тысячу ярдов. Кстати, предохранитель снимается, и боеголовка становится на
боевой взвод вообще только после того, как торпеда пройдет восемьсот ярдов.
Мы развернем лодку носом к направлению взрыва, а если учесть, на какое
давление рассчитан корпус, то считаю, что ударная волна не причинит нам
никакого вреда.
- Очень тяжелый лед, - проговорил Бенсон. - Тридцать футов. Сорок
футов. Пятьдесят футов... Очень, очень тяжелый лед...
- Будет плохо, если торпеда врежется в глыбину вроде этой, - сказал я.
- Боюсь, она если и отколет, то самый краешек.
- Ну, насчет этого мы постараемся. Поищем местечко, где лед более-менее
подходящей толщины, хотя бы такой, как был немного раньше, и тогда уже
шарахнем.
- Тонкий лед! - Бенсон даже не закричал, а поистине заревел. - Тонкий
лед!.. Да нет, о Господи, чистая вода! Чистая вода! Маленькая, хорошенькая
чистенькая водичка!
У меня мелькнула мысль, что и у ледовой машины, и у Бенсона в голове
одновременно сгорели предохранители. Но офицер у пульта глубины не колебался
ни секунды: пришлось хвататься за что придется, чтобы удержаться на ногах,
так как "Дельфин" забрал лево руля и, замедляя ход, круто развернулся назад,
к точке, которую только что засек Бенсон. Свенсон взглянул на табло и отдал
тихий приказ, огромные бронзовые винты завертелись в обратную сторону,
тормозя и останавливая подводную лодку.
- Ну, что там видно, док? - громко спросил Свенсон.
- Чистая вода, чистая вода, - благоговейно выговорил Бенсон. - Я ее
превосходно вижу. Полынья довольно узкая, но мы протиснемся. Щель длинная, с
резким изломом влево, поэтому мы и не потеряли ее, когда разворачивались.
- Сто пятьдесят футов,- приказал Свенсон. Зашумели насосы. "Дельфин"
мягко пошел кверху, точно аэростат, возносящийся в небеса. Вскоре вода снова
хлынула в цистерны. "Дельфин" повис без движения.
- Поднять перископ, - дал команду Свенсон. Перископ с тихим шипением
встал в боевое положение. Свенсон на миг прильнул к окулярам, потом махнул
мне рукой.
- Посмотрите-ка, - широко улыбаясь, произнес он. - Такого прекрасного
зрелища вы еще никогда не видели.
Я взглянул. Если бы даже сам Пикассо изобразил на холсте то, что я
увидел, ему вряд ли удалось бы сбыть эту картину, и тем не менее я испытал
те же чувства, что и капитан. Сплошные темные стены по сторонам и чуть более
светлая, отливающая густой зеленью полоса точно по курсу лодки. Открытая
щель в ледовом поле.
Через три минуты мы уже находились на поверхности Северного Ледовитого
океана, в 350 милях от Северного полюса. Нагромождения ледяных блоков самых
причудливых очертаний возвышались футов на двадцать над верхушкой "паруса" и
подступали так близко, что, казалось, можно было потрогать их рукой. Три или
четыре таких ледяных горы виднелись на западе, а дальше свет наших фонарей
пробиться не мог, там стояла сплошная, беспросветная тьма.
На востоке вообще нельзя было ничего разглядеть, тут недолго было и
ослепнуть. Даже защитные очки не спасали от нестерпимого блеска, глаза мигом
туманились и начинали слезиться. Пригнув голову и сильно прищурясь,
удавалось только на долю секунды не то что различить, а скорее, вообразить у
самого борта "Дельфина" узкую полосу черной, уже подернутой ледком воды.
Пронзительно воющий ветер сотрясал мостик и поднятые антенны, удерживая
стрелку анемометра на отметке 60 миль в час. Теперь это был настоящий
ледовый шторм: не просто густой, клубящийся туман, который окружал нас
сегодня утром, а сплошная, грозящая смертью стена бешено мчащихся крохотных
игл, перед которыми не устояла бы никакая фанера и вдребезги разлетелся бы
даже стакан в вашей руке. На барабанные перепонки давило погребальное
завывание ветра, но даже оно не могло заглушить беспрестанный скрежет,
грохот, басовитый гул, производимый миллионами тонн садистски истязаемого
льда, который под воздействием могущественной силы, чей центр располагался
Бог весть где, за тысячи миль отсюда, трескался, сплющивался и передвигался
с места на место, громоздя все новые и новые ледяные горы, хребты и ущелья и
порой создавая новые щели, чернеющие чистотой воды и тут же, на глазах,
затягивающиеся ледяной пленкой.
- Тут постоять - умом тронешься. Давайте-ка вниз! - сложив рупором
ладони, прокричал мне Свенсон в самое ухо, но даже тут я не столько
расслышал, сколько догадался: так силача была эта северная какофония.
Мы спустились вниз, в центральный пост, который теперь показался нам
оазисом тишины и покоя. Свенсон развязал капюшон своей парки, снял шарф и
защитные очки, почти полностью прикрывавшие лицо, посмотрел на меня и
недоуменно покачал головой.
- А кто-то еще толкует о "белом безмолвии" Арктики. Да по сравнению со
всем этим даже цех, где клепают котлы, покажется читальным залом, - он снова
покачал головой. - В прошлом году мы плавали подо льдом и тоже пару раз
высовывали нос наружу. Но ничего подобного не видели. И даже не слыхали про
такое. Даже зимой. Холодина? Да, конечно, зверский мороз, ветер - но это не
слишком мешало нам прогуляться по льду. Я еще, помню, посмеивался над
историями про исследователей, которых непогода заставляла долгие дни
проводить в укрытиях. Но теперь... Теперь я понимаю, отчего погиб капитан
Скотт.
- Да, погодка паршивая, - согласился я. - А как насчет нас, коммандер?
Мы здесь в безопасности?
- Трудно сказать, - пожал плечами Свенсон. - Ветер прижимает нас к
западной стенке полыньи, по правому борту остается примерно пятьдесят ярдов
чистой воды. Пока нам ничего не угрожает. Но вы сами видели и слышали, что
лед все время движется, и к тому же довольно быстро. Щель, в которой мы
стоим, образовалась не больше часа назад. А вот надолго ли... Это зависит от
состояния льда. Надо иметь в виду, что подобные полыньи могут порой
чертовски быстро смыкаться. И хотя у "Дельфина" солидный запас прочности,
его корпус не выдержит такого давления. Мы можем простоять здесь многие
часы, а может, придется улепетывать через пару минут. Во всяком случае, как
только восточный край подступит ближе чем на десять футов, придется нырять.
Сами понимаете, что случится с кораблем, если его зажмет в ледовые тиски.
- Понимаю. Его сплющит, протащит через полюс, а потом, через пару лет,
отпустит на дно океана. Правительству Соединенных Штатов это не понравится,
коммандер.
- Да, карьера коммандера Свенсона окажется под угрозой, - согласился
капитан. - Я думаю...
- Эй! - донесся выкрик из радиорубки. - Скорее сюда!
- По-моему, я зачем-то понадобился Забринскому, - пробормотал Свенсон и
припустил в радиорубку. Я последовал за ним. Забринский, сидя в кресле,
развернулся на пол-оборота и,улыбаясь до ушей, протянул наушники Свенсону.
Тот взял их, немного послушал, потом кивнул.
- DSY, - тихо сказал он. - DSY, доктор Карпентер. Мы их поймали. Взяли
пеленг? Отлично! - повернулся к выходу, окликнул старшину рулевых. - Эллис,
передайте штурману, пусть придет как можно скорее.
- Все-таки мы засекли их, капитан, - бодро заключил Забринский. Но я
заметил, что глаза у него не улыбались. - Должно быть, там подобрались
крепкие ребятишки.
- Очень крепкие, Забринский, - рассеянно отозвался Свенсон. Взгляд у
него стал отсутствующим, и я знал, что он слышит сейчас: металлический
скрежет несущихся ледышек, треск и вой сотен тысяч крохотных пневматических
молотов, не позволяющих там, на мостике субмарины, разговаривать нормальным
голосом. - Очень и очень крепкие... Связь двухсторонняя?
Забринский покачал головой и отвернулся. Улыбка у него исчезла. В
радиорубку заглянул Рейберн и, взяв листок бумаги, отправился к своему
столу. Мы тоже. Минуты через две он поднял голову и сказал:
- Если вы мечтаете о воскресной прогулке, можете отправляться.
- Так близко? - спросил Свенсон.
- Буквально рукой подать! Пять миль точно на восток, плюс- минус
полмили. Ну, что, неплохие из нас ищейки, а?
- Нам просто повезло- отрезал Свенсон. Он вернулся в радиорубку. - Ну,
как там? Не поговорили?
- Мы их совсем потерли.
- И поймать снова нельзя?
- Мы и так поймали к всего на минуту, капитан. Не больше.
Потом сигнал угас. Правда, постепенно. Наверное, доктор Карпентер прав,
они крутят ручной генератор... - Забринский помолчал, потом ни к селу ни к
городу заметил - Моя шестилетняя дочка запросто может крутить такую машинку
минут пять, а то и больше.
Свенсон взглянул на меня и молча отвернулся. Мы прошли к пульту
глубины. Сквозь приоткрытый люк в центральный пост доносились вой шторма,
скрежет льда и барабанный стук маленьких острых ледышек. Свенсон сказал:
- Забринский выразился очень точно... Интересно, как долго будет
бушевать этот проклятый шторм?
- Слишком долго. У меня в каюте медицинская сумка, фляга с медицинским
спиртом и специальная защитная одежда. Вас я попрошу собрать мне в рюкзак
фунтов тридцать аварийных рационов, высококалорийных белковых концентратов.
Бенсон знает, что надо.
- Я вас правильно понимаю? - медленно произнес Свенсон. - Или у меня
уже котелок не варит?
- У кого тут котелок не варит? - В дверях появился Хансен, его улыбка
свидетельствовала, что он услышал слова капитана, но не понял интонации и не
увидел лица Свенсона. - Если котелок не варит, дело плохо. Придется мне
посадить вас на цепь, капитан, и принять на себя командование. Так ведь,
по-моему, говорится в уставе?
- Доктор Карпентер собирается закинуть за спину рюкзак с
продовольствием и прогуляться на станцию "Зебра".
- Так вы их поймали снова? - Хансен забыл про меня. - Правда, поймали?
И взяли второй пеленг?
- Да, только что. Отсюда до них рукой подать. Около пяти миль, как
утверждает наш малыш Рейберн.
- О Господи! Пять миль! Всего лишь пять миль! - Однако радостное
оживление у него на лице тут же пропало, словно сработал внутренний
переключатель. - В такую погодку это все равно что пятьсот. Даже старику
Амундсену удалось бы прошагать в этом месиве не больше десяти ярдов.
- А вот доктор Карпентер полагает, что способен превзойти Амундсена, -
сухо сообщил Свенсон. - Он как раз сказал, что намеревается совершить туда
прогулку.
Хансен взглянул на мен долгим, оценивающим взглядом, потом снова
повернулся к Свенсону.
- Я вот подумываю: ели кого-то и заковывать в цепи, так скорее всего
доктора Карпентера.
- Может, вы и правы, согласился Свенсон.
- Послушайте, - заговорил я. - Там ведь люди, на станции "Зебра". Может
их там осталось мало, но они есть. Пусть даже только один человек. Эти люди
терпят бедствие. Они на краю гибели. На самой грани жизни и смерти.
Перешагнуть эту грань - мгновенное дело. Я же врач, я это знаю. Им может
помочь сущий пустяк. Глоток спирта, немного еды, кружка горячей воды, какая-
нибудь таблетка. И они останутся жить. А без такого пустяка они скорее всего
умрут. Они имеют право рассчитывать хоть на какую- то помощь. Я не требую,
чтобы кто-то шел туда вместе со мной, я только прошу, чтобы вы выполнили
приказ Вашингтона и оказали мне любое возмжное содействие, не подвергающее
опасности "Дельфин" и его команду. Попытка удержать меня силой вряд ли
похожа на содействие. Я же не прошу вас рискнуть своей субмариной или жизнью
членов ее экипажа.
Опустив голову, Свенсон уперся взглядом в пол. Хотел бы я знать, о чем
он сейчас размышляет: о том, каким способом лучше всего меня удержать, о
том, как выполнить приказ Вашингтона, или о том, что мой брат - начальник
станции "Зебра". Во всяком случае, он промолчал.
