предприняли даже попытки дотянуться до своего оружия. В первую
минуту Меллори, как и подумал Гроувс, боялся пошевелиться,
чтобы не привлечь внимания. Потом, опять-таки одновременно с
Гроувсом, пришел к мысли, что охранники больше напрягают слух,
чем зрение, и не стоило им в этом мешать. А еще через минуту
Меллори пришел к выводу, что вообще ничего не надо
предпринимать, так как со своего наблюдательного поста он видел
то, что никак не мог видеть Гроувс: очередная громадная черная
туча вот-вот готовилась накрыть лунный диск. И мгновение спустя
тень наплывающей траурной завесы перекрасила зеленые воды
Неретвы в цвет индиго, накрыла стену плотины, поглотила
лестницу с прижавшимися к ней людьми и повергла ущелье в
темноту. Гроувс вздохнул с облегчением и опустил "парабеллум".
Мария поднялась и продолжила путь к мосту. Петар повел своим
невидящим взглядом, как это обычно делают слепые. Меллори и
Миллер в тот же момент продолжили свой путь наверх.
Меллори уже покинул лестницу на очередном ее повороте и
поставил ногу на один из тех немногочисленных выступов, которые
предлагала почти вертикальная скала опытному скалолазу. Почти
не за что было держаться, почти что некуда было встать. Если бы
Меллори мог пользоваться своим альпинистским снаряжением --
крючьями и молотком, которые были прикреплены у него на поясе,
то это восхождение он мог бы считать, исходя из своей практики,
средним по трудности. Но о том, чтобы воспользоваться этими
столь необходимыми в подобной ситуации предметами, не могло
быть и речи. Меллори находился как раз напротив стены плотины и
не более чем в тридцати футах от охранников. Незначительный
металлический лязг, который мог быть произведен молотком, вряд
ли привлек бы слух не очень внимательного человека, но именно в
этом пороке -- невнимательности -- никак нельзя было обвинить
охранников. Таким образом, Меллори пришлось полагаться только
на свой природный талант и многолетний альпинистский опыт, что
он и делал, истекая потом под своим водолазным костюмом. В это
самое время Миллер, сорока футами ниже, продвигался вверх с
таким напряжением, что сразу забыл о недавнем вынужденном
отдыхе. Одна мысль а подобном подъеме в другое время довела бы
его до истерики.
В это время Андреа тоже продвигался вперед, но ни один
самый искушенный наблюдатель не смог бы обнаружить на его
смуглом лице и следа напряжения. Так же, как и охранники на
верху, плотины, Андреа больше слушал, чем смотрел. С того
места, где он находился, он мог видеть только камни и неустанно
бурлящие воды Неретвы. Не было слышно ни одного постороннего
звука, но это могло означать только одно:
Дрошный, Нойфельд -- Андреа не мог знать, что ранил именно
Нойфельда -- и их люди, наученные горьким опытом, продвигались
вперед ползком, не покидая одного укрытия, пока не обнаружат
другого.
Прошло не больше минуты, и Андреа услышал то, что ожидал
услышать,-- негромкий стук задетого кем-то камня. Ярдах в
десяти, определил Андреа. Он удовлетворенно кивнул, как бы
отвечая самому себе, и приготовил гранату. Две секунды помедлил
и, выглянув из-за своего камня, швырнул ее. Послышался взрыв, и
при вспышке света стало видно, как двое солдат, перевернувшись
в воздухе, отлетели в разные стороны.
Звук взрыва достиг ушей Меллори. Он затих и медленно
повернул голову к вершине плотины, которая теперь уже
оставалась в двадцати футах под ним. Двое охранников опять
насторожились, посмотрели друг на друга, недоуменно пожали
плечами и продолжили обход. А Меллори продолжил свое
восхождение.
Теперь ему стало немного легче. Стали попадаться такие
выступы, за которые можно было не цепляться пальцами, а
ухватиться всей рукой или даже поставить ногу. Он даже смог
забить один крюк, что, конечно, намного облегчило работу. Когда
он в следующий раз остановился и посмотрел наверх, то увидел,
что находится не более чем в десяти футах от наклонной
расселины, до которой стремился добраться. И, как он и говорил
Миллеру, это была именно расселина, не более того. Меллори
опять двинулся вперед и снова остановился, подняв голову.
Трудно различимый вначале из-за шума воды и беспорядочной
стрельбы, доносящейся со стороны ущелья Зеницы, с каждой
минутой все яснее слышался низкий гул, который вряд ли можно
было с чемнибудь спутать тому, кто хоть когда-либо слышал его
во время войны: это был звук приближающейся эскадрильи тяжелых
бомбардировщиков. Меллори прислушался и удовлетворенно
улыбнулся.
Многие улыбнулись в ту ночь, услышав этот звук подходящей
с запада эскадрильи "Ланкастеров". Улыбнулся Миллер, все еще
прижатый к лестнице и собирающий все свое мужество, чтобы не
смотреть вниз. Улыбнулся Гроувс у подножья лестницы и Рейнольдс
у моста. Улыбнулся Андреа на правой стороне Неретвы, поняв, что
этот шум будет хорошим прикрытием для других звуков, и снял с
пояса следующую гранату. У входа в полевую кухню на обжигающем
ветру плато Ивеничи улыбнулись и пожали друг другу руки
полковник Вис и капитан Вланович. На южной оконечности Клети
Зеницы генерал Вукалович и трое старших офицеров, полковник
Янци, полковник Ласло и майор Стефан, одновременно опустили
бинокли, которые они уже много часов подряд направляли на
Неретвинский мост и окружающий его тревожный лес, и с улыбкой
облегчения посмотрели друг на друга. Но удивительнее всего было
то, что шире всех улыбнулся генерал Циммерман, который в это
время уже садился в свою машину в лесу к югу от Неретвинского
моста.
Меллори продолжил восхождение, уже быстрее и увереннее
достиг расселины, поднялся выше, приготовился вбить очередной
крюк в подходящую трещину в скале и вынул молоток. Сейчас он
находился все еще не более чем в сорока футах над плотиной. А
для того, чтобы вбить крюк, пришлось бы нанести несколько
мощных ударов. Даже при тех громовых раскатах, которые
производили "Ланкастеры", трудно было предположить, что нельзя
будет различить металлический лязг молотка о крюк. Тем временем
звук работающих двигателей "Ланкастеров" неумолимо приближался.
Меллори посмотрел вниз. Миллер смотрел вверх и, пытаясь,
удержаться все на той же злополучной лестнице, делал отчаянные
жесты, постукивал по циферблату часов, призывая Меллори
обратить внимание на время. Меллори отрицательно покачал
головой и махнул свободной рукой, указывая вниз. Миллер в ответ
тоже помотал головой.
"Ланкастеры" в это время как раз проходили у них над
головами. Ведущий отвернул, пересекая по диагонали плотину;
слегка задрал нос, подлетая к горам. И в этот момент земля
вздрогнула. Миллиардами черных брызг взорвалась Неретва, и
грохот первого взрыва оглушил их. Бомба весом в полтонны
взорвалась в ущелье Зеницы. После этого грохот падающих и
разрывающихся в ущелье бомб стал непрерывным. В небольших
промежутках между взрывами грохотало эхо, перекатывающееся по
горам и долинам Боснии.
Меллори больше не приходилось опасаться, что его услышат:
он не смог бы услышать звука собственного голоса. Большинство
сброшенных бомб покрывало ограниченное пространство не более
чем в миле от того места, где Меллори прижимался к скале. Он
вбил крюк, укрепил на нем веревку и бросил другой конец
Миллеру. Тот немедленно ухватился за нее и полез вверх. Глядя
на Миллера, Меллори подумал, что тот похож на святого
великомученика. Миллер совсем не умел лазить по горам, но явно
успешно справлялся с веревкой. В очень короткий срок он
добрался до Меллори, прочно встал ногами на край расселины и
ухватился обеими руками за крюк.
-- Ты что, собираешься повеситься на этом крючке?
-- Вешаться не собираюсь, но попробуй меня отсюда
сдвинуть.
-- И не подумаю,-- усмехнулся Меллори. Он свернул в кольцо
веревку, которую использовал
Миллер для подъема, повесил ее на плечо и продолжил
свой путь вверх по расселине.
-- Я поднимусь выше, вобью еще один крюк, привяжу к нему
веревку, и ты поднимешься ко мне. Годится?
Миллер бросил взгляд вниз и передернул плечами:
-- Если ты думаешь, что мне нравится здесь, то сильно
ошибаешься.
Меллори снова усмехнулся и двинулся вперед.
К югу от Неретвинского моста генерал Циммерман и его
адъютант напряженно вслушивались в громовые раскаты,
доносящиеся с места воздушного налета. Генерал взглянул на
часы.
-- Так,-- произнес он.-- Первый эшелон пойдет на позицию.
В тот же момент вооруженные до зубов пехотинцы, согнувшись
почти пополам, чтобы их не было видно из-за парапета, стали
быстро продвигаться по Неретвинскому мосту. Перейдя на другую
сторону, они рассредоточились за мостом вдоль северного берега
реки, скрытые от партизан крутым подъемом берега. Однако им
только казалось, что они были скрыты. На самом деле
партизанские разведчики, вооруженные ночными биноклями и
полевыми телефонами, устроились, под смертельной угрозой быть в
любую минуту обнаруженными, менее чем в ста ярдах от моста,
постоянно посылая сообщения Вукаловичу.
Циммерман посмотрел вверх и сказал адъютанту:
-- Остановите их. Скоро опять покажется луна.-- Он вновь
взглянул на часы.-- Через двадцать минут пускайте танки.
-- Они остановили переход через мост? -- спросил
Вукалович.
-- Так точно! -- Это был голос первого наблюдателя.-- Я
думаю, в связи с тем, что вот-вот должна появиться луна.
-- Я тоже так думаю,-- согласился Вукалович и добавил: --
Вам надо успеть вернуться. Это для вас единственный шанс.
Андреа с таким же интересом вглядывался в ночное небо.
Вынужденное отступление поставило его в невыгодное положение:
он не был обеспечен прикрытием. "Луна выйдет, и я как на
ладони",-- констатировал он, на мгновение призадумался и бросил
гранату туда, где были видны самые большие камни, ярдах в
двадцати. Не дожидаясь взрыва, стал быстро отползать вверх по
реке. Единственным результатом взрыва была бешеная автоматная
очередь, выпущенная Дрошным и его людьми в то место, откуда
только что сбежал Андреа. Одна из пуль чиркнула по рукаву его
куртки, но такое случалось уже не раз. Он успел скрыться за
очередным скоплением валунов прежде, чем луна окончательно
вышла из своего укрытия и на этот раз ярко высветила людей
Дрошного, которые в этот момент пересекали открытое
пространство. Пригнувшись у подвесного моста, Рейнольдс вместе
с подошедшей Марией слышали взрыв и определили, что Андреа
находился уже не более чем в ста ярдах, на другой стороне реки.
Рейнольдс собирался отправиться на помощь Андреа, как
только Гроувс пришлет обратно Марию и Петара. Но три причины
заставили его временно отменить свое решение. Во-первых, Гроувс
не смог отослать обратно Петара. Во-вторых, неумолимо
приближающийся звук автоматных очередей говорил о том, что
Андреа постепенно и равномерно отступает и находится в данный
момент в выгодной боевой позиции. И, наконец, в-третьих,
Рейнольдс понимал, что если Дрошный и схватит Андреа, то он,
заняв оборонительную позицию за камнем, сможет некоторое время
задерживать Дрошного и его людей и не пускать их на мост.
И все же, бросив еще один взгляд на полную луну и
осыпанное звездами небо, он снова изменил решение. Холодный
расчет уступил место характеру, а характер Рейнольдса не
позволял, чтобы кто-нибудь один служил подсадной уткой и
отдувался за всех. И еще его мучила мысль, что Дрошный
использует лунное освещение для последней атаки на Андреа. Он
