крылья, заслоняя вампиршу, выгнулась в судороге трансформации.
-- Она имеет право на суд!
В Костю я выстрелить не смог. Постоял, глядя на молодого вампира,
живущего со мной по соседству. Вампир глаз не отводил, смотрел упрямо и
твердо. Как давно ты за мной крался, приятель и противник? И
зачем -- спасти соплеменницу, или не допустить шага, после которого я
превращусь в смертельного врага?
Я пожал плечами, и засунул пистолет за пояс. Права ты, Ольга. Вся эта
техника -- ерунда.
-- Имеет,-- подтвердил шеф.-- Семен, Тигренок, осуществите
конвоирование.
-- Хорошо,-- сказала Тигренок. Глянула на меня, не то чтобы с
сочувствием -- с пониманием. Упругим шагом направилась к вампирам.
-- Все равно ей светит высшая мера,-- шепнул Семен, и двинулся следом.
Они так и ушли с крыши: Костя, несущий на руках стонущую, ничего не
понимающую вампиршу, и Семен с Тигренком, молча следующую за ними.
Мы остались втроем.
-- Мальчик, у тебя действительно есть способности,-- мягко сказал
шеф.-- Невеликие, но ведь большинство лишено и этого. Я буду рад, если ты
согласишься стать моим учеником...
-- Идите вы...-- начал Егор. Окончание фразы лишили ее всякой
вежливости. Мальчик беззвучно плакал, кривился, пытаясь удержать слезы, но
справиться с ними не мог.
Чуть-чуть воздействия, седьмого порядка, и ему станет легче. Он поймет,
что Свет не может бороться с Тьмой, не беря на вооружение любые доступные
средства...
Я поднял голову к сумрачному небу, открыл рот, ловя холодные снежинки.
Остыть бы. Остыть насовсем. Но только не так, как в сумраке. Стать льдом,
но не туманом; снегом, но не слякотью; окаменеть, но не растечься...
-- Егор, пойдем, я провожу тебя,-- предложил я.
-- Мне... близко...-- сказал мальчишка.
Я еще долго стоял, глотая снег вперемешку с ветром, и не заметил, как он
ушел. Слышал вопрос шефа: "Егор, ты сумеешь сам разбудить родителей?", но
не слышал ответа.
-- Антон, если тебя это утешит... аура у мальчика осталась
прежней,-- сказал Борис Игнатьевич.-- Никакой...-- Он обнял меня за плечи,
маленький и жалкий сейчас, ничуть не похожий на холеного предпринимателя
или мага первой ступени. Просто молодящийся старик, выигравший очередную
короткую схватку в бесконечной войне.
-- Здорово.
Хотел бы я такого. _Никакую_ ауру. _Свою_ судьбу.
-- Антон, у нас есть еще дела.
-- Я знаю, Борис Игнатьевич...
-- Ты сможешь все объяснить Светлане?
-- Да, наверное... Теперь смогу.
-- Ты уж прости. Но я пользуюсь тем, что имею... теми, кого имею. Вы с
ней связаны. Обычная мистическая связка, ничем не объяснимая. Заменить
тебя -- некем.
-- Понимаю.
Снег ложился мне на лицо, застывал на ресницах, полосками протаивал на
щеках. Мне казалось, что я почти сумел замерзнуть, но ведь у меня нет на
это права.
-- Помнишь, что я тебе говорил? Быть светлым куда труднее, чем быть
темным...
-- Помню...
-- Тебе будет еще тяжелее, Антон. Ты ее полюбишь. Будешь с ней жить...
какое-то время. Потом Светлана уйдет дальше. И ты будешь видеть, как она
отдаляется, как ее круг общения разрастается выше того... что доступно
тебе. Ты будешь страдать. Но тут ничего не поделать, твоя
роль -- начальная. Так бывает с каждым Великим Магом, с каждой Великой
Волшебницей. Они идут по телам, по телам друзей и любимых. Иначе нельзя.
-- Да понимаю я... все понимаю...
-- Пойдем, Антон?
Я молчал.
-- Пойдем?
-- Мы не опаздываем?
-- Пока нет. У Света -- свои пути. Я проведу тебя короткой дорогой, а
дальше -- дальше только твой путь.
-- Тогда я еще постою,-- сказал я. Закрыл глаза, чтобы почувствовать,
как снежинки ложатся на веки -- трепетно и нежно.
-- Если бы ты знал, сколько раз я стоял вот так,-- сказал шеф.-- Вот
так, глядя в небо, и прося чего-то... То ли благословения, то ли проклятия.
Я не ответил, я и сам знал, что ничего не дождусь.
-- Антон, я замерз,-- сказал шеф.-- Мне холодно. Как
человеку -- холодно. Я хочу выпить водки и забраться под одеяло. И лежать
так, ожидая, пока ты поможешь Светлане... пока Ольга справится с вихрем. А
потом взять отпуск. Оставить вместо себя Илюху, раз уж он побывал в моей
шкуре, и отправиться в Самарканд. Ты бывал в Самарканде?
-- Нет.
-- Ничего хорошего, если честно. Особенно сейчас. Ничего там нет
хорошего, кроме воспоминаний... Но они только для меня. Ты как?
-- Пойдемте, Борис Игнатьевич.
Я стер снег с лица.
Меня ждали.
И это единственное, что мешает нам замерзнуть.
История вторая. Свой среди своих
Пролог
Его звали Максим.
Имя не слишком редкое, но и не обыденное, вроде всяких Сергеев, Андреев
и Дим. Вполне благозвучное. Хорошее русское имя, пусть даже корни уходят к
грекам, варягам и прочим скифам.
Внешностью он тоже был доволен. Не слащавая красота актера из сериалов,
и не обыденное, "никакое" лицо. Красивый мужик, в толпе его выделяли. Опять
же -- накачанный, но без переборов, без вздутых вен и ежедневного фанатизма
в атлетических залов.
И с профессией -- аудитор в крупной иностранной фирме, и с
доходами -- на все прихоти хватает, но рэкетиров можно не бояться, было то
же самое.
Словно когда-то его ангел-хранитель определил раз и навсегда: "Быть тебе
немного лучше всех". Немного -- но лучше. А самое главное, Максима это
вполне устраивало. Лезть выше, растрачивая жизнь ради более навороченного
автомобиля, приглашения на великосветский раунд или лишней комнаты в
квартире... зачем? Жизнь приятна сама по себе, а не теми благами, до
которых удастся дотянуться. В этом жизнь прямая противоположность деньгам,
которые сами по себе -- ничто.
Конечно, Максим никогда не задумывался об этом столь прямо. Одна из
особенностей людей, ухитрившихся занять в жизни именно свое место, в том,
что они принимают это как должное. Все идет так, как должно идти. А если
кто-то недополучил своего -- только его вина. Значит, проявил леность и
глупость. Или -- имел завышенный уровень притязаний.
Максиму очень нравилась эта фраза: "завышенный уровень притязаний". Она
ставила все на свои места. Объясняла, например, почему его умница и
красавица сестра прозябает с алкоголиком-мужем в Тамбове. Искала ведь сама,
получше да поперспективнее... ну и нашла. Или старый школьный товарищ,
второй месяц проводящий в травматологии. Хотелось ему укрупнить бизнес?
Укрупнил. Хорошо, что жив остался. Культурные люди оказались, конкуренты по
давным-давно поделенному рынку цветных металлов...
И лишь в одном Максим применял фразу "завышенный уровень притязаний" к
себе самому. Но это была столь странная и сложная область... как-то даже
задумываться об этом не хотелось. Проще не думать, проще смириться с тем
странным, что происходило порой по весне, иногда -- осенью, и совсем-совсем
редко -- в разгар лета, когда жара обрушивалась совсем уж невыносимая,
вытравляя из головы и рассудительность, и осторожность, и легкие сомнения в
психической полноценности... Впрочем -- шизофреником Максим себя никак не
считал. Он прочитал немало книг, консультировался с опытными врачами... ну,
конечно же, не рассказывая деталей.
Нет, он был нормален. Видимо, все же, и впрямь существовало такое, перед
чем разум пасовал, а обычные человеческие нормы были неприемлемы.
Завышенные притязания... неприятно. Но на самом ли деле они завышены...
Максим сидел в машине, в своей аккуратной, ухоженной "Тойоте", не самой
дорогой и роскошно отделанной, но уж куда лучше большинства машин на
московских улицах. Двигатель был заглушен, и даже с нескольких шагов в
утреннем полумраке не удалось бы различить его за рулем. Он провел так всю
ночь, слушая легкие шорохи остывающего двигателя, озяб, но не позволил себе
включить обогреватель. Спать не хотелось, как обычно в таких случаях.
Курить -- тоже. Ничего не хотелось, и без того хорошо было сидеть, вот так,
без движения, тенью в припаркованной к обочине машине, и ждать. Одно
обидно -- жена снова сочтет, что он был у любовницы. Ну как ей докажешь,
что нет у него любовницы, постоянной -- нет, и все прегрешения сводятся к
обычным курортным романам, интрижкам на работе и случайным профессионалкам
в командировках... да и то ведь, не за семейные деньги купленными, а
предоставленными клиентами. Тут ведь не откажешься, обидятся. Или гомиком
сочтут, в следующий раз мальчиков приведут...
Мерцающие зеленью цифры на часах сменились -- пять утра. Вот-вот
выползут на работу дворники, район старый, престижный, тут с чистотой очень
строго. Хорошо еще, ни дождя, ни снега, кончилась зима, сдохла гадина,
уступила место весне -- со всеми ее проблемами и завышенными
притязаниями...
Хлопнула дверь подъезда. Девушка вышла на улицу, остановилась, поправляя
на плече сумочку -- метрах в десяти от машины, прямо на тротуар, дурацкие
эти дома, без дворов, и работать неудобно, и жить, наверное, что толку во
всей их престижности, если трубы гнилые, метровые стены плесенью
покрываются, и привидения, наверное заводятся...
Максим слегка улыбнулся, выбираясь из машины. Тело повиновалось легко,
мышцы не затекли за ночь, будто бы даже прибавилось сил. И это было верным
знаком.
Нет, все-таки, интересно -- а привидения на свете бывают?
-- Галина! -- крикнул он.
Девушка повернулась к нему. И это тоже служило верным знаком, иначе она
бросилась бы бежать, ведь есть что-то подозрительное и опасное в человеке,
подкарауливающем тебя ранним утром у подъезда...
-- Я вас не знаю,-- сказала она. Спокойно, с любопытством.
-- Да,-- согласился Максим.-- Зато я знаю вас.
-- Кто вы?
-- Судия.
Ему нравилась именно эта форма, архаичная, напыщенная, торжественная.
Судия! Тот, кто имеет право судить.
-- И кого вы собрались судить?
-- Вас, Галина,-- Максим был собран и деловит. У него начинало темнеть в
глазах, и это снова было верным знаком.
-- Неужели? -- она окинула его быстрым взглядом, и Максим уловил в
зрачках желтоватый огонек.-- А получится?
-- Получится,-- ответил Максим, вскидывая руку. Кинжал уже был в ладони,
узкий тонкий клинок из дерева, когда-то светлого, но за последние три года
потемневшего, пропитавшегося...
Девушка не издала ни звука, когда деревянное лезвие вошло ей под сердце.
Как всегда Максим испытал миг страха, короткий и обжигающий прилив
ужаса -- вдруг, все-таки, несмотря ни на что, совершена ошибка? Вдруг?
Левой рукой он коснулся крестика, простого деревянного крестика, что
всегда носил на груди. И стоял так, с деревянным кинжалом в одной руке, с
зажатым в ладони крестом в другой, стоял, пока девушка ни начала
меняться...
Это прошло быстро. Это всегда проходило быстро -- превращение в
животное, и обратно -- в человека. Несколько мгновений на тротуаре лежал
зверь, черная пантера с застывшим взглядом, оскаленными клыками, жертва
охоты, обряженная в строгий костюм, колготки, туфельки... Потом процесс
пошел обратно -- будто качнулся в последний раз маятник.
Максиму казалось удивительным даже не это -- короткое, и обычно
запоздалое, превращение, а то, что у мертвой девушки не осталось никакой
раны. Краткий миг превращения очистил ее, исцелил. Только разрез на блузке
и пиджаке.
-- Слава тебе, Господи,-- прошептал Максим, глядя на мертвого
оборотня.-- Слава тебе, Господи.
Он ничего не имел против роли, отведенной ему в этой жизни.
Но, все-таки, она была слишком тяжела для него, не имеющего завышенного
уровня притязаний.
Глава 1
В это утро я понял, что весна действительно наступила.
Еще вечером небо было другим. Плыли над городом тучи, пахло сырым
промозглым ветром и неродившимся снегом. Хотелось забиться поглубже в
