пьющую чай с лимоном и читающую... нет, уже не справочник, а
какой-нибудь хороший роман. Серьезный, настоящий, а не беллетристику.
Или -- как девушка нарезает лимон ломтиками, посыпает сахаром и кофе,
разливает в крошечные рюмочки коньяк и ждет... кого-нибудь. Например --
меня.
Размечтался...
-- Слушаю?
Продавец посмотрел на меня. Забавный у нас в овощном продавец,
типичный интеллигент, ушедший в советские времена в торговлю -- и
нашедший там себя.
-- Два лимона, -- мрачно сказал я.
Девочка все не отходила, распихивая лимоны по карманам куртки.
-- Еще? -- Лимоны словно живые прыгнули на весы и перелетели в мой
пакет.
-- Три килограмма картофеля. Кило томатов.
Что со мной? Какого дьявола я назвал помидоры томатами? Ни разу в
жизни не встречал такого ненормального!
-- Из корнеплодов еще что-нибудь брать будете? Из крестоцветных, или
из пасленовых?
Лицо продавца оставалось вежливым и добродушным.
-- Пять баллов... -- пробормотал я. -- Еще кило огурцов и все.
Спасибо.
Когда я рассчитался и отошел от прилавка, девушки уже не было.
Ну и правильно.
Раньше, встречая на улице интересное лицо, или просто забавную
сценку, или даже такую мелочь, как пара лимонов, купленных в очереди за
картошкой и капустой, я знал, что это останется со мной. У меня ведь был
дом... большой многоквартирный дом. Пусть не в реальном мире, а в
виртуальности. И в моей власти было поселить в него кого угодно.
Я пришел бы домой, сказал компьютеру: "Вика, погружение"... Я
вспомнил бы лица и жесты, я додумал бы то, что мне неизвестно. Обставил
бы квартиру, в которой поселится эта девочка.
Глупо жалеть о прошлом. Тем более о захламленной маленькой квартире,
где в раковине неделями валялись грязные тарелки, в холодильнике из еды
имелись заводские пельмени, бумажные сосиски и пиво, а рубашки в
гардеробе выбирались по принципу наименьшей помятости...
Я и не жалею.
Растительное масло и водка продавались в одном отделе. Секунду я
постоял, подозрительно изучая бутылки. "Кристалл" лучше, "Топаз"
дешевле... Выбор я сделал просто -- взял и то, и другое. Ребята тоже
спиртного притащат, но водки все равно много не бывает.
Можно и возвращаться. Алгоритм пройден, программа завершена.
Return.
End.
Порой я замечаю, что все, что надо сделать в настоящем, человеческом
мире, я мысленно разбиваю на этапы, будто строки примитивной программы.
Зато в глубине живу обычной, нормальной, человеческой жизнью. Просто
живу.
Наверное, об этом стоит рассказать Вике. Это ее специальность... ее
поле боя. Но я не рассказываю -- стыдно.
Я вышел из магазина, глянул в небо. Серые тучи. Со дня на день снег
пойдет. Скорей бы уж... скорей. Ничего нет лучше плохой погоды, прав был
болгарский писатель.
А ведь это тоже -- симптом. Явный и опасный. Я не хочу выходить из
виртуальности. Не желаю появляться в человеческом мире. Здесь плохо.
Здесь грязно и неуютно. Иногда здесь убивают.
Впрочем, уже не только здесь. Если верить Ежику...
Падла... упокой, Господи, душу честного хакера...
Когда-то я мог улыбаться, встречая хакеров. Быть с ними на равных...
и даже чуть выше. Ведь их было много, а нас -- мало. И мы могли то, что
для них оставалось недоступным.
Кончились те времена.
Даже в этом ничего страшного нет. Не я первый, чьи способности стали
ненужными для общества. Где вы сейчас, виртуозы линотипов; где вы,
шорники; где мастера-стеклодувы? Ушли в прошлое, в детские книжки с
картинками, в исторические фильмы и строчки энциклопедий.
От нас вообще ничего не осталось.
Но, наверное, я единственный из дайверов... бывших дайверов, кто
заимел дип-психоз в самой тяжелой форме. Настолько тяжелой, что даже
Вика пока не замечает происходящего.
11
-- Не мог сам открыть? -- отпирая дверь, спросила Вика. Она была в
фартуке, руки -- в фарше. Я отдернул палец от звонка, словно ребенок,
позвонивший в чужую дверь и пойманный на проказе.
-- Ключ забыл.
-- Неси все на кухню...
Вика вернулась к котлетам -- первая партия уже жарилась. Я торопливо
вывалил овощи в ящик холодильника, поставил водку в морозильник, масло
поставил на стол. Спросил:
-- Помочь?
Вика искоса посмотрела на меня. Потом -- на часы.
-- Не надо. Если хочешь, ныряй. Только поставь таймер на полчаса,
поможешь на стол накрыть.
Неловкость и стыд кольнули меня -- стремительно и мимолетно.
-- Точно не надо помочь? -- подстраховался я.
-- Если ты так настаиваешь... -- Вика не закончила. -- Да иди, ныряй,
что я, картошку сама не почищу...
-- Угу. -- Я выскочил из кухни. Полчаса. Таймер. Помочь накрыть на
стол.
Компьютер ожил, едва я коснулся мыши. Монитор еще не успел
прогреться, когда я натянул комбинезон, подключил кабель к разъему на
поясе, надел шлем.
Пальцы пробежали по клавиатуре.
deep
Ввод.
И бешеная радуга, порождение нечаянного гения Димы Дибенко, вспыхнула
на экранах виртуального шлема.
Все дело именно в ней, в дип-программе. В этих хаотичных переливах
цветов; разгорающихся и гаснущих звездах; радужных каплях,
расплывающихся по экранам, будто брызги бензина на воде. Без нее глубина
мертва. Только дип-программа превращает схематичный виртуальный мирок в
осязаемую и убедительную реальность. Никто до сих пор не смог объяснить,
как взаимодействуют с сознанием и подсознанием цветные блики на экране,
почему дип-программа работает на любых компьютерах и почти любых
видеокартах, почему домысленные детали виртуального мира так похожи у
людей любого возраста, пола и культуры. Выпущены в свет тысячи
монографий и популярных книг, бодро шлепаются статейки в газетах и
журналах, в академических лабораториях и секретных лабораториях велись и
ведутся эксперименты...
Все тщетно. Есть дип-программа, которая работает. Есть программы,
порождающие практически ту же картинку на мониторе, но не дающие
эффекта. И никто не в силах объяснить, почему работающая только со
зрением дип-программа великолепно действует на дальтоников, но
бесполезна для людей с врожденной глухотой.
Глубина...
Первый миг -- самый трудный. Я встаю с кресла, уже не связанный
путами кабеля. Смотрю налево, направо...
Комнатка дешевого отеля. Можно даже сказать обиднее -- комнатка
совковой гостиницы. Койка, тумбочка, гардероб. Стол с компьютерным
терминалом, крутящееся кресло -- единственная деталь, не укладывающаяся
в аскетичный интерьер. Дверь, на ней -- почтовый ящик, рядом --
заботливо приготовленная мусорная корзина. Окно, за ним улочка,
пустынная и унылая.
-- Привет, -- говорю я.
Глубина молчит. Ну и не важно. Мы не гордые.
Зачем я здесь? Именно сейчас -- зачем? Когда Вика, только что
пришедшая с работы, возится на кухне с обедом для гостей -- не только
ее, но и моих гостей, между прочим. Когда свободного времени --
полчаса... черт, а ведь таймер так и не поставил...
Она ведь ждала, что я ей помогу. Отмахнулась от ритуально
предложенной помощи, но ведь ждала. Сознавать, что поступаешь как
сволочь, обидно. Но это уже почти привычная самообида. Сладенькая и
мерзкая, как страдание мазохиста.
-- Полчаса. -- Я словно приказываю себе. -- Нет, четверть часа.
Открываю почтовый ящик, проверяю накопившуюся почту. Десяток
рекламных листков, пачка газет, три письма. Ничего важного.
Но зачем-то же я нырнул?
Поработать?
Смешно. Слишком мало времени.
Дообедать?
Зачем, когда меня ожидает настоящая еда.
Пообщаться?
С кем и самое главное -- для чего?
Я вдруг осознаю, что стою посреди комнатки, кусая губы и глядя на
выброшенную в корзину почту.
Что потащило меня в глубину?
Упокой, Господи...
В глубине не умирают. Нет, всякое бывает, конечно. Слабое сердце
может не выдержать нагрузки. Если кто-то исхитрится отключить
контрольные цепи, то возможен болевой шок от придуманной раны. Но к
"хакеру небесталанному" это все вряд ли относится.
А ко мне-то -- каким боком?
Хакер полез на охраняемую территорию. Был замечен и убит -- в
глубине. Умер и в реальном мире... вполне вероятно, что его отследили
очень быстро, и посланные бандиты взяли его тепленьким прямо у машины, в
шлеме и комбинезоне. Да. Скорее всего так оно и было. Не он первый, не
он последний, пострадавший за виртуальные грехи от вполне реальных
бритоголовых охранничков.
Но что-то ведь держит меня, дергает, тревожит...
Открываю дверь, выхожу в коридор гостиницы. Оглядываю себя.
Серенькое, неприметное тело мотоциклиста годится лишь для скоростного
передвижения по улицам. Сейчас мне нужно что-то другое.
Конечно, если действительно нужно.
Я стою, привалившись к выкрашенной унылой зеленой краской стене.
Такой красят сортиры в дешевых многоквартирных домах. Краска в потеках,
кое-где шелушится. Лампочки под потолком тусклые, пыльные. Гостиница
переживает не лучшие времена, большинство предпочитает входить в
виртуальность из собственных домов, а не из таких вот свинарников.
Что я делаю...
Зачем мне все это?
-- Вам плохо?
Оборачиваюсь -- коридорный подошел совсем неслышно. Только раньше я
его все равно бы заметил...
-- Нет, спасибо.
Облик коридорного стандартен -- "внимательный клерк". На работе не
возбраняется использовать тела собственной работы, но многие
предпочитают стандартные. Особенно если работа скучная и постылая, вроде
грузчика, продавца, работника гостиницы...
-- Вы первый раз в глубине? Вам помочь?
-- Спасибо. Все в порядке.
Понял. Кивает и уходит. Докучать не принято, по крайней мере служащие
это понимают...
Решиться трудно. Очень трудно. И все-таки я иду по коридору,
поглядывая на номера, косо прикрученные к дверям.
2008
Легонько дергаю ручку. И ничуть не удивляюсь, что номер не заперт.
Свободно, можно вселяться...
А чего я хотел? Чтобы гостиница сохранила за мной комнату, которую я
перестал оплачивать год назад?
Дальше...
2017
Дверь заперта.
Это еще ничего не значит, совсем ничего. Оплата была на пять лет
вперед, но по ломаной кредитке. В любой момент могло открыться, что за
эту комнату гостиница получает плату со своего же счета.
Номер могли отдать другому посетителю виртуальности. А могли сообщить
в полицию -- и тогда стоит лишь открыть дверь, чтобы влипнуть в засаду.
Я мысленно повторяю все это, а руки заняты чем-то своим. Ощупывают
дверь, сдвигают заслонку замка, касаются клавиш.
Двенадцать цифр, составляющих код, -- да я их уже и не помню...
наяву... А пальцы -- помнят. Я еще медлю мгновение, прежде чем нажать
ввод.
Замок щелкает, открываясь.
Комната почти такая же, как в моем постоянном номере. Только картина
на стене нарушает однообразно-дешевый уют. Это не стандартная
репродукция старых мастеров, которые так любят лепить на стены в
глубине. Не Айвазовский, не Шишкин, не Дали.
Стою на пороге, пытаясь овладеть собой. А где-то в груди стучит
холодный метроном.
Засада -- или все в порядке?
Полицейский участок -- напротив гостиницы. Минута, две, никак не
больше.
В коридоре по-прежнему тихо и пустынно. Стражей порядка нет. Ломаный
вход выстоял почти два года. Надо же... Хорошо Маньяк поработал.
Надо просто войти.
И вдруг я понимаю, что не могу, не в силах этого сделать.
Войти сюда -- все равно что открыть старый фотоальбом, все равно что
поставить в видеомагнитофон полузабытую кассету. Это -- прошлое.
Мертвое. Похороненное, оплаканное, забытое.
Никогда не возвращайся по своим следам. Там ждут лишь тени.
