корабль, летящий сквозь гиперканал, небольшое количество подозреваемых,
экзотичность жертвы.. Не сочтите меня циником!
- Не сочту. Вы просто любите свою работу.
Доктор Дженни Уотсон присела на подлокотник кресла Холмса. Сказала:
- Да, это классическое убийство... как в "Деле желтого звездолета".
- Там, кажется, убийцей был капитан? - уточнил Алекс.
Холмс с улыбкой кивнул:
- Да. Но я не настаиваю на этой аналогии. Вы так великолепно мне
подыгрываете.
- А вы - мне.
Они посмотрели друг на друга.
- Чего вы хотите, Алекс? - поинтересовался Холмс. - Помочь мне, помочь
кому-то из своих друзей или доказать, что пилот-спец тоже может быть
следователем?
- Помочь себе.
- Это серьезная причина, - согласился Холмс. Дальше они курили в
молчании. Впрочем, истерическое веселье, охватившее было экипаж после
ухода Цзыгу, тоже иссякло. Ушла к себе Ким, безрезультатно попытавшись
увести Алекса - тот лишь покачал головой. Сразу вслед за ней исчез из
кают-компании Моррисон, прихвативший бутылку вина и два бокала.
Помрачневший Генералов в быстром темпе опустошил несколько бокалов виски с
содовой и тоже удалился. Извинившись, покинул всех Лурье - помялся в
коридоре, будто его неудержимо тянуло к опечатанной двери реакторного
отсека, и двинулся в каюту. Джанет, погруженная в свои раздумья, долго не
замечала, что осталась наедине с Холмсом, Уотсон и Алексом. Крутила в
руках бокал, на донце которого плескались остатки вина. Алекс почему-то
вспомнил, что на Эбене есть Красное море, вода в котором действительно
красная от бесчисленного пищевого планктона. Резервный источник питания
для целой планеты... искусственно созданный садок с крилем. Может быть,
глядя на густое красное вино, Джанет думает о своей родине?
Потом негритянка подняла голову.
- Капитан, разрешите идти?
- Разрешаю. - Алекс слегка удивился подобной официальной просьбе, но
решил поддержать ее тон. Они остались втроем.
- Мы с Уотсон разместимся в свободной пассажирской каюте, - сказал
Холмс. - Если вы не против, капитан.
- Могу уступить свою. - Алекс пожал плечами.
- Не стоит. - Холмс аккуратно вычистил трубку, неодобрительно покачал
головой, увидев выползшего из угла жучка-уборщика. Что для следователя
чистота по сравнению с уничтоженными уликами?
- Неужели вы оба знаете, кто убийца? - внезапно спросила Уотсон.
- Я знаю, - сказал Холмс.
- Я тоже, - сообщил Алекс.
- У Мото Конана, в "Деле троих, потерявших четвертого", Холмс и убийца
обменивались точно такими же репликами! - возбужденно сказала Уотсон.
Холмс покачал головой.
- Нет, милая Уотсон. Простите, но я пока не готов предъявлять
обвинение.
Доктор улыбнулась, признавая очередную неудачу. Сказала:
- Что меня поражает, так это выдержка убийцы. Ведь известно, что
следователь-спец раскрывает дело в девяносто девяти целых и трех десятых
процентах случаев! Как он может оставаться спокойным в такой ситуации?
- Если бы мы имели дело с классическим убийцей, с обычным аморальным
натуралом, ваше удивление было бы уместно, - признал Холмс. - Но это
спланированная акция. И тот, кто прячется под чужим лицом, - он
выразительно посмотрел на Алекса, - начисто лишен страха. Убийца-спец не
теряет хладнокровия, так же как пилот-спец управляет кораблем до
последнего... уже видя, что гибель неизбежна.
- Вот я тоже так подумал. - Алекс позволил себе улыбнуться Холмсу. -
До завтра, Холмс. И пусть нас ждет удача.
Он встал, кивнул Уотсон и быстрым шагом двинулся по коридору.
Спать не хотелось.
Алекс лежал, укрывшись до пояса, проглядывая при свете ночника томик
"Всемирной литературной классики". Включенная в поисковом режиме книга
показывала произведения со словом "любовь".
Произведений было много.
Можно даже сказать - все.
Алекс перешел в директорию "стихотворения". Выбрал поэта - Дмитрий
Быков, ввел все то же ключевое слово:
Кинозал, в котором вы вместе грызли кедрач
И ссыпали к тебе в карман скорлупу орехов.
О деталь, какой позавидовал бы и врач,
Садовод при пенсне, таганрогский выходец Чехов!
Думал выбросить. И велик ли груз - скорлупа!
На троллейбусной остановке имелась урна,
Но потом позабыл, потому что любовь слепа
И беспамятна, выражаясь литературно.
Через долгое время, в кармане пятак ища,
Неизвестно куда и черт-те зачем заехав,
В старой куртке, уже истончившейся до плаща,
Ты наткнешься рукою на горстку бывших орехов.
Так и будешь стоять, неестественно прям и нем,
Отворачиваясь от встречных, глотая слезы...
Что ты скажешь тогда, потешавшийся надо всем,
В том числе и над ролью детали в структуре прозы?
Он отложил книгу. Помаргивала в углу страницы веселая мордашка
"справочного человечка", готового объяснить значение устаревших слов,
выдать справку о жизни поэта, предоставить критический разбор текста.
Алекс размышлял, барабаня пальцами по твердому пластику страниц.
Что хорошего в чувстве, всегда причиняющем боль? Должно ли ему быть
место в человеческой жизни?
Он ведь так и не почувствовал этой "любви". А завтра к вечеру действие
блокатора кончится и он станет прежним пилотом-спец.
Конечно, можно глотать препарат и дальше. Ждать... только стоит ли оно
того?
Любви - еще нет. А вот тоска - уже да.
... - Мне влетело от матери, - говорит Настя. Она закуривает сигарету,
усаживается поудобнее в глубоком кресле. По обнаженному телу прыгает
солнечный зайчик - ветер раскачивает открытое окно.
- Из-за меня? - уточняет на всякий случай Алекс. Его пальцы пляшут в
сенсорном поле компьютера, набирая длинные ряды цифр. Машина совсем
старенькая, нейроинтерфейса у нее нет... - Я сейчас закончу, Натка.
Минуту, ладно?
- Да, из-за тебя... - Девочка вытягивает загорелую ногу, подставляет
под солнечный свет. Другой ногой почесывает комариный укус на лодыжке. -
Мама говорит, что я неправильно к тебе отношусь. Что в отношениях с
будущим пилотом выходить за рамки секса - глупо.
- Ну и зря, - отвечает Алекс. - Я же говорю, что все равно тебя буду
любить.
- Говоришь, - соглашается Настя. С улицы доносится крик:
- Алекс! Настя! Алекс!
- Это Фам, - говорит Настя. - Выследил. Знаешь, мне кажется, что он
меня к тебе ревнует.
- Думаешь? - Алекс начинает вводить последний блок данных.
- Алекс! Настя! - надрывается на улице Фам. - Я же знаю, что вы дома!
Пойдемте на речку!
- Вот пристал, - бормочет Алекс. - Пойдем или как?
- Как хочешь.
Алекс косится на тонкую загорелую ногу, потом решительно распрямляет
пальцы, останавливая компьютер. Высовывается по пояс в окно и кричит:
- Идите, мы вас догоним!
...Алекс улыбнулся воспоминаниям. Нет, все-таки это была не любовь.
Наверное. Иначе бы он сейчас не улыбался, а "глотал слезы", как считает
поэт.
Ведь поэтам надо верить?
У двери пискнул сигнал, и Алекс захлопнул книгу. Приказал:
- Впустить.
Это оказалась Уотсон.
- Простите, капитан...
- Входите. - Алекс присел на кровати. - Все в порядке, я еще не сплю.
Женщина кивнула, села в кресло. Алекс улыбался, но молчал,
предоставляя ей самой начать разговор.
- Холмс уснул, - как-то невпопад сказала Дженни. - И я подумала...
- Вы любовники?
- Нет... - Уотсон покачала головой. - Вы же знаете, он не слишком
эмоционален... Секс со следователем-спец - это чисто механический процесс.
А кому это нужно... - Она осеклась. - Простите, Алекс.
- Да ничего. Здравое мнение. Вас что-то тревожит, Уотсон?
- Тревожит. Капитан, сегодня вечером с экипажем что-то было... не так.
- Правда? - удивился Алекс.
- Капитан, вы это тоже заметили. Не притворяйтесь.
- А что вас беспокоит?
- Я бы сказала... это нелепо, конечно... что спецы стали вести себя...
как натуралы. Алекс выразительно приподнял бровь.
- Начнем с вас, капитан, - твердо произнесла Уотсон. - Вы не замечаете
в себе изменений?
- Замечаю.
- Вот! А сегодня? Джанет Руэло - она ведь почти не реагировала на
Цзыгу. Нет, реагировала... но как бы по инерции. Не всерьез. Ким Охара...
ведь она влюблена в вас? Джанет сообщила, что у девочки - специализация
как бойца и гетеры одновременно. Но я бы не сказала, что это заметно!
- И что вы думаете, Дженни?
- Капитан, мог кто-либо... слово отравить тут неуместно... скажем
просто - дать всему экипажу какие-либо сильные психотропные средства?
- Мог, - кивнул Алекс. - Кто угодно. Например, я. Ко мне сегодня
заходили все поочередно, я угощал экипаж вином и коньяком. Чего уж проще -
добавить препарат в напитки? Вот только... какой препарат?
Уотсон пожала плечами.
- В том-то и дело. Я не представляю, что может дать подобный эффект.
Алекс кивнул. Поинтересовался:
- Чисто гипотетически... если допустить, что есть средство,
блокирующее все изменения в сознании, свойственные спецам...
- Все?
- Да, сразу и все.
- Вы что-то говорили про это Холмсу... Я не знаю подобных средств.
- Но если допустить, что оно существует. Что экипаж подвергся его
воздействию. Чего следует ожидать?
- От убийцы? - Уотсон прищурилась.
- Вы сообразительнее своего книжного прототипа.
- Если Холмс прав, а я склонна ему верить... - Уотсон помолчала. -
Убийца-спец в первую очередь лишен чувства страха и чувства жалости. Даже
если это не работа подпольных генетиков, а обычный агент-спец - это
является обязательными составляющими его личности. Он не испытывал
сомнений, убивая Цзыгу. И тянет время, полностью убежденный в правильности
своего поведения. Когда изменения личности исчезнут... трудно представить,
что может произойти.
- Раскаяние?
- Сомневаюсь. Личность формируют не только химические реакции. Есть
еще и опыт... привычки, воспоминания. Скорее - агент впадет в панику.
Особенно если он не ожидал подобного воздействия.
- Вот я тоже так думаю.
Уотсон вздохнула:
- Капитан, вы знаете куда больше, чем говорите.
- Так надо. Поверьте.
- Если я сейчас вернусь к Холмсу и передам ему наш разговор?
- Шантаж? - Алекс усмехнулся. Поднялся с кровати, подошел к Дженни.
Нагнулся - женщина напряглась, будто ожидая от него любого, самого
неожиданного поступка.
- Что вы...
Губы у нее были такими неумелыми, будто она целовалась впервые в
жизни. Натуралка, что тут поделаешь...
- Вы зря пренебрегаете этой стороной человеческого общения, доктор, -
мягко сказал Алекс. - Ваш книжный предшественник не чурался жизни.
- Да что такое...
- Бросайте своего сушеного следователя. - Алекс посмотрел ей в глаза.
- Вы умная женщина, но вы уже вдоволь натешились интеллектуальными играми.
Ловить бандитов - занятие не для вас. Не делайте из себя спеца... слава
Богу, вы им не являетесь. Не убивайте в себе человеческие чувства. Будьте
живой, Дженни. Живой и настоящей. Любите, ревнуйте, ненавидьте, мечтайте,
воспитывайте детей, делайте карьеру! Рисуйте картины, ставьте уколы,
катайтесь на водных лыжах, сажайте цветы в саду. Не превращайте себя в
такую... в такую, как мы все.
Дженни Уотсон вскочила. Отскочила к двери, торопливым движением
оправила расстегнувшуюся блузку. Воскликнула:
- Да что с вами... вы же пилот-спец!
- Ага. Но знаете, - Алекс медленно пошел к ней, - где-то там,
глубоко-глубоко внутри, я остался просто человеком. С обычным человеческим
геномом. Конечно, там, внутри, есть умненький мальчик, способный делать
уроки рядом с влюбленной в него девочкой... все пытающейся превратить
спеца в человека. Там - старательный курсант, постигающий тайны пилотажа.
