твой доступ.
Она улыбается, и я теряюсь.
- Ладно. В заведении я в ваши дела не вмешиваюсь.
- А за его пределами?
- Это уже вопрос личной свободы.
Вика разводит руками.
- Леонид, тебе сколько лет?
- Меняемся? - быстро спрашиваю я. - Информация на информацию?
В виртуальности никто не афиширует свои биографические данные. Но
Вика даже не подозревает, насколько их не привык афишировать я.
- Хорошо. Мне двадцать девять, Леонид.
Прежде чем ответить, я еще успеваю обрадоваться.
- Тридцать четыре.
- Никогда бы не подумала. Я тебе давала двадцать с небольшим.
Не стоит говорить, что мои опасения были прямо противоположными.
- Виртуальность лжива.
- Нет. Виртуальность - как лед. Мы вмерзаем в нее раз и навсегда.
Нашу первую маску невозможно снять. Потом можно придумать сотни тел, но
то, первое, всегда будет заметно.
- Твоей первой маской была Мадам?
Вика берет со стола сумочку, достает сигареты, закуривает:
- Да, Леня. Мы получили грант на исследование сексуального поведения
людей в виртуальном пространстве. Западники были немножко на этом
повернуты... как-никак треть информации в сети касалась секса. Вот я и
придумала такой образ - уверенная, тертая жизнью, все повидавшая хозяйка
борделя.
- Он получился, - признаю я.
Вика выдыхает дым и спрашивает с легкой иронией:
- Может быть, я такая и есть? В глубине души?
- А мне плевать.
Вру я, вру. Но Вика не спорит.
- Зуко тебя успокоил?
- Почти.
- Он хороший специалист. Ты можешь спокойно приводить своего
приятеля.
Смотрю на часы. Время еще есть.
- Это не так просто, Вика. Тут важно угадать, и прийти за ним
вовремя.
- Смешной вы народ, хакеры, - бросает Вика. Мне тоже смешно. Надо же!
Меня посчитали крутым программистом.
- Ты позволишь у тебя поспать?
- Что?
- Поспать. Я почти сутки в глубине, а работать лучше со свежей
головой.
Вика - вот чудо - подходит к вопросу по-деловому.
- Тебя разбудить?
- Да, через два часа.
- Спи. Будь как дома. Я сама тебя разбужу.
Она треплет меня по голове - жест скорее подошел бы Мадам, но мне все
равно приятно. Кивает на постель и выходит в ту дверь, что ведет в
костюмерную. Через минуту Мадам выйдет из своей комнаты и отправится
командовать девочками.
А я делаю не совсем корректный поступок. Достаю из кармана куртки
катушку с тонкой нитью. На конце нити - грузик.
Ветер за окном не утихает ни на минуту, нитку раскачивает, но я
все-таки вытравливаю ее до конца. Когда грузик касается склона, смотрю на
нить: каждый метр ее отмечен полоской красной краски.
Семь с половиной метров. Простыни тут не помогут. Ну ничего, в
борделе наверняка есть веревки, хотя бы в тех комнатах, что предназначены
для садомазохистов.
Выкидываю катушку за окно. Мне чуть-чуть неловко, но я утешаюсь тем,
что Вика наверняка разрешила бы этот маленький эксперимент.
Она ведь сказала - "будь как дома"...
Я плюхаюсь на узкую кровать, прямо на покрывало. Закрываю глаза. Но
перед тем, как позволить себе уснуть, все-таки выхожу из виртуальности и
приказываю "Виндоус-Хоум" разбудить меня через два часа.
Сон приходит почти мгновенно. Я почему-то надеюсь, что снова увижу
что-то сюжетное и пророческое - как в прошлый раз, когда Алекс расстрелял
Неудачника. Но мне снится полный сумбур.
Радуга, сияющая над Диптауном. Ослепительные всполохи, похожие на
дип-программу. Только эта радуга сложена из уступов, это библейская
лестница, уходящая в небо. Я иду по ней, словно Компьютерный Маг в своих
крылатых шлепанцах. Цвета, оказывается, имеют разную плотность - я
проваливаюсь в фиолетовых и синих слоях, слегка опираюсь на зеленые и
твердо ступаю по желтым. Город подо мной ярок и наряден, я вижу его сквозь
цветной туман.
Во сне я даже знаю, почему иду в небо. Где-то там, наверху,
хрустальный купол глубины, разделивший мир пополам. Я должен разбить его -
или оружием Маньяка, или голыми руками, как получится. Хрусталь треснет и
прольется на город - ослепительным звездным дождем. Ведь звезды - они из
хрусталя, это не подлежит сомнению. Из колкого хрусталя, отражающего свет
наших глаз.
И что-то случится. Может быть звезды сожгут нас. Может быть - успеют
остыть, и упадут в подставленные ладони. Не знаю, чего именно я хочу.
Главное - не ошибиться и ударить вовремя. Оно уже определено, то
время, когда я смогу превратить барьер в миллионы хрустальных звезд. Оно
почти пришло, время...
- Время... Леонид, время...
Открываю глаза под шепот "Виндоус-Хоум". Проходит пара секунд, прежде
чем я осознаю, где нахожусь.
А еще через мгновение входит Вика.
- Ты проснулся?
Киваю, сажусь на смятой постели, тру лоб. Голова тяжелая. Надо было
или дольше спать, или вообще не ложиться.
- Я сварю кофе, - говорит Вика.
Привалившись к деревянной стене, наблюдаю за Викой. Она достает из
черного, не от грязи - от старости, буфета полотняный мешочек с кофе.
Мелет зерна на маленькой ручной кофемолке из надраенной до блеска меди.
Умело разжигает очаг.
Пахнет сухими сосновыми дровами, закипающим кофе и какой-то
абстрактной, немедицинской чистотой... то ли воды в горном ручье, то ли
горячего песка под солнцем.
Хорошо.
Я могу прошептать свою считалочку и выйти в реальность.
Сварить настоящий кофе и даже сдобрить его остатками коньяка. Умыться
холодной водой.
Будь я проклят, если так поступлю.
Это здесь все настоящее - чистый воздух, живая вода, кофейная гуща на
дне чашки, заботливый взгляд Вики. Снаружи - заброшенная пыльная комната,
сырость, гнилая вода из крана.
...Что-то часто стало накатывать на меня это самоубийственное желание
- стать таким, как все...
- Коньяк? - спрашивает Вика. Наливает мне маленькую рюмочку
"Ахтамара".
- У меня есть еще минут пять, - говорю я. - Потом... пора.
- Ты вернешься не один?
- Надеюсь.
- Возьми своего друга за руку, когда будешь входить. Тогда для него
тоже сделают привилегированный статус. Я попрошу Мага.
- Спасибо.
- Мадам поблагодаришь. От нее все зависит.
- С Мадам мы друзья, она позволит, - улыбаюсь я.
Я успеваю выпить две чашки кофе и две рюмки коньяка, прежде чем мое
время и впрямь кончается.
Пора.
Вика начинает прибирать в комнате, когда я выхожу. Я невольно
вспоминаю про суррогат-семьи, которые в последнее время стали появляться
все чаще и чаще. Все эти живущие в разных городах парочки, снимающие в
Диптауне общие квартиры. Говорят, они очень любят возиться по хозяйству,
пылесосить и стирать - словно имитация быта сделает их союз настоящим.
"А у вас есть семья?"
"Да. Моя подруга проститутка, у нас маленькая горная хижина в
борделе. Заходите, она сварит прекрасный кофе. У нас всегда чистенько и
уютно, даже после землетрясения!"
От того, что такая картина не вызывает ни малейшего раздражения,
становится страшно.
Ситуацию надо разрешать. Как угодно.
Я бреду по улице к входному порталу. Прохожу мимо павильончика
какой-то авиакомпании, где скучает оператор. Рядом с павильончиком
примостился нищий. Это тоже новое явление - побирушки в виртуальном
пространстве, еще месяц назад их не было.
Нищий опрятен, но оборван и тощ. Его фигура слегка просвечивает и
дергается рывками - таким способом пытаются продемонстрировать низкую
скорость модема и слабость программного обеспечения.
- Help me... - стонет нищий.
- Бог подаст, - сообщаю я.
- Господин хакер, хотя бы один доллар... - плачется вслед нищий.
Говорят, большинство из этих нищих - русские. Говорят, что никто из
них в деньгах не нуждается. Это просто забава "новорусских", редкое
развлечение. Поклянчить, побыть в шкуре нищего. Якобы, модная и
действенная психотерапия. Маньяк клялся, что навесил одному из таких нищих
маркер, и тот оказался директором крупного банка.
- Я работал на "Микрософт", - бормочет нищий, плетясь следом. -
Однажды я назвал "форточки" сырой программой, и похвалил "Полуось". На
следующий день Билл Гейтс лично уволил меня и внес в черный список. А я
был крутым хакером... до чего же я опустился...
- На каком прерывании висит твой модем? - кричу я, оборачиваясь. - От
чего зависит появление надписи "начните работу с нажатия этой кнопки" в
"Виндоус-Хоум"? Три лучших способа завесить "форточки"? Кто придумал
текстурную графику? Лучший протокол для модемов марки...
Нищий обращается в бегство.
Наверное, Маньяк не врал.
Но, по крайней мере, эти забавы менее опасны, чем уличные гонки,
бывшие у нуворишей в моде год назад. Из-за них тогда было запрещено
пользование личными машинами, и "Дип-проводник" победоносно занял рынок
транспортных услуг.
Встреча с нищим развлекает меня, и к порталу "Лабиринта" я подхожу
уже совсем в другом настроении. В боевом.
Толпа густая, как всегда. "Лабиринт" пока функционирует, значит, я
все рассчитал правильно. Но страх опоздать и в последнюю секунду уткнуться
в закрытую дверь не отпускает. Протискиваюсь между игроками, спешу.
И лишь вводя свой код и выходя на тридцать третий уровень, я
успокаиваюсь окончательно.
Начали!
Я - Стрелок!
110
На уровне - ветер. Скрипит, раскачиваясь, железная кабинка
"Американских горок", полусползшая с рельсов и нависшая над самой головой
Неудачника.
Прекрасно, еще один способ смерти нашелся.
- Эй! - кричу я, подходя. - Это я!
Неудачник поднимает голову. Может быть, это добрый знак.
- Скучаешь?
Я сажусь рядом с ним, и Неудачник сам стягивает респиратор. Смотрит
на меня, устало и безнадежно.
- Ты программа или человек? - в лоб спрашиваю я. Неудачник качает
головой. Относи отрицание к чему хочешь...
- Ты в курсе, что тебя прозвали Неудачником? - говорю я. - Но,
знаешь, даже Иову везло больше чем тебе! Твоя невезуха - это что-то
уникальное!
Он, наконец, отвечает:
- Это не только моя... невезуха.
- Хочешь сказать, тебя плохо спасали?
Я говорлив и оживлен, как после выпивки. Мне надо немножко
растормошить Неудачника. И, как ни глупо это звучит, убедиться, что он -
не программа.
- Меня хорошо спасали. Просто никто не вышел за барьер.
- Какой барьер?
- Сознания.
Неудачник терпелив в своих объяснениях, но что с того? Ясности они не
прибавляют.
- Давай мы отойдем из-под этой дряни, - глазами указываю на
качающуюся кабинку. - Времени у нас мало.
- Ты все равно не сможешь... - шепчет Неудачник, но послушно встает и
пересаживается в сторону.
- Посмотрим, посмотрим...
Я жду, сам не зная чего. Обещанной Урманом акции, закрытия уровня?
- Неудачник... можно тебя так звать? Ты любишь стихи?
Молчание.
Программа может имитировать беседу, черпая ответы из моих же слов.
Но творить программы не умеют.
- Мой дядя, самых честных правил, - декламирую я. - Продолжай! А?
Неудачник?
Он смотрит на меня с такой иронией, что делается не по себе:
- Когда не в шутку занемог... Стрелок, все русские дайверы знают
наизусть лишь Пушкина?
- Анатоль?
- Да. Он вспомнил "чудное мгновенье".
Можно засмеяться над своей глупостью. Над теми клише, что вколочены в
сознание. Но вместо этого я спрашиваю, и что-то во мне ломается, может
быть пресловутый барьер, может быть - здравый смысл:
- А что читал Дик? Шекспира?
- Кэрролла, - отвечают мне со спины.
