такая мутная, что в глубину почти не просматривалась. Вскоре во рту у
меня появился привкус ила, и какие-то твердые частички уже захрустели у
меня на зубах. В целом вода была, конечно, плохая, но напиться можно. Я
уже заканчивал пить и думал возвращаться, как вдруг на меня кто-то напал.
Прямо перед моим лицом вода с шумом и брызгами расступилась, и на меня
что-то бросилось. Я успел разглядеть только зубы да очертания морды, ибо
на дальнейшее разглядывание времени уже не было - я резко откинулся
назад, спасая свою голову. Тварь толкнула меня в грудь, повалив на бок. Я
видел, как приплюснутая квадратная голова упала на берег рядом со мной и
быстро соскользнула в воду.
Я упал очень неудачно, придавив собой правую ногу; левая же нога моя
оказалась в воде. Как только серо-зеленая голова скрылась в воде, я сразу
же попытался встать со своей ноги, но не успел, так как хищник, схватив
меня за свободную ногу, резко дернул ее в воду. Я почувствовал, как зубы
вонзаются в мою плоть, почувствовал боль и понял, что зверь хочет утопить
меня на глубине.
Кстати говоря, я совершенно не испугался - на это просто не было времени
- все произошло слишком быстро - мне нужно было спасать свою жизнь, а не
бояться. Когда он рванул меня в воду, я как-то наискось заскользил в
реку, высвободив свою правую ногу. Я вцепился обеими руками в землю, но
ни травы, ни камней поблизости не было, поэтому следующим же его рывком я
был по пояс втянут в реку. Мои руки были полны бесполезной грязи. Я
попытался встать на свободную ногу, как вдруг почувствовал, что хищник
перехватил мою ногу повыше - теперь он держался за мое бедро.
Я вновь почувствовал рывок, утаскивающий меня вглубь, но уже уперся
правой ногой в грунт. Я расставил пальцы как можно шире, чувствуя, как
мои тупые загнутые когти входят в вязкий грунт. Хищник рванул меня еще
раз, но теперь смог лишь только чуть дальше пояса затащить меня в воду,
ибо теперь я уже мог сопротивляться, надежно упершись свободной ногой.
Дальнейшее было ужасно. Я решил вытащить зверюгу на берег, чтобы там
можно было использовать свои кулаки. Я был уверен, что убить нападавшего
мне не удастся, а вот отогнать - вполне по силам. Агрессор тоже понимал
это, и поэтому, когда я мощно распрямил ногу, потянув его на берег, он
откусил мне другую: я почувствовал одновременно и усилие в правой ноге, и
полыхающую боль в левой. Хруст был ужасен - ведь это хрустели мои кости!
Внезапно тяжесть на левой ноге спала, и я выпрыгнул на берег.
Решение животного было мне понятно – лучше без проблем получить небольшой
завтрак, чем рисковать получением травмы из-за большого обеда; время идет
– кто-нибудь да попадется - не сейчас, так позже!
А тем временем, цепляясь руками и единственной уцелевшей ногой, я
откатился к зарослям, и только потом посмел обернуться назад. На
предательски грязной воде растекалось большое пятно крови; и широкая
красная полоса тянулась от воды к тому месту, где раньше у меня была
нога. Кровь выходила широкой струей - это был конец. Боль терзала меня –
самочувствие было отвратительным. Агрессор ушел воду, унося с собой мою
ногу, а я до сих пор не знаю, кто это был: рыба, крокодил или же еще
какое-нибудь другое животное, хотя, впрочем, какая мне теперь разница?! Я
был уверен, что умру от потери крови, а может быть, и от заражения крови.
Второй вариант дольше и мучительнее - лучше первый.
Оторванная нога болела - я чувствовал ее боль даже в тех местах, у
щиколотки, которые уже не принадлежали мне. Какая разница, теперь мне уже
все равно! Я потерял очень много крови - больше трети; красная лужа, на
которой я лежал, уже почти не пополнялась. Те два метра от меня до воды,
казалось, отделяли меня от самого большого страха в жизни. Вот теперь-то,
наконец, я стал бояться, хотя и было уже поздно. Я ожидал, что сознание у
меня сначала затуманится, а потом и вовсе пропадет, но этого не
происходило - я по-прежнему мыслил четко и ясно. Странно. Кровь уже не
шла, наверное, вся уже вытекла. Дышать мне стало совсем тяжело - я
задыхался.
Кровь, которую я уже потерял, стала темнеть. Я старался не смотреть на
ужасную рваную рану, которая теперь была у меня вместо ноги. Тяжелый
запах крови был уже повсюду, привлекая тучи насекомых. Удивительно, но по
моим расчетам, я уже должен был давно умереть, однако я был все еще жив.
Интересно, а куда подевалась моя юбка? Ее нигде не было, наверное, ее
утащило в пучину это страшное существо. Странно, почему на пороге смерти
меня интересуют такие мелочи? А может быть, они меня интересуют потому,
что я не на пороге смерти; может быть, я буду жить? Но жить без ноги в
мире Халы нельзя - уж лучше сразу умереть!
Так я лежал и, задыхаясь, думал. А смерти все нет и нет. Наверное, нужно
убираться отсюда куда-нибудь подальше, в безопасное место, а то сюда, на
водопой, наверняка придут какие-нибудь сухопутные хищники. Я попытался
встать и, к своему удивлению, сделал это достаточно легко. Чтобы не
упасть, я ухватился за ближайшую толстую ветку.
Общее свое состояние я оценил как очень расслабленное – но могло быть и
хуже! Все-таки меня тянуло к воде, несмотря на то, что в ней я оставил
частицу самого себя. Я подпрыгнул к воде и, балансируя руками, глянул
вниз. Там, в грязном зеркале реки, на меня глядел некто, похожий на меня
самого. Он был бледен, как полотно, с какими-то нездоровыми серыми и
зеленоватыми пятнами на лице. Черты его лица были заостренными и
угловатыми. "Я выгляжу сейчас, как мертвец", - подумал я.
Каково бы ни было мое будущее, но здесь мне больше делать нечего. Я стал
прыгать обратно по тропе; а чтобы не упасть, я отдыхал, держась за ветки
деревьев. Теперь я почувствовал удары своего сердца - оно билось глухо и
тяжело, я сильно задыхался, и пульс тяжелыми ударами бился у меня в
висках. Мне необходимо было где-нибудь отлежаться, для чего я нуждался в
укрытии с одним входом, в котором я смогу защититься от посягательств на
свою жизнь пока не умру: пещера ли, дупло в дереве или какой-нибудь
колючий кустарник. "Пещеры все остались в горах, подходящее дупло можно
будет найти только случайно, а вот колючий кустарник найти гораздо проще,
тем более, что его можно найти по запаху", - решил я.
Тем временем, я перемещался все дальше и дальше по тропе, все время
принюхиваясь, и вскоре почувствовал запах плодов, которые растут на
довольно колючих кустах. Я свернул в чащу леса, ориентируясь на этот
запах. В густом лесу передвигаться на одной ноге стало гораздо легче -
ведь я постоянно хватался, опирался и подтягивался на руках по ветвям
деревьев и кустов. В лесу я шел уже гораздо медленнее, чем по тропе, но
зато не так сильно уставал от прыжков.
Как говорится, "скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается", но
все же, наконец-таки, после тяжелых трудов, я достиг колючих кустов. На
них росли длинные, величиной в палец, желтые плоды, запах которых и
привлек меня. Они еще не созрели - плоды были бледно-желтого цвета, а
когда созреют, должны стать оранжево-коричневыми, но я пришел сюда не
ради плодов, а ради шипов - а колючки на тех кустах были хорошие:
обычного размера, длиной в полпальца, их было много, но были еще и
длинные – в палец и даже в два пальца длиной – все они были острые, как
иглы, - и это обстоятельство вселило в мою душу надежду.
Я обошел, вернее, обпрыгал вокруг кустов. В одном месте был проход,
который вел к основанию куста. Вечерело. Этим ходом, видимо, пользовался
небольшой зверь, вроде зайца, - скорее всего, он сам себе и сделал его,
отгрызая мешающие ему ветки. Мой предшественник наверняка использовал это
место как убежище, поэтому и я сделаю то же самое. Это место мне
подойдет, тем более, что выбора у меня нет – я слишком устал и измучился.
Я попытался сесть и неловко упал, как мешок, а потом принялся руками
расширять проход.
Хорошо, что мои ударные бугры были бритвенной остроты, - ими можно было
довольно быстро разрезать ветки, но раз за разом колючки все равно
впивались мне в руки. Это была утомительная, аккуратная и очень
болезненная работа, похожая на медленную пытку. К тому времени, как я
полностью залез в проход, мои руки до локтя были исколоты и исполосованы
шипами, сам я также не избежал глубоких царапин ни на голове, ни на теле,
ни, тем более, на уцелевшей ноге. Колючки были везде: сверху, справа и
слева - одно неосторожное движение или же дуновение ветра, и они
десятками втыкались в кожу.
Я нашел подстилку из мягких листьев, которую использовал предыдущий
владелец убежища. Рядом с ней валялись остатки плодов и какие-то семена.
Подстилку я приспособил под голову, а руками постарался прикрыть глаза,
чтобы колючки случайно не поранили их. Был уже глубокий вечер, когда я,
наконец, смог почувствовать себя в относительной безопасности. Я зацепил
когтями оставшейся ноги как можно больше веток и пригнул их к земле.
Ветви спружинили, но не сильно, так как на них лежала тяжесть моей ноги,
- поэтому проход, по которому я сюда проник, закрылся. Шипы вонзались в
мою загрубевшую подошву, но пробить ее не могли. Я попытался расслабиться
и только теперь понял, как мне плохо. Раньше, за работой, я не чувствовал
слабости - опасность вытеснила ее, но теперь на меня навалилось тяжелое
оцепенение.
Я так устал и измучился, что сразу же забылся тяжелым сном, полным
видений и кошмаров. Я смутно помню, как рядом со мной кто-то ворчал и
ходил; он пытался проникнуть внутрь, но безуспешно.
Пришел день, а вместе с ним и жажда. Я уже настолько привык к случайным
уколам колючек, что перестал обращать на них внимание. Мимо меня
проходила жизнь - пролетали птицы, иногда садясь на мой куст, они
чирикали или распевали простенькие мелодии; проходили травоядные
животные, с интересом и удивлением смотревшие на меня; были и хищники с
их мощными клыками и яростными глазами, - звери приходили по моему
кровавому следу и недовольно рычали, пытаясь проникнуть в мое колючее
укрытие.
Но где же мои товарищи, и почему они не приходят? Хотя с другой стороны,
чем они могут мне помочь? Как я был одноногим до их прихода, так и
останусь им, когда они придут, разве что только они могли бы принести
воды и еды да отгонять от меня хищников до тех пор, пока я не умру. Но
сейчас мне нужна вода и еда, однако лучше сначала вода, ибо я погибаю от
жажды.
А вечером пошел дождь. Я ловил капли пересохшими губами, и сама жизнь
возвращалась ко мне. Кулаком я вырыл ямку возле головы, чтобы туда
набиралась вода, затем вытянув губы трубочкой, я вбирал в себя эту
грязную воду, и мне становилось все лучше. Ночью я ел листья и незрелые
плоды, которые росли на кустах поблизости от меня. Утром, при свете дня,
я осмотрел свою рану. Она уже почти вся была затянута новой розовой кожей
и не болела, хотя я и чувствовал свою оторванную ногу всю целиком, до
самых несуществующих пальцев, но уже перестал чувствовать боль от укусов:
первого – в голень и второго – разгрызающего - в бедро.
Я попытался расширить свое убежище, чтобы шипы находились не так близко
от меня, и мне в какой-то мере удалось сделать это. Я снова исцарапался,
снова текла кровь, но я к этому уже привык.
Так прошло еще два дня. Я уже объел все листья и плоды в пределах
вытянутой руки. Мне повезло: хорошо, что за это время еще один раз шел
дождь - я смог кое-как напиться и к тому же наелся грязи. Страшная рана
на ноге уже зажила и не была столь ужасной. Что делать дальше, я не знал.
Чувство голода и жажда слились в одно тупое ноющее ощущение. К своему
