льда и снега. Мы стояли на мостике, в двадцати футах над уровнем льда,
очертания "Дельфина" терялись в проносившейся под нами льдистой поземке, но
временами, когда ветер усиливался, эта морозная круговерть поднималась выше
и, беснуясь, набрасывалась на обледенелую стенку "паруса", а острые иголочки
жалили незащищенные участки кожи, точно песчинки, с силой вылетающие из
пескоструйного агрегата. Правда, боль под воздействием мороза быстро стихала
и кожа просто теряла чувствительность. А потом ветер снова ослабевал,
яростная атака на "парус" угасала, и в наступающей относительной тишине
слышалось только зловещее шуршание, точно полчища крыс в слепом исступлении
мчались у наших ног по этим ледовым просторам. Термометр на мостике
показывал минус 21 по Фаренгейту, то есть 53 градуса мороза. Да, не хотел бы
я провести здесь свой летний отпуск.
Беспрестанно дрожа, мы с Ролингсом топали ногами, размахивали руками,
хлопая себя по бокам, то и дело протирали обмерзающие защитные очки, но ни
на секунду не оставляли без внимания горизонт, прячась за брезентовым тентом
лишь тогда, когда несомые ветром ледышки били по лицу уж особенно
нестерпимо. Где-то там, в этих скованных морозом просторах, затерялась кучка
гибнущих людей, чьи жизни зависели сейчас от такого пустяука, как не вовремя
вспотевшие стекла очков. Мы до боли всматривались в эти ледовые дюны и
барханы, но результат был один - резь и слезы в глазах. Мы не видели ничего,
совершенно ничего. Только лед, лед, лед - и ни малейшего признака жизни.
самое что ни на есть настоящее Царство смерти.
Когда подошла смена, мы с Ролингсом неуклюже скатились вниз, с трудом
сгибая задубевшие от мороза конечности. Коммандера Свенсона я нашел сидящим
на полотняном стульчике у радиорубки. Я стащил теплую одежду, защитную маску
и очки, схватил возникшую неизвестно откуда кружку дымящегося кофе и
напряжением воли постарался унять уже не дрожь, а судорогу, охватившую тело,
когда кровь быстрее побежала по жилам.
- Где это вы так порезались? - встревоженно спросил Свенсон. - У вас
весь лоб расцарапан до крови.
- Ничего страшного, ветер несет ледяную пыль, - я чувствовал себя
изнуренным до крайности. - Мы зря тратим время на радиопередачу. Если у
парней на станции "Зебра" нет никакого укрытия, не приходится удивляться,
что их сигналы давно прекратились. В этих краях без еды и укрытия едва ли
выдержишь и несколько часов. Мы с Ролингсом совсем не мимозы, но еще пара
минут - и отдали бы концы.
- Да как знать, - задумчиво проговорил Свенсон. - Вспомните Амундсена.
Возьмите Скотта или Пири. Они ведь прошли пешком до самого полюса.
- Это особая порода, капитан. И кроме того, они шли днем, под солнцем.
Во всяком случае, я убедился, что полчаса - слишком большой срок для вахты.
Пятнадцать минут будет в самый раз.
- Пускай будет пятнадцать минут, - Свенсон вгляделся в мое лицо,
старательно пряча свои чувства. - Значит, вы почти потеряли надежду?
- Если у них нет укрытия, надежды никакой.
- Вы говорили, что у них есть аварийный запас элементов "Найф" для
питания передатчика, - раздумчиво произнес он. - И еще вы говорили, что эти
элементы не теряют годности, если потребуется, годами, независимо от
погодных условий. Должно быть, они пользовались именно этими батареями,
когда посылали нам SOS. Это было несколько дней"назад. Не могли же их запасы
так быстро кончиться.
Намек был так прозрачен, что я даже не стал отвечать. Кончились не
батареи - жизнь.
- Я согласен с вами, - продолжал Свенсон. - Мы зря теряем время. Может,
пора собираться домой? Если нам не удастся получить от них сигнал, мы
никогда не сумеем их отыскать.
- Может, и так. Но вы забыли, что сказано в директиве из Вашингтона,
коммандер.
- Что вы имеете в виду?
- Напомнить? Вы обязаны предоставить мне все средства и любое
содействие, за исключением тех, что непосредственно угрожают безопасности
субмарины и жизни экипажа. Пока что мы фактически еще ничего не сделали.
Если мы не сумеем с ними связаться, я собираюсь пешком прочесать местность в
радиусе двадцати миль, возможно, и наткнусь на станцию. Если из этого ничего
не получится, надо искать новую полынью и снова вести поиск. Конечно, мы
можем охватить только небольшой район и шансов у нас мало, но все-таки они
есть. Чтобы найти станцию, я готов, в конечном счете, провести здесь хоть
всю зиму.
- И вы считаете, что это не грозит жизни моих людей? Отправляться на
поиски в ледяную пустыню в середине зимы...
- Я ничего не говорил о том, чтобы подвергать опасности жизнь ваших
людей.
- Тогда вы... Вы что, собираетесь идти в одиночку? - Свенсон опустил
глаза и покачал головой. - Даже не знаю, что и думать. Одно из двух: либо вы
сошли с ума, либо они там - уж не знаю, правда, кто эти "они" - не зря
отправили с этим заданием именно вас, доктор Карпентер... - он тяжело
вздохнул, затем задумчиво уставился на меня.- Сперва вы признались, что
потеряли надежду, - и тут вы заявляете, что готовы провести в поисках всю
зиму. Извините, доктор, но не вижу в этом никакой логики.
- Это просто ослиное упрямство, - сказал я. - Не люблю бросать дело,
даже не начав его. И меня не интересует, как относится к этому
военно-морской флот Соединенных Штатов.
Свенсон еще раз испытующе взглянул на меня, было заметно, что он
принимает мои слова примерно так же, как муха - приглашение паука заночевать
у него в паутине. Потом он улыбнулся и сказал:
- Американский военный флот не слишком обидчив, доктор Карпентер.
Думаю, вам лучше поспать пару часов, пока есть такая возможность. Это
особенно пригодится, если вы собираетесь отправиться на прогулку к Северному
полюсу.
- А вы сами? Вы ведь совсем не спали сегодня ночью.
- Пока еще погожу, - он кивнул в сторону радиорубки. - Вдруг все-таки
поймаем что-нибудь.
- Что радисты передают? Просто вызов?
- Нет, еще и просьбу сообщить свои координаты и пустить ракеты, если
они имеются. Если что-нибудь получим, я сразу же подниму вас. Спокойной
ночи, доктор Карпентер. Или, скорее, спокойного утра.
Я тяжело поднялся и отправился в каюту Хансена.
Атмосфера в кают-компании в восемь часов утра за завтраком была далеко
не праздничной. За исключением дежурного на палубе и вахтенного механика,
все офицеры "Дельфина" собрались здесь, одни только что покинули койки,
другие собирались отдыхать, но все были молчаливы и замкнуты. Даже доктор
Бенсон, всегда такой оживленный, выглядел сдержанным и рассеянным. Нечего
было и спрашивать, установлен ли контакт со станцией "Зебра", и так было
ясно, что нет. И это после пяти часов непрерывных радиозапросов. Уныние и
безнадежность тяжело нависли над кают- компанией, все понимали, что с каждой
секундой у сотрудников станции "Зебра" остается все меньше и меньше шансов
сохранить свою жизнь.
Никто не торопился с едой, да и незачем было торопиться, но один за
другим они поднимались и уходили: доктор Бенеон принимать больных, молодой
торпедист лейтенант Миллс наблюдать за работой своих подчиненных, которые
вот уже два дня по двенадцать часов без перерыва копались в торпедах,
отыскивая неполадки, третий помощник подменить стоящего на вахте Хансена, а
трое других - по койкам. Остались сидеть только Свенсон, Рейберн и я.
Свенсон, по-моему, так и не прилег за всю ночь, но взгляд у него был ясный и
выглядел он так, будто безмятежно проспал не меньше восьми часов.
Стюард Генри как раз принес еще один кофейник, когда в коридоре вдруг
послышался топот бегущего человека и в кают- компанию ворвался запыхавшийся
старшина рулевых. Если он не сорвал дверь с петель, то лишь благодаря тому,
что "Электрик Боут Компани" устанавливает дверные петли на субмаринах с
солидным запасом прочности.
- Мы их поймали! - с ходу закричал он, а потом, спохватившись, что
матросу полагается соблюдать субординацию, уже тише продолжал: - Мы их
раскопали, капитан, мы их раскопали!
- Что? - никогда бы не подумал, что Свенсон, этот толстячок и увалень,
сумеет так быстро вскочить с кресла.
- Мы установили радиоконтакт с дрейфующей станцией "Зебра", - уже
вполне официально доложил Эллис.
Резко сорвавшись с места и опередив нас с Рейберном, Свенсон ворвался в
радиорубку. На вахте сидели два оператора, оба низко согнулись над рациями,
один чуть не уткнулся лбом в шкалу настройки, другой склонил голову набок,
словно это помогало отключиться от внешнего мира и сосредоточиться на
малейшем шорохе, долетавшем из плотно прижатых наушников. Один из радистов
что-то машинально чертил в журнале записи радиограмм. DSY, писал он,
повторяя снова и снова: DSY, DSY. Позывной станции "Зебра". Уголком глаза он
заметил Свенсона и прекратил писать.
- Мы поймали их, капитан, это точно. Сигнал очень слабый и с перебоями,
но...
- Плевать, какой там сигнал! - Рейберн прервал радиста, даже не спросив
разрешения у Свенсона. Он тщетно пытался скрыть волнение и более чем
когда-либо напоминал отлынивающего от занятий студента.
- Пеленг! Вы взяли пеленг? Вот это главное! Второй оператор развернулся
вместе с креслом, и я узнал своего давнишнего "телохранителя" Забринского.
Он понимающе уставился на Рейберна.
- Ну, конечно, мы взяли пеленг, лейтенант. Это уж первым делом. Как там
ни крути, а получается ноль-сорок пять. Стало быть, северо-восток.
- Спасибо за разъяснение, Забринскии, - сухо заметил Свенсон. -
Ноль-сорок пять - это северо-восток. Нам со штурманом полагается это
знать... Координаты?
Забринскии пожал плечами и повернулся к своему коллеге, краснолицему
мужчине с чисто выбритым затылком и гладкой, блестящей плешью во все темя.
- Что скажешь, Керли?
- Ничего. Практически ничего. - Керли поднял глаза на Свенсона. - Я
двадцать раз запрашивал их координаты. Никакого толку. Их радист знай себе
посылает позывной. Боюсь, он вообще нас не слышит, он даже не знает, что мы
его слышим, он просто шлет и шлет свой позывной. Может, не знает, как
переключиться на прием.
- Такого не может быть, - возразил Свенсон.
- С этим парнем все может быть, - сказал Забринскии. - Сначала мы с
Керли думали, что это сигнал такой слабый, потом решили, что радист слабый
или больной, и наконец сообразили, что это просто какой-то самоучка.
- И как же вы это поняли? - спросил Свенсон.
- Это всегда можно понять. Это... - Забринскии умолк на полуслове и
насторожился положив руку на локоть напарника.
Керли кивнул.
- Я слышу, - сосредоточенно произнес он. - Он сообщает, что координаты
неизвестны...
Итак, неизвестный радист не сказал практически ничего. Впрочем, не
страшно, что он не может сообщить свои координаты, главное, мы вступили с
ним в прямой контакт. Рейберн развернулся и выскочил из радиорубки. Вскоре я
услышал, как он ведет по телефону торопливый разговора кем-то на мостике.
Свенсон повернулся ко мне.
- Вы говорили о зондах. Там, на "Зебре". Они свободные или привязные?
- Можно запускать и так, и так.
- Как работает привязной?
- Свободная лебедка, нейлоновый трос, маркировка через каждые сто и
тысячу футов.
- Передадим, пусть запустят зонд на высоту в пять тысяч футов, - решил
Свенсон. - С освещением. Если они где-то в радиусе тридцати-сорока миль, мы
заметим зонд, а зная его высоту и учтя скорость ветра, примерно определим
расстояние... В чем дело, Браун? - обратился он к матросу, которого
Забринскии называл Керли.
