горячими порциями подземных масс; они расходились широкими кругами от
центра озера, сначала огненно-желто-красного цвета вблизи центра
извержения, а уже потом, остывая, покрывались черным панцирем
застывающего камня, плавающего на еще горячей магме. Это было
исключительно красивое зрелище: круговые волны лавы одна за другой
зарождались у фонтана извергающегося вулкана, неторопливо проходили по
озеру, волнуя его поверхность, и накатывались на наш гребень, - и самое
красивое в этой картине было то, как волновались уже остывшие и
почерневшие плиты камня и как неугасимым огнем светились из-под них
прожилки огненно-красной магмы.
Тот горячий гребень, на котором мы стояли, был образован именно этой
застывшей магмой во время прошлого извержения. Он постоянно утолщался от
прилипающей к нему и застывающей на нем лавы, но приток глубинных масс
был примерно постоянен, поэтому объем всего озера также был стабилен, а
значит его площадь неуклонно уменьшалась, а его уровень – столь же
неуклонно повышался. Так будет до тех пор, пока подземный огонь не
достигнет края гребня и не перельется вниз, сжигая все на своем пути,
нагромождая валы горячего камня, и опустошение придет на эту землю. А
может быть, что вулкан истощит свою силу раньше, и то озеро лавы, которое
сейчас колышется и дышит у наших ног постепенно застынет и затвердеет.
Мои спутники обещали показать мне кое-что интересное, поэтому мы
попрощались с вулканом, спустились с гор, пересекли полосу лесостепи и
вышли к морю. Берег был обрывистый и скалистый, волны накатывались одна
за другой и разбивались о камни. Мы устроились на высоком утесе,
нависающем над морем. Запах моря – запах выброшенных на берег и гниющих
водорослей – пропитывал всю округу. Небо в тот день было мрачное,
затянутое низкими тучами; солнца не было видно совсем. Серое море
плескалось и шумело у наших ног, а чайки кричали жалобно и тоскливо.
Надвигался шторм - ветер крепчал, сбивая с верхушек волн белые барашки, а
невдалеке в море, то появляясь, то исчезая, двигались два плавника.
Это была пара огромных рыб: самец ухаживал за самкой: у них была пора
размножения. Эти гигантские хищные рыбы принадлежали к виду самых крупных
хищников в Галактике. Самих рыб глазами я видеть не мог, но с помощью
своих нечеловеческих способностей я видел все. Она была огромна - 42
метра в длину и больше 250 тонн весом; самец был поменьше, но 200 тонн в
теле – это тоже не мало. Самочка - монстр, способный без остатка сожрать
двадцатиметрового кита массой тонн в 50, и тем не менее, сейчас о ней не
хотелось говорить как о кровожадном хищнике - пришла пора любви. У этих
рыб пары образуются на всю жизнь, и так, вместе, бок о бок, они и
бороздят бескрайний океан долгие годы своей жизни; также вместе они
заходят в устья рек и ищут какое-нибудь крупное животное, которое зашло
бы в воду покупаться, и если найдут, то горе ему! Эти и им подобные рыбы
единственные из хищников Халы, которые способны успешно охотиться на
любых взрослых травоядных гигантов, даже на исполинов в 100 тонн весом.
Но сейчас им ничего не надо - рыбы кружат, всплывают, и снова ныряют,
касаясь друг друга, а мы сидим наверху скалы и смотрим на эти гигантов.
Серое небо, темное море, бледные чайки да два стального цвета плавника
над водой - от всего этого становится как-то грустно, но все-таки светло
на душе.
Ветер усиливался, волны зашумели сильнее, рыбы ушли на глубину и
отправились в открытое море, а мы все сидели. Волны успокаивали душу,
казалось само сердце билось в их ритме, в ритме волн. Печали ушли, а
надежда осталась. Уходить не хотелось, но когда начался шторм, и свирепый
ветер стал бросать нам в лица соленые брызги, мы ушли.
А через несколько дней меня укусила ядовитая змея, и я умер. Я наступил
на нее, спрятавшуюся среди листьев, наступил по глупости и
неосторожности, причем наступил ей на хвост. Змея не собиралась нападать
на такую крупную добычу вроде меня, ведь она сама была длиной меньше, чем
я; но в ее понимании я напал на нее, и боль у нее в хвосте наглядно
свидетельствовала об этом, поэтому нет ничего удивительного в том, что,
"спасая свою жизнь", она укусила меня. Мои товарищи пытались спасти меня,
сначала сделав прижигание, а потом попытавшись высосать отравленную кровь
из ранки, но яд был силен, и оцепенение уже начало растекаться по телу
приятной истомой. Я не боялся этой смерти, ведь я знал, что я человек, а
здесь у меня просто прогулка в другом биологическом воплощении. Я не
отождествлял себя с тем халанином, который сейчас умирал, лежа возле
сине-белого куста под деревом с гладкой глянцевитой корой и мутнеющим
взором смотрел на зеленый шатер из листьев с редкими огоньками белых и
красных цветов. Это он умирал - не я.
Мысли у меня в голове ворочались с трудом, тяжелые и обрывочные. Я умирал
постепенно и незаметно для себя, дрожа от озноба; зрение мое помутилось.
Смерть не несла с собой ни боли, ни страданий, ни окончательности жизни -
я был уверен, что буду существовать и дальше, поэтому смерть свою принял
очень спокойно.
Так оно и оказалось. Мы сидели втроем вокруг тела, которое раньше было
мной, и для которого все уже закончилось. Я смотрел на его бледные
заострившиеся черты лица и думал о том, что он умер. Он умер, а я остался
жив! И, тем не менее, в его смерти была какая-то завершенность, которая
касалась всех нас. Я смотрел на свою смерть и думал, что теперь
по-другому буду смотреть на свою жизнь. Мне нужно жить дальше со своей
смертью бок о бок; жизнь и смерть сплелись во мне в единое целое, и с
этим я отныне навек.
Не поняв смерть – не поймешь и жизнь.
Отныне у меня есть это бесценное знание, и я должен с успехом
использовать его, а иначе все в моей смерти теряет свой смысл.
Живи в мире со своей смертью, человек!
Мы ушли. Мы покинули это печальное место, а я все думал и думал о своей
смерти; я думал о ней всю свою жизнь, но по-настоящему серьезно стал
обдумывать ее после того, как увидел свое мертвое тело.
Каждый умирает в одиночку.
Да, именно так: ты приходишь в этот мир один и уходишь из него тоже один;
и глубокое понимание того, что начало и конец твоей жизни в основном
касаются именно тебя одного, должно научить тебя правильно ощущать жизнь,
правильно оценивать чувства, поступки и вещи, а также правильно
расходовать свое время.
...Мы ушли. Мой "отец " сказал нам, что хоронить меня не надо, он потом
просто уберет тело: переведет массу мертвого тела в энергию, которую
возьмет себе, – вот и все. На планете не должны оставаться следы нашего
пребывания - вдруг люди наткнутся здесь на человекоподобные кости,
которым тут не место, что тогда? Для людей нас здесь не было и нет, а
когда мы уйдем отсюда, то уйдем без следов своего пребывания на этой
планете. Разума на Хале не было и нет, а мы трое - лишь временное
порождение воли Хозяев Вселенных.
Люди спорят насчет наличия разума на Хале: почему его нет и будет ли он;
а если он будет, то когда он будет и будет ли он вообще? – это вопросы
без ответа для мира людей. А я знаю точно: Хала слишком молода, чтобы
вырастить разум - он появится, но позже, спустя многие миллионы лет, если
человечество допустит его возникновение.
Будущий разум Халы уже в момент своего рождения будет находиться под
пятой человека, и развиваться он будет (если будет?!) тоже под контролем
человека, и поэтому он никогда не достигнет тех высот, на которых
находятся люди, – он будет всегда догонять, причем догонять очень
медленно и до тех пор, пока не достигнет предела, установленного для него
людьми. Земляне легко могут достигнуть своего, периодически уничтожая
племена халан или же отдельных их представителей; у землян остается еще
целый арсенал средств воздействия, который они будут применять по мере
надобности. Но не надо думать, что земляне такие уж жестокие и
негуманные, – если поменять халан и землян местами, то результат будет
тем же самым: развитие землян будет происходить под пятой халан.
Виноватых нет – таковы правила "игры", которая зовется "отношениями между
разумными цивилизациями", – мой читатель, ты поймешь это позже, когда я
расскажу тебе об органической ненависти миров друг к другу.
...А тем временем, прошло еще несколько дней нашего путешествия, и вот
пришла эта ночь. Она была теплая и бархатная. Я сидел без сна под чужими
звездами и думал.
Где ты, любовь, где ты?! Ты ушла от меня навсегда, ибо, наконец, я
осознал, что я - нечеловек. Любовь может быть между человеком и
человеком, а я кто?! Человек не может дышать воздухом Халы и вспоминать
свою смерть, не может!!! Любовь ушла от меня, но я, надеюсь, осталась в
том человеке в другой Вселенной, которым раньше был я.
И зачем я только согласился на это?! Власть над миром, власть над
временем, - к чему она?! Слезы были у меня в душе - не в глазах.
Бархатная ночь смотрела на меня своими звездами, а я смотрел внутрь себя.
Теперь я понял, что значит "никогда" и "навсегда": я никогда не буду
человеком, никогда не буду одним из них. Я был человеком раньше, и я
навсегда потерял это. Я потерял любовь, и потерял ее навсегда... Потеря
жгла меня изнутри, но я понимал, что так и должно быть. Жизнь состоит из
потерь и приобретений - я потерял людей, но приобрел право на власть над
миром.
Но зачем я согласился?! Удивление и любопытство - да, наверное, так оно и
было. А может быть, суть заключается в чем-то другом? Может дело
заключается в том, что уже тогда я чувствовал свое великое
предначертание? Власть над миром - к чему она? Вот вернусь я с Халы
назад, к жене, вернусь другим - более сильным и уверенным в себе, чем был
раньше, и совсем-совсем, абсолютно чужим. Воздух Халы и моя смерть встали
между мной и людьми. Что мне делать? Что у меня остается? Надеяться? На
кого? На "отца"? - но это моя боль и моя утрата - так должно было быть и
так есть. Молиться? Кому? - себе или кому-либо другому? Но не может быть,
чтобы совсем не было никаких надежд.
Ночь, моя дорогая ночь, помоги мне!!! Войди мне в душу и успокой!
Ночь была велика и необъятна, черный бархат неба расстилался до самой
бесконечности. Бесконечное пространство и бесконечное время... Он обещал
мне власть над временем, но это снаружи меня, а мое время, время, которое
течет у меня в сердце, поможет мне.
Где, ты любовь, где ты, счастье? - время, помоги! Я надеюсь на тебя, мое
время, на мгновения, которые уходят одно за другим, над которыми не
властна даже смерть. Вечность, да, похоже - это мое время. Время приведет
все в порядок, расставит все по местам своим и тогда, я надеюсь, ясность
будет мне наградой, и я пойму самого себя, наконец.
Время уходило, и ночь вместе с ним. Отчаяние и надежды на лучшее оставили
неизгладимый след в моей душе. Скоро появится солнце, мое солнце, и я
встречу его восход в моем мире, мире Халы, как встречал его в мире Земли.
У меня теперь два мира - я стал другим, но я думаю, что это к лучшему.
Ночь уходит, и неистовое солнце расстилает свое пламя над горизонтом. Я
вспоминаю прошлое, живу в настоящем и надеюсь на будущее. Здравствуй,
мир! А любовь, вернешься ли ты ко мне и в каком виде?! Я ничего не знаю,
но будущее ждет меня, и я иду к нему!
Переломная ночь кончилась. Светлый мир сгладил последствия ее, но
результат все равно остался: я – нечеловек, а между мной и людьми –
пропасть. Внутренняя логика моих поступков исходит из симбиоза моей
нечеловеческой сущности и человеческого начала, поэтому она в принципе не
