вечером, лезу не в свое дело...
-- Ничего. Мне даже приятно, Антон. Хотите, я напою вас чаем?
-- _Минус двадцать сантиметров, Антон! Соглашайся!_
Даже эти сантиметры, на которые уменьшается вихрь обезумевшего
инферно -- подарок судьбы. Это человеческие жизни. Десятки, или даже сотни
жизней, вырванные у неминуемой катастрофы. Не знаю, как это происходит, но
я повышаю сопротивляемость Светланы к инферно. И воронка начинает таять.
-- Спасибо, Светлана. С удовольствием.
Девушка встала, пошла на кухню. Я -- следом. В чем же дело?
-- _Антон, готов предварительный анализ_...
Мне показалось, что в прикрытом шторами окне мелькнул белый птичий
силуэт -- пронесся вдоль стены, следуя за Светланой.
-- _Игнат работал согласно общей схеме. Комплименты, интерес, обожание,
влюбленность. Это ей нравилось, но вызвало рост воронки. Антон, ты идешь
другим путем -- сочувствие. Причем сочувствие бездеятельное._
Рекомендаций не последовало, значит никаких выводов аналитики еще не
сделали. Но, по крайней мере, я знал, как мне поступать дальше. Грустно
смотреть, сочувственно улыбаться, пить чай и говорить "у тебя усталые
глаза, Света..."
Мы ведь перейдем на "ты", верно? Обязательно перейдем. Не сомневаюсь.
-- Антон?
Я слишком долго на нее смотрел. Светлана застыла у плиты с тяжелым,
матовым от водяной мороси чайником. Не то, чтобы она испугалась, это
чувство уже было ей недоступно, выпито черной воронкой дочиста. Скорее
девушка смутилась.
-- Что-то не так?
-- Да. Мне неудобно, Светлана. Явился среди ночи, вывалил свои жалобы, и
еще остался чаевничать...
-- Антон, я вас прошу остаться. Знаете, такой странный день выдался, что
быть одной... Давайте, это будет моим гонораром за прием? То, что вы
посидите, и поговорите со мной,-- торопливо уточнила Светлана.
Я кивнул. Любое слово могло стать ошибкой.
-- _Воронка снизилась еще на пятнадцать сантиметров. Антон, ты выбрал
верную тактику!_
Да ничего я не выбирал, как они не понимают, аналитики фиговые! Я
воспользовался способностями Иного, чтобы войти в чужой дом, влез в чужую
память, чтобы продлить свое пребывание там... а теперь просто плыву по
течению.
И надеюсь, что река вынесет меня туда, куда надо.
-- Хотите варенья, Антон?
-- Да...
Безумное чаепитие. Куда там Кэрроллу! Самые безумные чаепития творятся
не в кроличьей норе, за столом с безумным шляпником, ореховой соней и
мартовским зайцем. Маленькая кухня маленькой квартиры, утренний чай,
долитый кипяточком, малиновое варенье из трехлитровой банки -- вот она,
сцена, на которой непризнанные актеры играют настоящие безумные чаепития.
Здесь, и только здесь, говорят слова, которые иначе не скажут никогда.
Здесь жестом фокусника извлекают из темноты маленькие гнусные тайны,
достают из буфета фамильные скелеты, находят в сахарнице пригоршню-другую
цианистого калия. И никогда не найдется повода встать и уйти -- потому что
тебе вовремя подольют чая, предложат варенья, и пододвинут поближе открытую
сахарницу...
-- Антон, я вас уже год знаю...
Тень -- короткая тень растерянности в глазах девушки. Память услужливо
заполняет провалы, память подсовывает объяснения, почему я, такой
симпатичный и хороший человек, остаюсь для нее лишь пациентом.
-- Пусть только по работе, но сейчас... Мне почему-то хочется с вами
поговорить... как с соседом. Как с другом. Ничего?
-- Конечно, Света.
Благодарная улыбка. Мое имя трудно сократить до уменьшительного,
Антошка -- это уже перебор, слишком широкий шаг.
-- Спасибо, Антон. Знаешь... я и впрямь сама не своя. Уже дня три.
Конечно. Трудно оставаться собой, когда над тобой занесен меч Немезиды.
Ослепшей, рассвирепевшей, вышедшей из под власти мертвых богов Немезиды...
-- Вот сегодня... да ладно...
Она хотела мне рассказать про Игната. Она не понимает, что с ней
происходило, почему случайное знакомство едва не дошло до постели. Ей
кажется, что она сходит с ума. Всем людям, попавшим в сферу деятельности
Иных, приходит подобная мысль.
-- Светлана, может быть вы... может быть ты с кем-то поссорилась?
Это грубый ход. Но я спешу, спешу сам не понимая почему. Воронка пока
стабильна, и даже имеет тенденцию к снижению. Но я спешу.
-- Почему ты так думаешь?
Светлана не удивлена, и не считает вопрос слишком уж личным. Я пожимаю
плечами, и пытаюсь объяснить:
-- У меня так часто бывает.
-- Нет, Антон. Ни с кем я не ссорилась. Не с кем, да и не зачем. Во мне
самой что-то...
Ты не права, девочка. Ты даже не представляешь, насколько не права. Над
тобой висит черная воронка таких размеров, что возникают раз в столетие. И
это значит, что кто-то ненавидит тебя с такой силой, какая редка отпущена
человеку... или Иному.
-- Наверное, надо отдохнуть,-- предположил я.-- Куда-нибудь уехать... в
глушь...
Я сказал это, и вдруг подумал, что решение проблемы есть. Пусть
неполное, пусть по-прежнему смертельное для самой Светланы. В глушь. В
тайгу, в тундру, на северный полюс. И там произойдет извержение вулкана,
упадет астероид или крылатая ракета с ядерными боеголовками. Инферно
прорвется, но пострадает лишь сама Светлана.
Как хорошо, что подобное решение для нас столь же невозможно, как
предложенное темным магом убийство.
-- О чем думаешь, Антон?
-- Света, что у тебя случилось?
-- _Антон, слишком резко! Уводи разговор, Антон!_
-- Неужели так заметно?
-- Да.
Светлана опустила глаза. Я все ждал крика Ольги о том, что черный вихрь
начал свой последний, катастрофический рост, что я все испортил, сломал, и
на совести моей отныне -- тысячи человеческих жизней... Ольга молчала.
-- Я предала...
-- Что?
-- Предала свою мать.
Она смотрела серьезно, без всякой гнусной рисовки человека, совершившего
подлость, и кичащегося этим.
-- Не понимаю, Света...
-- Моя мать больна, Антон. Почки. Требуется регулярный гемодиализ... но
это полумера. В общем... мне предложили... пересадку.
-- Почему тебе? -- я еще не понимал.
-- Мне предложили отдать одну почку. Матери. Почти наверняка она
приживется, я даже анализы прошла... потом отказалась. Я... я боюсь.
Я молчал. Уже все стало понятно. Что-то и впрямь сработало, что-то
нашлось во мне такое, расположившее Светлану к столь полной откровенности.
Мать.
Мать!
-- _Антон, ты молодец. Ребята выехали_,-- голос Ольги был ликующим. Еще
бы -- мы нашли темного мага! -- _Надо же... а при первом контакте никто
ничего не ощутил, сочли пустышкой... Молодец. Успокаивай ее, Антон, говори,
утешай..._
В сумраке уши не заткнешь. Слушай, что говорят.
-- Светлана, такого никто не вправе требовать...
-- Да. Конечно. Я рассказала маме... и она велела забыть про это.
Сказала, что с собой покончит, если я на такое решусь. Что ей... все равно
умирать. А мне калечиться не стоит. Не надо было ничего говорить. Надо было
отдать почку. Пусть бы потом узнала, после операции. Даже рожать с одной
почкой можно... были прецеденты.
Почки. Какая глупость. Какая мелочь. Час работы для _настоящего_ белого
мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее
исцеление -- индульгенция темному магу на проклятие, на сглаз. И вот
мать... родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций,
говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об
операции -- проклинает ее.
И вспухает чудовищный черный вихрь.
-- Я теперь не знаю, что и делать, Антон. Глупости какие-то творю.
Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком,-- Светлана все
же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем
на рассказ о матери.
-- Света, можно что-то придумать,-- начал я.-- Понимаешь, главное не
опускать руки, не казниться понапрасну...
-Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела,
чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову!
Светлана, ты не знаешь, насколько права... Никто не знает, какие
механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке, и какая разница
между проклятием незнакомого человека, и проклятием любимого, проклятием
сына, проклятием матери. Вот только материнское проклятие -- страшнее
всего.
-- _Антон, спокойно_.
Голос Ольги отрезвил меня вмиг.
-- _Слишком просто, Антон. Ты работал с материнскими проклятиями?_
-- Нет,-- сказал я. Сказал вслух, отвечая сразу и Светлане, и Ольге.
-- Я виновата,-- Светлана покачала головой.-- Спасибо, Антон, но я и
впрямь виновата.
-- _Я работала_,-- донеслось из сумрака.-- _Антон, милый, это не так
выглядит! Материнский гнев -- яркая черная вспышка и большая воронка. Но
рассеивается она вмиг. Почти всегда._
Может быть. Я не стал спорить. Ольга специалист по проклятиям, и она
повидала всякое. Да, конечно, родному ребенку не пожелают зла... уж
надолго -- не пожелают. Однако бывают исключения.
-- _Исключения возможны_,-- согласилась Ольга.-- _Сейчас ее мать
проверят полностью. Но... я не стала бы рассчитывать на быструю удачу._
-- Светлана,-- спросил я.-- А иного выхода нет? По-другому помочь вашей
матери? Кроме трансплантации?
-- Нет. Я врач, я знаю. Медицина не всесильна.
-- А если не медицина?
Она замешкалась:
-- О чем вы, Антон?
-- Неофициальная медицина,-- сказал я.-- Народная.
-- Антон...
-- Я понимаю, Светлана, трудно поверить,-- торопливо начал я.-- Полно
шарлатанов, аферистов, психически больных людей. Но неужели все -- ложь?
-- Антон, покажите мне человека, который вылечил действительно тяжелую
болезнь,-- Светлана с иронией посмотрела на меня.-- Только не рассказывайте
про него, а покажите! Самого человека, и его пациентов, желательно -- до и
после лечения. Тогда поверь, во все поверю. В экстрасенсов, в хилеров, в
магистров белой и черной магии...
Я непроизвольно поежился. Над девушкой висело роскошнейшее
доказательство существования "черной" магии, хоть в учебники вставляй.
-- Могу показать,-- сказал я. И вспомнил, как однажды в офис притащили
Данилу. Это была обычная стычка... не самая рядовая, но и не слишком уж
тяжелая. Ему просто не повезло. Брали семью оборотней, по какому-то мелкому
нарушению Договора. Оборотни могли сдаться -- и все закончилось бы коротким
разбирательством между Дозорами.
Оборотни предпочли сопротивляться. Наверное, за ними тянулся след...
кровавый след, о котором Ночной Дозор не знал, и теперь уже никогда не
узнает. Данила шел первым, и его серьезно порвали. Левое легкое, сердце,
глубокое ранение в печень, одну почку вырвали начисто.
Чинил Данилу шеф, помогал почти весь персонал Дозора, все, у кого в тот
момент были силы. Я стоял в третьем круге, нашей задачей было не столько
подпитывать энергией шефа, сколько отражать внешнее влияние. И все-таки я
временами поглядывал на Данилу. Он погружался в сумрак то один, то вместе с
шефом. При каждом появлении в реальности раны уменьшались. Это было не
столько сложно, сколько эффектно, ведь раны были свежие и не
предопределенные судьбой. Но никаких сомнений в том, что шеф способен
вылечить мать Светланы, я не испытывал. Даже если ее судьба обрывается в
ближайшем будущем, если она непременно умрет. Вылечить -- возможно. Смерть
наступит по другим причинам...
-- Антон, а тебе не страшно говорить такие вещи?
Я пожал плечами. Светлана вздохнула:
-- Дарить надежду -- это ведь ответственность. Антон, я не верю в
чудеса. Но сейчас готова поверить. Ты этого не боишься?
Я посмотрел ей в глаза.
-- Нет, Светлана. Я боюсь многих вещей. Но других.
-- _Антон, снижение воронки на двадцать сантиметров. Антон, шеф просит
передать -- ты молодец._
Мне что-то не понравилось в ее тоне. Разговор через сумрак не похож на
обычный, и все-таки эмоции чувствуются.
