нашел, немножко протрезвел на воздухе. Размышлял, стоит ли возвращаться.
-- Не бери в голову,-- сказал Толик.-- Лучше просмотри интимную жизнь
шефа.
Через полчаса работы я понял, что Толик был прав.
Может быть у меня и есть причины обижаться на беспардонность
наблюдателей. Но тогда ничуть не меньшие -- у Бориса Игнатьевича.
-- У шефа алиби,-- сказал я.-- Бесспорное. На два случая -- четыре
свидетеля. Еще на один -- чуть ли ни весь Дозор.
-- Это та охота на свихнувшегося Темного?
-- Да.
-- У тебя даже на этот случай алиби нет. Тебя вызвали только под утро, и
хронометраж очень приблизительный. Есть фотография, как ты входишь в офис,
вот и все.
-- Значит...
-- Теоретически, ты мог убивать Темных. Вполне. Причем... уж извини,
Антон, но каждый случай убийства приходится на твое повышенное
эмоциональное возбуждение. Словно бы ты не совсем себя контролировал...
-- Я этого не делал.
-- Верю. Что мне делать с файлом?
-- Стирай.
Толик некоторое время размышлял.
-- У меня здесь ничего ценного. Я запущу низкоуровневое форматирование.
Давно пора было диск почистить.
-- Спасибо,-- я закрыл досье на шефа.-- Все, с остальными справлюсь сам.
-- Понял,-- Толик преодолел справедливое негодование компьютера, и тот
принялся переваривать сам себя.
-- Сходи к девочкам,-- предложил я.-- Сделай суровое лицо. Они ведь там
пасьянсы раскладывают, уверен.
-- И то дело,-- легко согласился Толик.-- Когда освободишься?
-- Часа через два.
-- Я загляну.
Он ушел к нашим "девочкам", двум молодым программисткам, которые
занимались, в общем-то, в основном официальной деятельностью Дозора. А я
продолжил работу. На очереди теперь был Семен.
Через два с половиной часа я оторвался от машины, размял ладонями
затылок -- вечно затекает, когда сидишь, уткнувшись в монитор, включил
кофеварку.
Ни шеф, ни Илья, ни Семен не подходили на роль свихнувшегося убийцы
Темных. У всех было алиби -- причем, зачастую, абсолютно железобетонное.
Вот например Семен ухитрился провести всю ночь одного убийства на
переговорах с руководством Дневного Дозора. Илья был в командировке на
Сахалине -- там однажды заварилась такая горячая каша, что потребовалась
помощь из центра...
Только я оставался под подозрением.
Не то, чтобы я не доверял Толику. Но все-таки данные на себя просмотрел
повторно. Все сходилось, ни одного алиби.
Кофе был невкусным, кислым, видно, давно не меняли фильтр. Я глотал
горячую бурду, глядя в экран, потом вытащил сотовый и набрал номер шефа.
-- Говори, Антон.
Он всегда знал, кто ему звонит.
-- Борис Игнатьевич, подозревать можно лишь одного.
-- И кого именно?
Голос был сухим и официальным. Но почему-то мне казалось, что шеф сейчас
сидит на кожаном диване полуголый, с бокалом шампанского в одной руке,
ладонью Ольги в другой, а трубку прижимает плечом или левитирует возле
уха...
-- Но-но...-- одернул меня шеф.-- Ясновидец хренов. Кто подозревается?
-- Я.
-- Понятно.
-- Вы же это знали,-- сказал я.
-- Почему это?
-- Не было надобности привлекать меня к обработке досье. Вы бы и сами
справились. Значит -- хотели, чтобы я сам убедился в опасности.
-- Допустим,-- шеф вздохнул.-- Что делать будешь, Антон?
-- Сухари сушить.
-- Подходи ко мне в кабинет. Через... э... через десять минут.
-- Хорошо,-- я выключил телефон.
Вначале я зашел к девчонкам. Толик по-прежнему был там, и они усердно
работали.
На самом деле никакой надобности в двух никудышных программистках Дозор
не испытывал. Допуск по секретности у них был низкий, и почти все
приходилось делать нам. Но куда еще пристроить двух очень-очень слабых
волшебниц? Хоть бы согласились жить обычной жизнью... нет, хочется им
романтики, хочется службы в Дозоре... Вот и придумали для них работу.
А в основном они убивали время лазая по сети, и поигрывая в
игры -- причем наибольшая популярность приходилось на долю пасьянсов всех
мастей.
За одной из свободных машин -- с техникой у нас проблем не было, сидел
Толик. На коленях у него пристроилась Юля, ожесточенно дергая мышкой по
коврику.
-- Это называется обучение компьютерной грамотности? -- спросил я,
наблюдая за мечущимися по экрану монстрами.
-- Ничто так не улучшает навыки работы с мышью, как компьютерные
игры,-- невинно отозвался Толик.
-- Ну...-- я не нашелся, что ответить.
Сам я в подобные игры давным-давно не играл. Как и большинство
сотрудников Дозора. Убивать нарисованную нечисть интересно, пока не
встретил ее воочию. Ну, или прожив сотню-другую лет, и приобретя огромный
запас цинизма -- как Ольга...
-- Толик, я, наверное, сегодня не вернусь,-- сказал я.
-- Ага,-- он без всякого удивления кивнул. Способности к предвидению у
всех нас невелики, но подобные мелочи мы чувствуем сразу.
-- Галя, Лена, пока,-- кивнул я девчонкам.
Галя прощебетала что-то вежливое, всем видом демонстрируя увлеченность
работой. Лена спросила:
-- Мне можно будет уйти пораньше?
-- Конечно.
Мы не врем друг другу. Если Лена просит разрешения -- значит, ей и
впрямь надо уйти. Мы не врем.
Только, иногда, лукавим и недоговариваем...
На столе у шефа царил жуткий беспорядок. Валялись ручки, карандаши,
листки бумаги, распечатанные сводки, тусклые, выработанные магические
кристаллы.
Но венцом безобразия была горящая спиртовка, над которой, в тигле,
жарился белый порошок. Шеф задумчиво помешивал его кончиком дорогого
"Паркера", явно ожидая какого-то эффекта. Порошок игнорировал как нагрев,
так и помешивание.
-- Вот,-- я положил перед шефом диск.
-- Что будем делать? -- не поднимая глаз спросил Борис Игнатьевич. Он
был без пиджака, рубашка помята, галстук съехал на бок.
Я украдкой покосился на диван. Ольги в кабинете не было, но вот пустая
бутылка шампанского и два бокала стояли на полу.
-- Не знаю. Я не убивал Темных... этих Темных. Вы же знаете.
-- Знаю.
-- Но доказать этого не могу.
-- По моим расчетам -- у нас два-три дня,-- сказал шеф.-- Потом Дневной
Дозор предъявит тебе обвинение.
-- Организовать фальшивое алиби -- несложно.
-- И ты на это согласен? -- заинтересовался Борис Игнатьевич.
-- Нет, конечно. Я могу задать один вопрос?
-- Можешь.
-- Откуда все эти данные? Откуда снимки и видеозаписи?
Шеф мгновение помолчал:
-- Так я и думал... Ты ведь смотрел и мое досье, Антон. Оно менее
бесцеремонно?
-- Нет, пожалуй. Потому я и спрашиваю. Почему вы позволяете собирать
подобную информацию?
-- Я не могу это запретить. Контроль осуществляет Инквизиция.
Дурацкий вопрос -- "а она действительно существует?" я сумел удержать на
языке. Но, наверное, мое лицо было достаточно выразительным.
Шеф еще минуту смотрел на меня, будто ожидая вопросов, потом продолжил:
-- Вот что, Антон. С этого момента ты не должен оставаться один. Разве
что в туалет можешь сходить самостоятельно, а в другое время -- два-три
свидетеля рядом. Есть надежда, что произойдет еще одно убийство.
-- Если меня действительно подставляют, то убийства не случится, пока я
не окажусь без алиби.
-- А ты окажешься,-- шеф усмехнулся.-- Не считай меня старым дураком.
Я кивнул, еще неуверенно, не понимая до конца.
-- Ольга...
Дверь в стене, которую я всегда считал дверью шкафа, открылась. Вошла
Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка обтягивали ее тело
особенно туго, как бывает только после горячего душа. За ее спиной я
заметил огромную ванную с джакузи, панорамное окно на всю
стену -- наверняка, односторонне прозрачное.
-- Оля, справишься? -- поинтересовался шеф. Имелось в виду что-то, о чем
они уже поговорили.
-- Сама? Нет.
-- Я о другом.
-- Справлюсь, конечно.
-- Становитесь спина к спине,-- велел шеф.
Спорить у меня желания не было. Хотя и засосало под ложечкой -- я понял,
что произойдет что-то очень серьезное.
-- И откройтесь оба,-- потребовал Борис Игнатьевич.
Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и влажная, даже
сквозь блузку. Странное ощущение, стоять, касаясь женщины, только что
занимавшейся любовью... любовью -- не с тобой.
Нет, у меня к ней не было ни малейшей влюбленности. Может быть потому,
что я помнил ее в нечеловеческом виде, может быть потому, что мы очень
быстро перешли к отношениям друзей и партнеров. Может быть из-за столетий,
разделивших наше рождение -- что значит молодое тело, когда ты видишь пыль
столетий на чужих глазах. Мы остались именно друзьями, не более.
Но стоять рядом с женщиной, чье тело еще помнит чужие ласки, прижиматься
к ней -- странное ощущение...
-- Начали...-- сказал шеф, может быть излишне резко. И произнес
несколько слов, смысл которых я не понимал, слов на древнем языке, звучащем
над миром тысячи лет назад...
Полет.
Это и впрямь полет -- будто земля ушла из-под ног, будто тело утратило
вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь, электроды в подкорковые
центры удовольствия...
Меня затопило волной столь безумной и чистой, ничем не оправданной
радости, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из поднятых рук шефа
держала меня -- и Ольгу, на невидимых ниточек, заставляла изгибаться,
прижиматься друг к другу.
А потом ниточки перепутались.
-- Ты уж извини, Антон,-- сказал Борис Игнатьевич.-- Но у нас не было
времени на колебания и объяснения.
Я молчал. Тупо, оглушено молчал, сидя на полу и глядя на свои руки -- на
тонкие пальцы с двумя серебряными кольцами, на ноги -- стройные длинные
ноги, еще влажные после ванны и облепленные слишком тугими джинсами, в
ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.
-- Это ненадолго,-- сказал шеф.
-- Какого...-- я хотел выругаться, я дернулся, вскакивая с пола, но
замолчал при первых же звуках своего голоса. Грудного, мягкого, женского
голоса.
-- Антон,-- спокойно,-- молодой мужчина, стоящий рядом, протянул руку и
помог мне подняться. Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно
изменился. Я стал ниже ростом, мир виделся совсем по-другому...
-- Ольга? -- спросил я, глядя в свое бывшее лицо.
Моя партнерша, а теперь еще и обитатель моего тела, кивнула. Растерянно
глядя в ее... в свое... лицо, я заметил, что плоховато выбрился утром. И
что на лбу у меня назревает мелкий красный прыщик, достойный подростка в
пубертатном возрасте.
-- Антон, спокойно. Я тоже первый раз меняю пол.
Почему-то я ей поверил. Несмотря на свой возраст, Ольга могла никогда не
попадать в столь щекотливую ситуацию.
-- Освоился? -- спросил шеф.
Я все еще разглядывал себя, то поднимая к лицу руки, то ловя отражение в
стеклах стеллажей.
-- Пошли,-- Ольга потянула меня за руку.-- Борис, минутку...-- Движения
у нее были столь же неуверенны как и у меня. Даже более.-- Свет и Тьма, да
как вы, мужики ходите? -- внезапно воскликнула она.
Вот тогда я захохотал, осознав иронию произошедшего. Меня, объект
провокации Темных, спрятали, укрыв в женском теле! В теле любовницы шефа,
древней, как собор Парижской Богоматери!
Ольга буквально впихнула меня в ванную -- я невольно порадовался
собственной силе, нагнула над джакузи. И пустила в лицо струю холодной воды
из душа, заранее заботливо приготовленного, лежащего на нежно-розовом
фаянсе.
Отфыркиваясь, я вырвался из ее рук. Едва подавил желание залепить
Ольге -- или, все-таки, себе самому? -- пощечину. Похоже, моторные навыки
чужого тела начинали просыпаться.
-- У меня не истерика,-- зло сказал я.-- Это действительно смешно.
-- Точно? -- Ольга прищурившись смотрела на меня. Неужели это и впрямь
мой взгляд -- когда я стараюсь выразить доброжелательность в смеси с
сомнением?
-- Совершенно точно.
-- Тогда посмотрись на себя.
Подойдя к зеркалу -- столь же большому и роскошному, как и все в этой
