ЙНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННН»
є Данное художественное произведение распространяется в є
є электронной форме с ведома и согласия писателя на некоммер- є
є ческой основе при условии сохранения целостности и неизмен- є
є ности текста, включая сохранение настоящего уведомления. є
є Любое коммерческое использование настоящего текста без є
є ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУС- є
є КАЕТСЯ. є
є Настоящий текст был получен с официальной страницы пи- є
є сателя в сети Internet на сервере "Русская фантастика": є
є є
є http://www.rusf.ru/lukian є
є http://kulichki.rambler.ru/sf/lukian є
є http://sf.convex.ru/lukian є
ИННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј
(С) Сергей Лукьяненко, 1999 г.
(С) Издательство "АСТ", 1999 г.
--------------------------------------------------------------------
Сергей Лукьяненко
ФАЛЬШИВЫЕ ЗЕРКАЛА
Роман
Отражения, кривляясь,
Вырываются на волю,
Хладнокровно улыбаясь
Или плача, но без боли...
Зеркала следят за нами,
Научившись даже слушать,
Быть и мыслями, и снами,
Искажая наши души.
Тонут в зеркале желанья,
Замедляются движенья....
Нас отдали на закланье,
Нас поймали отраженья...
Rain
Часть первая
ДИПТАУН
00
Мне все чаще и чаще снится этот сон.
Вначале в нем нет ничего страшного, вообще ничего нет. Серая
клубящаяся мгла. Только впереди -- далекий, почти неразличимый огонек,
белая искорка в тумане. Я иду -- иду на свет, но мгла вдруг начинает
редеть.
Как странно -- когда исчезает темнота, перестаешь видеть свет!
Я застываю, пытаясь запомнить направление, удержать его в памяти. Но
в этом уже нет нужды. Передо мной -- мост. Тонкий, словно струна,
натянутая над пропастью. Я ходил по таким мостам. Не раз. Но сейчас все
гораздо труднее. Мне надо пройти между двумя стенами, вырастающими из
тумана. Левая стена -- синий лед, правая -- алый огонь. Нить между ними.
Я иду.
Левая стена -- в отпечатках ладоней. Иногда это просто отпечатки, с
клочьями кожи и мяса, поросшими инеем. Иногда торчат осколки
промороженных костей с обрывками одежды. А иногда -- распятые на льду
фигуры, покрытые снежной коростой.
С правой стеной -- проще. Она сжигает быстро и дотла. Может быть,
потому ее предпочитают реже.
Я иду.
Нить под ногами вибрирует. Может быть, ее опаляет огнем. Может быть,
обдает стужей. А может быть, кто-то идет впереди или за мной.
Мне надо дойти. Очень надо.
Вот только каждый раз сон заканчивается одинаково.
Нить вздрагивает. Может быть, я сам качнул ее слишком сильно, не
знаю...
И как падающий канатоходец я раскидываю руки, пытаясь удержать
равновесие, цепляясь: за левую стену -- синий лед, за правую стену --
алый огонь...
01
Давненько я не опаздывал на работу!
Стою в пробке, вытянувшейся на полквартала. Рядом -- длинный,
неуклюжий автомобиль, кажется, "линкольн" последней модели. Стекла
опущены, мрачный водитель косится на меня, будто именно мой мотоцикл
повинен в творящемся на улицах безобразии.
-- Огонек будет? -- спрашивает он, наконец. Наверное, ему просто
скучно. Да и не поверю никогда, что в этом роскошном монстре вишневого
цвета нет прикуривателя. Там, пожалуй, и для газовой плиты с грилем
место найдется...
Молча протягиваю зажигалку. Усыпанная перстнями рука тянется к
огоньку, раскуривается дорогая тонкая сигарета с фильтром неимоверной
длины. Что сказал бы дедушка Фрейд о тяге к большим автомобилям и
длинным сигаретам? А... ну его. Он бы у нас спятил, причем очень быстро.
-- Что творится-то? -- интересуется водитель.
Слишком приземистый лимузин, ему не видно. Отвечаю:
-- Колонна идет. Грузовики.
У кого-нибудь другого эти слова вызвали бы вполне заслуженную
реакцию. Гнать по центру города грузы! Да еще по русскому кварталу, в
утренний час пик по московскому времени!
-- Что ж, бывает, -- легко соглашается водитель. -- Надо.
Значит, предполагаемый "Линкольн" -- не просто показуха. Его владелец
никуда не спешит, и пробка в пять-десять минут -- не повод для
возмущения.
А мне -- повод! Еще какой!
Опоздание в пять минут могут и не заметить. Десять минут -- отметка в
личное дело. Четверть часа -- половина дневной зарплаты долой.
Я уже на четыре минуты опаздываю!
Полоса забита полностью, но стандартный мотоцикл -- не машина,
собранная по спецзаказу. А моя тускло-стальная куртка, серые джинсы,
лицо под зеркальным шлемом... да, конечно, это не яркая, примечательная
внешность, не одежда от кутюр, но...
В непримечательности есть свои преимущества.
Газую, двигатель взревывает. Хозяин "Линкольна" с живейшим интересом
смотрит на меня, интересуется:
-- Что, собрался...
Я не дослушиваю.
Оставляя на асфальте след горелой резины, "Хонда" несется между
машинами.
-- Давай! -- кричат вслед.
Наблюдение за чужими глупостями -- вечное бесплатное удовольствие.
Перекрывшие движение грузовики ползут по перпендикулярной улице
медленно, лениво. Обычные "КамАЗы", но с надписями на тентах: "2Т".
Понятно, крупная фирма получила срочный заказ и предпочла заплатить за
ненормативный трафик, чем терпеть неустойку из-за поздней доставки.
Расстояние между машинами метра полтора, идут они аккуратно, след в
след...
Может быть, и проскочу.
Я вижу отблески полуденного солнца на стеклах грузовиков, лица
водителей, черные выхлопы дизельных движков. Шанс вписаться между двумя
"КамАЗами" -- минимальный.
Глубина-глубина, а пошла ты...
Миг перехода из виртуального пространства в обычное всегда забавен.
Но сейчас различия минимальны -- я был в мотоциклетном шлеме, а остался
в виртуальном; сидел в седле -- оказался в кресле, но на корточках.
Вот только город вокруг перестал быть реальным. Все огрубело,
потеряло детали, небо приобрело равномерную голубизну с легкими
облачками (раз в сутки они выстраиваются в надпись "Вспомните, кто
придумал и оплатил для вас это небо!"), машины утратили царапины, пятна
грязи, наклейки -- все то, что додумывало воображение.
Колонна грузовиков с логотипами "2Т" осталась.
Проскочу!
В наушниках звучали чьи-то голоса, кто-то махал рукой из машины,
пытаясь предостеречь меня. Покачивая джойстиком, я впихнул мотоцикл
между "КАМАЗами". Легкий толчок -- наверное, бампер успел зацепить
заднее колесо. Не страшно.
В виртуальности я мог бы и упасть, не удержать равновесия. Сейчас мне
хватило одного движения джойстиком, чтобы выправить мотоцикл.
Я остановился за перекрестком. Посмотрел назад. Пальцы сами
скользнули по клавиатуре.
deep
Ввод.
Миг я еще видел экраны перед глазами, подкладку шлема. Потом
пробежавшая по экранам радужная волна смыла реальность.
Дип-программа работает быстро.
Я стою на перекрестке проспекта Гибсона и улицы А.Черткова в русском
квартале Диптауна. Сквозь просветы в колонне грузовиков, ползущих по
Черткова в сторону клуба "Вайт Биэр ББС", видны мои недавние коллеги по
пробке. Многие свистят, аплодируют и прочим образом выражают свой
восторг.
И на душе у меня -- замечательно.
Как и должно быть у человека, забившего гвоздик любимым микроскопом.
Снова газую и уношусь по проспекту. Есть шанс не опоздать на работу.
Интересно, кто такой этот Гибсон...
К раздевалке я подкатываю с опозданием в семь минут. Плохо, но не
фатально.
-- Леонид... -- укоризненно говорит охранник на входе. Развожу
руками, пытаясь зеркальным шлемом отобразить всю гамму эмоций.
Раскаяние, вина, стыд, заискивание... -- Давай быстрее.
Заскакиваю в длинный коридор. Под потолками уныло покачиваются
матовые шары ламп, напоминающие полузабытые школьные коридоры. Вдоль
стен -- шкафчики. Почти над всеми горят красные огоньки, лишь два или
три -- зеленые. Ну вот, явился в числе последних...
-- Привет, -- бросает мне Илья.
Он тоже опоздал. Возится у соседнего шкафчика, отпирая замок.
-- С утра сегодня? -- спрашиваю я, быстро набирая код -- трудно
запоминаемое простаками слово "gfhjkm".
-- Я на чуть-чуть, у меня со вчера "хвост" остался. -- Илья мрачно
смотрит внутрь шкафа. Ему лет тридцать, он коротко стрижен, в меру
мускулист и подтянут. Лицо нестандартное. Работа хорошего
имидж-дизайнера, вряд ли собственная. -- Вдруг успею с утра...
Он наконец сует руку в шкафчик и вытягивает оттуда обмякшее тело.
Тощее и маленькое, принадлежащее мальчишке лет двенадцати.
-- Смелее, он тебя не укусит! -- подбадриваю я.
Мальчик дергается, как от гальванического удара, поворачивается ко
мне. В одной руке он держит мужчину, извлекшего его из шкафа, -- теперь
у того тело сдутое и невесомое, а глаза пустые, без проблеска мысли.
-- Твою мать... -- с чувством выдыхает мальчик тонким голосом. --
Тебе хорошо острить!
-- Думаешь? -- заглядывая в собственный шкафчик, спрашиваю я.
-- Да! -- Мальчик начинает пинками утрамбовывать импозантного мужика
в шкаф. Тело гнется, словно восковое. Под нелепым углом торчит нога в
лакированном ботинке, галстук выбивается из пиджака. -- Как! Меня!
Достало!
-- Давай меняться? -- предлагаю я. -- Ты потаскаешь посылки, а я
разнесу телеграммы.
Мое сменное тело тоже ничего не весит. Это мужчина. Ему лет двадцать.
На нем спецовка. Он мускулист. Лицо добродушно-идиотское.
Строитель коммунизма с плаката двадцатилетней давности. И не
поверишь, что рисовали в США.
Я ведь не стал моделировать или заказывать персональное тело.
Обошелся стандартной личностью -- "рабочий". Заглядываю ему в пустые
глаза, прижимаюсь лбом ко лбу...
И начинаю впихивать бывшего мотоциклиста в шкаф, с не меньшим
ожесточением, чем недавно Илья.
-- Слушай, -- мальчик тарабанит по кнопкам, закрывая шкаф, -- а что у
тебя все тела такие одинаковые?
Его новая личность тоже штучная и не менее хорошей работы.
Симпатичный рыжеволосый мальчишка, удачные глаза и почти постоянная
полуулыбка.
-- Дорого стоит персональный дизайн, -- отсекаю разговор.
-- Брось. -- Илья машет рукой. -- Ничего он не стоит, сел да сам
нарисовал!
-- У меня совершенно нет способностей художника.
Я тоже утрамбовал свое прежнее тело и запер шкаф. Непонятно лишь
зачем. Ведь этот облик и впрямь не стоит ничего. Он входит в стандартные
двадцать из поставки "Виндоус-хоум" -- "дружелюбный рабочий".
Как будто где-то в Диптауне могут понадобиться недружелюбные...
-- Давай я тебе нарисую? -- внезапно загорается Илья. -- Раз плюнуть.
Будешь все-таки получше выглядеть, обещаю.
-- Давай как-нибудь, -- говорю я. Кажется, этот разговор у нас уже
был. И его предложение, и моя ответная готовность -- чистая фикция.
