сиянием своих огней. Рейсовые катера, сопровождавшие ее в
системе, быстро отстали. Позже многие утверждали, будто
поймали передачу бортовой радиостанции с выступлением
популярного комика тех лет. Вскоре она приблизилась к зоне
прыжка около одной из окраинных скалистых планет и точно
по расписанию вошла в пространство Армстронга. Она унесла
с собой две тысячи шестьсот пассажиров и членов экипажа.
Макиас. Хроники, XXII
О том, что "Капелла" ушла в небытие, мы узнали ночью. Я как раз
торговался с одним состоятельным клиентом по поводу коллекции керамических
горшков, четырехтысячелетней давности. "Капелла" не вернулась в линейное
пространство, а поскольку задержка была уже значительной, с минуты на
минуту ждали официального заявления о пропаже корабля.
На борту находились дипломаты, известные спортсмены, музыкант, группа
студентов, победивших в каком-то конкурсе, довольно состоятельная
дама-экстрасенс с мужским эскортом.
"Капелла" тут же попала в разреженную атмосферу легенды. Несомненно,
случались и худшие катастрофы, но две тысячи шестьсот человек, летящих на
большом межзвездном лайнере, не умерли в обычном смысле слова, возможно,
они вообще не умирали. Никто не знает этого, однако в том-то и заключается
парадоксальность данного события.
Мой клиент печально покачал головой по поводу подстерегающих нас
опасностей и сразу вернулся к обсуждению предметов искусства. Мы пришли к
соглашению, более выгодному для него, чем для меня.
"Капелла" - флагман новейшего класса межзвездных лайнеров, была
оснащена всеми возможными средствами безопасности, вел ее, дипломированный
капитан высокого класса, и было больно думать, что она тихо перешла в
разряд призраков.
Немедленно был написан шлягер на эту тему, и появилось множество
теорий.
Корабль попал во временной узел, говорили некоторые, и вынырнет в
будущем, а пассажиры и экипаж даже не заподозрят, что случилось что-то
необычное. Мы теряли корабли многие века, но пока ни один из них так и не
появился. Поэтому, если они, действительно, перемещаются вверх по течению
времени, то, должно быть, на значительное расстояние.
Наиболее распространенным было мнение о том, что одновременно
отказали все двигатели Армстронга, обрекая невидимый и неслышимый корабль
на вечные скитания. Я с удивлением подумал, что это превосходная идея,
именно так нужно сказать семьям путешественников.
Было множество других теорий: "Капелла" вынырнула в другой вселенной,
произошла какая-то флуктуация, забросившая ее в другую галактику или, что
более вероятно, в промежуток между галактиками. Мне лично наиболее
вероятной представляется теория "валуна на дороге", то есть пространство
Армстронга не является абсолютным вакуумом, и "Капелла" наткнулась на
нечто, слишком крупное для ее отражателей.
Конечно, я понимал не больше остальных, но все равно меня это
нервировало. Я летал на подобных проклятых штуках только в случае
абсолютной необходимо.
В последующие дни эфир заполнили обычные истории о людях, так или
иначе связанных с полетом. Один человек, проспавший вылет и в результате
опоздавший на борт корабля, благодарил Всевышнего, который оказался не
столь же снисходительным к остальным двум тысячам шестистам пассажирам.
Капитан выполнял свой последний рейс и по прибытии корабля на Станцию
Сараглия должен был уйти в отставку. Женщина с Окраины заявила, что
накануне катастрофы ей приснился сон об исчезновении "Капеллы". Она умело
использовала свое заявление и сделала успешную карьеру, став одной из
ведущих прорицательниц века.
И так далее. Говорили, что будет проведено расследование, но,
конечно, оно ничего не даст. В конце концов, кроме списков пассажиров и
груза, расписания движения и прочего мало что еще может помочь следствию.
Специалисты опубликовали свежую статистику, которая демонстрировала
большую безопасность путешествий между Ригелем и Сорлом, чем при езде по
улицам среднего города.
Дней через десять дней после исчезновения "Капеллы" я получил
послание от родственника с Окраины, с которым не общался уже много лет:
"Сообщаю, если ты ничего не знаешь, что Гейб находился на "Капелле". Мне
очень жаль. Сообщи, если я могу быть чем-то полезным".
И тогда до меня дошло.
Утром пришла электронная посылка с двумя информационными кристаллами.
Отправителем значилась юридическая контора "Бримбери и Конн", которая,
судя по сопроводительной записи, располагалась где-то на Окраине. Я ввел
кристаллы в систему, надел на голову обруч и опустился в кресло. Появилось
изображение женщины, плавающей в воздухе примерно в полуметре от пола, с
наклоном вперед около тридцати градусов. Звук тоже был не совсем четким. Я
мог бы легко все исправить, но, поскольку ничего хорошего сообщение мне не
сулило, не стал напрягаться. Женщина говорила, глядя в пол. Вокруг нее
постепенно проявлялось изображение библиотеки, однако я его заэкранировал.
Женщина выглядела привлекательной на свой бюрократический, хорошо
отутюженный манер.
- Мистер Бенедикт! Позвольте выразить соболезнования в связи с
кончиной вашего дяди. - Пауза. - Он был уважаемым клиентом фирмы "Бримбери
и Конн", а также нашим другом. Нам будет недоставать его.
- Как и всем нам, - сказал я.
Изображение кивнуло. Губы женщины дрожали, и, когда она вновь
заговорила, голос ее звучал неуверенно, что убедило меня в подлинности ее
чувств, несмотря на бесстрастность речи.
- Мы хотели сообщить, что вы являетесь единственным наследником его
поместья. Вам следует представить необходимые документы, перечисленные в
приложении к данному сообщению. - Она слегка заколебалась. - Мы уже начали
предпринимать шаги для официального признания Габриэля погибшим. Конечно,
будет определенная задержка, поскольку суд не очень охотно берет дела о
пропавших без вести, даже в такой ситуации. Тем не менее, как только
представится возможность, нам хотелось бы действовать в защиту ваших
интересов. Следовательно, вы должны безотлагательно отправить нам
документы.
Она села и поправила юбку.
- Ваш дядя оставил для вас запечатанное сообщение, которое следует
передать вам в случае его смерти. Оно включится в конце разговора по звуку
вашего голоса. Скажите любое слово. Прошу вас, не колеблясь, сообщить нам,
если мы можем быть чем-то вам полезными. И еще, мистер Бенедикт, - ее
голос упал до шепота, - мне, действительно, будет не хватать его.
Я остановил запись, прогнал тестовую программу и отрегулировал
изображение. Затем вернулся в кресло и долго сидел, не надевая обруч.
- Гейб, - наконец произнес я.
Свет померк, и я очутился дома, в старом кабинете на третьем этаже, в
мягком кресле, которое когда-то так любил. Казалось, ничего не изменилось.
Я узнал отделанные панелями стены, старую тяжелую мебель, шторы цвета
красного дерева. В камине потрескивал огонь. И Габриэль стоял рядом.
Стоял так близко, что я мог бы дотянуться до него рукой - высокий,
худой, еще более поседевший, его лицо частично скрывала тень. Он молча
прикоснулся к моему плечу, потом сжал его.
- Привет, Алекс.
Все это было лишь имитацией, но в тот момент я понял, как мне будет
недоставать старого чудака. Эта мысль вызвала неоднозначные чувства, к
тому же я был удивлен: Гейб принял бы свою судьбу, не подвергая никого
испытанию процедурой сентиментального прощания. Это было на него не
похоже.
Мне хотелось разрушить иллюзию, просто сидеть и смотреть, но
приходилось отвечать, иначе изображение будет реагировать на молчание.
- Привет, Гейб.
- Поскольку я здесь, - грустно сказал он, - можно предположить, что
дело плохо.
- Мне очень жаль.
Он пожал плечами.
- Бывает. Трудно выбрать менее подходящее время, но не всегда удается
управлять событиями. Полагаю, тебе известны подробности. А может и нет.
Там, куда я собрался, есть шанс просто исчезнуть и никогда не появляться.
"Да, - подумал я, - но все случилось не так, как ты ожидал".
- Куда же ты собрался?
- Охотиться в Даме-под-Вуалью. - Он покачал головой, и я заметил, что
его переполняет сожаление. - Иногда все складывается чертовски неудачно,
Алекс. Надеюсь, что бы там ни случилось, но случилось это на обратном
пути. Мне бы не хотелось умереть прежде, чем я все выясню.
Мольба, а это была именно мольба, повисла в воздухе.
- Ты так и не добрался до Станции Сараглия, - ответил я.
- Вот как?
Гейб нахмурился и как-то сгорбился, будто сломался. Он отвернулся,
обошел кофейный столик, стоявший на этом месте много лет, и неловко
опустился в кресло напротив меня.
- Жаль.
Его движения стали более осторожными, а лицо, напоминающее лицо Дон
Кихота, посерьезнело. Были ли это признаки старости или просто реакция на
известие о собственной смерти. Во всяком случае, в нашем разговоре
ощущалось нечто смутное, какая-то трепетная неопределенность, какой-то
разлад.
- Ты хорошо выглядишь, - сказал я откровенную глупость. При данных
обстоятельствах замечание было мрачноватым, но Гейб, казалось, этого не
заметил.
- Жаль, что нам не пришлось побеседовать хотя бы еще раз. Эта встреча
- совсем не то.
- Да.
- Мне хотелось, чтобы мы лучше понимали друг друга.
На это нелегко было ответить. Гейб заменил мне и отца, и мать, и у
нас возникали обычные разногласия отцов и детей. Даже большие, потому что
Гейб был идеалистом.
- Ты слишком усложнил наши отношения, - продолжал он.
Он имел в виду, что я неплохо устроился в жизни, продавая антиквариат
частным коллекционерам. Занятие, которое он считал аморальным.
- Я не нарушал законы, - ответил я.
Мое возражение звучало бессмысленно, ведь теперь Гейб находится там,
куда не докричишься. Осталась только иллюзия.
- Здесь ты бы их нарушал! Ни одно просвещенное общество не позволяет
бесконтрольно заниматься такими вещами. - Гейб глубоко вздохнул и медленно
выдохнул. - Оставим это. Я заплатил за свои принципы более высокую цену,
чем мне хотелось бы, Алекс.
Сидящий передо мной человек был всего лишь компьютерной программой и
знал только то, что было известно моему дяде в момент записи. У него не
было ни тех принципов, с позиций которых он говорил, ни настоящего чувства
сожаления, которое испытывал я. Но это позволяло ему делать то, что
хотелось бы сделать мне самому и чего я сделать не мог.
- Если бы я мог изменить прошлое, я бы не стал придавать этому такое
значение.
- Но ты бы все же исчез.
- Конечно.
- Хорошо.
Он улыбнулся и с удовлетворением повторил мою реплику.
- Для тебя еще не все потеряно, Алекс.
Гейб поднялся, оттолкнувшись руками от кресла, открыл бар, извлек
бутылку и два стакана.
- "Туманящий голову", - объявил он. - Твой любимый.
Хорошо быть дома!
Вступив в беседу с кристаллокопией, я нарушил свое правило - отдался
во власть изображений и позволил себе принимать иллюзии за реальность.
Только сейчас я осознал, как соскучился по этому украшенному панелями и
заставленному книжными полками кабинету в задней части дома. Он всегда был
одной из моих любимых комнат. Вторая находилась на чердаке: волшебное
место, откуда я столько раз следил за лесом, ожидая появления драконов или
вражеских солдат. Он пах сосной. Свежими полотняными занавесками,
касселитовыми книжными обложками и паленым деревом. Здесь полно
