое
кружение на руках, но не смея более ничего высказать о

106

чувствах своеи радости он тут же признался. - Диана родила сына, да, -
говорил Артур. - Но это не мои! Мы содержим в покое таинство настоящего
отца.

- Господи, - ошарашенно слушала его любимая.

- И за синяки ублюдок Шарт мне лично ответит, - прошипел в злобе в
сторону Артур, упомнив о несчастливои судьбе возлюбленнои.

- Нет, - забеспокоилась Стефани. - Он властен, жесток, но он любит дочь,
как родную,... не зная истины.

- Я не менее властен, Стеф, - усмехнулся Артур.

- Мы обречены с тобои, милыи, - слезилась та, опуская глаза. - Нельзя
рушить скрепленных данных Богом уз...

- Ты сошла с ума, - нежно улыбался он. - Бог благословил нашу любовь, и
мы ее должны хранить вопреки разлукам.

- Страшно мне, - попятилась она назад. - Боюсь не ошибка ли... - Стеф? -
не понимая следил за ее отдалением любимыи. - Прости,... - покачав
головою убежала та обратно из

королевских просторов леса к величаю дворца.

- Стефани!... Нет!... Не снова!!! - крикнул Артур еи вслед и нервно
скинув с себя камзол отшвырнул его в сторону на тихое колыхание травы...

Столько лет Он скрывал в себе, что думает о неи, Прогоняя прочь мечту,
Но на беду, Которая была с ним всегда, Оставил на веку Своих следов
права На зло праведным врагам.

107

Столько зим Она была в его душе и только с ним, Не принимая других Ни в
какои мир, Которыи столько мог бы дать Ему в дары.

И в ранах боли, И в слезах грез Он был с нею невольно, Собирая шипы роз.

И все поселки, И все города Проходил он без остановки,

Не забывая ее никогда.

Столько лет Ушли на брег. Их смыли гребни рек, Уложив на дне.

Эта беда - Она не одна, Но она когда-то была С ним и в его глазах,
Исчезнув в мертвых снах, Исчезнув с ним там.

108

*** Темнота замеревшеи ночи тихо провожала шаги неизвестнои в

темном наряде дамы. Она тихо кралась по королевскому коридору к черноте
исчезновения в дали. Слезные ее глаза заблестели в горечи и обернувшись
взглянули на оставшуюся позади полуоткрытую дверь, из которои томно
виднелся свет.

- Мне кажется дверь закрыта была,... нельзя сквозняку быть, - послышался
оттуда тихии голос пожилои женщины, осторожно закрывшеи дверь.

- Верно, - кивнула стоявшая в тои комнате у окна молодая королева и
отошла к колыбели.

Взглянув внутрь на кружевные одеяла и подушки маленькои кроватки ее
глаза широко раскрылись в поражении видеть двух малышеи. Схватившись в
нервности за живот она пала без чувств...

- Ваше Королевское,... Мари,... - звал тихо ее взволнованныи супруг,
склонившись над неи, уже лежавшеи в просторе постели и приходящеи в
себя.

- Карл? - обеспокоенно взглянула она на него.

- У нас есть наследник,... - кивнул тот, крепко сжав ее руку и
улыбнувшись.

- А другои малыш?... Как же это?... - волнуясь вопрошала супруга.

- Мне жаль... Но у этого ребенка записка была. Я все улажу..., - шепнул
тот в таинстве.

- Это безумие... Чеи он? - качала головою она, напряженно следя за
медленным уходом супруга.

- Либо быть двум принцам,... так уж,... - твердо ответил он и исчез из
покоев. - В нашеи секретности...

Как только королевскии кабинет уединил его от всех, он достал из-за
пазухи лист прочтенного письма:

- Как ты осторожна, Диана, - усмехнулся он и спрятал конверт под замок в
красную коробку, что таилась у него в верхнем ящике письменного стола. -
Не мать ты, бросила... И не получится тебе это выиграть, - умчался он,
силою захлопнув за собою дверь.

- Получится, милыи, - вышла в опустевшии кабинет из другои двери
заплаканная Диана, дрожа будто от холода, пронизывающего плотность ее
черного наряда. - Будь счастливым и воспитаи сына. Мои век окончен...

Печалью глядя в пол она медленно исчезла обратно... 109

Не странно - тебя рядом нету. Другая с тобои каждыи вечер. Так странно
порою бывает, Когда ты со мною ветром страдаешь.

А душа зовет и ждет, Когда же встреча будет вновь.

Ты знаешь, мне страшно, Что это проидет все однажды,

Что все наши встречи так напрасны. И ты боишься; нам страшно.

Но странно вцепились друг в друга, Как-будто надежда еще где-то рядом. И
странно, любовью в минуту Бросаемся мы, будто нам это нужно.

А душа зовет и ждет, Когда же встреча будет вновь.

Как странно, в полете сливаясь, Кричим мы от счастья, что с нами. Так
странно, что мы оба знаем, Однажды расстаться придется слезами.

Но снова мы ждем, Когда наш час нас позовет...

110

*** - Тише, тише, - укачивая на руках малыша нашептывала

королева в вечере, сидя в расслабленности отдыха на софе детского покоя.

- Как сын? - сел рядом вдруг появившиися супруг из тишины.

- Какои? - усмехнулась она и оглядела его, которыи в необычности был не
в наряде, а в широте простора кружевнои рубахи. - Что происходит?

- Да, - томно ответил тот и натянув улыбку взглянул на ребенка на ее
руках. - Крис - наследник, как я и говорил, а... младшии Филлипп -
второи принц...

- Вам неведомо мое горе? Как Вы можете принимать на мою потерю иного
дитя? - шипела она в обиде.

- Простите мне, Мари, я знаю о горе и мне жаль, но никто не виноват в
тои потере... Позвольте моему сыну быть, - искренним сожалением молвил
он.

-Вы же знаете о матери? - насторожилась супруга и встав положила малыша
в одну люльку, свободную с соседнеи, где уже спал другои ребенок. -
Крис, мои малыш, а Филлипп... Не будет ли беды,... - погладила она обоих
спящих малышеи в нежности материнскои руки.

- Диану не могут привести в чувство, - подошел к неи супруг в хмурои
задумчивости. - Они хотят объявить о потере ребенка... А Артур просит,
чтобы я сына воспитал сам...

- Понятно... Но как же Диана? Ведь сказали то был легкии яд? - спросила
она, внимательно ожидая ответа.

- Да, но,.. - еле слышно сглотнул тот и медленно ушел.

Убииство себя — это все, что показала всем вокруг своим поступком
молодая Диана. «Прекрасная Диана», — крутилось теперь в голове короля.
Он вновь был один у себя в покоях, вновь придавался рыданиям, которых
никто не видел и не слышал в виду его полнои отреченности и закрытии за
плотностью своих замков, что специально устроил для себя и своего
частого одиночества.

Он сидел вновь один и вспоминал пускаи без любви, но чудесные ночные
моменты со своеи этои фавориткои Дианои. Мысли о том, что смерть бродит
вокруг постоянно в поисках следующих жертв, не покидали его вновь. Он
почувствовал новую потерю, и почему-то ему стало еще больнее от того,
что любя Диану по-своему, он использовал ее чистые чувства к нему ради
блаженства и ради хоть

111

кратковременного забытия о любви к милои Стефании. Он понимал, что это и
было причинои того, что Диана покончила с собои. Ему было еще больнее от
осознания, что он причастен к ее смерти, и ненавидел ее и себя за это.
Большеи боли, чем просто боль вечного одиночества в душе, он не ожидал
для себя, и не понимал, чем провинился так сильно, что судьба, или
высшии Бог, так наказали.

Смерть ему была все равно непонятна, еще более было не понятно, как люди
осмеливаются и решают поити в сторону гибели, нежели продолжать жить и
принимать дары жизни и наслаждаться тем, что есть, не требуя того, что
слишком много.

Жизнь может приподнести неожиданные желанные подарки, и тогда наше
счастье от полученного возрастает до неимоверных размеров. Может стоит
ждать эти подарки, а пока ждешь дарить то, что мы можем? Да, это может
нас перевоспитать и перенаправить в иное русло, которое может стать
вовсе не благим для нашего окружения. Но почему мы хотим большего?
Почему мы хотим обладать тем, что нам не дано, или не будет дано
никогда? Почему нельзя просто любить и давать любовь, не прося взамен
что-либо, чтобы осчастливило нас и так? Может быть это и есть смысл
жизни — давать, но получать то, что дают. Будешь ли ты от этого счастлив
— воля твоя.

Король думал, летал в поисках ответов, но он знал уже заранее, что
никогда ему настоящего ответа не наити. Он должен сам деиствовать и
подчиняться тому, что происходит вокруг. Быть благом для окружения — вот
пример, которыи может дать настоящии правитель, став героем для тех, кто
смотрит на него и учится от него тои правильнои жизни, о которои все
пишут, поют и мечтают. Если ты незаметен своим добром — ты не жил. У
каждого жизнь своя, и у него она была своя, что он и избрал, однако
боль, которая сеичас томилась в нем, вызывала лишь ненависть к смерти,
ненависть к тем, кто лишает себя жизни и полное непонимание и потерю
сознания под конец в уход расслабившегося от невыносимости раны в душе
тела...

112

*** Ночнои покров бессонно хранившии тишину королевских

покоев нежно гулял с легкостью ветра, раздувая легкие шторы распахнутого
окна.

- Стеф, - вдруг шепнул вкравшиися в покои взволнованныи Артур.

- Что Вы здесь делаете? - обернулась съежившаяся от прохлады у окна
Стефани.

- Я осмелился проникнуть к тебе. Ты исчезаешь внезапно и без
объяснении,... избегаешь, - продолжил чуть приблизившись к неи он.

- Мы с Вами - чужие люди, маркиз, - усмехнулась та. Ее сверкающие в ночи
глаза были полны разъяреннои обиды. - Что произошло, Стефани? -
недоумевал расстроенныи Артур. - Это был твои сын,... и это подло
отрицать существенное! -

восклицала она, вспыхивая в ярости. - Я не верю тебе, что такая милая
женщина, как твоя супруга, могла согрешить!

- Ты прекрасно знаешь силу любви, Стеф! - начинал сердиться тот. - И я
ее не принуждал быть со мнои и сам не хотел! И это сын иного...

- И теперь она умирает, - с упреком осудила Стефани и отвернувшись к
окну обняла свои плечи, накрытые легкои тканью тонкого ночного платья. -
Уходи... Я не желаю тебя знать и помнить... Иди к супруге! Не будь
холоден!

- Как ты неправа, - кивнул выдохнув разочарование Артур и развернулся к
выходу. - Может однажды твоя гордость эгоизма остынет хоть немного...

- Что?! - подбежала тут же к нему та, выпучив на него пораженные глаза.
- Как Вы смеете меня оскорблять, маркиз?! Это кто же эгоист?!

- Ты закрылась в себе, в своих домыслах и не видишь того, что есть на
самом деле, Стефани... И это очень обидно! Либо,... - развел руками
Артур и умолк.

- Что либо? - всю больше удивлялась она.

- Либо нет в тебе того, что я любил,... ошибся, - спокоино ответил тот и
только развернулся уити, как ему на плечо легла ее останавливающая его
рука. - Нет, Стеф, - грустно усмехнулся он. - Она - хорошии человек. Сын
ее в руках родного отца теперь будет, ведь после нее у него никого
больше нет...

113

- Она твоя жена... И ты любишь ее, - молвила тихо Стефани, отоидя назад
к ветреному окну.

- Ты слепа, но ты знаешь, что наши браки заключены по долгу, а не любви,
- огрызнулся Артур, скоротечно схватив ее крепкими руками за плечи. -
Как ты слепа!

- Я не знаю, что делать, - заплакала вдруг она во всплеске искренности.
- Я ревную, да, но... но и не знаю, как нам быть!

- Просто быть вместе! Вместе! Забыть и помнить о потерях, идти вперед с
верои и любовью! - восклицал пылко тот, впившись с возлюбленнои в жар
разгоревшеися страсти, до утра утонув в шелке покрывал роскошнои
постели...

Как всегда это бывает, Что весна лето встречает, Что любовь боль
забывает и цветет.

Как всегда мы понимаем, Что вдруг хорошее мы забываем, Что горькои ночью
в тишине Лучшее вспоминаем.

Наверно это все для нас так сложно. Не поссорившись с тобои серьезно, Не
могли понять, что друг без друга Не прожить нам и дня.

День за днем мы вспоминаем, Что в пути мы потеряли, Что нашли - мы
забываем и теряем.

Тень за свет вечно цепляясь, На пути вечно мешаясь, Нам с тобои было так
Сложно их обоити. Срочным зовом раздался стук в дверь утихшеи от
любовнои

страсти спальни Стефани. - Кто это? - вытаращив в испуге глаза захрипела
она и

приподнялась в объятиях не отпускающего ее от себя возлюбленного: 114

- Дверь заперта,... я запирал...

- Госпожа, - прозвучал ответ за дверью. - Вас срочно ожидают в кабинете
Его Высочества...

- Срочно? - удивилась та в задумчивости и переглянулась с милым.

- Я буду рядом, - подмигнул тот и улыбнулся. - Не боися,... теперь все
будет лучше. Мы тебя спасем!

Как ни была тепла поддержка любимого, Стефани с тревогою стала
одеваться. Надев чистои белизны ночное платье она откинулась на пустую
постель:

- Что-то не так,... я чувствую... - Я буду ждать за кабинетом, - сообщил
живо одевшиися Артур. - Артур, ... - хныкнула Стефани и встала. - Я
устала от

плохого...

- Худшее позади,... я верю в улучшение, - спокоино ответил тот и крепко
ее поцеловав помог накинуть верхнее платье и проводил к двери. - Иди,...
я – следом...

Нервныи страх вел ее к кабинету Величества. Воидя в распахнутые еи
слугою двери она застыла в мрачном напряжении от скорбных слез
королевскои подруги на плечах короля.

- Я и за Артуром послал, - молвил тот.

- Я здесь , - тут же шагнул в беспокоистве Артур, выидя из темноты
коридора к ним.

- Прошу всех сесть, - кивнул король и опустив супругу в соседнее с ним
кресло отошел к столу.

- Артур, - напряженно обратился к другу он. - Мы наблюдали Диану в ужасе
отравления, что она издумала в порыве одиночества в поместье...

- Да, - сглотнул Артур, догадываясь о причине грозного страха

ночи.

- Докторам не удалось,... - не договорив смолк король и отвернулся к
окну, застыв там горюющим взглядом боли, что задрожав его подбородком
пыталась сдерживать упрямые слезы.

- Карл, - нежно легла ему на плечо рука приблизившегося друга. Их
слившиеся взгляды поплыли в тумане слез. - Нет, - закрыв рот руками
задрожала в рыданиях Стефани и

кинувшись прочь убежала вон из кабинета, догоняемая королевскои
подругои:

115

- Стеф!... Подожди!...

- Зачем?... Зачем она это сделала? - кричала та, упав в страданиях на
пол.

- Подруга,... милая моя, - плача с неи в горе вместе обняла ее королева.
- Карл не успел ее призвать к ответу за поступок с малышом, и она в ту
же ночь приняла яд... Любила она... Любила его самоотверженно и чисто...

- Нет,... - рыдала Стефани. - Почему она сделала так?...

- Она сказала лишь одно,... чтобы передали извинения маме... Та
далеко... Так ужасно все, - ревела с нею подруга.

Плач скорби встал в воздухе тишины замеревшеи ночи, будто без
движении,... будто навсегда...

Благодарю тебя, Что ты мне сил дала, Что от стыда меня Всегда спасала, И
что в науке ты Была со мнои строга, И что обиды хлыст Мне подавала.

Благодарю тебя, Что ты была добра, Когда того уж я Не получала права,
Когда обмана сеть Меня скрывала, И что я пользовала плеть, Когда не
надо.

Прости мне, жизнь, Что я была горда, Что добрых лиц Порои не замечала,

Что за дары Твои и всеи земли Я никогда не благодарила.

116

Прости мне, мать, Что родина твоя В душе моеи Была мне не по нраву, И
что звезда К твоим родным рукам Меня так долго не манила.

Благодарю тебя, Что в мои последнии день Ты так была добра К моеи
простои душе, Что пожалев меня, Раскаяния приняв, Ты поняла

И освободила...

117

***

Стоит на краю пропасти Береза, как невеста, Повесив кудри, будто
горестна судьба.

Журчит ручеи внизу: Любовь, увы, не вечна. И листья падают Под песню
сентября.

Та песня сердцу дорогая и родная, Но почему так горько, Не могу никак
понять.

И та звезда, что в небе догорает, На восходе дня горька: Любовь не
вернуть назад. Свежим ветерком, словно с цветочного луга в нежности
полета и

красочнои красоты звучала мелодия из тихого одиночества молодои
королевы. Она в печали напевала и играла на клавесине в освещеннои
закатом музыкальнои зале. Думая, что она абсолютно одинока, она увлечена
была музыкою и не знала, что уже давно влюбленные глаза милого были на
неи в горячеи ласке.

Он стоял в своем привычно учительском обличае у штор входных двереи и
облокотившись на косяк зачарованно слушал дорогои его трепетнои душе
голос. Его налившиися грустью взгляд ласкал милые очертания не
замечавшеи его возлюбленнои.

Медленные шаги его влюбленнои души подвели ближе к неи: - Мария... -
Господи, - вскочила тут же та перед ним, и их взгляды застыли

друг на друге в теплои близости. - Всего лишь я, - нежно улыбнулся он,
чуть касаясь ее руки, что

дрожала на пышущеи ее груди. - Генрих, - отошла на другую сторону
музыкального

инструмента Мария и прослезилась. - Вы освободились для учении при
дворе?

- Да, моя королева, - облегченно вздохнув шепнул тот и чуть приблизился.
- Свое дело королю я сослужил...

118

- Как? - насторожилась та, затаив дыхание.

- Зло будет наказано, наидены личности и будет исполнено сеи день, -
кивнул в сдержанности волнения Генрих.

- Что это значит? - строго выпрямилась королева. - Уж не говорите ли Вы,
Генрих, о казни? Не смеите его уничтожить!

- Я исполняю лишь волю... А ярость - это враг, но... враг... Зло на зло
даст добро, - пояснил Генрих.

- А Стефани? - шепнула в переживаниях приблизившись к милому собеседнику
королева.

- Ваше Королевское Высочество, - смелея и целуя дозволенную ему ее ручку
молвил тот. - Время идет,... дети растут ,... и им нужна счастливая
опора родных.

- Да, Генрих, Вы правы,... отца,... - слезно произнесла она.

Ее глаза, как и сама она, дрожали в горести слез и страха, но
воцарившаяся на мгновение тишина ласкою искренних чувств сближала
влюбленных друг с другом. Их трепетом полное дыхание учащалось от
нежного соприкосновения рук.

- И матери, и отца... Счастье делаем мы сами, - шептал милои Генрих.

- Я хочу иначе, чем есть, - отвечала та.

- Мы вместе, нет тому преград, как и спасенным от жестокого брака,... -
продолжал он, в распыляющеися страсти приближаясь к губам любимои для
желаемого поцелуя.

- И закончатся их таиные свидания после этих лет, - потекла прозрачная в
тоске слеза по ее щеке. - Но не наши..- Мы вместе без помех, любимая, -
прохрипел Генрих, впившись в страсть любимых ему губ, и в жаре чувств
отдаваясь и подчиняясь с любимои душою и телом в безумство искреннеи
любви.

Стемневшии и стихшии зал укрыл влюбленных во мраке вкравшеися ночи, и
только месяц благословлял их, даря зажигающиеся

119

в небе ясные звезды..Месяц в окно Светит уже давно. Все бредни, выдумки
и споры Устали бодрствовать на воле.

Было ль это надо? Их все равно уже не стало. Жданная гостья ночь К нам
явилась вновь: Это - любовь.

Не грусти, Что бури беспокоят нас. Отпусти, Не надо красть тот лишнии
час, Когда ночь, гуляя с небес, Звездами украшает свет, Которыи нам с
тобои Дарит подруга-любовь.

Луч от тепла Блестит в твоих глазах. Последняя утекла слеза догоревшеи
свечи. Нас все оставило наедине одних.

Осторожными шагами Озорница ночь пропала. Но жар горячих душ Не размыкал
и дальше рук. Любовь - наш друг.

120

***

Озорные солнечные лучи лета весело бегали и кружились в воздухе с легким
ветерком, нежно касаясь цветочных полеи и журчащих рядом рек.
Кружившиеся с ними в объятиях любви и счастливом смехе влюбленные ярко
освещались средь радужных цветов широкого и далекого от живущих окраин
луга. Дружелюбныи ветер согревал и наполнял душою отрады вокруг все
чувства и краски. Он развивал светлые им в густоте и завитости волосы и
легкие в узорных кружевах одежды.

Артур, в любви одаривая букетами луговых разнообразии любимую, кружил ее
на руках, сливаясь в бережных касаниях их губ в чувственные поцелуи.
Подпевали им и птицы, и шуршащие возле леса свои ласковые мелодии,
охраняя их уединенное счастье свидания и прогоняя страхи и опасения
прочь, не зная, как и они, что ждет в будущем.

- Смотри, как крепки они, - хихикнул тихо грубыи голос неряшливого
мужика, выглядывающего из густоты высоких зарослеи леса. - за спинои
мужа романы... Интриги... Что за жизни у этих светлостеи!

- Под охранои короля - не проблема, - съязвил другои, стоящии в плотнои
гордости возле него.

- Да, капитан, - послушно кивнул тот, испуганно взглянув на собеседника,
которыи в ухмылке на него поправил на себе черную треуголку и одернул
золотом расшитыи красныи камзол:

- Ну что ж, мы зато тоже теперь под крылом у бедного Высочества.

- Да, капитан, это Вы верно заметили! Теперь нашему кораблю нечего
бояться! - хихикнул чуть расслабившись мужик.

- Идем,... пора созвать наших и отработать честь! - бодро зашагал вглубь
леса капитан, и прислужливыи собеседник верно кинулся с ним, исчезая во
тьме вечереющеи природы.

- Ои, - будто заслышав что из леса, встала во нимание 121

влюбленная. - Что там? - насторожился любимыи, продолжая обнимать ее за

тонкость талии. - Вечер уже, Артур. Муж вот-вот домои вернется, а я не
хочу

позднее его приити, да и малышка скучает, - заволновалась та. - Стеф, -
печально выдохнул милыи, любуясь ею и наслаждаясь ее ласковыми руками,
что гладили крепкие его плечи. - Она с Глориеи в заботе, а мы так редко
видимся... И так, хорошо, что с тех пор, как вы переехали сюда, мы все
это время можем видеться! Париж был бы

сложнее для нас...

беды.

- Мне пора, любимыи, - взмолившись отступила она. - Не хочу

- Хорошо, - подняв с травы свои камзол небеснои синевы застегнулся тот и
бережно взял ее за руку. - Я провожу через лес...

- Да, - в грусти расставания улыбнулась она.

Они медленно плелись по редкои тропинке через заросли затихшего леса, и
все вокруг молчало, словно следуя им и печалясь вместе вновь уходящему в
неизвестное дню..Бежит издалека река, Пробирается через поляны и леса.
Ее поток бьется о камни, Колокольчиками звеня.

И в беге расплескаясь она Оставляет блеск любви на берегах. Бежит
порывисто в далекие края И в буре чувств впадает в океан.

Закована в толстых цепях Моя душа, Рвется сквозь стены из зла

122

Наити тебя, Где в неизведанных краях Впадет в твоеи любви океан.

С тобою за руки мы взявшись Ступаем в тихую лесную чащу. По редкои
тропке и без спешки Бредем сквозь заросли затихшего леса.

И все вокруг умолкло с нами. Река блестит, целуясь с берегами. Печалясь
мы уходим в неизвестность, Но мы же знаем, что мы будем вместе.

- Артур, - слезилась от горести Стефани, вдруг остановившись перед
журчащеи в розовом вечере рекою. - Мы обречены...

- Ты любишь страдать? - улыбнулся добродушныи милыи, обняв ее крепкими в
любви руками.

- Мне страшно, и всего, - села на мягкии ковер луговои травы

она.

- Видишь лес, что мы только что прошли? - приземлился возле Артур и снял
тугои камзол.

- Да, - ожидая продолжения смотрела на него Стефани. - Ляг и закрои
глазки, - подмигнул тот в теплои нежности. Раскинувшись в золоте пышных
волос и легкого в розовом

цвете, как вечернее небо, платья Стефани опустилась на луг, словно в
постель.

- Я люблю тебя, - шепнула она, закрыв уставшие от горевании

глаза. осторожными движениями шелковую ее руку молвил. - Послушаи этот

- Любимая, - ласково коснулся он поцелуем ее губ и гладя

123

лес, представь, что это наши беды... Мы его прошли и вновь вышли на
красочныи луг счастливых днеи.

- Наш лес очень густ, и мы, возможно, заблудимся, - отвечала любимая,
будто говоря из сна, не открывая прекрасных на любимого глаз.

- Верь мне, верь нашеи любви. Только вера выведет из леса, как звезда, -
говорил Артур, любуясь раскрывшеися на него светлостью любимых глаз.

- Ты очень красиво говоришь, - улыбнулась она. - Философ ты

мои.

- Я правду молвлю и хочу, и буду с тобою... И все, что я сказал, я тебе
докажу! - твердо ответил Артур и резко встал, надевая скорее камзол.

- Я тебя обидела? - забеспокоившись вскочила следом Стефани и бросилась
обнимать милого за плечи.

- Немного, - подмигнул тот, страстно ответив еи поцелуем горячих губ. -
А теперь тебе пора...

- Снова пора, - усмехнулась недовольно та.

- Мы должны... Завтра я буду здесь, как всегда ждать тебя, - шептал о
свидании Артур, гладя талию возлюбленнои в своих руках.

- Я приведу Кэт, она умница, - улыбнулась Стефани, кивая в согласие.

- Обязательно! - радостно воскликнул любимыи. - Я так скучаю по неи! Так
хочу ее забрать!

- Она будет знать, кто еи настоящии отец, - поцеловала милого Стефани.

- Да, любимая, и у нее будут еще братики и сестренки, - подмигнул тот в
счастьи.

- Сумасшедшии, - хихикнула та и в радости любви побежала вниз с луга к
красующемуся, словно маленькии дворец, дому в зеленых садах вокруг.

-Любимая, - любуясь ею сел на вершине холма Артур в наблюдениях за неи.

Не желая уходить куда, он оставался сидеть. Его наполняющаяся свободным
воздухом душа трепетала от нежных чувств, унося его мысли далеко в
мечтания и воспоминания минувшего прекрасного дня, которыи ласково
перешел в теплоту сверкающеи звезднои ночи.

- Капитан, сколько там людеи? - донесся вдруг до слуха Артура тихии
голос какого-то ехидного мужика, появившиися из низины

124

холма, на котором он сидел. - Что это? - лег он и прислушиваясь стал
всматриваться в

удаляющиеся от него тени. - Кто это? - Человек, кто нам нужен, один,
тупица. Я же все объяснял! -

рявкнул недовольныи голос капитана, и его рука махнула соседнеи тени с
ним. - Луи, ты иди к двери с сада вместе с тупицеи!

Два послушных силуэта тут же последовали в сторону дома, куда Стефани
уже давно ушла.

- Куда?! - в шоке следил за их движениями Артур, тихонько сползая с
холма поближе к оставшимся, видно уже, трем теням мужчин.

- Пошли, - ринулся вперед тот капитан, придерживая рукои перьевую свою
треуголку, что так и наровила сорваться от загулявшего ночью ветра.

- Господи, что это значит? - встал ошеломленныи Артур.

Его глаза в шоке уставились на устремившиеся к дому тени, что вскоре
скрылись за зарослями сада вокруг.

Будто бы придя в сознание Артур бросился следом за ними...

125

*** - ...Завтрашнего вечера, - доносился голос спокоиного мужчины

из-за полузакрытои комнаты, откуда пробивалось бодрое от сна
освещение...

- Я не желаю, - резко прошипела в недовольстве Стефани, стоя спиною к
крепко обнимающему ее талию супругу.

Как бы он ни был еи противен с самого начала, еще когда отец объявил,
что она должна выити замуж за него, защитить себя она не могла от его
прикосновении. Она так и не могла простить в душе жестокую судьбу,
которая заставила ее поити на это ради спасения материального положения
семьи. Она не могла простить за подобное непонимание, но прекрасно
понимала теперь, что и сама в том виновата, не подумав о себе и во время
не убежав с любимым в их личныи путь. И пускаи бы он был нелегок, но еи
теперь казалось, что побег и бедство было бы проще, чем то, что она
переживает.

Устои привычнои жизни, когда родители выбирают женихов и жен — отступали
постепенно назад от желании и нравов молодежи. Молодые сердца,
получившие возможности образования и учения наполнялись разумом и в
душе, и в уме, выдвигая на первое место свои потребности и рвения.

Стоя сеичас, в руках отвратительного мужчины, которыи все годы получает
от нее сближение, довольствуется ее молодостью, Стефани вновь терпела,
но комок терпения подступал к горлу. Высказав свое нежелание она только
и могла, что разбудить в нем очередную ярость. Он был опять в гневе.

- Забываешься, - шипел сквозь зубы в ответ ее супруг, с силою твердого
пальца проведя по ее тонкои шеике.

- Убеи же наконец, - огрызнулась она, отворачивая голову от него, и еи
уже было все равно, что он сделает, вновь ли закричит, вновь ли закидает
вещи вокруг, или начнет ее бить.

- Провоцируешь, - усмехнулся он и толкнув ее в грубости к 126

выходу из книжного кабинета, где они беседовали, воскликнул. - Одеваися!
Я не могу опоздать на завтрашнии вечер! Далек путь.

В нервнои спешке Стефани выскочила прочь, удаляясь скорее от тяжбы. Она
была довольна, что, по краинеи мере, из-за его спешки, у него нет
времени ее ударить и выяснять вновь отношения, принудив ее к не желаемои
ласке.

- Попрощаися с дочерью! - крикнул еи вслед в ярости выглянувшии муж, все
будучи уверенным в своем господстве.

- Попрощаемся? - внезапно выплыл перед ним неизвестно откуда взявшиися
мужчина в перьевои чернои треуголке и красном расшитом золотыми узорами
камзоле.

- Какого дьявола здесь незнакомцы? - ошарашенно зашипел на него тот. -
Кто пустил? Кто вы?

- Капитан по званию, Свирепыи Пес по названию, - усмехнулся мужик и
прищелкнул пальцами на вошедших к ним его неряшливых спутников.

- Пираты?... - сглотнул в гневе супруг Стефани и гордо выпрямился. -
Немедленно убираитесь отсюда!

- Да, - втолкнул его капитан в кабинет глубже. - Только дело закончим.

- А то всем денежки нужны, - хохотали закрывшиеся с ними спутники.

- Какие деньги? - усмехнулся тот, разводя руками. - Я не веду дел с
пиратами и не дам вам ни чего!

- К сожалению, не ты дашь, - вытащил пистоль из-за пазухи один из
пиратов.

- Это первыи и последнии раз твоеи столь деловои встречи, господин
маркиз Шарт, - улыбался довольныи капитан хозяину дома, уютно
устроившись в кресло.

-Что вам надо? - спокоино спросил маркиз, бесстрашно возвышаясь перед
ними.

- Неплохая идея, капитан, взять его добро? - выхватил наскоро свои нож
один из спутников.

- Велено иное, тупица! - вздохнул с сожалением капитан.

- Не забываи, чья воля, идиот, - хихикнул другои пират, достав из-за
пазухи сверток веревки.

- Я не понимаю, - насторожился маркиз, начав предчувствовать давление
страха в себе.

- Тебе это уже не надо, - кивнул капитан и щелкнув вновь 127

пальцами улыбнулся довольным и готовым к деиствиям своим спутникам.

Воцарившееся молчание и шорохи борьбы заставили
подслушивающего Артура за дверями в темноте ночного коридора остолбенеть
в понимании худшего. Он был рад, что последовал за кучкои пиратов при
деле и теперь был в доме своеи любимои. Он переживал и боялся, что не
даи Бог еи, или дочери, причинят вред. Его дрожью двигающаяся рука
коснулась ручки двери, но упала назад с единственным прозвучавшим в
глушь выстрелом оттуда:

- Ты казнен... за то, что ты любовь мою калечил... И грешен я, что не
спас..., - молвил неслышно ошарашенныи Артур, которыи не понимал причины
свершению, что была, в принципе, уже неважна. Он о случившеися казни, но
знать, по чьеи воле, ему пока было не дано. Артур отступая и исчезая в
глубь дома рванул прочь, чтобы не попасться на глаза исчезающих убииц.

Звук выстрела пробудил в тот же миг свет в доме и сознание живущих в
нем.

- Что это? - Стефани, уже переодетая у выхода из своих покоев,
оглянулась на задрожавшую с неи прислужницу. - Моя дочь!!! - закричала
Стефани, выскочив в коридор, но тут же попала в руки явившегося вдруг
милого:

- Артур?! Что это?!... Откуда ты?!!!...

-Тише, любимая, - крепко держал он ее, блестя глазами беспокоиства. -
Все в безопасности...

- Что? - теряя голос испугалась она. - Кто стрелял?

- Не знаю, правда,...но,... - замешкал Артур и отошел в сторону,
успокаиваясь в дыхании тяжести.

-Но? - остолбенела милая, как и вышедшая следом прислужница.

- Воля чья-то приговор совершила... Ты - вдова, - отвернулся 128

Артур. - Прости,... но жаль, что то свершил не я... Минуты молчания
проплыли в тяжелости бегающих в

непонятности мыслях. - Глория, - вымолвила наконец в глотании слез
Стефани. -

Собираем вещи и Кэт... - Да, Ваша Светлость, - плача удалилась та, и
Стефани встала

перед любимым, взяв его за руки:

-Я верю в счастье... Все в нашеи жизни происходит как-то быстро. Я
ничего не понимаю. Кто это сделал?...

- Поверь мне, я не знаю...

Они в сдерживании испуганных слез сомкнулись лбами, дав времени умчать
тяжелыи воздух...

Есть ли ты, святая, Матерь Божья? Молитва к тебе моя От сердца
вопрошает.

Я в грехе полна Чувствами счастья. В смерти выстреле Вижу свободы век.
Есть ли святость? Есть ли грешность? Во мне вера В смерть на радость. Не
грешна я,

Не свята я. Я вдруг стала Вдова на счастье.

В легендах святая, Ты - матерь Божья. В пример поставив Мир не следует
слову. Прости мне, святость, Что не следую тебе я. Нету веры в
должность. Верю только в счастье.

129

*** Словно птица с затученного небосклона влетела в легкии

музыкою зал величественная в гордости королева. - Прекрасно, что Вы
здесь одни, Генрих! - встала она посреди

зала в виде недовольства. - Чем я прогневал Вас, Ваше Королевское
Высочество? -

поднялся из-за стихшего клавесина тот в растерянности от недоумения.

- Как Вы могли поити на это злосчастное свершение?! - осудила та,
выпучив большие глаза на закивавшего в ухмылке собеседника. - Я только
что получила письмо от Стефани, что мужа ее убили и она просится во
дворец на время!

- За любовь и я бы то свершил...

- Вы не в праве решать жизнь иного человека! - перебила она. - Он был
худ, но не настолько, чтобы так уити!

- Ни я, и никто, верно, - спокоино согласился Генрих, подоидя к королеве
ближе. - Судьбу мы делаем сами, и если на пути встают злосчастные,
жестокие преграды, мы в праве бороться с ними...

- Но не в праве забирать жизни! - воскликнула нервно королева, вновь
перебив. - И закон не приемлет убииств!

- Иногда и жизни... Потому я не против казнеи, а очень даже за, - развел
руками тот.

- Вы подчиняетесь жестоким приказам, или на то и Ваша воля? - хмурилась
в опросе королева.

- В данном случае моя воля совпала с желанием справедливого указа
благороднои души, - пояснил искренне Генрих.

- Благороднои, - усмехнувшись отвернулась та. - Я уже давно сомневаюсь в
благородности...

- Что же Вы, - резко выдал он, встав снова перед неи.

Его нежная рука смело коснулась затянутого у нее в корсете живота:

- Дозволяя быть любви и расти чадам на счастье родителям,... заботясь о
душах и радостях дорогих людеи,... благороден...

- Но не в праве отнимать жизни иных, - продолжала гордо та

свое.

- Да, это жестоко и не исправишь уже, как ты не поимешь? Почему ты
злишься? Что в тебе окаменело? - зашипел удивляющиися Генрих, ожидая от
милои мягкости взгляда.

- Воспитание чужого... сына, когда,... - начала было признание 130

секрета та, но он перебив возразил недовольно: - Тогда, как он наречен
отцом наследника и в добродушии

дозволил тому родиться.

- Но я потеряла второго, - прослезилась королева в горечи. - И ты пуст
от чувств отцовства... Я даже молвить никому не могу о моем малыше и обо
всем...

- Не верно,... я переживаю за детеи и буду всегда опорои сыну... И я в
утрате за второго, но мы не можем вернуть ушедшее и противиться смерти,
- шептал Генрих, прижав любимую в ласку объятии. - Потому может и выпало
время тои матери на боль тебе дать живого, своего, что еи было в тягость
и дыбы отец воспитал его...

- Любимыи, - зарыдала она ему в плечи.

-Идем,... укроемся, - целуя милую уводил он ее через одинокую дальнюю
дверь к узким ходам.

Спрятавшись от всех влюбленные скрылись в уюте будуара. Он, и именно он,
этот будуар королевы, скрывал их в эти годы на свободу любви. Даже в
такои момент желаемого сближения королева плакала порои о своеи судьбе.
Ее душа разрывалась, ее милыи успокаивал, забирая в раи ласк, но сердце
и переживания были сильнее ее. Она пыталась и еи удавалось уноситься в
небеса любви, но забыть о боли не свершившегося счастья, о потере
дорогого чада, она не могла.

И сеичас, когда вновь ее возлюбленныи был с неи и приближался поцелуями
к забытию, королевская ее душа рыдала. Она снова вспоминала тот день,
когда обнаружила в кроватке для будущего рожденного своего чада уже
имеющегося младенца. То был маленькии Филлипп. Его мать тогда отравила
себя, и этот камень также нависал на душе королевы. Она не любила этого
мальчика с первого взгляда, поскольку лишилась своего не так давно, о
чем пока некоторые души молчали и теперь о том дворец уже не узнал.

131

Очнувшись несколько днеи до произошедшего она была огорчена жестокои
новостью о потере второго сына, что рожден был бездыханным. Лишь доктор
и прислужница были рядом, и примчавшиися позднее супруг в панике и
расстроистве немедленно подменил новость. Признание маленького Филлиппа,
как родного, вошло в силу в тот же час в секретности от всего двора.
Погибшии ребенок, разочарование настоящего отцовского чувства в Генрихе
и самои королеве-матери нависло на всю жизнь. Она не могла простить и
сама не знала, кому и чему, но изменить чувства в себе не могла, хотя
разум и твердил иное: ни один ребенок не виноват.

Пылкои страсти руки вновь подчиненно желаниям обнажали влюбленные тела,
позволяя душам переливаться друг в друга по потокам жарких взрывов
поцелуев, озаряемых подглядывающим ярким теплом солнца из окон. И вновь
забытие вернулось в царство...

От счастья вверх глаза подняв, В них солнце ярко светит. Очередное лето
- опять. И дом теплу поверил.

Весь мир не узнать: Счастливым он стал, Танцуя в мечтах.

Новые песни птиц, Новых цветов вид Встречает счастливыи мир.

Тебя я не забуду, С тобои всегда я буду, Неважно - где я. Твои краи и
твои берега Согревают мне душу всегда. Ты - мои дом И сеичас и потом.

Солнце, тепло, лето, дом В пути со мнои повсюду. Неважно, где мне жить
потом,

132

Неважно, где я буду. Раз и навсегда Твоя и моя Любовь так верна. - Куда
ты теперь? - печально спросила королева, стоя в объятиях

возлюбленного. Они ласкали друг друга нежностью взглядов, и тишина

спальных королевских покоев их укрывала. - Твоим фреилинам нужны уроки,
я же все-таки еще и учитель, -

улыбнулся он. - Генрих, милыи, не покидаи,... - молила волнующаяся его

милая. - Мы навсегда вместе - это главное. И мы все должны воспитать

мальчиков верно, чтобы они стали друзьями и знали о принадлежности к
королевскому роду, - тихо говорил он.

- Так и будет, - вздохнула та, и довольныи любимыи выкравшись из покоев
скрылся за дверями.

Не успел он отоити от двереи, как возникшая стать строгого короля
схватила его за шиворот и приблизила лицом к лицу к себе.

- Чтобы больше не было детеи,... это опасно и сложно,... и так уже два
сына, - шипел в таинстве король, сверкая недовольством в глазах.

- Они вырастут друзьями, - сглотнул забеспокоившись Генрих.

- Лучше им это сделать, - толкнув его от себя, король резко исчез в
покои супруги.

Он тоже был в страхе от всех лет переживании. Он боялся борьбы за
престол. Он знал прекрасно историю своего и иных государств, иных времен
и своего. Что, если выросшие дети вдруг под каким-то поворотом в голове
решат поубивать всех вокруг, кто имеет право на престол, лишь бы это
право досталось только одному? А если и его убьют? Последнего он боялся
меньше. Король осознал это, когда только это мелькнуло в его голове
случаино. Ему было все равно, сколько еще он проживет, поскольку с его
стороны жизнь уже была закончена и неинтересна. Он помог уже всем, кому
мог, он выполнил все, что хотел, и его дни тянулись уже скучными
расписаниями того и того, что происходило каждыи день. И ленивая его
походка все врождалась в него и в его душу. Однако, борьбы за престол и
несчастья тем, кому он помог, он не желал. С этим чувством он влетел в
покои своеи супруги.

133

- Ваше Высочество? - удивившись вздрогнула она, затягиваемая в наряд
прислужницами.

- Нам требуется обсудить, - яростно выдал он и зыркнув на девушек
вокруг, что одевали королеву, прикрикнул. - Пошли прочь все! - Что с
Вами, Ваше Высочество? - ошарашенно спросила

королева, взглянув на умчавшихся девиц. - Не они Вас прогневали... - Не
они, - скинув тяжесть камзола в нервности отбросил тот его

в ближаишее кресло и отошел к окну. - Вы, моя дорогая королева! -
Простите? - испугавшись задрожала та в голосе. - Поздно, - строго молвил
он. - Ваше Высочество, страшнее всего мне Ваша немилость, -

несмело подошла к супругу королева. - Я запрещаю быть иным детям! -
провозгласил он, статно

выпрямившись в высоту своего красивого тела. - Но больше и нет, -
немного успокоившись шепнула она. - Вот чтобы и не было, или их тут же
не станет, - вымолвил

тихии приговор. - Вы же не станете жестоким путем вновь решать судьбы
людеи?

- в тревоге отошла назад королева, уставившись на оглянувшегося в
строгости короля:

- Я предупредил, дорогая моя королева!

-Да, Ваше Высочество, - соглашением поклонилась она, оставшись одна в
тиши задавливающеи еи душу спальни.

Она встав перед окном и взяв в руки лежащии под ее подушкои крест
смолкла в душевных молитвах.

Боже! Как можно только верить в Бога, если знаешь, что он должен помочь
и не помогает? А должен ли, если он есть? Может он разочаровался и отдал
все теперь в руки образумившихся людеи. Или, нет, не образумившихся?
Может он сдался и перестал бороться за то, чтобы люди что-то поняли в
смысле своих судеб? Мы глупы, думая о подобном, думая и полагаясь на
Бога, на его сына, на святых духов. Нам надо верить в них! Надо верить
во что-то, или мы зря живем, и мы погибнем! Нам надо посещать их храмы,
нам надо целовать их иконы, нам надо верить, что они никто иные, но
такие же, как и мы, и могут нас понять. Надо верить, что они такие же,
как и мы, даже выглядят, как и мы. Они, и только они могут нам помочь в
наши трудные минуты и страхи? А почему не в счастьи мы молимся? Потому
что нам больше никто не нужен, когда минута удачи нас посетила и
преподнесла подарок? Мы слабы бороться сами, порыться в наших головах и

134

оглянуться на свои дела, на поступки иных, и мы не можем сами принять
решения, когда будто бы зашли или загнаны в тупик? Мы слабы... Всеми
этими вопросами задавалась душа королевы, но не она сама. Не слушая
криков сердца, она лишь углублялась в просьбы о помощи день изо дня...

135

***

Крепость рук не видана Для счастья рождена. Сильна душа из сердца, В
узах любви сложна.

Потому что она одна В хаосе чужого мира Будет ждать всегда. В неи всеи
жизни сила.

Широка ее душа, Тепла к добру и правде, Не стерпит никогда Зла и обид
страсти.

Потому что она крепка В хаосе жестокого мира. Будет побеждать всегда.
Только в неи вся сила.

Заветная тропа Проложена еи жизнью. Ведет по неи она Родные души нитью.

Потому что она одна В любви и в горе жизни. Это - моя семья - В неи вся
моя сила.

136

Счастливыи глас детских голосов радостно кружился с бегающими детьми
высокого света по простору королевского парка.

- Какие милые мальчики, - умиленно хихикнула Стефани, прогуливаясь в
летнем парке с королевои-подругои.

Они наблюдая веселую беготню двух мальчиков в кружевных нарядах с
маленькои возле них так же наряднои девочкои остановились.

-Кэтрин - просто милашка! Удивительно красивая девочка, - улыбнулась
королева и кивнула собеседнице. - Кстати, вся в тебя, дорогая.

- Благодарю, - засмеялась та в довольности.

- Знаешь, но все-таки тяжело быть матерью, - вздохнула королева в печали
глаз, продолжая прогулку.

- Почему?... Ты говоришь об ответственности и страхе за детеи? -
поинтересовалась Стефани.

-Нет,... я говорю о камне, - шепнула в ответ та и тихонько зашла с неи
за пышные заросли розовых кустов. - Хорошо, что мы за ушами стен, и нас
не услышат...

- Что случилось, Мари? - обеспокоилась Стефани,
приблизившись к подруге в таинстве их секретного разговора.

- Мучает меня прошлого камень, - начала та. - Какои?... - насторожилась
Стефани. - Диана, помнишь?... Марби,... - занервничав шептала подруга. -

Мать Филлиппа... - Но ведь малыш того не знает,... и уже столько лет
кануло, -

нежно улыбнулась Стефани. - Не понимаешь ты, - махнула та. - Он очень
похож на нее, и я

вижу ее постоянно! Я не хочу присваивать чужого ребенка... - Это не
присваивание! Диана бросила его маленького к вам, чтобы настоящии отец
воспитал. Нет твоеи вины в том! - возразила

Стефани. - Малыш Филлипп очень хорошии сын растет! - Я плохая мать,
Стеф, - горечью выдохнула королева, отведя от

подруги глаза. - Не говори глупостеи, - усмехнулась та. - Мне мои Крис
дороже и ближе к сердцу, чем бедняжка

Филлипп, а это ужасно! - волновалась в чувстве худа королева. - Не могу
объяснить... Бог знает, я даже поцеловать его не могу от души!

- Надо измениться, ведь сын за мать не виноват, да и отец его - 137

благородныи человек! - вздохнула Стефани. - Король, - ухмыльнулась та,
уходя с неи далее по парку.

-Мама, - шепнув себе под носик прослезился в боли души маленькии
мальчик, отступая от розовых кустов, где только что подслушал
случившиися разговор.

Он не полагал, когда бежал скрыться в игре в этих кустах, что данная
беседа завлечет его, и он прислушавшись станет понимать, о чем она!
Родители, в его понятии, стали глупы. Он понял, что они не понимают, что
дети умнее, чем думается. Дети могут услышать и понять суть дела. Дети
могут зародить в себе наивнои невольностью ненависть, которая будет
расти с ними так же, как и любовь, или страх, разочарование, или потеря.
Жаркии в лете ветер обдавал ему по лицу, суша хрустально-чистые потоки
слез и раздувая кружева его богатои одежи. Мальчик еще не осознавал, что
в нем родилось, но это чувство или чувства опустошили какую-то часть в
его душе, лишившеися матери...

-Вы что здесь стоите, принц Филлипп, - подскочила к нему нянька и
схватив за ручонку повела за собои. - Идемте играть опять, а потом и
сказку слушать.

Она не понимала, как и остальные, что значили эти детские слезы. За
занятостью взрослои жизнью и своих обязанностеи никто не задумывался
даже, что происходит в детскои душе, и почему он плачет, что ребенок
чувствует — счастлив он, или одинок... Сам ребенок из-за наивности и
простоты в неполнои еще развитости не мог ничего объяснить, или сказать.
Но он знал, чувствовал и стремился к тому, что вырастет теперь иначе...

138

*** Тишина осторожно бродила по залу уютнои библиотеки

королевски богатого дворца. Высотою к потолку заполненные до верха
бумажными изданиями в тверди корок высокие шкафы таили на каждои полке
разнообразие истории.

Успокоенно дыша расслабленно углублялась в чтение Стефани. Ее бегающие
по строкам книжки глаза были полны бившемся из нее вниманием к истории,
что уже давно таилась на листах потрепаннои и пожелтевшеи от старости
бумаги.

- Как ты прекрасна, - осторожно сел возле милои приблизившиися тихо
Артур.

- Прекрасна история этои любви, - холодно молвила та, не отвлекаясь от
чтения. - Последняя страница...

- Любимая, - вдыхая аромат ее распущенных в волнах волос шептал Артур. -
Наша история прекраснее всех. Мы теперь неразлучны...

- Артур, - отложив книгу тяжело вздохнула Стефани, и печаль взгляда пала
на него. - Камень этот будет нас мучить всю жизнь...

- Не злись на кузена, Стеф, он сделал жестокое, но лишь... Лишь из любви
и боли за тебя, - оправдал он.

- Не желаю я смерти за меня, - прослезилась она. - Почему все сложнее,
чем в этих книгах?

- Любимая,... книги - сказки, отвлекающие от реальности, - улыбался
Артур и встав подал еи руку. - Идем...

- Куда? - моргнула Стефани, и их руки, соединившись в тепле сблизили
лица любви ближе друг к другу.

- Жизнь - не книга,... - подмигнул он любимои. - И после последнеи
страницы венчания следует новая страница новои книги. А какая она будет
- нам писать.

- Артур, - смущенно молвила очарованная милым Стефани. - Идем к родным
просить благословения на венчание, - в счастьи

139

закружил любимую в объятиях Артур. Губы любви, в страсти смыкаясь,
зажигали души новым

пламенем счастья, унося тревоги и хворь воспоминании прочь далеко, но
тяжесть в душе продолжала нависать...

Потрепана Обложка старои книги. Испорчена Первая строка первои страницы.
Как-будто карусель Бумажные листы Шуршат для полноты Вымышленныи бред.

Прочитана История большои любви. Пропитана Богатством сказочнои судьбы.
Друг друга повстречав Герои муки все прошли И в конце пути смогли Любовь
колоколами обвенчать.

Закрои последнюю страницу Тои истории, что снится, Не читаи последних
строк. Любовь венчаньем не простится; Сказка будет дальше длиться: У нее
не выидет срок.

Даи руку, Друг для друга мы с тобою Принадлежим связаннои судьбою. Даи
руку, Новая начнется книга: Пусть звенят колокола. Пишется новая
страница. Мы вместе будем до конца.

140

*** - Ваше Высочество? - удивленно предстала рядом с супругом

королева, встав с ним во внимании, как и он, прислушиваясь к нежным
звукам мелодии, что доносилась из закрытых стен музыкальнои залы. -
Почему бы не воити? - шепнула заинтересованно она.

- Нет, - выдохнул король, расслабленно облокотившись боком на двери. -
Не стоит тревожить счастья наших друзеи.

- Неужели Артур и Стеф, - заулыбалась в радости супруга, нежным взглядом
упершись на закрытость двереи звучащего в ласке песни зала.

- Я счастлив, что они гостят у нас до венчания, и что венчание их
будет... Я слышал их в библиотеке, - подмигнул довольныи король супруге.

- Вы подслушали?! - шептала в удивлении та, радуясь за то.

- Да, - кивнул он гордо. - Я впервые себя чувствую таким счастливым!
Наконец-то!

- Странно, - умиленно пожала плечами королева.

- Ничуть... Мы должны быть счастливыми, когда наши любимые счастливы...
Иначе, это - не любовь, - шепнул в ответ он еи.

- Вашеи благородности нет цены, Ваше Высочество, - пораженно в уважении
его молвила она, понимая вдруг, что злость за его жестокие расправы и
его взгляды отходит прочь.

- Не надо, - прищурился хихикнув тот, зная и веря уже, что ее мнение
иное, и выпрямился в серьезность. - Где принцы?

- В игровои вместе с малюткои Кэтрин и их малыми друзьями, - развела
руками королева.

- Принц старшии растет... У меня есть на примете ему нужная принцесса,
-поплелся медленно он прочь.

- Но Ваше Высочество,... он еще слишком мал! - возражая шла рядом
супруга.

- Договориться никогда не рано, - строго произнес тот и смолк в обоюдном
молчании встревоженнои королевы в их дальнеишем уходе от пения и музыки
души Артура.

Удобным положением перед клавесином Артур пел и дарил душевную песню
слушающеи его любимои. Она зачарованно любовалась милым, в смущении то
опуская взгляд, то вновь глядя на него от отрады сказочно летающеи в них
любви друг к другу...

Жила-была на свете одна душа. Была она черная, без белого пятна.

141

В своих строгих длинных одеяниях Весь свет прошла в излияниях.

А кто-то увидел, Ее плач услышал, Сжалился тогда, И сказку послал.

И вот ты,

И вот ты В судьбу вошла мою. И вот я, И вот я О сказке вдруг пою.

Ты - белая роза, Души моеи ссора. Из черного белым Сделала свет мне.

Не могу больше Не петь о хорошем. Судьбе благодарен, Что сказкои одарен.

Жила-была на свете одна душа. Как-то, где-то неизвестно была.
Порозовевшии над морем рассвет Почему-то песни еи запел.

И розовым стал Моря коралл. И песни запела Волна с ветром. - Как
думаешь, - закончив песню спросил любимую Артур,

заключив ее в счастье объятии. - Твои родители скажут мне теперь «да»?

- Сначала они должны будут пустить тебя на порог, - хихикнула 142

она невольно. - Надеюсь больше не будут просить держаться дальше от
твоих

двереи, - смеялся счастливо он, целуя милую и вспоминая отказ ее
родителеи в прошлом.

- Они хотят видеть тебя, они мне написали, - призналась та в смущении
ему на удивление.

- И ты молчала?! - обрадовавшись воскликнул Артур и закружил ее на
руках. - Когда прочитала?!

- Вчера, - смеялась она в счастьи, и их пылкие сердца взгорев сильнее
затмили сознание.

Горячесть поцелуев вновь их обуревала, унося в огонь страсти в
соединении душ и тел.

- Ои, - выпучив большие глазки закрыл дверь маленькии мальчик, только
что подглядывающии в музыкального зала шорохи.

- Что Вы здесь делаете, принц Крис? - подхватила его вдруг за руку
примчавшаяся нянька.

Дыша запыхавшись в грузности тела она увела его, умиленно слушая напев
ребенка:

- Моря коралл... И песни запела волна с ветром... Хорошая песня, да,
Грета?

- Будущии музыкант Вы, принц Крис, - улыбалась ему она в ласке, и они
исчезли за поворот королевских стен коридоров, оставляя в неизвестности
танец любви...

Не говори со мною, Нет, не говори больше ни слова. Слова того не стоят.
Пускаи затихнет это время.

Поверь мне, что так надо.

143

Побыть с тобои подольше И не делить любовь лишь ночью. Чувства словами
приносишь. Любовь через нежность дарят твои очи.

Поверь мне, что так надо: Надо, Чтобы любовь сияла и глазами, Чтобы и
солнца лучи нас согревали.

Поверь мне, что так надо: Надо, Чтобы и в разлуке друг о друге знали,
Чтоб в счастьи и в беде мы обнимались. Поверь мне, что так надо.

Потухнет звезд сиянье, Не удивит нас луннои ночи блеск. Слова не будут
стоить. Исчезнет прошлых свидании век.

Потому что это так надо.

Мы вопреки разлукам Будем днем и ночью вместе с тобою, И будничных днеи
право Не будет затмевать нежностеи очи.

144

*** Медленно плывущии вечер провожал прогуливающегося в

глубине своих раздумии короля по коридору тихои темноты к королевским
покоям сна, как вдруг заслышал в соседнеи комнате шорохи и в
настороженности прислушался. Он слушал и не верил своим ушам. Вновь
секреты, вновь за его спинои что-то происходит, или уже произошло.
Почему нам неподвластно знать все заранее, или в момент происходящего,
как Богу? Почему мы полагаемся на то, что и Бог все знает? Мы наивны,
как дети, веря, что кто-то там наверху над нами в курсе всего
происходящего и в силе нам всем оказать помощь, но вызвать его желание к
тому через наши молитвы — дело сложное. Или наивностью детеи взрослые
уже не обладают? Дети не знают о Боге, они счастливее и удачливее
взрослых. Дети просят помощи лишь у тех, кто сильнее их, но кто здесь, с
ними, в реальности. Король думал об этом и слушал. Он знал, что в силе
все решить и все сделать, но решение ждало.

Время летело перед глазами короля. Он был еще молод, но таким себя уже
не ощущал. Он наконец-то вновь был вмешен в дела своеи супруги,
подслушивая здесь и сеичас, когда она вот-вот вернулась из своеи
резиденции. Да, она уезжала на некоторое время, которое продлилось
месяцами, чтобы отдохнуть и развеяться в своем уединении, как она
сообщила ему о причине своего отлучения. Король тогда, занимаясь и далее
своими обязанностями, не придал тому особого значения и позволил еи
уехать. И его душе было спокоинее, что пока ее нет, слухи об их тяжелои
жизни без взаимнои любви утихли. Но она вернулась. И вновь по ее голосу
он слышал теперь вернувшуюся тревогу, вновь переживания, вновь страхи.
Почему мы боимся и любим бояться? Но он лишь вздохнул, и в его голове
все смолкло.

- Генрих, милыи мне страшно... Я не смогу скрыть, - говорила в жуткости
волнения королева, жарко обнимая любимого крепкими руками.

145

- Мария, все должно быть хорошо, - возражал тот, нежно приближаясь к ее
сладким губам в поцелуях.

- Король не простит, - скулила она, отвечая ему взаимнои близостью.

- Почему? У нас... Это же дочь, а не сын, - развел руками Генрих и
отступил в непонимании.

- Боюсь я, что будет. Он вообще детеи запрещал. Я никогда не могу понять
и предугадать, какое будет его следующее деиствие, - поясняла любимая
вопреки. - Хорошо, что удалось мне в своеи провинции прожить это время,
чтобы скрыть наш грех и от него, и от остальных...

- Грех?! - в ударе недовольности и обиды воскликнул Генрих. - Ты
соображаешь, что ты говоришь?!

- Не кричи, - зашипела та. - Выдашь нас — не видать милости!

- Милости... Я сам с ним поговорю, - скрипя злобои прорезал Генрих.

- Любимыи, нет,... нет, - бросилась на его плечи милая в тревоге. - Я
сама...

- Все будет, как лучше... Дочь будет с нами, - успокаивая нежностью
голоса вымолвил он в ласке и захватил в плен поцелуев ее.

Обнажившиеся души и тела окунулись в отдых любви с дыханием страсти,
веря в лучшее. Но король отступил от двереи и в подобное счастье он не
верил и позволять не хотел. Именно, уже не хотел. Раньше, когда ему была
представлена она, его будущая супруга, такая молодая и красивая в своеи
наученности и строиности тела, он уже тогда понял, что что-то в неи не
так для него. Он не смог наити к неи чувства, как бы она ни была хороша.
Он тогда уже любил иную. Решив себе, что даст волю своеи супруге в
выборе любимого объекта и зачатии наследников, он сделал ошибку. Все это
он теперь осознал и четко выложил в своем мозгу. Только изменять
произошедшего он уже не мог. Прошлое кануло, его не вернешь. Изменить
можно только настоящее. Что ж, он искал в себе решение.

- Дочь, - сдвинув брови ярости отпрянул от стихших покоев супруги
подслушивающии беседу он

Он в скорости исчезновения скрылся у себя в спальне, во весь голос
вызвав верного своего слугу:

- Леон!!! - Ваше Высочество! - влетел тут же тот к нему, не заставив
себя

146

ждать, и выпрямился в богатстве строинящего его возраст наряда. - Убью,
- схватил его за шиворот король, притянув в плотную к

себе.

- Ваша, - сглотнул смолкшии в испуге тот, ожидая приговора неизвестно за
что.

- Что известно двору? - ревел в злобе дикого зверя король, тряся
несчастного слугу.

- О чем Вы, Ваше Высочество? - хрипел тот в страхе.

- Ты, подлец, почему мне всего не докладываешь?!! - крикнул он, швырнув
его с силои на пол.

- Ваше Высочество, помилуите, но ничего, кроме слухов я не ведаю! -
приполз слуга к ему в ноги.

- Мне надо все!!! - заорал в могучесть голоса разъяренныи король и в
бешенстве пнув слугу приказал. - Королеву ко мне немедленно!!!

- Ваше Высочество, помилуите, - умчавшись в страхе и боли шептал слуга и
исчез вон на выполнение приказа.

Глубокое в злобных чувствах души дыхание тяжело выдавливалось в ожидании
появления вызваннои супруги, оставаясь и при неи стоять в пугающем уже
ее виде и тишине.

- Ваше Высочество? - несмело проговорила она, осторожно шагнув от
закрытых к ним двереи.

- Негодная, - прошипел сквозь зубы он.

- В чем Ваша немилость, умоляю? - жалобливо вопросила его супруга,
сделав еще шаг, и остановившись затеребила в волнении нарядные свои
кружева.

- Неведомы Вам языки и взгляды окружения, Ваше Королевское, - рявкнул еи
в лицо супруг, резая острым до боли взглядом. - Не внимая Вы забылись и
дозволенность распустила слухи, за что Вам и были разрешены отдыхи в
провинции, дорогая Мария!

- Господи, - задрожала она, предчувствуя худшее.

- Мое дело унять их и внести забытие, - продолжал выговаривать
озлобленность король. - Будто бы у меня других дел нет!!! А Ваше дело
убрать с глаз грехи и впредь забыть о моем дозволении в свободе Ваших
похождении!

Потеряв возможность ответа в шоке испуга от услышанного приговора
свершившеися для нее беды королева в дрожи рук закрыв лицо убежала в
горечи рыдании под грубыи взмах руки короля на дверь с намеком покинуть
его.

147

Убегая прочь ее душа рыдала вместе с неи, разламываясь и сжимаясь,
выдавливая боль из себя, но эта боль лишь удушьем застряла в груди, не
давая дышать и говорить, погрузив ее тело в мягкости роднои постели, где
она могла кричать и рыдать вглубь подушек, дабы никому не было слышно.
Но одна неравнодушная душа возлюбленного медленно вошла и приблизилась к
неи в ласке поглаживании...

Кто решает мне судьбу? Кто напророчил мне беду? Кто там в звездах
рисовал, За что мою звезду избрал? В чем же вина моя? Кто не думая
кладет На плаху то, что так берег? Кто не слышит казни крик И
притворяется глухим? Кто взял в правленье этот мир?

Отказ от собственнои души Нам время не простит, Заставит голову сложить.

Но тои потере надо быть. Потере надо быть.

Никто не ведает того, Судеб игру кто ведет. А может нету никого. А может
жизнь - всего лишь сон, Что на бессмертье обречен.

Кто решает мне судьбу? Кто пророчит мне беду? За что на плаху я иду?

148

*** Рванувшись следом за супругои король вбежал к неи в спальню,

и она вскочила с постели от своих не унимающихся слез. - Я не позволял
разговору завершиться! - хлопнул он дверьми, уставившись на
остолбеневших в страхе происходившего влюбленных

виновников его гнева. - Генрих, - выдавил имя он на сглотнувшего страх
любовника

супруги, которая зажав руки на замеревшеи груди дышала испугом: - Нет,
помилуите...

- Ваша миссия в этои стране закончилась, Генрих, - продолжал супруг
выговор. - Покинуть следует дворец немедленно!

- Ваше Высочество! - бросилась в страданиях горя в ноги королю супруга.

- А Вас, Ваше Королевское Высочество, желательно видеть с
принцами-сыновьями! - огрызнулся на нее тот.

- Ваше Высочество, простите мне, но в гневе нельзя решать, - невольно
вырвалось из Генриха, и как молния грозы ударил по нему гневныи взгляд
Высочества:

- Что?! Ты кто такои - говорить мне подобное?! Шутки изволишь шутить с
королевскои семьеи?!

- Ваше Высочество, вовсе нет, - закачал головои в отрицание он, но
указание руки короля на двери ясно прозвучало в строгои упрямости
неисправного:

- Покинуть дворец!

Переглянувшись на прощание с любимыми глазами Генрих в ответнои боли с
ними прослезился в предчувствии потери и подчиненно приговору поспешил
уити.

- Вы жестокостью убиваете прошлые красоты Вашеи души, Ваше Высочество, -
молвила королева, взобрав в себя неведомые силы гордости.

Молчание замеревшего супруга не прекратилось с ее речью, и она было
двинулась уити, как он сложив на груди руки вдруг тихо сказал:

- Таковы условия... - Приказ, - усмехнулась она, не поворачиваясь к
нему. - Как угодно, - вздохнул тяжко король. - Но так надо... Ваша

доля подчиниться... - Прощаите, - заплакав в беде души за судьбу пала в
бесилии на

пол королева, так и оставшись в рыданиях одна среди душащеи 149

черноты ночи... - Любимая, - нежныи шепот любимого чуть пробудил
уснувшую

от сморившего сном горя королеву: - Любимыи...

- Тише, тише, - обнимал он ее в ласке успокаивающих рук.

-Я задыхаюсь,... мне плохо. Сердце болит, - отрывисто выдавливала она в
трудности из себя.

- Родная, что же ты, - забеспокоившись забегали руки его по наряду
милои, освобождая ее от стянутости одежд, и укрыв стянутым с постели
одеялом положил ее голову себе на колени.

Ласковая ладонь любимого бережно гладила ее шелк волос и кожи нагих
плеч.

- Наша девочка, мы, - плакала в погружении всеи души в бедствие та.

- Я позабочусь о малышке, и ты будешь видеть ее, и беречь мы ее будем...
И мы, мы будем вместе, - шептал он уверенно.

- Генрих, милыи, как? - не верила она.

- Мы будем награждены за страдания, любимая! - сказал Генрих, веря в то.
- Помни, что мы, и только мы поворачиваем судьбу и исправляем ее, как
нам надо.

Утихшая ночь светлела, приближаясь медленными шагами времени к утру, что
освещало вцепившиеся друг в друга объятия прощающеися пары.

- Не могу, - плакала в крепкие плечи милого королева.

- Мы будем вместе... Будем, - уверял прижимающии ее с силою великои
любви к себе тот. - Не знаю, как,... но будем.

С неба льются солнца лучи, улыбаясь. Серых туч разрываются руки в тиши.
Мы с тобою по миру идем, обнимаясь, И глазами друг друга лаская молчим.

Ветер нам пропоет об осеннеи прохладе, О весне, приносящеи с собою
тепло, И о зимнем бодрящем и строгом морозе, И о лете, в которое будет
светло.

Мы в дороге с тобои победим все преграды, Победим ураганы и злую молву,

150

И за битвы за все мы получим награду - Быть счастливыми вместе - о чем и
молю.

Звезды наши с тобои нам любовь подарили. Мы идем, оставляя следы на
земле. Ни в беде, ни в разлуке любовь не забыли. Это все называется
счастьем в любви у людеи.

151

*** Гордостью вернои королю в богатстве должности слуга

стремительно направлялся куда-то по делу дня, как завидев двух
беседующих знатеи резко встал за угол в напряжении у стен. Он преданнои
службои своему правителю был его ушами и глазами вокруг, что полностью
оправдывало его счастье быть полезным, как он считал, и всеи стране.
Пускаи король и был резок с ним и строг, ему было все равно. Он вновь
слушал и вновь был готов доложить происходящее, прозвучит то болью или
будет в помощь...

- Будет великою благодатью, - закончила речь пожилая женщина в роскоши
богатого вида.

Ее строиная в тонкости фигура удачно скрывала годы возраста под
аккуратом кружевных материи плотного наряда. Только лицо чуть выдавало
не молодость, прячущуюся под слои макияжа, и даже он не мог скрыть
кривленность ее тонких бровеи, что вечно были напыщены от хитрои и
коварнои души.

- Не выбрал бы он сеичас дочь Вашего сына, - неуверенно молвил
собеседник в грузности высокого роста и зрелого возраста, глупо еи
моргая неуверенностью.

- Я предприму с Вами иное... Ваша дочь - будет ему невестои, - спокоино
махнула рукои та и обмахиваясь черными перьями своего веера выдавила
недовольство. - Вздумалось же моему сыну жениться на этои выскочке...

- Поговаривают это их дочь, - тихо сказал ее собеседник.

- А ты уши не развешиваи! О дочери подумаи о своеи! - ударив его по
плечу веером воскликнула она. - Моя внучка - единственно верная
кандидатка на право быть невестою принца! А не эта выскочка! Чужеродная
девка...

- Матерь Божья, - перекрестился ошарашенныи королевскии слуга, слушая
беседу сговорщиков.

- Да, герцогиня, будет так. Но я все же беспокоюсь. Как же герцог, Ваш
супруг? Ведь Артур - Ваш сын, любим отцу, - запинаясь в волнении говорил
собеседник. - Да и меня никто не послушает, я всего лишь муж Вашеи
дочери...

- Глупец... Я в дочери души не чаю! Иногда я поражаюсь Вам, дорогои мои
зять... Герцог уж почти на исходе... И я буду в праве распределения...
Мои сын не заслуживает блага, пока он с этои дамои... И поверьте уж мне,
я сделаю все, чтобы их дочь и они ничего не получили! Они потеряют все,
- вздохнула строгая в холоде души

152

герцогиня. Сорвавшись с места подслушивающии слуга убежал в тревоге

увеличившихся от шока новостеи глаз. Его спешившие вперед ноги резкостью
остановились перед величаем двереи, охраняемых парою военнои охраны.
Все, что летало в нем самом — скорее донести ужас новостеи до своего
короля. Личными чувствами он уже привык не обладать, натренировавшись,
чуть ли не с рождения, быть прислужником высших умов.

- Его Высочество? - запыхавшись кивнул в вопросе он им. - Да,... встреча
с семьеи Их Сиятельств Пэр, - ответил один из

тех. коридора в ожидании..-Отлично, - облегченно выдохнул слуга и встал
к окнам

- Почту за честь, Ваше Высочество, - кивнул в улыбке счастливых глаз
Артур, стоя рядом с возлюбленнои в параде богатых одежд перед таким же
торжественно радостным королем.

- Друзья мои, - раскинув руки устроился тот в удобстве кресла. - Не
будем формальны сеичас.

-Мы счастливы Вашим предложением, Ваше Высочество, и мои кузен, - нежно
молвила в свете красоты улыбки Стефани и кивнула обнимающему ее возле
милому.

- Наши дети будут благословением дружбы и верности наших семеи,
- отвечал в поддержании Артур.

- Смотрю на Вас, - улыбался в добродушии король им. - Горжусь и
счастлив.

- Надеемся, что когда Кэтрин и Филлипп вырастут, они поддержат выбор
искренностью любви, - сказала Стефани.

-Обязательно, - уверенно махнул правительскии друг. - Мы достоино
воспитаем их, чтобы венчание их было на счастье всем!

- Ваше Высочество, разрешите, - начала вопрос 153

заволновавшаяся Стефани, переглянувшись с подмигнувшим еи милым, в чьих
объятиях чувствуя себя увереннее. - Разрешите просьбу...

- Прошу, дорогая кузина, - кивнул тот.

- По дозволению, молю о милости судьбы маленькои Ксении,... - тихо
сказала Стефани, и возникла тишина как в роскошью полном кабинете, так и
во взгляде замеревшего правителя.

- Видите ли, - вздохнув в тяжести поднялся он наконец с кресла, в
котором расслабленно восседал, и отошел к окну. - Мне жаль...

- Но ведь то - дочь,... - встал возле Артур и зашептал. - Карл,...
одумаися... Ведь разлучаешь чадо с матерью. Будь снисходителен и мудр к
супруге!

- Того требует право... Меня сила быть во власти требует, - хрипел в
секрете тот и обернувшись к ожидавшеи в напряжении Стефани. - Неужто
было получено дружественное письмо жалобы?

- Не жалобы, - отрицая закачала головои та. - Плач подруги... Молю...

- Как ни сильна моя любовь к... Вашеи семье,... сожалею, - печально
ответил король. - Я не могу исправить должного... Интересы правления и
правила того превыше всего... Иначе никому не объяснишь сего дитя...

- А как же младшии принц? - усмехнулся в обиде Артур. - Как же
объяснено?

- Рождением до срока, - спокоино пояснил тот и выпрямившись в долг
продолжил. - А на обряд благословения, на милость счастья и души...
невесте младшего принца и новорожденному ее брату иметь одну крестную
мать... Ее Королевское Высочество.

- Ваша милость столь благородна, - усмехнулась в слезах разочарования
Стефани и подзобрав в руки полы широкого в пышности платья убежала прочь
из уюта кабинета.

- Мне жаль, - всплеснул руками король. - Карл, - в поддержку пала ему на
плечо крепкая рука друга. - Не понимает она, Артур, как и никто, -
взглянул расстроенныи

правитель. - За то не переживаи, друг, - подмигнул тот в дружбе. - Я с
неи

поговорю. Ты бы объяснил все Марии. Ведь понимание должно царить
везде...

- Ты прав. Я в строгости и страхе быть в измене обвиненным 154

наворотил дел,... - соглашаясь молвил король. - Я боюсь слухов, они мне
мешают жить...

И прозвучавшии стук обернул их взгляды на появившегося в дверях богатого
страхом слугу:

- Помилуите, Ваше Высочество, но срочным делом в беде...

- Не понимаю, - нахмурился король, устало вздохнув. - Но ты, Леон,
совершил недозволенность, ворвавшись... Я не разрешал и не звал...

- Ваше Высочество, - поклонился Артур другу. - Я, с Вашего позволения,
обожду...

- Прошу, - кивнул тот и оставшись наедине с тревожным слугои воскликнул
в хмурои рассерженности. - Как посмел?! В чем дело?!

- Позвольте, Ваше Высочество, - зашептав подошел слуга к нему в
секретности доложения.

В молчаливости набежавших напряженных в беспокоистве раздумии король
опустился в кресло от услышанного рассказа слуги, что тот слышал из
беседы герцогини с зятем. Застывшая тишина поплыла в оставшемся его
одиночестве, не считая уходящее время навстречу решении.

Он томил душу в любви к милои Стефани, которои помог обрести счастье
семеинои жизни, полнои любви. Он был уже, казалось, счастлив за нее и за
ее супруга, которыи так и остался его близким другом, но... налетевшие
грубые новости сломали отрадные чувства. Король вновь обрел недалеко
удалившиися страх. Вновь, после столь короткого времени.

«Как может случиться подобное, что мать бывает против сына и его
счастья?» - задавался вопросом король, помня, что и она ведь приняла и
ничего не сказала на венчание его со Стефани. Да, любящии отец
благословил, а мать — в руках мужа и под его глаза молчалива. И теперь,
чувствуя приближение свободы, когда супруг лежит на

155

смертном ложе своеи уже подсчитаннои жизни, она решила вырваться в своих
убеждениях наверх, в свою власть, которую так долго ждала! Но почему все
же ненависть к сыну? Именно из-за любви супруга к нему, что он наследует
именно ему большее, а не дочери, которая вдруг осталась без особого
отцовского внимания? Именно из-за того, что она, его супруга, ненавидит
его и все, что он делает и кого любит, а значит... и сына?

Это вызывало в короле страх за друга и его судьбу. Поворот может быть
неожиданным и скандальным теперь в выяснении отношении между сыном и
матерью, которая, оказывается, вовсе его не ценит и не любит. Король не
знал, как поговорить с другом, но он был уверен, что то надо сделать, и
как можно скорее. Он решал, он еще немного ждал и слегка слезился за
возможное вновь несчастье для своеи возлюбленнои Стефани...

Каждую ночь в темноте Представляю тебя перед собою. На ночном черном
полотне Ты для меня стала звездою.

Моя душа - для тебя. А вот коснуться и рукои я не посмею. Я счастлив,
что в твоих глазах Я хоть в мечтах полон любовью.

Я властью, что дана Мне в право, Я счастье тебе дам -

Таково мое желанье - Желанье короля.

Не боися правды никогда. Искренность чувств необъяснима. И если я не
говорю - Моя власть искренна.

Каждую ночь в темноте Представляю тебя перед собою. Веду тебя к
счастливои звезде,

156

Но прикоснуться не посмею и рукою.

- Стефани,... Стефани,... - повторял в шепоте тревожнои души король и
вскочив воскликнул. - Маркиза Пэр, Артура прошу позвать ко мне!

Оставаясь в ожидании он уставился на двери и на появившегося через них к
нему вызываемого. Артур, следовательно этикету, поклонился и выпрямился
во внимании. Его глаза удивленно вопрошали на странныи взгляд правителя
и друга.

- Мне впервые так страшно, - шепнул искренне раскрыв душу король и
отвернулся к окну.

-Карл, в чем дело? - подскочил рядом в вернои дружескои заботе Артур.

- Какие у тебя отношения с матерью? - спросил тот, выпучив на него
большие глаза.

- Какие, - пожал плечами в растерянности Артур. - Не знаю... Хорошие...
Я... Она - моя мать...

- Понимаю. Но по нраву ли еи твоя супруга и дочь? - усмехнулся король
ему.

- Ты что? - улыбнулся он в непонимании. - Она всегда холодна, что
касается детеи, но я люблю мать!

- Слышали недобрые отзывы, - серьезно шепнул король. - Надо бы как-то
проследить за ее намерениями...

- Ты что, Карл, - испуганно дернулся Артур. - Моя мать хоть и заносчива,
горда, к деньгам тянуча, но она не способна на зло!

- Ты бы пригляделся... И берег бы жену с детьми, - посоветовал серьезныи
король и отвел взгляд в темнеющее за окном небо. - Слышали, что она
хочет, чтобы невестою младшего принца была не Кэтрин, а Анна - дочь
твоеи милои сестры,... и она сделает все для этого,... а ведь следующая
наследница на право быть невестою именно Анна, как я и объявил... Лучше
бы я этого не делал... Виновен я.

- Нет, - усмехнувшись попятился назад ошарашенныи новостью Артур. - Моя
мать не такая... Она не сделает..157

- Артур, - встал король за ним, когда тот отвернулся уити. - Я могу
помочь и сделаю это...

- Не смеи, - огрызнулся остолбеневшии Артур. - Не трогаи и не
предпринимаи ничего! Мне хватило твоеи помощи... Моя мать дорога мне, и
тебе это известно. Она не такая! Да, она не очень принимает Стефани и
нашу жизнь, но не более!

- Артур, - только и успел молвить королевскии друг, как тот умчался из
кабинета вон.

- Что происходит? - тут выплыла на порог осторожно появившаяся королева
в беспокоистве оглядываясь на исчезнувшего наспех Артура.

- Страх, - приземлился обратно в кресло ее супруг, и его взгляд
углублялся в страх раздумии.

- Вы пугаете меня, Ваше Высочество, - вымолвила супруга, в неуверенности
движении подоидя к нему ближе.

- Если это заговор,... то быть беде, - шепнул он.

- Заговор?... Откуда? Какои? - в тревоге сглотнула она.

- И я не в силе? Неужели не могу ничего изменить и спасти? Ведь я же
король, - выдавил тот в ужасе страха и взглянул на нее. - Я и Вам помочь
не могу из-за требовании правил правления... И любви не помочь...

- У нее есть помощник, - тихо молвила она, замирая в худом предчувствии.

- Но он не желает мер предпринять, - уставился король на оставшиеся
раскрытые двери.

- Надо время, - последовал взгляд понимающеи супруги туда же.

- Не было бы поздно, - нахмурился король и смолк в ответно застывшеи
тишине крадущегося времени боязни за будущность, захваченную во власть
заговорщиков решения судеб.

Держится путь вперед: Бесповоротныи он, Спешит спрятаться В секреты
святости.

Терпя опасности, Удача впереди. И цель его проста - Свершение заговора.

158

Склонили головы Души продажные, В улыбках ложные. И черныи знак для них
Всего лишь след грязи.

Никто не думает, Когда их ссудныи день. Неся опасности Жизнь любит их
одних, Даря богатства в мир, Иных - просто казнив.

Склонили головы Души продажные, В улыбках ложные. Любые стороны Для них
нестрашные, Битвы – несложные.

Соединив в одно Решение давно В секрете держаться

Стороны заговора.

Что им - опасности? Удача вся за них. В конце концов свое Получат все
равно.

159

*** Полным счастливым в материнских чувствах взглядом Стефани

оглядывалась вокруг богато обставленнои в свете роскоши и дня детскои
залы их роскошного уютом дома.

Они жили еще недолго там, всего несколько лет, как переехали после
венчания в подаренную королем усадьбу. Это был маленькии дворец для их
новоиспеченнои герцогскои семьи, где бы в любви и благе они бы
проживали, росли бы их дети. Планами на спокоиную судьбу были по началу
все полны. Но те, кто решает править, все же может помешать. Однако, об
этом задумываться до последнеи точки не приходится. И после венчания, и
потом, когда родился сын и рос уже в безумстве ласковых родителеи, никто
еще не подозревал о рождающемся коварстве какого-либо родственника, не
говоря о том, что можно было бы подумать, что где-то есть и враги.

- Где моя маленькая девочка? - умиленно вопрошала Стефани, не видя ни
единого человека в детскои зале, и появившаяся на пороге пожилая няня еи
в добродушии кивнула на сторону небольшои софы в углу. - Кэт, -
осторожно начала приближаться туда Стефани, ищя глазами дорогую душе
девочку и чувствуя свое уже несчастливое время в воздухе тихого
поместья. - Малышка...

- Не подходи, - гордо раздался в обиде голосок ребенка из-за софы на
полу.

- Ты что здесь делаешь? - хихикнула она, увидев ту, лежащую на белизне
разложеннои простыни и читающую большую книгу.

Книга в тяжести своеи лежала на подложеннои под нее подушке и увлекала
написанным заинтересованность маленькои девочки, что и нежными чертами
лица и роскошью золотистых волос была очень похожа на мать, и то же
самое можно было бы сказать и о ее полнои страха душе, но страх в ее
наивном детстве выражаться мог лишь настоящими непонятными пока еи
событиями в семье.

- Дочка ты моя, - довольно всплеснула руками Стефани. - Читаешь...
Учиться начинаешь... Растешь уже все быстрее...

160

- Уходи, - рассерженныи взгляд дочери послужил ответом и вернулся
обратно к чтению.

- Кэт, что случилось? - обеспокоенно присела рядом Стефани. - Тебя
кто-то обидел?

- Нам так было хорошо там, во дворце! Почему мы теперь здесь живем? Тут
скучно! - прослезившись звучала взволнованно та.

- Это наш дом, Кэтрин... Мы будем и во дворце... Не скучаи, - жалостливо
молвила беспокоиная мама дочке.

- Расскажи мне снова тот стишок, как там было... Ты меня на руках
держала тогда, - прильнув к маме всплакнула дочь.

- Милая моя, - целуя роднои малышки щечки ласково отвечала мать, качая
ее в объятиях. - Тихо, сладко спит малышка - это маленькая мышка. И еи
видится во сне, что творится на луне: как играют лунатята, как растут
цветы лунята, как красивы лунограды, и как все друг другу рады.

- Мама, почему папа больше не любит нас? - вдруг в отдалении своеи
детскои задумчивости сказала дочка.

- Что ты, солнышко! - ахнула поразившись Стефани на свое дитя, что
искренностью глаз выражало правду сказанного. - Папа...

- Он пьяныи всегда, - кивала та. - Он больше не играет с нами. Он не
любит нас.

- Нет, малышка, что ты, что ты, - задрожав в страхе крепче обнимала
дочурку Стефани и не успела подумать, что дочь заметила уже случающееся
реальное бедствие.

Раздавшись громом стук чьих-то шагов, поднимающихся по ступеням, ведущим
ближе к их порогу, заставил вздрогнуть их и молчаливую в переживаниях
всем добродушием души няни.

- Глория, милая, - в волнении шепнула Стефани, отставляя дочь от себя. -
Присмотрите за Кэтрин...

161

- Это опять он, - плача задрожала девочка, забиваясь прочь к углу в
ужасе своеи непонятно еи трясущеися души.

- Кэтрин, папа нас любит и будет нормальным! - строго воскликнула на нее
мать и поспешно уидя плотно закрыла за собою двери.

- Кэт, девочка наша, - нежно села возле трясущегося в испуге ребенка
няня.

-Не трогаи, - махнула еи та в ответ и рванув к дверям прильнула к ним во
внимании вслушиваться, что происходит там.

- Артур, - рыдая всхлипывала там Стефани, нерешительно приближаясь к
остановившемуся в холле напротив мужу.

Его растрепанныи вид никак не соответствовал приличию светского
человека, хотя и показывал через драность тканеи и испачканность одеяние
былого богатства.

- Чего тебе надо? - огрызнувшись усмехнулся он, впиваясь залитою болью
души и хмелью взгляда. - Уиди, чтоб не видел,... прости...

- На кого ты похож, - закивала в слезах горестных разочаровании она. -
Что же происходит, а? Зачем ты запил, ну скажи, с чего вдруг?

- Уиди с глаз, Стеф! - в наплыве злобы прохрипел сквозь нервность сжатых
зубов тот.

- Ведь сын малолетнии растет, дочери душу портишь, - ревела в упреке
Стефани, приближаясь ближе к нему и протягивая руки. - Артур, вернись...

- Пошла прочь!!! - толкнул Артур ее от себя к стене и поплелся тихо
далее, еле ступая от пьяных туманов сознания.

- Чем мы провинились?! - вскрикнула она упрямо и схватила мужа за руку.

- Ты мне надоела!!! - во взрыве ярости ударил он ее по мокрому в плаче
изнывающеи души лицу и продолжая бить кричал. - Просил уити!!!... Не
надоедаи!!!... Не мешаи!!!... Не твое дело!!!

- Нееет,... - завизжав и заглохнув, будто кто закрыл ротик в резкости
движении, раздался тонкии голосок Кэтрин из-за двереи в ее детскои
комнате.

Восклик дочери обратил внимание застывших на миг борющихся в боли
родителеи. Откинувшиися от супруги Артур в скорости немедленно убежал
вон, оставляя ту позади, брошенную в одиночестве израненного горя, как и
чувствующая страх разбитого счастья семьи дочь.

162

- Тишш, - шептала Глория маленькои Кэтрин, крепкостью объятии не
выпуская ее из рук.

Но в прыткости всесилия избитои в горе души девочка все же вырвалась,
выбежав уже в опустевшую темноту будто умершего домашнего уюта из своих
покоев. Упав в молчаливых рыданиях на колени к полу она прижала
дрожавшие ручонки к груди ноющего своего тела и замерла.

- Господи, помоги, - плакала позади еле слышно няня, перекрестившись в
надежде на послание прошеннои помощи.

- Что б ты умер, - буркнула из себя Кэтрин, стрельнув ненавистью из души
во взгляде в даль, которая показывала еи искренность этого желания и
страх, что она смогла такое пожелать.

Затихшии дом молчал, не слыша и не видя на мгновения ничего...

Жизнь - это жизнь. Не обвинишь ее и не простишь. Уходит, если попросишь
ты, И смерти отдаст тех, кто уже не нужны.

Тяжелыи крест Наброшен в ярости души. Невольно голос выкрикнул: «Умри!»

Погаснул свет. В страхе разума теперь вина - Желание смерти во власти
зла.

В пламени зла Разум отдает душе глаза, В бессознательность уходя И
вернувшись – проклиня.

163

***

Нежнои струеи золотистого луча солнце осторожно гладило теплом личико
маленькои Кэтрин. Она в пышности яркого наряда стояла у зашторенного
окна, подглядывая в щель на ясность голубого в утре неба, как и цвет ее
одежд. То ли свобода и чистота природы вдохнула в нее чистоту и
легкость, то ли она немного успокоившись прояснилась и уже не была зла
ни на что случившееся.

- Доброе утро, Кэт, - тихои бережностью приближения прозвучал голос
вставшего возле дочки отца в виде виноватости и волнения за быть не
прощенным.

Их встретившиеся друг с другом взгляды дрожали будто в общении,
рассказывая и слушая.

- Прости, - кивнул в чистоте раскаяния он и протянув печеныи пряник
поклонился. - Все будет хорошо, как раньше... Я так этого хочу...

- Я тебя люблю, - нежно улыбнулась она в ответ любимому папе, кусая
полученныи пряник и не сводя влюбленных глаз с него, медленно вышедшего
из ее детскои комнаты в умилении чувствовавшегося счастья отца.

Именно так, а не иначе протек день покоя. Все молчало. Вечерним
благовестом очередного взошедшего в небе краснотою цвета заката
приближалась тихая в отсутствии ветра ночь. Природа словно и не была
жива до того. Все будто бы ждало чего-то. Но алыи цвет неба влек за
собою чувство холоднои дрожи.

- Прохладно же! - всплеснула руками заботливая няня Глория, воидя в
спальню за руку с довольнои в свете счастья маленькои Кэтрин.

- Мама! - радостно воскликнув бросилась дочка в постель к лежавшеи там
матери.

- Солнышко мое ненаглядное, - ласково улыбалась та и надела дочке снятыи
с себя золотои перстень с блестящим камнем на еще детскии пальчик. -
Будь хорошеи ученицеи, милая моя, - и дочери было видно, как матери
сидеть нелегко давалось из-за ясных болеи тела.

Но все же устроившись и расправив чуток белоснежные кружева сорочки, ее
мама приняла из рук заботливои Глории стакан напитка.

- Что это, мамочка? - спросила Кэтрин, подвинувшись ближе к неи и мило
прищурившись на стакан.

- Хитренькая, - хихикнула мать и дала дочери испробовать оранжевого
напитка. - Сок из апельсина.

164

- Вкусно! - воскликнула дочь, как отпила и села прямо. - Выздоравливаи
скорее, матушка? Мы сегодня с папои гуляли весело во дворе сеичас! Папа
теперь как раньше!

- Я исправлю взгляды... Тяжело за отношение матери к нам, ко мне... Я
вернулся, - тихо подтвердил, будто давно стоявшии за порогом в раскрытых
дверях, сам папа.

Он в дрожи взгляда плакал в душе и раскаивался в сотворении до сего
худшего.

-Прости, - бросился он к милои супруге, что в волнении ответнои нежности
и горячеи любви обхватила его в свои объятия.

Ничего не говоря более они жарко обнимали друг друга, заключив к себе и
целуя в румяные от счастья щечки дочь.

- Ура, - хихикала она довольно и соскочив с постели закружилась в
белизне своеи пышнои в кружевах сорочке. - Смотрите на меня! Вот, какое
ночное платье мне Глория пошила!

- Замечательно! - всплеснула мать обрадовавшись тому и удивленно
взглянула на умиленную им няню. - Глория, Вы - волшебница!

-Восхитительно, - ласково любовался дочерью отец и подмигнул прильнувшеи
тои к его плечам. - Только потому, что ты, Кэтрин, такая красивая наша
принцесса... С чудесными и неповторимыми зелеными глазами, как и у
мамы...

- Артур, - шепнув в любви легла на его плечо головою милая супруга.

-Мои самые дорогие принцессы, - обнимал он ее и дочь, глубоко вдыхая
свободу счастья.

- Ои, - вздрогнув ахнула вдруг няня на внезапно влетевшую в распахнутое
окно маленькую алую птицу. - Нехорошии знак..., - встревожившись молвила
она, верующая в приметы, и заставившая этои верою души молодых супругов
забеспокоиться, но верить подобному они разумно не смели. Все, что
случается — или случаино,

165

или по нашеи вине, или по мановению вражеских планов. Кружившееся живое
милое создание над головами замеревшеи в комнате беседующеи семьи в
счастьи тепла забирало все сознание и внимание на себя. Поднявшиися
медленно Артур не сводил с птицы будто охотившихся за нею глаз. Его
крадучасть взволновала

зашевелившуюся сесть удобнее супругу: - Милыи,... Артур,... осторожнее.
Она может сама вылетит?

- Да я помогу еи, убиться же может, - улыбнулся добродушныи тот, словив
ловко пархающую птичку в ладони и застыв на месте внимательно
разглядывал ее. - Никогда не видел таких... Алая!

-Папа, отпусти,... страшно, - пискнула маленькая Кэтрин, в холоднои
дрожи испуга прильнувшая к хихикающеи над неи матери.

Артур в легкости счастливои души подоидя к воздуху окна выпустил на волю
маленькое улетевшее создание и повернулся к дорогим его жизни людям:

- Моя любовь к вам - как эта птица... Одна и неповторима!

- А я тебе стишок сочинила вчера ночью, папа, - призналась вдруг любимая
дочка, подбежав к нему в объятия и рассказав то:

Я - звездочка от одуванчика. К тебе я прилечу. Раскрои свои ладошки: Я в
них упасть хочу.

Я - легкая пушинка. Мне нежность так нужна. Сбежать от непогоды - Моя
мечта всегда. - Сказка ты наша, - в умилении поцеловал отец дочь и
хихикнул.

- Не спишь по ночам, а? - Сегодня будет спать, - замахала взбодрившаяся
Глория и в

пожилом ковылянии подошла к ним, протянув девочке добрую зовущую в тепле
руку. - Поздно уже, принцесса Кэтрин, идемте спать!

- Спокоинои ночи! - подпрыгнув в радости улыбалась та счастливым
родителям.

- Сладких снов, - молвили они в объятиях друг друга сидя на постели и
глядя в след оглядывающеися на них красавице-дочке, что уходила в ночь
тихих снов.

166

-Я еи тоже песню вчера сочинил, - искренне выдал Артур, серьезностью
взглянув в глаза любимои. - Стеф, я не хочу вам бед...

- Мы - семья... Все переживем и победим, любимыи, - ласково улыбнулась
та на его признание.

Он поднявшись взял из угла ютившуюся там гитару и сев обратно в хмурости
тревожнои души нежно запел, что было слышно и его засыпающеи в счастьи
дочери...

Зеркало в ночи тебе Рисует отражение: Этот нежныи силуэт, Одинокии.

Я смотрю в которыи раз На грусть твоих зеленых глаз. С тобои, как ты,
рассвет Одинокии.

Ты нежна и так мала, Но ты уже подросла, Моя дочка.

Ты отражением не в зеркалах Так похожа на свою мать, Одиночка, моя
дочка.

Море сказок за мечтои Бегут в твои Детскии сад веснои Одиноко.

Принцесс и принцев, гномов, феи Встречаешь ты, Как птичью трель,

Одиноко.

- Так грустно, - прослезившись произнесла расчувствовавшаяся Стефани,
как только Артур отставил гитару назад и сел возле нее.

- Я столько боли причинил вам, любимая,... - плача в чистоте 167

раскрытои души принялся целовать милую он. - Все позади, - шептала она,
ласково отвечая поцелуями ему. - Стеф, прости за боли, - взглянув еи в
глаза страдал он. - Мне

мать душу изломала ненавистью. Думал она мне мать, любит меня, а нет....
Горько сознавать, что самыи роднои человек тебе чужои... Как только я
поговорил с Карлом и узнал о ее речах, я навестил ее... Она мне все
подтвердила... Я было упал в винах. Но я еи послал вчера письмо, что
отрекаюсь от нее. С тех пор, как отец покинул наш мир, моя мать кипит
ненавистью...

- Господи, Артур, - в испуге глотнула Стефани. - Она же твоя мать! Зачем
ты так?! Лучше поехать к неи и поговорить добром!

- Она горда и тверда, - покачал головои тот. - Я хотел умереть... Но...
что-то увидел в глазах Кэт и,... мне стало хуже... Мне стыдно. Мать была
мне всем.

- Я знаю, - обнимала его Стефани. - Даваи завтра поедем к маме и
помиримся...

- Ссор то не было, - слезился в боли души Артур, прижавшись к груди
возлюбленнои и заплакал. - Прости, что бил...

- Любимыи, - гладила полнои ласки руками голову милого та и плача с ним
шептала. - Мы все к неи приедем и малыша Андре возмем с собою. Он так
хорош! Он же ее внук...

- Почему она меня не любит, - упрямо рыдал он, крепче обнимаясь с
дорогою с ним супругою.

- Плохое позади... Все наладится,... - шептала она, целуя его
заплаканное лицо.

Отдаваясь в огонь горячих ласк и вспышек чувствительных душ они
погружались в омут объятии любви. Затихшая ночь, темнотою спустившись к
ним в стены, неожиданно злым грохотом впустила с собою громовые выстрелы
и крики, полетевшие по всему дому, пробуждая живущих, забегавших в
панике в лица провозвестников их

168

смерти, жадно пожиравшеи жизни вылетавшими пулями из рук жестокои группы
мужских в черноте ночи фигур.

Суета страха затуманив глаза мелькала вокруг, будто быстрыи танец,
беспощадно холодившии в ужасе беды, как кошмарныи сон, но то было
реальностью...

Следуя через одинокии мрак к распахнутым дверям маленькая Кэтрин в шоке
завидела лежавшего посреди спальни на окровавленном полу застывшего в
раскинутости тела отца.

- Папа?... - еле слышно вопросила она, но схватившая ее за руку
примчавшаяся няня оттаскивала в спешке ужаса за собою.

Удаляясь от шума в уличную прохладу они скрывались в темноту тихои дали.

-Кэтрин,... моя девочка, - рыдая с младенцем на руках провожала их
взглядом Стефани, выскочив из малои двери следом за ними наружу. -
Убереги тебя Господь и дева Мария...

- Стеф, - вдруг предстала перед неи в роскоши плотного наряда молодая
дама во взгляде шока и запыхавшись поспешно шептала. - Я мимо не могла
проехать! Что здесь?!... Кто это?!

- Беги, дурочка! - взревела Стефани на нее, оглядываясь в тревоге
вокруг. - Нас сеичас догонят, обнаружат!

- Кто?! - в страхе не понимала происходящего та.

- Клоринда, милая, - всучила она еи в руки малыша. - Позаботься об
Андре,... скрои...

- Ты что?!... - опешив выпучила глаза та Клоринда, но Стефани отошла
назад к двери и обернувшись молвила в ночную даль. - Бегите, мои
детки..Исчезнув с глаз обмеревшеи собеседницы она скрылась в грохоте
дома, затихшего после еще нескольких выстрелов и через мгновение
вспыхнувшего в разбушевавшемся огне. Поглощая дом в беде пламени, что
ярко танцевал до давно наступившего утра, огонь

169

утихал в своеи страсти. Клоринда, прячущаяся в зарослях соседнего леса,
взглянула на

спящего на ее руках малыша. Что случилось с подругои Стефаниеи — было
уже неизвестно. Жива она, или нет, укрытие детеи в сохранность было
важнее. Клоринда скорее побежала вниз через небольшои луг к ожидавшеи ее
верно карете у самои дороги, которая и унесла их от чернеющего дыма
смерти в засевшеи в душу жестокои боязни за все...

Наплывает черное небо, Неся с собою года. Летят мгновенно картины света,
Воспоминания уводя. Раскаты грома незнакомы И молния не та. Горят
картины былого мира. По телу дрожь огня прошла.

Пришла незваная, Пришла главная Верховная весть - Смерть.

Захватила, затянула, Дыхание забрала. Не спросила, свет закрыла, В храм
душ заперла. Пришла незваная, Пришла главная

Верховная весть - Смерть.

Холод связал без сна, Не отпуская больше никуда. Я буду здесь тебя
беречь: Отвлекать смерть, Чтоб подоити еи не сметь.

Смерть.

170

***

Люблю ее за светлое. Люблю ее за вечное. Люблю за то, что лучшее
Отдавала мне.

Люблю ее за радугу, Люблю за сказку сладкую. Люблю за ночь и день ее.
Люблю за это все.

Люблю ее улыбку я, Ее слезинку вытру я. Ее голос люблю я: Он словно
нежная струна.

Люблю ее походку я; Она - как лебедь на волнах. Люблю, когда поет она.
Ее люблю любую я.

В ее глазах горит звезда! Люблю за то, что никогда Меня не оставит она.
И если даже вдруг гроза, Она здесь, Со мнои всегда.

Моя мама, Моя мама - Это лучшая награда,

171

Это талисман на годы, На всю жизнь и на века.

Моя мама,

Моя мама, Крепко сберегу тебя я. И завидуют мне боги, Что такая ты есть
у меня. - Прелестно! - захлопала в отраде и умилении няня,

закончившему играть на клавесине музыкальнои королевскои залы маленькому
величественному мальчику.

Он вскочил из-за инструмента и прискакал к любующеися им роскошнои в
убранстве королеве, что сидела возле другого такого же величественного в
богатстве мальчика.

- Мама, Вам понравилась моя песня для Вас? - улыбаясь спросил
прибежавшии и сел рядом с неи.

- Принц Крис, Ваше первое произведение для меня всегда будет самым
лучшим! - ласково ответила та. - Вы пели мне!

- А я не умею, - обидчиво сказал другои мальчик с неи и опустил
расстроенные глаза в пол.

- Принц Филлипп, - нежно обняв его гладила она. - Вы превосходите в
ином, мои сын. Я вас обоих обожаю, детки мои! Вы у нас самые умные и
дружные на свете! Мир вами должен гордиться!

- Будет, - кивнул маленькии Филлипп и натянул улыбку, уже зная лесть
матери, что не мать.

- Мама, - поцеловал ее маленькии Крис, и брат его последовал примеру.

- Родные мои, - в счастьи хихикнула сыновьям королева.

- Извините, Ваше Королевское Высочество, - появился в поклоне через
распахнувшиеся двери к ним наскоро слуга. - Срочными вестями о семье
Грот и Пэр Вас ждут Их Высочество!

- Что? - нахмурившись от неожиданнои вести во внезапности нахлынувшеи до
удушья тревоги поднялась королева.

Она в задумчивости взглянула на внимательных детеи и обернулась к няне:

- Грета, будьте с мальчиками здесь. Последите за принцами...

- Да, Ваше Королевское Высочество, как всегда, - молвила та, удивившись
просьбе, так как то и было ее обязанностью; и королева

172

убежала прочь, в спешке направляясь к пугающеи ее встрече, нагнетая
страшные домыслы из складывающихся в ее мыслях предчувствии...

Набросив черныи плащ удушья Молчит в мертвои тишине палач, Планируя
казнь получше Точит ножи под жизни плач.

Нигде не видно и просвета.

Стала глуха ночная жизнь. Не чувствуется даже ветра. Душит страха черныи
тыл.

Страхом полна душа. Полны боли глаза. Молится, просит пощады судьба.
Воля свыше страшна.

Что же будет дальше? - Не узнать никак пораньше.

Затянуты в невидимые цепи Силы рук и силы онемевших ног. Окаменело тело
без движении. Разум забыл все, что лишь мог.

Не будет видно и просвета, Пока таится здесь ночная жизнь. Не будет
чувств, не будет ветра. Страшно знать безбудущности тыл.

173

*** Мертвая тишина царила в кабинете короля. Он в глубине

страшных его душе мыслеи сидел в кресле у окна. Плача в открытости
страдании и его супруга тихонько пыталась сушить слезы ажурным нежным
платочком. Она в горести ютилась в удобстве софы, придаваясь холоднои
дрожи чувств потери. Напряжением волнении глаза Генриха, стоявшего возле
короля перед окном ясного дня бегали в волнении по безоблачности
смотревшего на них неба.

Невольно нарушая скорбную тишину верныи слуга осторожно вошел в поклоне
доклада:

- Маркиз Армоур по поводу старшего сына...

- Невозможно, - только и молвил в недовольстве король, махнув ему уити,
что тот послушно и выполнил, так же в поклоне исчезнув прочь из
кабинета.

- Что это? - всхлипнув поинтересовалась королева у супруга.

- Прекращаю поиски его исчезнувшего сына. Слишком долго это... Уж время
летит вон как, - усмехнулся король и обратился к обернувшемуся к ним
Генриху, пытаясь хоть как сменить тему беседы и развеять больную
обстановку горя. - А у Вас, как устроили дочь? Как нарекли?

- Воспитается в моем роду, - кивнул спокоиствием Генрих и мельком
взглянув на дрожавшую в слезах королеву добавил. - Как нарекли,...
Ксения... Ксения Фокс,...

- Очень мило, - облегченно вздохнул король и опустил взгляд в пол. -
Детеи надо беречь...

- Детки, - плакала неистово его супруга в платочек ажурнои вышивки. -
Как же мы их наидем теперь?

- Их поиски я не прекращу никогда, - упорно выдал еи тот и гордо встал.
- А вот злодеи сегодня будут казнены!

- Не жестоко ли придавать казни всех членов семеи? - 174

неуверенно вымолвила она, и ее глаза на мгновение застыли в слезах. -
Ведь у них дочь... Девочка не виновата!

- Ваше Королевское Высочество, - надвинув в строгости брови буркнул
король. - Я не буду нянчиться и жаловать этих проклятых отродии!

- Нет! - ворвавшись без дозволения в беседу пал к ногам правителя вдруг
явившиися в белизне своеи должности повар. - Пощадите!

- В чем дело?! - вскрикнул в ярости тот, отступив от него. - Как смел
врываться?! Кто пустил?! Подслушивал, черт?!

- Помилуите, пощадите мою дочь, Ваше Высочество! - молил в горе слез
повар, подняв к нему молодые глаза несчастья.

- Какую еще дочь, идиот?! - огрызнулся король в поражении слышаемого:

- Анну... Анна - моя дочь, а не дочь графа Срегор и... - Что? - в шоке
сел обратно в кресло правитель. - Внучка герцогини Грот? - удивленно
переспросила так же

ошарашенная новостью королева. - Да, - виновато опустил глаза повар. -
Грешны чистотою любви,

дав миру Анну... Но никто о том не знал... Не губите ее... Умоляю... -
Когда это закончится, - тяжело вздохнул король. Боль его глаз томилась в
блеске горячих слез, которые он в силе

сдерживания по долгу никак не выпускал. - Ваше Высочество, разрешите? -
шагнул к сидевшеи королеве

Генрих и обратился к правителю. - Материнская душа не может причинить
вреда...

- Вы глупее, чем я думал, - усмехнулся тот. - А как же герцогиня Грот,
погубившая сына в заговоре с графом Фернандом Срегор, что, оказывается,
и не отец ее внучки?!

Но Генрих лишь пожал плечами, не зная ответа на то.

- Так, - встал в решении король и махнул стоявшему перед ним на коленях
страдающему повару. - Иди прочь со своеи дочерью! И если замечу хоть шаг
в сторону от кухни - казнь постигнет и тебя, и ее!

- Ваше Высочество, милостивыи,... благодарю, -
воодушевившись в понимании и подчинении откланялся тот немедленно.

- Ваше Высочество, - перекрестившись поднялась следом королева. - Неужто
казните и мать?...

- Они уничтожили всех, тел не оставили, - зашипел в озлобе 175

супруг еи в боль заплаканнои души. - Я уничтожу их!... Они отняли
единственное, что было мне дорогое в жизни!

- Ваше Высочество, - шепнул прослезившись с ним беспокоиныи Генрих.

- Карл, - взяв руку супруга в тепло ладонеи плакала королева.

- Генрих,... Вы, - продолжал речь в сдержанности рыдании тот. - Вы бы не
отвлекались от преподавания музыки при дворе и ... руководили бы в
слежке за поисками детеи Пэр...

- Мы их наидем, - уверенно кивнул Генрих.

- Казнь начнется! Справедливость восстановится! - поставив в бодрости
провозглашения руки на пояс воскликнул король и отвернувшись уити
оглянулся на оставшихся рядом друг с другом собеседников. - Мы -
семья... И Вы, Генрих, тоже... Как бы ни было больно...

-Верен в службе Вашему Высочеству, - в чистосердечности поклонился ему в
ответ Генрих, и тот оставил его наедине с плакающеи королевои..Страшен
суд с высока - То не раи и не ад, Осудить, словно Бог, Казни выдав срок.

Окружить в цепях зла. Привести к сцене сна. Показать всем глазам: Надо
мыслить страх!

Великии суд - наш король, Грозныи на зло и на грехи.

176

Не произнесет он и слов, Гордо грешников казнив.

Страшен грех позади. Казнь, а не смерть впереди. Взмах палача будет не
раз Разделять грехи часть на часть.

Страшен суд с высока. Не помогут голоса. Нет и ангела с небес. Не
поможет даже бес.

177

*** В спешке немедленного дела промчавшись по роскоши дворца к

великому королевских дел кабинету строгии в молодои строиности король и
следовавшии за ним в учительскои должности Генрих скрылись с глаз за
стены уединения, уже так привычные то выполнять.

- Скорее! Докладываи! - остановившись посреди кабинета воскликнул король
в нетерпении важного ожидания.

- Ваше Высочество, - кивнул запыхавшиися Генрих. - Подлинность сообщении
из письма мадам Клоринды Малаваси подтверждена, как и письмо полученнои
еи от... няни...

- Не может быть, - чуть улыбнулся в широте обрадовавшеися души король.

- Прикажете вернуть? - в предчувствии решения того улыбнулся Генрих.

- Нет! - строго воскликнул тот на него, опешившего от неожиданности. -
Ни в коем случае! Этим дамам настрого наказать держать при себе лично
доверенное до тех пор, пока я не решу, что пора и что можно вернуть то в
уверенности сохранности... Без сомнении возможнои потери... Ясно?

- Понимаю, Ваше Высочество, - кивнул Генрих в ясности.

- Отличная работа, - расслабленно устроился в кресле король к своему
великому столу. - Ох, как теперь я спокоен..., - вздохнул он.

- Но как прикажете,... считать потереи или создавать видимые поиски? -
еле слышно спросил Генрих.

- Убрать в архив и... продолжать искать и ждать, следить, что все идет
хорошо, - развел руками тот. - Я теперь понял одно... Бесполезно
бороться с жизнью, коли время победы не дает. Как думаешь?

- Надо ждать удобного времени, Ваше Высочество, - пожал плечами Генрих в
незнании точного.

- Верно, - хихикнул правитель и резко став строже пригрозил. - Никому
ничего не должно быть доложено! Все таить, докладывать лично мне и
никому более!!! И я не позволяю болтать языком о моих делах с иными! В
том числе и с королевои!

- Секретно, - шепнул в понимании тот и поклонился в вопросе. - Разрешите
идти?

- Ступаите, Генрих,... заимите Ее Высочество музыкои, дабы отвлекать от
мыслеи о пропавших детях и... вообще о детях! - намеком кивнул король, и
Генрих в верности подчинения и понимания удалился

178

из кабинета. Скорее спеша из дворца наружу на вечернии тихии в тепле

воздух он прямиком примчался к лесному обрыву позади простора
королевского дворца, где на краю возвышалась в тревожности души молодая
королева.

- Мари, - нежно произнес он, встав рядом.

- Как хочется сорваться и отпустить эту боль, - страдая молвила она, не
шевельнувшись ни чуть-чуть.

Ее хрупкие в дрожи страдании руки прижимали к груди широкии в плотности
плащ, что развивался в легкости несильного ветра, гуляющего меж лесных
зарослеи от обрыва.

- Я надеюсь никто не сорвется в эту бездну никогда, - сказал строго
Генрих, смело повернув ее к себе лицом за плечи.

- Я не могу,... мне тяжело это принять, - рыдала она неудержимо, пав в
крепкость его объятии.

- Любимая, ты жди,... они же будут знать, кто они и обязательно
вернутся!... Подумаи о принцах,... о малышке...

- Дозволено ли о дочери, - усмехнулась в боли она.

- Мы удержимся в таинстве, и ты будешь ее навещать... Король
милосерден,... - уверял Генрих в убежденности своеи веры. - Не
расстанемся никогда...

- Он и жесток, - упрямо слезилась милая, но любимыи в ласке поцелуя
захватил ее в силу чистои любви, спрятавшись в секрете затаивших их
лесных просторов и отвлекая любовью от черных и болью полных мыслеи...

Я прошу, проснись, Открои глаза и солнцу улыбнись. Скажи, что больше не
уидешь ты никогда И в никуда.

Звезду прошу беречь тебя, Беречь мечту твою, Чтобы всегда Мечта жила.

Грустныи свет в окно Скользнет сквозь тюль И душу тронет мне легко.

179

Мечта вернется вновь ко мне, Наполнит счастьем дом, Где тебя нет, где
тебя нет..180

*** *** ***

01.12.2006

НАСТОЯЩЕМУ ОТЦУ

Направлен в мир был он неслучаино. Его душа должна была прожить в воине.
Таинственно глаза были полны печалью, Когда он в хаосе и не увидел свет.

В его груди сердце разбилось на куски И не могло от бурных рек
кровотеченья В былое единство зарасти, Как ни старались ни он, ни мы..

Вся жизнь кричала из его души, Но даже в хмели говорил он мало. Он
повторял нам вечное «Прости», Скрывая, что жизнь - глубокая драма.

Он раздавал всем радостеи букеты. Он раскрывал искренности чувств: Веры,
любви, надежды; Но мир не слышал даже звук.

Неведомо для нашего сознания

Тот, за пределами, высшии мир Внезапностью ошибки проясненья Драму жизни
в смерть провозгласил.

И вот теперь песню пишу тебе я.. Исполнив долг ушел внезапно ты, Мои
вечныи папа - Аивар Пяхн, Скажи, что ты не устал с нами быть.

181

182

Следующая книга «Правители судеб»- продолжение.

Отрывок:

*** Сияющии закат над пышным яркои роскошью знатным дворцом

созывал грациозных господ и дам на массовку вечернеи встречи лета.
Приветствующие гостеи у входа в музыкальном зале хозяева усадьбы
расплывались в улыбках, кратких встречных фразах и поклонах
требовательного этикета. Неизвестное число гостеи пряталось под слоями
белеющеися и гладкои косметики, которая розовелась на их щеках. Хозяева
во всеи моде сияли своеи светлостью

перед такими же зрелыми гостями и молодои знатью. - Маркиз, -
поклонилась одна из молодиц важному хозяину

дворца. - Графиня, - кивнул тот в ответ приветственно. - Вы уже которыи
вечер встречаете нас без сына, - продолжила

светская юная графиня. - Все скучаем! - Сегодня будет! - уверил ее
довольныи маркиз и взглянул на

супругу, мило улыбающуюся своеи нарисованнои фальшивои добротои.

- Я позову его, - пояснила она и поспешно удалилась в глубь покоев
дворцового дома.

- Пока сын соизволит нас удостоить своим обществом, не уделите ли мне
первыи танец, графиня? - игриво поцеловал молодую ручку собеседницы
маркиз в гордо затянутои стати. - Милая Барбара...

- С удовольствием, - хихикнула та, отправившись в веселыи круг, уже
увлеченныи танцовками...

183

Осторожно проплывая по темному коридору супруга хозяина приблизилась к
двери однои из спален.

- Алекс? - тихонько постучала она и замерла в ожидании ответа, нежно
моргая глазками.

- Входите, Эльвира! - послышался ровныи голос молодого человека.

- Добрыи вечер, - вошла она, добродушно улыбаясь, и осталась стоять на
пороге. Сложив на широком подоле своего пышного наряда ручки она
смотрела на сидевшего у постели в кресле молодого красивого в своеи
молодости парня, кто был уже готов в наряде к выходу к веселившимся уже
гостям.

Он раскинувшись сидел мягко и глядел на окружающии его бардак из
разбросаннои вокруг одежды и неубранного постельного белья:

- Да, беспорядок, - развел он руками. - А я не впускал горничных.

- Ох, - мило вздохнула та, умиленно глядя на него.

- Или что, Эльвира?... Я трезв сегодня на удивление! - подмигнул он еи
ласково.

- Я рада, Алекс... Ты, может, думаешь, что мне все равно, - молвила
взволнованно Эльвира.

- Вы же знаете, что проблема не в Вас, - встал Алекс и подошел к неи. -
Вы — милая женщина, и мне сердечно Вас жаль. Как только Вы могли
согласиться выити за него замуж?

- Не падаите в бездну, молю, алкоголь не помогает! - всплакнула она,
выдавая свою боль судьбы, которая за нее распорядилась выбором супруга и
долга.

- О, оставьте, - улыбался он. - Я уже вырос из сказок...

- Вы нужны нам,... отцу! - продолжала обеспокоенно Эльвира, жалостливо
лаская его взглядом.

- Да перестаньте, милая мамань! - усмехнулся добро тот. - Я никогда не
был нужен ни настоящеи матери, ни отцу, как личность. Я лишь для
продолжения рода был зачат людьми жестокими и безразличными.

- Милыи мальчик, - зарыдала горько она. - В кого же Вы такои?

- Догадываться можно, но знать — не дано, - улыбнулся дальше спокоиныи
Алекс. - Ступаите в зал, я следом!

- Да, поидемте, - успокаиваясь молвила Эльвира и медленно 184

ушла, провожаемая печальными глазами серьезного парня. - Достало все, -
выдохнул он и ушел следом, захлопнув за собои

спальню, оставшуюся в беспорядочнои пустоте. Только воидя в зал,
пляшущии в музыке и веселом смехе гостеи

высокого света, Алекс натянул довольное разгоревшееся румянцем на
светлои коже лицо. Обратившие тут же на него внимание молодые кокетки и
подружки кинулись к нему на всеи своеи радости.

- Мои красотки, - хихикнул им радушно Алекс.

- Сердце мое, - нежно выдала юная графиня Барбара, выскочив впереди всех
разукрашенных девиц к нему.

- Вот вы то мне и нужны, - оглядел он всех милашек кратким взглядом.

- Не пропадаите больше, граф, - пискнула одна из них и подмигнула ему.

- Грустно было, - улыбнулся тот им.

- С возвращением, - расхихикались на перебои его поклонницы, захлопав
дружно в ладоши.

- Одно мгновение, дамы и господа! - воскликнул хозяин вечера гостям,
подняв блестящии хрусталью и вином бокал. - Мои сын не зря отсутствовал
эти дни, приняв продолжение нашего семеиного театрального дела с
открытием в центре города театрального здания для всех вас!

- Да, - подскочил к отцу Алекс и заявил всем вокруг на всеи
торжественности. - И буду удивлять новым течением наших душ! Дарю вам,
дамы и господа, новое звучание!

Он устроился за клавесин и махнул оркестру на балконе над залом.
Зазвучавшие нежные звуки клавишного инструмента украдкои зачаровывали
окружающие души, взрывая громким входом мощи оркестра. Красивым гладким
голосом молодои Алекс выпускал наболевшие слова своеи искренности в
песне:

Что ж ты, милая моя, Что ж ты, нежная, небесная, Надеваешь вуаль? Я еи
не рад.

Вернись назад, душа! Что ж ты, моя горькая, Что ж ты, моя стоикая,

185

Мучаешь меня, Тоска ты моя. Не мучаи, исчезаи!

Тоска гложет сердце мне, Изгрызла всю душу мне. Что-то так давит извне,
Или все надоело мне?

Тоска достала меня. Все вижу в серости дня. Не наити теперь покоя Ни
дома, ни вне дома.

Ночь за ночью думаю я, День за днем мысли гоня: Поумнел ли я? Поглупел
ли я? Куда делся тот я?

От чего так размышлять? От чего так удивлять И себя, и круга, И друзеи,
и врага? Но не прежнии больше я. Под шумные аплодисменты гостящеи знати
довольныи Алекс

поднялся и выполнил поклон: - Благодарю за внимание! - Алекс, отоидем, -
тихо подошел к нему отец и отвел в сторону

от продолжившегося веселья круга в танцах. - Вам понравилось новое
течение, отец? - улыбался ему Алекс в

надменнои насмешке. - Вино у тебя потекло в мозгах за все пьянки, -
резко отрезал

сердитыи отец, бросая улыбки гостям. - Я так и думал, - засмеялся
тихонько тот. - А людям

понравилось. - Люди учтивы и любезны, и не скажут тебе в глаза ничего,

когда за спинои твоеи разрушат твое течение... С этои чушью иди на 186

задворки, а не позорить наш род!... Предупреждаю, не перечь мне и бери,
что даю! В нашем бизнесе глупости не проидут! Людям гнусная чушь не
нужна! Ее в жизни хватает! - натягивал отец скалистую улыбку на
окружение вечера.

- Папа, во-первых, старье всегда сменяет новое, - серьезно стал вдруг
пояснять сын. - Во-вторых, у меня складывается свои взгляд, отличныи от
Вашего! В-третьих, мне плевать на Ваш бизнес!

- Ты живешь от этого бизнеса! Дожил до двадцати лет, а ума еще не обрел,
глупыи мальчишка! Надо учиться от родителя! - зыркнул на сына озверелыи
отец.

- Чему у Вас учиться! - усмехнулся сын ему в лицо. - Вашеи
бессердечности?... Или, может, жестокости?... Или, нет, разврату?

- Ох, посмотреть на тебя, отпрыска, такои праведныи стал! - улыбнулся
отец ехидно. - Скольких девиц, хотя бы в этом зале ты уложил в свою
постель?

- А Вы?... Я не участвую в соревнованиях! А кого уложил — для взаимного
развлечения, что мне опостылело, как и эта Ваша жизнь в Вашем роде! -
язвительно прошипел из болевшеи души сын в тоске разочарования.

- Ты и не моего рода, раз так говоришь, но я проучу тебя! -
разнервничался папаша, не сводя укоренного взгляда с него.

- Да, и что же Вы сделаете, скинете меня со сцены? - шепнул яростныи
Алекс и удалился от него к отдыхающим в диванном кругу молодым парням,
что-то увлеченно обсуждающим между собои.

- О, Ал, присоединяися! - радостно воскликнул один из них, полныи
удачнои жизнью на всем круглом лице, сияющим добротои и пышностью не
только от питания, но и души.

- О чем беседы? - сел он в скуке рядом с ними, оглядывая счастливые лица
каждого.

- О глобальном! - хихикнул сосед, исхудавшии то ли от нервного моргания
глаз, то ли от счастья с его костлявого лица.

- Ох, нет, я неинтересен сегодня, - махнул им Алекс.

- Да тебя теперь выпивка любит! Вернее, ты ее! - засмеялся другои важныи
юнец.

- Ты прав, - засмеялся с ними активно Алекс и встал. - И поиду- ка
развлекусь с живои водои!

Оставив наскучившее общество приятелеи, он отправился к сверкающеи
фигуркои ему юнои графине — Барбаре. Завидев направляющегося к неи его,
она тут же оставила общество своих

187

завистливо следивших за ними подружек и пошла ему навстречу, пробираясь
осторожно меж танцующих пар. Приблизившись вплотную к пылкои красотке,
Алекс обхватил ее сильными руками и закружил, плавно влившись в танец.
Посвятив друг другу несколько веселых и уносящих в забытие танцев они
под общими взглядами удалились из зала, отправившись в теплыи ночнои
сад.

- Ночь ясная, - нежно молвила Барбара, осторожно ступая рядом с Алексом
в их плавнои прогулке.

- Да, вокруг столько звезд, и сегодня одна из них будет моя, - страстно
зашептал он, внезапно обхватив милую спутницу в свои объятия, покрывая
ее оголенную шеику и плечи горячими поцелуями.

- Боже, Алекс, - выдыхала очарованная Барбара, разгораясь желанием быть
еще ближе. - Да... Я так тебя ждала...

- Я знал, что да..., - вырвал с силои он и не отрываясь от ласкании и ее
ответных поцелуев слился в единстве их губ. Обоюдное страстное решение
опустило любовников в заросли пышных цветочных кустов, унося в глубь
наслаждающегося забытия посвященных друг другу юных тел.

Получив приятное время, Алекс спешно оделся в компании с хихикающеи
возле спутницеи.

- Что? - улыбнулся он еи, одевшись и наблюдая за процессом ее одевания.
- Помочь?

- Нет... Ты лучше всех, - подмигнула она ему, застегнув корсет платья,
чьи завязки аккуратно укладывались на ее груди.

- Ты всем это говоришь? - подмигнул тот еи, расслабленно встав напротив.

- Нет, с тобои я честная! - выпучила «невинные» глазки Барбара. - Это
хорошо, - нежно улыбнулся он. - Поидем обратно? - Алекс, подожди, -
закачала головои ставшая вдруг в испуге

серьезная та. - Хочу поговорить... - О чем? - поднял Алекс удивленно
брови. - О нас,... - растерянно повела руками та. - Нас нет, - шепнул
игриво Алекс и свободно вздохнув пошел

возвращаться в свои роднои дворец, оставив за собои печальную Барбару.

Накрывшая родное «гнездышко» тихои пеленои ночь уединила его в спальне в
раздумьях, сидячи в излюбленном кресле у постели, забытои порядок
убранности. Затихшии от веселого вечера дворец

188

опустел от гостеи, оставив себе лишь его обитателеи и прислуг,
суетившихся в уборках...

Резко отворившаяся дверь не удивила неожиданным появлением отца
спокоиного сына, удобно раскинувшегося в кресловои мягкости.

- В чем пыл? - усмехнулся на застывшего на пороге отца он, не шевелясь в
своем отдыхе.

- Проучить тебя пришел! - взревел нервно тот, вытащив из-за пазухи
своего праздничного фрака небольшои кнут и стукнув им об стену у входа.

- Ух ты, - заинтересованно молвил Алекс, сев во внимательную позу. -
Вспомним недавнее детство?

- Мне твоя язвительность надоела! Какои сын смеет перечить отцу?! -
крикнул разъяренно папаша на совершенно спокоиного сына.

- Я смею, - усмехнулся он, не отрывая от него насмешливых глаз. - А
поднимешь руку — не увидишь меня больше!

- Да ты мне и не нужен!!! Еще сына сделаю! - рассвирепел отец и с
разбега налетел на того, нанося мощные удары кнутом по нему.

Уворачивающиися Алекс от крепкои боли рванул как мог прочь, оставляя за
собои все родные места дворца и прошедшие годы. Не оглядываясь, не жалея
ни о чем происходящем, он принимал мгновенное решение: «бежать» -
получая вдогонку ревущии крик ненавидящего его отца:

- Наиду — убью!!!... Наиду!!!

Удаляясь все дальше от семеиного гнезда, Алекс постепенно переставал
ловить уже заглушающиися вопль родителя, не зная куда бежит, где он, и
что вокруг происходит... Как-будто весь мир стал черным, скрыв в себе
все свое разнообразие и краски... Ничего... Пустая чернота, уносящая
вглубь, в даль неизвестности...

189

190

Читаите также:

Книга 2: «Правители судеб — Разделенные злом» Книга 3: «Правители судеб
— Горькии вкус мести» Книга 4: «Правители судеб — Завтрашняя кровь»
Книга 5: «Vantala»

Татьяна Ренсинк 2010 г.

Ваша оценка:
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (1)

Demon's Souls |#14| Flamelurker

Demon's Souls |#13| Storm King

Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero

Demon's Souls |#11| Мaneater part 2

Другие игры...

Правители судеб — Переплетение душ