сочетании с грубоватыми шуточками и подковырками - с ними я уже встречался,
правда, очень редко. Например, в славных экипажах фронтовых бомбардировщиков
Королевских военно- воздушных сил. Подобные отношения складываются обычно в
тесно связанной не только работой, но и бытом, группе
высококвалифицированных специалистов, которые могут выполнять поставленные
перед ними задачи только совместными усилиями. Такая фамильярность говорит
вовсе не об отсутствии дисциплины, а как раз наоборот - о высочайшем уровне
самодисциплины, о том, что каждый член такой группы ценит своего товарища не
только как аса в своем деле, но и просто как человека. Несомненно, в этих
содружествах существуют особые, неписаные правила поведения. Вот и здесь, на
первый взгляд, Ролингс и Забринскии вели себя с лейтенантом Хансеном
развязно, малопочтительно, и тем не менее явственно ощущалась невидимая
граница, которую ни один из них не переступал ни на шаг, Хансен же в свою
очередь, даже одергивая подчиненных, ловко избегал командирских замашек,
хотя периодически и не давал забыть, кто здесь является начальником.
Ролингс и Забринскии отстали от меня с вопросами и сцепились между
собой, горячо обсуждая недостатки Шотландии вообще и Холи- Лох в частности
как базы подводных лодок. В это время за окнами столовой проехал джип, в
лучах фар закружился белый хоровод снежинок. Ролингс запнулся на полуслове и
вскочил на ноги, потом задумчиво опустился на сиденье.
- Все ясно, - объяснил он. - Заговор расширяется.
- Вы заметили, кто это был? - спросил Хансен.
- Еще бы не заметил! Энди Бенди собственной персоной.
- Будем считать, что я этого не слышал, Ролингс, - ледяным тоном
заметил Хансен.
- Это был вице-адмирал Военно-морских сил США Джон Гарви, сэр.
- Значит, Энди Бенди? -задумчиво произнес Хансен. И улыбнулся мне: -
Адмирал Гарви - командующий Военно-морскими силами США в НАТО. Ну, доложу я
вам, дело становится все увлекательнее. Хотел бы я знать, что он здесь
делает.
- Не иначе как вот-вот начнется третья мировая война, - провозгласил
Ролингс. - И адмиралу самое время пропустить первый за день стаканчик до
первого удара...
- Он случайно не с вами летел на вертушке из Ренфру сегодня? - резко
прервал его Хансен.
- Нет.
- А может, вы с ним знакомы?
- Даже имени его не слыхал раньше.
- Чем дальше в лес, тем больше дров, - пробормотал Хансен. В
последующие несколько минут наш разговор стал пустым и бессмысленным:
видимо, Хансен и его подчиненные доискивались про себя, с какой стати
прилетел адмирал Гарви, а затем дверь столовой отворилась, и вместе с
холодным ветром и снегом на пороге возник матрос в темно-синем бушлате. Он
направился прямо к нашему столику.
- Вам привет от капитана, лейтенант. Будьте так добры, проводите
доктора Карпентера к нему в каюту.
Хансен кивнул, встал и двинулся к выходу. На дворе уже лежал снег, тьма
была хоть глаз выколи, а северный ветер прохватывал до костей. Хансен
направился было к ближайшему трапу, но тут же остановился, увидев, как
несколько матросов и портовых рабочих, чьи фигуры казались призрачными,
расплывчатыми в бесконечном мельтешений слабо освещенного снега, осторожно
вталкивают подвешенную торпеду в носовой люк. Повернувшись, он последовал к
кормовому трапу. Мы спустились вниз, и здесь Хансен предупредил:
- Ступайте осторожнее, док, тут и поскользнуться недолго.
Это было верно, и одна только мысль о ледяной воде Холи-Лох,
подстерегавшей мои неверный шаг, помогла мне действовать безошибочно. Мы
поднырнули под брезентовый тент, прикрывающий кормовой люк, и по крутой
металлической лесенке спустились вниз, в двигательный отсек, теплое,
сверкающее безукоризненной чистотой помещение, битком набитое выкрашенной в
серый цвет аппаратурой и ярко освещенное не отбрасывающими тени
флюоресцентными лампами.
- Может, глаза мне завяжете, лейтенант? - спросил я.
- Нет смысла, - ухмыльнулся Хансен. - Если у вас есть допуск, это
лишнее. Если же нет допуска - тоже лишнее. Все равно вы не сможете, а точнее
- вам не с кем будет поболтать о том, что вы здесь увидите, по крайней мере,
несколько ближайших лет, пока вы будете разглядывать окружающий мир из-за
тюремной решетки.
Что ж, он опять был прав. Мне оставалось только последовать за ним, и
мы беззвучно зашагали по черному каучуковому покрытию палубы, минуя торчащие
на пути огромные механизмы, которые я бы определил как турбогенераторы для
выработки электроэнергии. Новое нагромождение приборов, дверь, за нею -
очень узкий проход длиною футов тридцать. Когда мы шли по нему, я
почувствовал сильную дрожь под ногами. Где-то там, должно быть, размещался
ядерный реактор "Дельфина". Наверняка он был именно здесь, прямо под нами. Я
обратил внимание на круглые люки, расположенные на палубе вдоль всего
прохода, скорее всего, они закрывали окна с защитными свинцовыми стеклами,
служащие для осмотра и контроля и обеспечивающие максимально возможный
доступ к ядерному оборудованию.
Конец прохода, еще одна дверь с крепкими запорами - и мы, судя по
всему, очутились в центральном посту "Дельфина". Слева размещалась
отделенная переборкой радиорубка, справа - куча- мала приборов неизвестного
мне назначения, а прямо впереди - большой штурманский стол. Дальше, за
столом, виднелись массивные мачтовые опоры, а еще дальше - двойной перископ
с соответствующим оборудованием. Этот центральный пост по меньшей мере раза
в два превышал те, что мне приходилось видеть на обычных подводных лодках,
но все равно каждый квадратный дюйм его поверхности был занят аппаратурой,
даже потолок нельзя было разглядеть: его покрывали хитроумно переплетенные
кабели, фидеры и трубы всех диаметров и расцветок.
Передняя часть центрального поста была точной копией приборной доски
современного многомоторного реактивного лайнера. Там располагались две
отдельные штурвальные колонки авиационного типа, а за ними можно было
разглядеть укрытые чехлами приборные доски. Перед колонками стояли два
мягких кожаных кресла, они, насколько я смог заметить, были снабжены ремнями
безопасности для фиксации штурвальных. Меня это немного удивило: на какие же
кульбиты и взбрыки способен "Дельфин", если надо так привязываться.
На другом конце прохода, ведущего от центрального поста к носовой части
корабля, виднелось еще одно помещение, отделенное переборкой. Что там
находилось, у меня не было времени разобраться. Хансен стремительно двинулся
в проход, остановился у первой же двери слева и постучался. Дверь
распахнулась, и перед нами возник коммандер Свенсон.
- Ага, вот и вы. Простите, что заставил ждать, доктор Карпентер. Мы
отплываем в шесть тридцать, Джон... - это уже Хансену. - Успеете?
- Смотря как пойдет дело с загрузкой торпед, капитан. - Мы берем с
собой только шесть.
Хансен поднял брови, но не стал возражать. Только спросил:
- Загружаем их прямо в аппараты?
- Нет, в стеллажи. Над ними еще надо поработать.
- Запас не берем?
- Нет.
Хансен кивнул и удалился. Свенсон пригласил меня в каюту и закрыл за
мной дверь. Если сравнивать с телефонной будкой, то каюта Свенсона выглядела
все же попросторнее, но не настолько, чтобы впадать от этого в восторг.
Откидная койка, складная ванна, крохотный письменный стол со стулом, легкое
складное кресло, сейф, несколько контрольных приборов над койкой - вот и
все, что здесь было. Если бы вам взбрело в голову станцевать твист, вам
пришлось бы изгибаться самым немыслимым образом, не сдвигая ног с центра
каюты.
- Доктор Карпентер, - сказал Свенсон, - позвольте представить вам
адмирала Гарви, командующего Военно-морскими силами США в НАТО.
Адмирал Гарви поставил стакан, который держал в руке, встал со стула и
протянул мне руку. Когда он стоял вот так, ноги вместе, я не мог не обратить
внимание на изрядный просвет между его коленями и понял, наконец, смысл его
прозвища Энди Бенди: адмирал родился если не ковбоем, как Хансен, то уж
точно кавалеристом. Это был высокий мужчина со здоровым цветом лица, белыми
волосами, белыми бровями и блестящими голубыми глазами. В его облике
проглядывало что-то невыразимое словами, но присущее старшим морским
офицерам всего мира; независимо от расы и государственной принадлежности.
- Рад познакомиться, доктор Карпентер, - сказал он. - Извините за, гм,
не слишком радушный прием, но коммандер Свенсон действовал строго по
инструкции. Его люди позаботились о вас?
- Они позволили мне купить им по чашечке кофе в столовой. Он улыбнулся.
- Все они неслухи, эти ядерщики... Боюсь, что известное всему миру
американское гостеприимство оказалось под угрозой. Виски, доктор Карпентер?
- А я слышал, что на американских кораблях сухой закон, сэр.
- Вот именно, сынок, вот именно. Кроме небольшого запаса для
медицинских целей, разумеется. Это из моего собственного резерва... - он
извлек карманную фляжку размером с солдатскую баклагу, потянулся за
стаканчиком для чистки зубов. - Рискнув посетить заброшенные скалы в
Шотландии, предусмотрительный человек принимает необходимые меры.., Я обязан
извиниться перед вами, доктор Карпентер. Я встречался вчера вечером с
адмиралом Хьюсоном и собирался прилететь сюда еще утром, чтобы убедить
коммандера Свенсона взять вас на борт, но, увы, опоздал.
- Убедить, сэр?
- Да, убедить, - он вздохнул. - Капитаны наших ядерных субмарин, доктор
Карпентер, люди тяжелые и обидчивые. Свои корабли они рассматривают как
безраздельную собственность, порой можно подумать, что каждый из них -
главнейший держатель акций "Электрик Боут Компани" в Гротоне, где почти все
эти лодки строились... - он поднял стакан. - Удачи коммандеру и вам!
Надеюсь, вы сумеете отыскать этих чертовых бедолаг- погорельцев. Но я бы
оценил ваши шансы на успех как один из тысячи.
- И все же, думаю, сэр, мы их найдем. Вернее, коммандер Свенсон их
отыщет.
- Откуда такая уверенность? - он помедлил. - Интуиция?
- Можно и так назвать. Он поставил стакан, глаза его потухли.
- Должен признаться, адмирал Хьюсон так ничего толком про вас и не
сообщил. Так кто же вы, доктор Карпентер? Чем занимаетесь?
- Наверно, он все-таки сообщил вам это, адмирал. Я просто врач,
прикомандированный к Военно-морским силам для выполнения...
- Морской врач?
- Ну, не совсем... Я...
- Вы штатский, что ли?
Я кивнул. Адмирал и Свенсон обменялись многозначительными взглядами,
даже не потрудившись скрыть их от меня. Если у них вызвала бурную радость
перспектива иметь на борту новейшей, секретной американской субмарины не
просто иностранца, а вдобавок ко всему и штатского, то они скрыли эту
радость весьма умело. Адмирал Гарви только сказал:
- Ну что ж, продолжайте.
- Да это, в общем-то, и все. По заказу флота я исследую влияние на
здоровых людей окружающей обстановки. Скажем, как люди реагируют на
экстремальные условия Арктики или тропиков, как они переносят невесомость во
время имитации полетов в космосе или высокое давление, когда им приходится
покидать затонувшую подлодку. В основном...
- Подлодку... - адмирал Гарви мигом вцепился в это слово. - Значит, вы
ходили в море на подводных лодках, доктор Карпентер. Я имею в виду - в
настоящее плавание?
- Приходилось. Мы обнаружили, что никакая имитация не может заменить
реальной эвакуации экипажа с глубины.
