постели, и не вздумай больше готовить, пусть Холли делает это за тебя".
Вот я здесь и лежу.
Комната была маленькая и почти пустая, освещенная и вентилируемая
небольшим открытым окном. Голос доносился с кровати у окна. Прислонившись
к груде подушек в изголовье, на меня смотрела негритянка. Улыбка светилась
на ее исхудавшем сером лице и в больших, как фонари, глазах. Улыбающиеся
синие губы продолжали плести ниточку разговора.
- Это для меня вредно, он сказал, потому что мои суставы серьезно
повреждены артритом, и если я буду повсюду расхаживать, как прежде, мое
сердце непременно сдаст. Он сказал, что я из поколения упрямцев, а я
рассмеялась прямо ему в лицо, просто не могла удержаться. Этот молодой
доктор - мой большой друг, и я не слишком-то придаю значения его словам. А
ты, сынок, не доктор?
Ее глаза ласково смотрели на меня, синие губы улыбались. Я ненавижу
ложь, когда на моем пути встает элемент человечности, но пришлось солгать:
- Мы проводим опрос радиослушателей Южной Калифорнии. Я вижу, что у
вас есть радио.
На маленьком, под слоновую кость, столике, между ее кроватью и стеной
стоял радиоприемник.
- Конечно есть, - ответила она разочарованным тоном.
Ее верхняя губа с едва заметным усилием собралась во множество
вертикальных морщинок.
- Он работает?
- Конечно же, работает.
Ее настроение повысилось. Мой вопрос дал ей пищу для разговора.
- Я не стала бы держать в комнате радио, которое не работает. Я
слушаю его утром, днем и вечером, и выключила только когда вы постучали в
дверь. А когда вы уйдете, я снова включу его. Но не спешите. Входите и
присаживайтесь. Я люблю заводить новых друзей.
Я сел на единственное кресло-качалку возле кровати. Оттуда я мог
видеть дверь соседнего бунгало и открытое кухонное окно.
- Как твое имя, сынок?
- Лю Арчер.
- Лю Арчер, - повторила она медленно, будто оно было коротким звучным
стихом. - Красивое имя, очень красивое. А моя фамилия Джонс, по покойному
мужу. Все зовут меня тетушкой. У меня три замужних дочери и четыре сына в
Филадельфии и Чикаго. Двенадцать внуков, шесть правнуков, вот как.
Посмотришь мои фотографии?
Стена над приемником была увешена фотографиями.
- Тебе, должно быть, не мешает немного отдохнуть. И много платят за
такую работу, сынок?
- Немного.
- На тебе хорошая одежда, сынок, пусть это тебя не беспокоит.
- Это только временная работа. Я хотел вас спросить, есть ли радио у
ваших соседей. Я не мог добиться ответа от мужчины из соседнего дома.
- Это от Тоби? Он такой угрюмый! У них есть радио и телевизор.
Она вздохнула от зависти и покорности.
- Ему принадлежит полквартала недвижимого имущества на
Гидальго-стрит.
Я сделал в блокноте ничего не значащую закорючку.
- А как насчет другой стороны улицы?
- Только не у Энни Неррис. Я тоже была набожная, как Энни, когда
могла распоряжаться своими ногами, но я не была такой упрямой. Она находит
стыд даже в радиомузыке. Энни утверждает, что это новое изобретение
дьявола, а я сказала ей, что она не идет в ногу со временем. Она даже не
позволяет своему мальчику ходить в кино, и я сказала ей, что с мальчиком
могут случиться куда более скверные вещи, чем невинные развлечения. Могут
и случаются.
Она замолчала. Ее шишковатая рука с трудом поднялась с покрытых
простынью колен.
- Слышите? Говорят о дьяволе.
Повернувшись всем телом, она обратила лицо к окну. За стенами дома
напротив спорили два женских голоса.
Один из них густое контральто явно принадлежал полной негритянке. Я
уловил обрывки сказанной ей фразы: "так слушайте... из моего дома...
строить глазки моему сыну... убирайтесь... мой сын..."
Другой голос был сопрано, резкое от страха и гнева.
- Неправда! Это ложь! Вы сдали мне комнату на месяц...
Низкий голос рассек его как удар.
- Убирайтесь... Укладывайтесь и убирайтесь! Можете получить остаток
денег за оставшиеся дни. Они понадобятся вам на спиртное, мисс Чампион.
Дверь снова хлопнула и юношеский голос проговорил:
- Что здесь происходит? Мама, ты выгоняешь Люси?
- Это тебя не касается, это не твое дело. Мисс Чампион уезжает.
- Ты не можешь с ней так обойтись.
Юноша говорил высоким обиженным голосом.
- Она заплатила до конца месяца.
- Она уезжает, это решено. А ты, Алекс, иди в свою комнату. Что бы
сказал твой отец, если бы услышал, как ты разговариваешь со своей матерью?
- Делай то, что велит тебе мать, - сказала девушка. - Во всяком
случае, после таких оскорблений я здесь не останусь.
- Оскорблений! - с издевкой повторила пожилая женщина. - Я говорила
только о фактах, мисс Чампион, и я сказала ещё не все. Я не стану поганить
язык другими, пока здесь слушает Алекс...
- Какими другими?
- Вы знаете какими. Я сдаю свою хорошую комнату не для того, для чего
вы использовали ее прошлым вечером. Вчера вы принимали у себя в комнате
мужчину и не пытайтесь лгать и изворачиваться.
Если Люси и ответила, то так тихо, что ничего не было слышно. Миссис
Неррис внезапно появилась у кухонного окна. У меня не было времени
отодвинуться из поля ее зрения, но она не подняла глаз. Лицо ее было
каменным. Она опустила окно и задернула штору.
Тяжело дыша и улыбаясь, старая женщина откинулась на подушки.
- Вот как. Выходит дело, что Энни промахнулась. Я бы сказала, что она
сама напросилась на неприятности, сдавая комнату этой молодой особе, Люси,
когда у нее в доме взрослый парень.
И она добавила с прямотой очень старого человека, которому нечего
терять, кроме своей жизни:
- Черт возьми, если она действительно уедет, то больше не будет ссор,
которые можно послушать.
Я встал и тронул ее худое, обтянутое фланелью плечо.
- Очень приятно было с вами встретиться, тетушка.
- Мне с тобой тоже, сынок. Надеюсь, ты найдешь себе лучшую работу,
чем ходить по домам. Я знаю, каково все время быть на ногах. Я всю свою
жизнь готовила в больших домах. Нужно заботиться о своих ногах.
Ее голос тянулся и тянулся за мной, как бесконечная паутина.
Я вернулся к своей машине, отвел ее немного вперед и поставил так,
чтобы можно было наблюдать за домом Неррисов. Моя работа связана с ходьбой
и ездой, но главным образом - с сидением и ожиданием. В машине было жарко,
но она была мне нужна как прикрытие. Я снял пиджак, сидел и ждал. Секунды
медленно складывались в минуты, как стопки разогретых центов.
В два, по моим приборным часам, с другого конца Мезон-стрит въехало
желтое такси. Оно замедлило ход, посигналило перед домом Неррисов, потом
развернулось и остановилось у тротуара за "фордом". Из дома вышла Люси в
шляпке и с сумочкой в руке. За ней Алекс Неррис, теперь полностью одетый,
тащил два одинаковых чемодана. Шофер поставил их в багажник, и Люси
неохотно и робко забралась на заднее сиденье. Алекс смотрел, как машина
скрылась за поворотом. С крыльца за ним следила мать.
Я, отвернувшись, проехал мимо них и последовал за такси к
Гидальго-стрит, до Мейн, потом к югу от Мейн. В этом направлении
находилась железнодорожная станция и я был почти уверен, что Люси спешит к
поезду. Такси повернуло на улицу, ведшую к станции, и подвезло Люси к
платформе. Она прошла на станцию. Я остановился за зданием и направился к
задней двери комнаты ожидания. В тот же момент вышла Люси. Лицо ее было
густо напудрено, волосы подобраны под шляпу. Не взглянув на меня она
подошла к стоянке такси на другой стороне улицы и села в черную с белым
машину. Пока шофер забирал с платформы ее багаж, я развернул машину.
Черная с белым машина поехала к северу от Мейна, к шоссе, потом два
квартала вдоль шоссе. Затем она замедлила ход, резко повернула налево под
натянутое над двумя столбами полотнище с надписью:
МОТЕЛЬ "ГОРНЫЙ ВИД" И СТОЯНКА ПРИЦЕПОВ
Я проехал мимо и развернулся на следующем перекрестке. Вернувшись, я
успел заметить, как белое с черным такси отъехало без пассажира.
Я остановил машину недалеко от полотнища с надписью и скользнул на
другую сторону сиденья. Мотель "Горный вид" и стоянка прицепов размещались
на бесплодной земле между шоссе и железной дорогой. Они обладали горным
видом в такой же степени, в какой им располагало любое высокое здание в
Белла-сити. Сквозь проволочную ограду, оплетенную лозами дикого винограда,
я видел два-три десятка домов-прицепов, лежащих на грязной площадке, как
киты на берегу. Вокруг них и под ними играли дети и собаки. На другой
части двора стояло Г-образное здание из бетона, пробуравленное двенадцатью
окнами и двенадцатью дверями. На правой двери висела табличка "Офис". На
его низком бетонном крылечке стояли чемоданы Люси.
Она вышла в сопровождении толстого человека в тенниске. Он подхватил
чемоданы и отвел ее к седьмой двери на углу постройки. Даже с такого
расстояния Люси казалась неестественно скованной от напряжения.
Я въехал во двор и остановился перед офисом. Это была мрачная
комната, разделенная надвое невысокой раскрашенной деревянной
перегородкой. У двери стояла потертая брезентовая кушетка. По другую
сторону перегородки находилось заваленное бумагами бюро, неубранный
диван-кровать, и надо всем этим господствовал кислый запах кофе, исходящий
из электрической кофеварки, полной зерен. Грязная карточка, висящая на
перегородке, гласила:
"Мы оставляем за собой право выбора клиентуры".
4
Толстый мужчина вернулся в офис, его живот вздувался над тенниской.
Татуировка на его предплечьях напоминала клеймо на говядине. Одна из них,
на правой руке, заявляла: "Я люблю Этель", а его маленькие глазки
утверждали: "Я не люблю никого".
- Свободные места есть?
- Шутите? Чего у нас полно, так это свободных мест.
Он оглядел свой офис, будто подозревая, что что-то здесь не в
порядке, но не мог понять, что именно.
- Хотите снять комнату?
- Номер шесть, если она свободна.
- Она занята.
- А как насчет номера восемь?
- Восьмой можно.
Он подошел к столу за регистрационным бланком и бросил его на стойку.
- Путешествуете?
- Угу.
Я неразборчиво нацарапал свое имя, опустив номер лицензии и домашний
адрес.
- Жарко сегодня.
- Пустяки. Тридцати восьми не будет. Были бы вы здесь в первых
числах. Подскочила почти до сорока трех. Вот почему мало туристов.
Половина комнат пустует.
Я заплатил за комнату и попросил разрешения позвонить.
- Междугородный? - подозрительно прохрипел он.
- Местный. Лично, если не возражаете.
Он достал из-под прилавка аппарат и вышел, захлопнув за собой дверь.
Я набрал номер отеля "Миссион". Голос Уны ответил немедленно, как только
меня соединили с ее комнатой.
- Кто это?
- Говорит Арчер, звоню из мотеля "Горный вид". Люси Чампион только
что сняла здесь комнату. Ее хозяйка, цветная женщина по фамилии Неррис, с
Мезон-стрит, выставила ее.
- Где находится этот мотель?
- На шоссе, двумя кварталами западнее Мейна. Она в седьмом номере.
- Отлично, отлично, - ответила Уна напряженным голосом. - Продолжайте
наблюдение. Я собираюсь нанести ей визит. Мне надо знать куда она пойдет
после нашего разговора.
Уна повесила трубку. Я прошел в комнату восемь, поставил свой чемодан
на середину потертого голубого ковра и повесил пиджак на железную вешалку
в стенном шкафу.
Кровать была накрыта тонким зеленым покрывалом, которое не скрывало
экономической депрессии в своей середине. Кровати я не доверял и сел на
