внять совету Скотча и вернуться домой. В противном случае кто-то из нас
должен все время находиться в рубке. Конечно, это смахивает на паранойю,
зато я будут лучше себя чувствовать. Согласен?
- Ладно.
Я попытался сделать вид, что предложение Чейз меня забавляет, хотя на
самом деле оно мне понравилось.
- Поскольку это твоя экспедиция, Алекс, тебе первому нести вахту. Я
иду в каюту и попытаюсь немного соснуть. Если решишь отказаться от своей
затеи, я не стану возражать. А пока будешь все обдумывать, следи за этой
проклятой штукой.
Чейз вышла из рубки. Я слышал, как она ходит за стенкой, включает
утилизатор, закрывает дверь, включает душ. Я радовался, что она там. Если
бы ее не было, вряд ли я пошел бы дальше.
Я откинул спинку кресла, поправил подушки и закрыл глаза, продолжая
думать об этом ископаемом, периодически приподнимаясь, чтобы посмотреть на
ночное небо и убедиться, что оттуда к нам ничто не подкрадывается.
Через час я отказался от попыток уснуть и включил комический монолог
из записей библиотеки. Юмор мне не очень понравился, однако номер был
легким, энергичным, с меткими фразами и прерывался смехом аудитории. Вот
чего не отнимешь у комедии, даже когда она слабая, - она вселяет ощущение
безопасности.
В конце концов рубка куда-то уплыла от меня. Я смутно ощущал
абсолютную тишину в жилом отсеке, значит, Чейз уснула, и я в некотором
смысле остался один. Время от времени на приборной панели вспыхивали
огоньки. Когда я очнулся, все еще было темно, а Чейз опять сидела в кресле
пилота. Пока я спал, она накрыла меня пледом.
- Как у нас дела? - спросил я.
- Порядок.
- О чем ты думаешь?
В ее глазах отражались огоньки приборов. Я слышал ее дыхание, оно
было одним целым с гудением и свистками компьютеров, случайным
потрескиванием металлических стенок, протестующих против небольших
поправок курса или изменения скорости, и с тысячью других звуков, которые
слышны среди звезд.
- Я все думаю, - сказала Чейз, - о старой легенде, согласно которой
Сим вернется в тот момент, когда Конфедерация будет нуждаться в нем
особенно остро.
Она смотрела в иллюминатор.
- Где он? - спросил я.
- За горизонтом планеты. Сканеры не смогут поймать его еще несколько
часов. Между прочим, через двадцать минут наступит рассвет.
- Вчера вечером ты сказала, что нам следует оставить его в покое. Ты
и в самом деле так думаешь?
- Если честно, Алекс, то да. Меня тошнит от всего этого. Проклятая
штука не должна быть здесь. Наверное, люди с "Тенандрома" среагировали на
нее так же, как и мы. То есть, они приблизились к нему, поднялись на борт,
а потом отошли, улетели домой и заставили всех хранить молчание. Почему?
Почему, во имя Господа, они это сделали?
- Уйти сейчас, - сказал я, - значит, лишиться сна.
- Возможно, из ситуации нет выхода. Из того, что ты рассказал мне о
Скотте, ясно одно: он стал одержимым. Не случится ли с нами то же самое
после того, как завтра мы поднимемся на его борт?
Чейз сменила позу и вытянула длинные ноги (очень красивые в
бледно-зеленом свете от приборов!):
- Если бы я могла стереть из памяти этот корабль, забыть все,
уничтожить записи, улететь куда-нибудь и никогда не возвращаться, то,
наверное, я бы на это пошла. Вон та штука, не знаю, что это такое, или как
это может быть тем, чем кажется, она чужая в этом небе, в любом небе. Я не
хочу иметь с ней ничего общего.
Чейз нажала несколько клавиш, и на мониторе развернулось записанное
изображение корабля Сима. Она дала дополнительное увеличение. Конечно, он
был темным. Но выглядел таким же настороженным и смертоносным, как и в
программах, изображавших налет на Волчки или бой у Ригеля.
- Сегодня ночью я читала его книгу, - сказала Чейз.
- "Человек и Олимпиец"?
- Да. Сим сложный человек. Не могу сказать, что всегда с ним
согласна, но он умеет навязать свою позицию. Например, он довольно яростно
обрушивается на Сократа.
- Знаю. Сократ не принадлежит к числу его любимцев.
Ее губы дрогнули в мимолетной улыбке.
- Этот человек не уважал никого.
- Его критики тоже так считали. Сим, разумеется, заклеймил и их тоже,
во второй книге, которую не закончил при жизни. "У критиков все
преимущества, - сказал он однажды, - потому что они ждут, пока ты умрешь,
и тогда за ними остается последнее слово".
- Жаль. - Чейз откинулась на спинку кресла и заложила руки за голову.
- В школах никогда не рассказывают об этой стороне его характера. Тот
Кристофер Сим, с которым знакомятся дети, выглядит безупречным, склонным к
проповедничеству и неприступным. - Чейз нахмурилась. - Интересно, что бы
он сделал с этим кораблем?
- Он бы поднялся на борт. А если бы не смог, подождал бы, пока не
появятся дополнительные данные, и во время этого ожидания нашел бы, о чем
подумать.
Корпус "Корсариуса" был местами обожжен и изъеден коррозией. Из-за
периодической замены листов обшивки он казался покрытым заплатами.
Навигационные и коммуникационные модули исполосованы шрамами, защитные
экраны в хвостовой части покороблены, а кожух двигателей отсутствовал.
- Тем не менее, - заметила Чейз, - я не вижу крупных повреждений.
Правда, есть одна странность.
Мы подходили к кораблю в капсуле "Кентавра". Здесь было довольно
тесно, ведь капсула - не более, чем пузырь из пластмассы с несколькими
двигателями.
- Кожух привода не сорван взрывом. Его сняли. Не уверена, но все
выглядит так, будто сами двигатели отсутствуют. - Чейз указала на два
объекта в форме гондол, которые я поначалу принял за двигатели Армстронга.
- Нет! Это только их внешняя оболочка. Я не вижу сердечников. А они должны
быть видны.
- Они должны там быть, - возразил я. - Если кто-то намеренно не
искалечил корабль, после того, как он прибыл сюда.
Чейз пожала плечами.
- Кто знает? Остальное выглядит не лучше. Держу пари, там полно
поврежденного вооружения и оборудования.
- Незавершенный ремонт, - констатировал я.
- Да. Ремонт, произведенный в спешке. Корабль в таком состоянии я бы
в бой не повела. Но, за исключением двигателей Армстронга, он выглядит
вполне пригодным к службе.
Над корпусом "Корсариуса" выступали соленоиды, застывшие и холодные.
- И они тоже, - прибавила Чейз.
Корабль был скован холодом времени.
Чейз сидела в кресле пилота, озадаченная и, возможно, напуганная.
Многоканальная связь была включена, мы прослушивали частоты, на которых
мог бы вести передачу "Корсариус", будто ожидая сообщений.
- Должно быть, хроники ошибались, - сказал я. - "Корсариус" явно не
был уничтожен у Ригеля.
- Очевидно...
Чейз регулировала изображение на мониторах, хотя в этом не было
никакой необходимости. Компьютеры "Кентавра" совмещали схему найденного
корабля с древними изображениями "Корсариуса", повторяя процесс снова и
снова, в бесконечных деталях.
- Значит ли это, что Сим мог уцелеть у Ригеля?
Чейз покачала головой.
- Будь я проклята, если знаю.
- А если он выжил, зачем прилетел сюда? - продолжал рассуждать я.
- Черт, отсюда очень далеко до зоны сражений. Мог ли "Корсариус"
вообще совершить такой перелет?
- О, да, - ответила Чейз. - Дальность полета любого из этих кораблей
была ограничена только количеством запасов, которые могут уместиться на
борту. Они могли это сделать. Вопрос в другом: зачем? Может они сделали
это не по своей воле. Может, Сим и его корабль попали в руки ашиуров.
Вдруг он выжил в битве при Ригеле, но был ранен и потом бродил по свету,
не зная, кто он такой? Глупо. Даже если и есть доля правды в теории о
кораблях-двойниках, что им здесь понадобилось? У кого в самые тяжелые для
Сопротивления дни оказалось столько времени, чтобы забраться так далеко с
боевым кораблем, который крайне необходим дома?
Мы проплыли над носовой частью, мимо яростных глаз и клюва фурии,
мимо орудий на носу корабля. Чейз описала небольшую петлю. Корпус резко
ушел в сторону, в иллюминаторах проплыла голубая, залитая солнцем
поверхность планеты. Потом и она ушла в сторону, уступив место широкому
пространству черного неба.
Мы много говорили. Пустая болтовня. О том, как быстро зажила нога
Чейз, как хорошо было бы вернуться домой, сколько денег мы можно на этом
заработать. Мы, по-видимому, не хотели, чтобы беседа прервалась. А тем
временем мы приближались к нашему артефакту. Чейз провела капсулу вдоль
корабля, остановившись у главного люка.
- Если у тебя есть какие-то сомнения, - сказала она, повысив голос,
чтобы подчеркнуть значимость слов, - он слеп и мертв. Его системы слежения
не сделали никаких попыток просканировать нас и сделать запрос.
Мы надели шлемы скафандров, в которые облачились заранее, и Чейз
выпустила из кабины воздух. Когда зажглись зеленые огни, она откинула
фонарь, и мы выплыли наружу. Чейз двинулась к входному люку, а я
задержался, чтобы взглянуть на ряд букв кириллицы, выгравированных на
корпусе. Это был кодированный индекс корабля, совпадающий со знаками на
"Корсариусе" из модельных программ.
Люк открылся, повернувшись на шарнирах, внутри мелькнул желтый свет.
Мы неуклюже ввалились в шлюз. На сигнальной панели, встроенной в
переборку, горели красные лампочки.
- Корабль на ограниченном энергоснабжении, - сказала Чейз. В
интеркоме ее голос звучал приглушенно. - Гравитация отсутствует. Полагаю,
он переведен в режим консервации. Минимальное количество энергии, чтобы
здесь ничего не вымерзло.
Мы включили магниты на ботинках. Автомат закрытия внешнего люка не
работал, при моем прикосновении кнопка зажглась, но больше ничего не
изменилось. Даже хуже, лампы мигнули, стали оранжевыми, и в отсек начал со
свистом поступать воздух. Чейз, повиснув на внешней крышке люка, с трудом
закрыла ее.
Давление воздуха быстро росло, стержни внутреннего запора
выскользнули из своих гнезд, сигнальные огни загорелись белым светом, и
дверь во внутренние помещения корабля бесшумно повернулась на смазанных
петлях.
Перед нами открылась тускло освещенная каюта. Внутренние помещения
корабля, самого знаменитого боевого корабля в истории! Чейз сжала мою
руку, затем отодвинулась в сторону, давая мне пройти.
Нагнув голову, я шагнул внутрь.
Каюту заполняли шкафы, компьютерные консоли и большие ящики с
датчиками, измерительными приборами и инструментами. У шлюза висели
скафандры, а одна стена была завешена схемой корабля. В обоих концах каюты
находились закрытые люки той же конструкции, как и тот, через который мы
вошли.
Чейз бросила взгляд на датчик на своем запястье.
- Содержание кислорода в норме, - сказала она. - Чуть маловато, но
для дыхания годится. Температура около трех градусов выше нуля. Немного
холодновато.
Она расстегнула зажимы, удерживавшие ее шлем, приподняла лицевой
щиток и осторожно вдохнула воздух.
- Они уменьшили обогрев, - сказал я, тоже снимая шлем.
- Да, - согласилась Чейз. - Кто-то надеялся вернуться.
Я с трудом заставил себя не смотреть на люки. Мне казалось, что любой
из них может внезапно распахнуться. Чейз подошла к скафандрам, делая один
осторожный шаг за другим. Так входят в холодную океанскую воду. Она
остановилась и пересчитала скафандры. Их было восемь.
- Они все здесь!
- А ты не ожидала?
- Существовала вероятность того, что уцелевшие в катастрофе, какой бы
она ни была, вышли наружу произвести ремонт, и их унесло от корабля.
- Надо осмотреть мостик, - предложил я. - Надеюсь, там мы найдем
