от нее карандаш двигаются назад, примерно к центру квадрата, образованного
четырьмя красными крестиками.
- Стоп! - проговорил он. - Руль прямо... - и после паузы: - Вперед на
одну треть. Так... Стоп!
- Скорость ноль, - доложил Рейберн.
- Сто двадцать футов, - приказал Свенсон офицеру у пульта погружения. -
Только осторожнее, осторожнее.
До центрального поста докатился сильный продолжительный шум.
- Выбрасываете балласт? - спросил я у Хансена.
- Просто откачиваем его, - покачал он головой. - Так легче выдерживать
нужную скорость подъема и удерживать лодку на ровном киле. Поднять субмарину
на ровном киле, когда скорость нулевая, - это трюк не для новичков. Обычные
субмарины даже не пытаются это делать.
Насосы замерли. Снова зашумела вода, теперь уже возвращаясь в цистерны:
офицер по погружению замедлил скорость подъема. Наконец и этот звук умолк.
- Поток постоянный, - доложил офицер. - Точно сто двадцать футов.
- Поднять перископ, - приказал Свенсон стоящему рядом с ним матросу Тот
взялся за рычаг над головой, и мы услышали, как в клапанах зашипела под
высоким давлением жидкость, выдвигая перископ по правому борту. Преодолевая
сопротивление забортной воды, тускло отсвечивающий цилиндр наконец
освободился полностью. Свенсон откинул зажимы и прильнул к окулярам.
- Что он там собирается разглядеть на такой глубине да еще и ночью? -
спросил я у Хансена.
- Кто знает. Вообще-то полной темноты никогда не бывает. То ли луна
светит, то ли звезды. Но даже звездный свет все же пробивается сквозь лед,
если, конечно, он достаточна тонок.
- И какой толщины лед над нами в этом прямоугольнике?
- Вопросик на все шестьдесят четыре тысячи долларов, - отозвался
Хансен. А ответ прост: мы не знаем. Чтобы довести ледовую машину до
подходящего размера, пришлось пожертвовать точностью. Так что где-то от
четырех до сорока дюймов. Если четыре -мы проскочим, как сквозь крем на
свадебном торте. Если сорок - набьем себе шишек на макушке, - он кивнул в
сторону Свенсона. - Похоже, дело табак. Видите, он регулирует фокус и крутит
ручки разворота объективов кверху? Значит, пока ничего не может разглядеть.
Свенсон выпрямился.
- Темнотища, как в преисподней, - пробормотал он. Потом приказал: -
Включить огни на корпусе и "парусе". Он снова прильнул к окулярам. Всего на
пару секунд.
- Гороховый суп. Густой, желтый и наваристый. Ни хрена не видно.
Попробуем камеру, а?
Я взглянул на Хансена, а тот мотнул головой на переборку напротив, где
как раз расчехляли белый экран.
- Все новейшие удобства, док. Собственное ТВ. Камера установлена на
палубе и защищена толстым стеклом, дистанционное управление позволяет очень
даже легко поворачивать ее вверх и вокруг, да куда хочешь.
- Новейшая модель, наверно? На экране появилось что-то серое, размытое,
неопределенное.
- Самая лучшая, какую можно купить, - ответил Хансен. - Это просто
такая вода. При такой температуре и солености она становится совершенно
непрозрачной. Как густой туман для зажженных фар.
- Выключить огни, - приказал Свенсон. Экран совсем потемнел. - Включить
огни... - Та же серая муть на экране. Свенсон вздохнул и повернулся к
Хансену. - Ну что, Джон?
- Если бы мне платили за воображение, - тщательно подбирая слова,
произнес Хансен, - я бы сумел вообразить, что вижу топ "паруса" вон там, в
левом уголке. Слишком уж сумрачно там, капитан. Придется играть в жмурки,
ничего другого не придумаешь.
- Я предпочитаю называть это русской рулеткой, - у Свенсона было
безмятежное лицо человека, покуривающего воскресным днем на свежем воздухе.
- Мы удерживаем прежнюю позицию?
- Не знаю, - Рейберн оторвался от табло. - Трудно сказать что- то
наверняка.
- Сандерс? - вопрос человеку у ледовой машины.
- Тонкий лед, сэр. По-прежнему тонкий лед.
- Продолжайте наблюдение. Опустить перископ... - Свенсон убрал рукоятки
и повернулся к офицеру по погружению. - Давайте подъем, но считайте, что у
нас на "парусе" корзина с яйцами, и надо сделать так, чтобы ни одно не
разбилось.
Снова заработали насосы. Я обвел взглядом центральный пост. Все были
спокойны, собранны и полны внутреннего напряжения. На лбу у Рейберна
проступили капельки пота, а голос Сандерса, монотонно повторяющего "тонкий
лед, тонкий лед", стал преувеличенно ровным и невозмутимым. Тревога
сгустилась настолько, что, казалось, ее можно пощупать пальцами. Я тихо
обратился к Хансену:
- Что-то не вижу радости на лицах. А ведь еще сотня футов над головой.
- Осталось всего сорок, - коротко ответил Хансен. - Измерение ведется
от киля, а между килем и топом "паруса" как раз шестьдесят футов. Сорок
футов минус толщина самого льда... А тут может подвернуться какой-нибудь
выступ, острый, как бритва или игла. И запросто проткнет наш "Дельфин"
посередке. Вы понимаете, что это значит?
- Стало быть, пора и мне начинать волноваться? Хансен усмехнулся, но
улыбка получилась безрадостной. Мне тоже было не до смеха.
- Девяносто футов, - доложил офицер по погружению.
- Тонкий лед, тонкий лед... - пел свою арию Сандерс.
- Выключить палубные огни, огни на "парусе" оставить включенными, -
произнес Свенсон. - Камера пусть вращается. Сонар?
- Все чисто, - доложил оператор сонара. - Кругом все чисто... - пауза,
потом: - Нет, отставить, отставить! Преграда прямо по корме!
- Как близко? - быстро уточнил Свенсон.
- Трудно сказать. Слишком близко.
- Лодка скачет! - резко выкрикнул офицер по погружению. - Восемьдесят,
семьдесят пять...
Видимо, "Дельфин" вошел в слой очень холодной или очень соленой воды.
- Толстый лед, толстый лед! - тут же отозвался Сандерс.
- Срочное погружение! - приказал Свенсон - и теперь это уже звучало
именно как приказ.
Я почувствовал скачок воздушного давления, когда офицер по погружению
открутил нужный вентиль и тонны забортной воды ринулись в цистерну
аварийного погружения. Но было уже поздно. Сопровождаемый оглушительным
грохотом толчок чуть не свалил нас с ног: это "Дельфин" с размаху врезался в
толщу льда. Зазвенели стекла, мигнув, выключились все огни, и субмарина
камнем пошла ко дну.
Продуть цистерну! - скомандовал офицер по погружению.
Воздух под высоким давлением ринулся в балластную емкость - но при той
скорости, с какой мы падали вниз, нам явно грозила опасность быть
раздавленными давлением воды раньше, чем насосы сумеют откачать хотя бы
часть принятого перед этим балласта. Двести футов, двести пятьдесят - мы
продолжали падать. Все будто в рот воды набрали, только стояли или сидели,
как завороженные, и не сводили глаз с указателя глубины. Не нужна была
телепатия, чтобы прочесть мысли всех, кто находился сейчас в центральном
посту. Было очевидно, что "Дельфин" наткнулся кормой на что-то твердое как
раз в тот момент, когда его "парус" напоролся на тяжелый лед. И если корма у
"Дельфина" пробита, мы не остановимся в падении до тех пор, пока давление
миллионов тонн воды не раздавит и не сплющит корпус лодки, в мгновение ока
лишив жизни всех, кто там находится.
- Триста футов, -громко читал офицер по погружению. - Триста
пятьдесят... Падение замедляется! Замедляется!.. "Дельфин" еще продолжал
падать, неторопливо минуя четырехсотфутовую отметку, когда в центральном
посту появился Ролингс. В одной руке он держал инструментальную сумку, в
другой - мешочек с различными лампочками.
- Все это против природы, - заявил он, обращаясь, кажется, к
перегоревшей лампочке на табло, которую он тут же принялся заменять. - Я
всегда доказывал, что мы встаем поперек законов природы. За каким дьяволом
людям надо соваться в глубь океана? Помяните мое слово, все эти новомодные
штучки до добра не доведут...
- Вас точно не доведут, если вы не умолкнете, - язвительно бросил ему
Свенсон. Но в его голосе не было упрека; как и все мы, он по достоинству
оценил целительное воздействие глотка свежего воздуха, внесенного Ролингсом
в насыщенную тревогой атмосферу центрального поста. - Держимся? - обратился
капитан к офицеру по погружению.
Тот поднял кверху палец и улыбнулся. Свенсон кивнул и взял переносной
микрофон.
- Говорит капитан, - спокойно произнес он. - Прошу прощения за
встряску. Немедленно доложить о повреждениях.
На пульте перед ним загорелась зеленая лампочка Свенсон нажал на
тумблер, и на потолке заговорил громкоговоритель.
- Докладывает отсек управления... - Этот отсек находился на корме, как
раз над машинным отделением. - Удар был прямо над нами. Пришлось зажечь
свечки, кое-какие приборы вышли из строя. Но крыша над головой еще цела.
- Спасибо, лейтенант. Справитесь?
- Конечно!
Свенсон включил другой тумблер.
- Кормовой отсек?
- А мы разве не оторвались от корабля? - осторожно осведомился чей-то
голос.
- Пока еще нет, - заверил Свенсон. - Что можете доложить?
- Только то, что нам придется тащить обратно в Шотландию целую кучу
грязного белья. Стиральную машину, кажется, хватила кондрашка.
Свенсон улыбнулся и отключился. Лицо у него оставалось безмятежным, а
под рубашкой, наверно, работал какой-то потоуловитель, потому что лично мне
не помешало бы и банное полотенце. Капитан обратился к Хансену:
- Нам просто не повезло. Вот такое совпадение: подводное течение, где
его не должно быть, температурный перепад, где никто не мог его ожидать, и
ледяной нарост, который тоже подвернулся не вовремя. Да еще и тьма такая -
хоть глаз выколи. Но потребуется нам совсем немного: чуточку покрутимся
вокруг, чтобы освоить эту полынью, как свои пять пальцев, прикинем скорость
дрейфа льдов, ну и дадим побольше света, когда подойдем к девяностофутовой
отметке.
- Так точно, сэр. Это все, что нам потребуется. Вопрос в другом: что мы
все-таки собираемся делать?
- Именно это и собираемся. Немного поплаваем и попытаемся еще раз. Не
люблю ронять свое достоинство, поэтому удер- жался и не вытер пот со лба.
Значит, поплаваем и попытаемся еще раз. Минут пятнадцать на глубине двести
футов Свенсон манипулировал винтами и рулями, пока наконец не изучил
очертания полыньи и не нанес их на табло со всей возможной точностью. Потом
он придвинул "Дельфин" к одной из границ и приказал начать медленный подъем.
- Сто двадцать футов, - начал счет офицер по погружению. - Сто
десять...
- Толстый лед, - завел свою песню Сандерс. - Толстый лед... "Дельфин"
продолжал потихоньку всплывать. Я окончательно решил, что в следующий раз,
когда направлюсь в центральный пост, прихвачу с собой махровое полотенце.
- Если мы переоценили скорость дрейфа, - заметил Свенсон, - боюсь, мы
треснемся еще разок... - Он обернулся к Ролингсу, который все еще возился с
лампочками. - На вашем месте, я бы повременил с этим делом. Вдруг снова
придется все менять - а ведь наши запасы не бесконечны.
- Сто футов, - доложил офицер по погружению. Его ровный голос абсолютно
не соответствовал мрачному выражению лица.
- Видимость улучшается, - внезапно произнес Хансен. - Смотрите...
Видимость действительно улучшалась, хотя и не слишком заметно. На
экране ТВ отчетливо обрисовался верхний уголок "паруса". А потом, совершенно
неожиданно, мы увидели кое-что еще: громадную бесформенную ледяную скалу
всего в дюжине футов над "парусом".
В балластные цистерны хлынула вода. Офицеру по погружению не
требовалось никаких приказаний. Если бы мы продолжали, как в первый раз,
всплывать со скоростью курьерского лифта, мы бы опять подпрыгнули вверх,
