увеселительной прогулкой.
-- Семен, вероятность аварии убрана? -- крикнул я. Машина неслась через
ночь, будто пыталась обогнать свет своих фар.
-- Я семьдесят лет за рулем,-- презрительно бросил Семен.-- Я по Дороге
Жизни грузовики в Ленинград водил!
Сомневаться в его словах не приходилось, и все же я подумал, что те
поездки были менее опасными. Скорости не те, предугадать падение бомбы для
Иного -- не проблема. Машины сейчас попадались пусть нечасто, но
попадались, дорога была, мягко говоря, отвратительной, наш спортивный
автомобиль для подобных условий никак не предназначался...
-- Илья, что там произошло? -- пытаясь оторвать взгляд от увиливающего с
нашего пути грузовика, спросил я.-- Ты в курсе?
-- С вампиршей и пацаном, что ли?
-- Да.
-- Глупость наша, вот что произошло,-- Илья ругнулся.-- Хотя и глупость
относительная... Все было нормально сделано. Тигренок и Медведь
представились родителям мальчишки дальними, но любимыми родственниками.
-- "Мы с Урала"? -- спросил я, вспомнив курс по общению с людьми и
варианты знакомства.
-- Да. Все шло нормально. Застолье, пьянка, поедание уральских
деликатесов... из ближайшего супермаркета...
Я вспомнил увесистую сумку Медведя.
-- В общем, время они проводили хорошо,-- в голосе Ильи была не зависть,
а, скорее, полное одобрение товарищей.-- Светло, тепло, и мухи не кусают.
Пацан то с ними сидел, то в своей комнате... Откуда было знать, что он уже
способен входить в сумрак?
Меня обдало холодом.
И впрямь -- откуда?
Я же не сказал. Ни им, ни шефу. Никому. Удовлетворился тем, что вытащил
мальчишку из сумрака, пожертвовав толикой крови. Герой. Один в поле воин.
Илья продолжал, ни о чем не подозревая:
-- Вампирша зацепила его Зовом. Очень прицельно, ребята не
почувствовали. И крепко... пацан даже не пикнул. Вошел в сумрак и выбрался
на крышу.
-- Как?
-- По балконам, до крыши было всего три этажа. Вампирша уже ждала там.
Причем знала, что парень с охраной, едва схватила -- сразу же раскрылась.
Теперь родители спят крепким здоровым сном, вампирша стоит с мальчишкой в
обнимку, Тигренок и Медведь рядом с ума сходят.
Я молчал. Нечего тут было говорить.
-- Глупость наша,-- все-таки заключил Илья.-- И роковое стечение
обстоятельств. Мальчишку ведь даже никто не инициировал... кто знал, что он
может войти в сумрак?
-- Я знал.
Может быть это были воспоминания. Может быть страх перед бешенной гонкой
автомобиля по трассе. Но я посмотрел в сумрак.
Как хорошо людям, они не видят этого -- никогда! Как им плохо -- им не
дано увидеть!
Глубокое серое небо, в котором нет и не было звезд, небо вязкое как
кисель, светящееся тусклым, мертвенным светом. Все силуэты смягчились,
растаяли -- и дома, по стенам которых растекся ковер синего мха, и деревья,
ветви которые в сумраке колышутся совсем не по воле ветра, и уличные
фонари, над которыми кружат, едва шевеля короткими крыльями, сумеречные
птицы. Едут навстречу машины -- медленно-медленно, шагают люди -- едва
переставляя ноги. Все сквозь серый светофильтр, все сквозь ватные пробки в
ушах. Немое черно-белое кино, изыск пресыщенного режиссера. Мир, где мы
черпаем свою силу. Мир, который пьет нашу жизнь. Сумрак. Каким в него
войдешь -- таким и выйдешь. Серая мгла растворит скорлупу, которая
нарастала на тебе всю жизнь, вытащит то ядрышко, что люди называют душой, и
попробует на зуб. И вот когда ты почувствуешь, как хрустишь в челюстях
сумрака, ощутишь пронизывающий холодный ветер, едкий, как змеиная слюна...
тогда ты станешь Иным.
И выберешь, на чью сторону встать.
-- Мальчик еще в сумраке? -- спросил я.
-- Они все в сумраке...-- Илья нырнул вслед за мной.-- Антон, почему же
ты не сказал?
-- Не подумал. Не придал значения. Я не оперативный работник, Илья.
Он покачал головой.
Мы не умеем, почти не умеем упрекать друг друга. Особенно, если кто-то и
в самом деле виноват. В этом нет нужды, наше наказание всегда вокруг нас.
Сумрак дает нам силы, недоступные людям, дает жизнь, по человеческим
понятиям -- почти вечную. И он же отбирает все, когда приходит час.
В каком-то смысле, все мы живем взаймы. Не только вампиры и оборотни,
которым надо убивать, чтобы продлить свое странное существование. Темные не
могут позволить себе добра. Мы -- наоборот.
-- Если я не справлюсь...-- я не закончил фразу. И так все было ясно.
Глава 8
Сквозь сумрак это было даже красиво. На крыше, плоской крыше нелепого
"дома на ножках", горели разноцветные блики. Единственное, что здесь имеет
цвет -- наши эмоции. Их сейчас было предостаточно.
А самым ярким был дырявящий небо столб багрового пламени -- страх и
ярость вампирши.
-- Сильна,-- коротко сказал Семен, глянув на крышу и пинком захлопывая
дверь машины. Вздохнул, и стал раздеваться.
-- Ты что? -- спросил я.
-- Пойду-ка я туда по стене... по балконам. И тебе советую, Илья. Только
ты иди в сумраке, легче.
-- А ты как собрался?
-- Обычно. Меньше шансов, что заметит. Да не беспокойтесь... я
шестьдесят лет альпинизмом занимался. Фашистский флаг с Эльбруса скидывал.
Семен разделся до рубашки, кидая одежду на капот. Мимолетное охранное
заклятие легло следом, прикрыв и тряпки, и саму щегольскую тачку.
-- Уверен? -- поинтересовался я.
Семен ухмыльнулся, поежился, сделал пару приседаний, покрутил руками,
будто физкультурник на разминке. И неспешной рысцой побежал к зданию.
Легкий снежок падал ему на плечи.
-- Заберется? -- спросил я Илью. Как подняться по стене здания в
сумраке, я знал. Теоретически. А вот восхождение в обычном мире, да без
всякого снаряжения...
-- Должен,-- без особой убежденности подтвердил Илья.-- Когда он десять
минут плыл по подземному руслу Яузы... я тоже думал, что не выберется.
-- Тридцать лет занятий подводным плаванием,-- мрачно сказал я.
-- Сорок... Пойду я, Антон. Ты как -- лифтом?
-- Да.
-- Ну давай... не тяни.
Он перешел в сумрак, и побежал вслед за Семеном. Наверное, они будут
подниматься по разным стенам, но я даже не хотел выяснять, кто по какой.
Меня ждал свой путь, и не факт, что он будет легче.
-- И зачем ты меня встретил, шеф...-- прошептал я, подбегая к подъезду.
Снег хрустел под ногами, в ушах стучала кровь. На бегу я достал из кобуры
пистолет, снял с предохранителя. Восемь разрывных серебряных пуль. Должно
хватить. Только бы попасть. Только бы найти тот миг, когда у меня будет
шанс -- попасть, опередить вампиршу и не зацепить мальчика.
-- _Рано или поздно тебя бы встретили, Антон. Если не мы -- то Дневной
Дозор. А у них тоже были все шансы получить тебя._
Я не удивился, что он следит за мной. Во-первых, дело было серьезное.
Во-вторых -- он, все-таки, мой первый наставник.
-- _Борис Игнатьевич, если что_...-- я расстегнул куртку, засунул
пистолет за спину, воткнул ствол под ремень.-- _О Светлане_...
-- _Ее мать проверили до конца, Антон. Нет. Она не способна на
проклятие. Никаких способностей._
-- _Нет, я о другом. Борис Игнатьевич... я вот что подумал. Я ее не
жалел_.
-- _И что это значит?_
-- _Не знаю. Но я ее не жалел. Не делал комплиментов. Не оправдывал._
-- _Понятно._
-- _А теперь... исчезните, пожалуйста. Это моя работа._
-- _Хорошо. Извини, что погнал тебя в поле. Удачи, Антон._
На моей памяти шеф не извинялся ни перед кем, и никогда. Но мне некогда
было удивляться, наконец-то подошел лифт.
Нажимая кнопку последнего этажа я заметил болтающиеся на шнуре пуговки
наушников. Странно, они играли. Когда я включил плеер?
И что мне выкинет случай?
Все решится потом, для одних он никто,
Для меня -- господин,
Я стою в темноте, для одних я как тень,
Для других -- невидим.
Обожаю "Пикник". Интересно, а Шклярского проверяли на принадлежность к
Иным? Стоило бы... А может, и не надо. Лучше, пусть поет.
Я танцую не в такт, я все сделал не так,
Не жалея о том.
Я сегодня похож на несбывшийся дождь,
Не расцветший цветок.
Я, я, я -- я невидим.
Я, я, я -- я невидим.
Наши лица как дым, наши лица как дым
И никто не узнает, как мы победим...
Можно считать последнюю фразу добрым предзнаменованием?
Лифт остановился.
Выскочив на площадку последнего этажа я посмотрел на люк в потолке.
Замок был сорван, именно сорван -- дужка расплющена и растянута. Вампирше
это ни к чему, она на крышу, скорее всего, прилетела. Мальчишка поднялся по
балконам.
Значит Тигренок или Медведь. Скорее всего, Медведь, Тигренок выбила бы
люк.
Я стащил куртку, кинул на пол вместе с бормочущим плеером. Потрогал
пистолет за спиной -- тот держался крепко. Значит, технические
средства -- ерунда? Посмотрим, Ольга, посмотрим.
Свою тень я отбросил вверх, спроецировал на воздух. Подтянулся, и рывком
скользнул в нее. Войдя в сумрак я полез по лесенке. Синий мох, густо
облепивший железные прутья, пружинил под пальцами и пытался отползти.
-- Антон!
Я выскочил на крышу, и даже пригнулся немного -- такой здесь был ветер.
Безумный, шквальный, ледяной. То ли отголосок ветра из человечьего мира, то
ли причуда сумрака. Пока меня прикрывала от него бетонная коробка лифтовой
шахты, выдающаяся над крышей, но стоило сделать шаг, и пробрало до костей.
-- Антон, мы здесь!
Тигренок стояла метрах в десяти. Я глянул на нее, и на миг
позавидовал -- уж она-то холода точно не чувствовала.
Откуда оборотни и маги берут массу для трансформации тела, я не знал.
Вроде бы не из сумрака, но и не из человеческого мира. В человеческом
облике девушка весила килограмм пятьдесят, может быть -- чуть больше. В
молодой тигрице, стоящей в боевой стойке на обледенелой крыше, было
центнера полтора. Аура ее пылала оранжевым, по шерсти стекали медленные,
неторопливые искорки. Хвост размеренно стегал налево направо, правая
передняя лапа размеренно царапала битум. В этом месте крыша была продрана
до бетона... кого-то по весне зальет...
-- Подходи ближе, Антон,-- рявкнула тигрица, не оборачиваясь.-- Вон она!
Медведь держался к вампирше ближе, чем Тигренок. Выглядел он еще более
грозно. В этот раз для трансформации он выбрал облик белого медведя, причем
в отличии от реальных обитателей Арктики был снежно-белым, как на картинках
в детских книгах. Нет, наверное, он все-таки маг, а не перевоспитавшийся
оборотень. Оборотни скованы одним, максимум двумя обликами, а я видел
Медведя и в образе косолапого бурого медведя, это когда мы устраивали
карнавал для американской делегации Дозора, и в обличье гризли -- это на
показательных занятиях по перевоплощению.
Вампирша стояла у самого края крыши.
Она сдала, ощутимо сдала с нашей первой встречи. Лицо еще более
заострилось, щеки впали. На начальном этапе перестройки организма вампирам
почти непрерывно нужна свежая кровь. Но обманываться внешностью не
стоило -- ее истощение лишь внешнее, причиняет ей муки, но сил не лишает.
Ожог на лице почти прошел, след от него едва угадывался.
-- Ты! -- голос вампирши был торжествующим. Удивительно
торжествующим -- будто не на переговоры меня позвала, а на заклание.
-- Я.
Егор стоял перед вампиршей, она заслонялась им от оперативников. Мальчик
был в сумраке, порожденном упырихой, и потому сознания не терял. Стоял
молча, не двигаясь, смотрел то на меня, то на Тигренка. Очевидно, полагался
на нас больше всего. Одной рукой вампирша перехватывала мальчишку поперек
груди, прижимая к себе, другую -- с выпущенными когтями, держала у его
горла. Оценить ситуацию было нетрудно. Пат. Причем взаимный.
Попытайся Тигренок или Медведь напасть на упыриху -- та, одним взмахом
руки, снесет мальчику голову. А это не лечится... даже с нашими
